ПРЕДИСЛОВИЕ
Дорогие читатели! Спасибо, что дождались продолжения нашего рассказа про несправедливо забытого в России выдающегося чешского сатирика, коммунистического агитатора и просто хорошего человека Ярослава Гашека. Эту статью мы посвятили его приключениям во время Первой мировой войны и Гражданской войны в России. В прошлой части мы увидели, как Гашек стал умелым мастером юмора и мистификации, в этой же проследим его становление красным комиссаром, который взмахами пера наводил страх на контрреволюцию и радость на трудовой народ. Говоря устами подпоручика Дуба: «Вы меня ещё не знаете, но вы меня узнаете!»
ГЛАВА 1. ВТОРЖЕНИЕ ЯРОСЛАВА ГАШЕКА В МИРОВУЮ ВОЙНУ.
Итак, 1915 год, Прага. Прошло полгода с тех пор, как в Сараеве «убили, значит, Фердинанда-то нашего». Первичная всеобщая мобилизация поставила под ружьё 1 млн. 800 тыс. австрийцев, венгров, чехов, словаков, поляков и других жителей империи. Можете себе представить боеспособность армии, состоявшей из представителей десятков народов, ненавидевших друг друга! Аппарат насилия был единственным, что связывало их в одно государство. Монархия и парламент развешивали по ушам подданных наваристую милитаристическую лапшу, осведомители тайной полиции сновали по пивным, провоцировали нетрезвых собеседников на крамольные речи и на основании сказанного пополняли тюремные камеры «политически неблагонадёжными» элементами. Деятельность полицейских провокаторов Гашек высмеял уже по другую сторону фронта в рассказе «Школа для сыщиков»:
«В начале войны произошла и здесь полная реорганизация. Агентов полиции необходимо было основательно посвятить в чешские политические вопросы, дабы они могли предложить населению вполне обработанный материал, то есть представить тому или иному гражданину на одобрение закруглённую резолюцию, подрывающую устои австрийской монархии, и вслед за тем с восторгом провозгласить, как это делал оберкомиссар Хум: «Попался, голубчик!»
Такова история возникновения полицейской школы в Праге. Это отнюдь не было каким либо высшим учебным заведением для изучения политических наук. Там только разрабатывали вопрос о том, как свалить Австрию, и тому подобные идеи, уже давно созревшие в сердцах чешских граждан».
Все до единