Эти вещи очень тяжёлые, и я иду уже давно. Нужно что-то предпринять, но что? Нельзя ступить на следующую ступень, не избавившись от накопленного груза. Я просто физически ощущаю, как тяжела моя душа, как ей трудно стало подниматься в небо. Я провела обряд очищения и отдала себя полностью силам природы. Но стихии спросили меня: «Есть ли Бог, который простит тебя»? «Не знаю», ответила я, а сама подумала: «Нет». И что же делать? Не будет ли лицемерием, если я скажу, что Он есть, только ради того, чтобы мне простили мои грехи? Будет. Кольцо греха - вот оно что.
Мне хочется причинять боль тем, кого я люблю. Людям, которых хочу оградить от всех пакостей мира и неприятностей, которые могут доставить люди. Если это разрушительная сила, которая проявляется во мне таким образом, то я хочу, чтобы она была направлена на что-то другое.
Я всё время раскаиваюсь в том, что сделала. Но. Не умею просить прощения, не умею мириться, не умею признаваться в любви. Наверное, что-то опять родом из детства, потому что как ни стараюсь, сломать это ОЧЕНЬ трудно. И надо? Пока что я не уверена, что оно того стоит. И эта дурацкая гордость…
В моей душе спит и молчаливая Валькирия, и гордая Йеннифэр, и смешливая маленькая девочка, а - ля Пеппи Длинныйчулок. Что проснётся в большей степени – не знаю.
Мне кажется, что в моей жизни просыпается что-то новое. Слабые отголоски приближающегося события я чувствовала и раньше, но не так ярко. Снова проваливаюсь в выгребную яму и буквально чувствую, как яд распространяется по моему телу. Мне нравится это сравнение, оно точное.
Когда-то давно ещё я решила уйти из этого мира, но всё-таки испугалась, поэтому выбрала наименее болезненный способ – творчество. Я придумала свой собственный мир, где правят красота и благородство. Где есть храбрые воины, прекрасные принцы, справедливость. Честь, достоинство, мужество, отвага – я верю, что всё это существует. Это наивно, но это то, за что я держусь. Высокие идеалы, чистота мыслей и чувств – я хочу писать только об этом.
Артём, почему тут рядом нет другого мира? Для отдыха. Где не было бы никого, только птицы. Я плавно качаюсь на волнах и гляжу в яркое небо. Шорох волн и шелест листьев, падающих на воду рядом с моим лицом. Теплая вода гладит уставшее тело. А на глубине темно и сыро, и хочется спать. В любой момент можно уснуть – когда пожелаешь. Чисто и легко уйти в небо.
Меня пугает приземленность. Но нет, моя душа так и осталась мятежной, ищущей высокие идеалы здесь, в этом мире.
Снова стала мечтать. Это так здорово! Идти по тёмной аллее одной - ну наконец-то одна! - и снова бродить по своему миру. Забраться высоко в горы, найти хижину Даросвета, моего первого учителя. Полистать огромные пыльные книги - ну, разумеется, очень древние, как же без этого? Встретить гостей, случайно набредших на эту хижину и отправиться с ними на поиски чего-нибудь. Там мои друзья. Там все проблемы улаживаются с помощью мечей, фразы звучат чисто и отчётливо, а люди не стесняются смотреть в глаза друг другу. Там хорошо… Я когда-нибудь туда уйду.
Защитники городка не продержались и часа. Словно дернутая гигантской рукой, осела западная часть стены – там, куда вели подкоп гномы. В пролом хлынули имперские панцирники – союзники из числа людей. Лучники Алдариона не давали стрелять засевшим на башнях арбалетчикам.
Наспех выставленный заслон из городской стражи и ополчения был разбит в считанные минуты. Если бы городок продержался до вечера, то дождался бы подкрепления. Но гномы, хоть их не подгоняли, работали без отдыха: никто не хотел оказаться между подступающей армией Филона Доброхота и высокими стенами, на которых хватало метких стрелков.
Следом за тяжелой пехотой входили отряды эльфов, за ними – перепачканные в земле гномы.
Некоторые здания уже горели. Город, изначально отданный на разграбление, был обречен. Люди, разбившись на небольшие отряды, рассеялись по улицам. Отовсюду слышались крики боли и ярости.
Почти все отряды эльфов ушли в центр города – у них было задание сохранить библиотеку и магическую башню. Еще один отряд остался у пролома, и сейчас эльфы с презрением смотрели на грабеж, который чинили люди. Едкий смех был вызван наблюдаемым ими спором среди гномов: многие из землекопов хотели вознаградить себя за долгие часы, проведенные за тяжелой работой, и также принять участие в дележе добычи. Их командир долго кричал, но, в конце концов, махнул рукой. Добрая половина длиннобородых с веселыми криками направилась к ближайшему винному погребу.
- Это не война! – скривился один из эльфов по имени Алассэ Лаирэ.
- Нет, - тут же отозвался я, - это как раз и есть война. Со всеми ее прелестями. Все мы знали, на что идем. Если войска Доброхота дошли бы до наших городов, было бы то же самое.
Услышав наши слова, к нам развернулся наш друг, командир отряда Авата Аман. Он насмешливо посмотрел на нас обоих.
- Эр Сул как всегда прав! – В эти слова Авата вложил изрядно иронии. – Это война. А эти дураки, когда подписывались в союзники Доброхоту, могли бы и подумать, что пограничные города не пощадит никто.
- Доброхот думал, что нанесет удар первым, - сказал Алассэ. – Алдарион говорил, я слышал. Но лето слишком засушливое, возникли проблемы с питьевой водой.
В этот момент к эльфам с небольшим сопровождением подошел капитан имперцев Рэст Талькон. Все его люди были уже пьяны, но на ногах держались твердо. С бесстрастным лицом рядом шел командир Алдарион.
Некоторые из воинов, видимо, искренне пытались угостить эльфов:
- Лимпэ! Лимпэ! – весело кричали они. – Вино!
Но эльфы хранили молчание и качали головами.
- В общем, так, - начал говорить Рэст, - ваша задача: занять эти две башни и удерживать их до подхода основных сил.
- Не понял? – Авата Аман по обыкновению иронично улыбался.
- Все просто, - встрял Алдарион, - Доброхота ждали к вечеру, но из города успели послать вестника. Авангард его армии на марше, и будет здесь всего через несколько часов. Командуй занимать башни. Гномы будут сейчас заделывать стену. Давайте-ка поднимемся наверх.
Авата отдал необходимые приказания. Рэст орал на своих людей, приказывая собрать всех гномов, а также привлечь уцелевших горожан для работ.
Алдарион дождался еще нескольких командиров. Вместе мы поднялись на стену. Чуть позже туда пришел Рэст Талькон и запыхавшийся старейшина гномов.
Рэст показал рукой, с которой так и не снял латной перчатки, на запад.
- Видите? Это идут наши. Здесь они будут лишь к вечеру. Максимум, на что мы можем рассчитывать – это имперская тяжелая конница. Весть мы уже послали. Попросили и магов подмогнуть, ежели чего. Так что, выстоять - выстоим.
Рука капитана прорезала воздух, описав небольшую дугу.
- А вот северное направление. Что мы там видим? Правильно, войска неприятеля. – Все посмотрели в указанном направлении. Горизонт был темен от нахлынувших орд. – Если они не дураки, а они не дураки, то атака будет не с севера, а в этот самый пролом, с которым мы так поторопились. Что можно сделать за пару часов?
Старейшина пожал плечами.
- Сделаем, что сможем. Но наши и так копали без отдыха. Слишком быстро не получится.
- Вот поэтому вся надежда на лучников. Орудия они не успеют подвезти. Все понятно?
Конечно же, всем все было понятно. Стена быстро опустела. Остался лишь Алассэ, я и задержавшийся Авата Аман.
Алассэ остановившимся тяжелым взглядом смотрел на север. По губам я легко прочел, что он шептал:
- Мелиссэ… Мелиссэ… (любимая - эльф.)
Авата легко дотронулся до его плеча.
- Что с тобой? Дурное предчувствие?
Алассэ вздрогнул и кивнул.
- Хэри Сиквилиссэ – ты видел ее? – спросил я, сразу обо всем догадавшись. - Что она сказала тебе?
- Она сказала, что мы так и не побыли вместе… Она знала…
Алассэ резко развернулся и попытался поймать мой взгляд. В его глазах глубоко засела печаль.
Я слегка улыбнулся: во мне уже вызрело предчувствие и понимание того, что именно я должен сделать.
Авата Аман деликатно покашлял.
- Ладно, давайте готовиться. Времени мало. Я займу ту башню. Вы же командуйте в этой. Эр Сул, протряси городские оружейные склады – нам понадобится очень много стрел…
И уже после была атака степных конных лучников. Бешено билась в сознание сила их шаманов, которых привезли на сменных лошадях. Наши маги пытались противостоять им, но расстояние было слишком велико.
Что-то негромко хлопнуло. Наспех сооруженная стена вмиг разъехалась как песочная, словно не гномы ее делали, а малые дети. Конница хлынула в пролом, направляясь к рядам щитников, которые перегородили дорогу. И тогда эльфы начали стрелять – с башен, со стен, из окон домов.
Я слышал, как вражеские шаманы, сгрудившись у наспех разведенного костра, что-то бешено кричали. Конница, теряя людей, сдала назад.
Шаманы творили сильные заклинания, - некоторые из них, отдавая всю силу, падали без сознания. Но когда степняки начали стрелять, ни одна из их стрел не проходила мимо цели. А стреляли они по нам.
И вот тогда пришло время сделать свою работу: разделившимся сознанием я видел, как с тетивы сорвалась стрела, и на конце ее сидела смерть. Смерть Алассэ…
Я дернулся к бойнице, пытаясь закрыть друга своим телом, и слышал его крик:
- Ава карэ! (Не делай этого! стой! - эльф.)
Стрела ударила ровно в солнечное сплетение, разом лишив дыхания. Пришла боль. И пришла темнота…
Сознание как взрыв вернулось ко мне. Весь в поту я проснулся на своей кровати. Меня вырвало. Сноходцы должны избегать смерти во сне – это сильно подрывает здоровье.
Заснуть я смог лишь через час.
Была ночь. Я знал, что сделал все так, как нужно, и теперь просто удовлетворял свое любопытство.
Под навесом, где-то на лесной дороге, я видел их. Видел их встречу. И знал, что отныне все будет хорошо.
Она только едва ощутимо вздрогнула, когда с ветки взлетел филин. Ее губы что-то прошептали, но я не разобрал.
Днем мы виделись в парке в последний раз. Она сидела на скамейке, откинув голову назад, подставив лицо солнцу. Волосы темным водопадом обрушивались вниз. Чуть заметная улыбка блуждала по губам.
- Вот и всё? Не так ли? – спросил я, желая услышать совсем другой ответ.
- Спасибо тебе, - вдруг сказала она. – Мне и правда стало значительно легче.
Мы помолчали. Ксения приподняла голову и посмотрела на меня.
- Я все хотела спросить. А, правда, что все сноходцы обречены на вечное одиночество?
- Правда, - ответил я. – Но я не знаю почему. Хотя, быть может, все это чепуха, и мы сами себе все это внушили. Как знать?
- Понятно. – Ксения коротко кивнула и поднялась со скамейки. – Прощай.
- Я не хочу тебя терять, - просто сказал я.
Сделав шаг, она остановилась спиной ко мне. Постояла, опустив голову, словно принимала трудное решение.
- Ты так и не сказала, как именно я тебе снился?
- Это уже не важно. Впрочем, ты потом поймешь сам. Пока!
Она шла по залитой солнцем дорожке. И как бы странно это ни звучало, но я знал, что теперь уже никогда не буду прежним. Я знал, что она уносила большую часть меня. И в этот момент я всем сердцем ненавидел свое призвание.
Глядя ей вслед, я отчаянно шептал:
Все это странно, но она и впрямь обернулась, и лишь на миг, отражая солнце, золотисто сверкнули ее глаза. Но и этого краткого мига хватило, чтобы тончайшая иголка боли дошла до самой глубины моего сердца. И тогда я вспомнил. Вспомнил всё…
Мне представился дождь. Просто хочется летнего дождя. Влажного, пахнущего озоном воздуха.
Комок неистраченного безумия, распухший у меня в груди, вот-вот взорвётся.
Бегать босиком. Кричать от радости и от непривычного ощущения мокрой одежды на теле. Сходить с ума от запаха деревьев.
Дождь застаёт меня на дороге между деревней и стоянкой. Я стою и смотрю, как крупные тяжёлые капли поднимают дорожную пыль. Подул сильный ветер, испуганно зашелестели деревья. Нет. Это не просто слова.
У каждого, кто это испытал, при воспоминании защемит сердце.
Смеюсь и бегу по пустынной дороге, поглубже напялив тонкий капюшон. Раздаётся гром. Я замираю, в восторге созерцая серое угрюмое небо. Впереди – мокрая дорога с темнотой леса по краям, постепенно переходящая в свинцовое небо.
Издавая странные визги, стягиваю с себя сандалии, и ступаю на влажный асфальт. Вот оно! Я чувствую, как пульсирует жизнь.
Смеясь, бегу по дороге. Единый порыв, цельность, чистота, гармония… Если меня спросят, кто я, отвечу: ветер, скользящий по радуге.
Быстрее – дождь уже не капает, а стремится к земле бесконечным потоком – шлёпая босыми ногами, не обращая внимания на камушки и мелкие осколки, я – ветер! Меня подхватывает стихия, и я кружусь среди облаков.
Промокшая, озябшая и совершенно счастливая, возвращаюсь в лагерь. Меня встречают с понимающей улыбкой на лице, закутывают в тёплый плащ и сажают в середину под импровизированный навес. Протягивают что-то горячительное. Глоток – и внутри разливается огонь, согревающий до самых кончиков озябших пальцев. Не успеваю отдышаться, как кто-то подкидывает идею: «Пойдёмте купаться?» И вот уже толпа весёлых и безумных мчится к речке. Именно в этой радостной и бесшабашной атмосфере кажется, что возможно всё. Твое сознание радостно переворачивается только от мысли о том, что мой мир где-то рядом. Всего лишь шаг…
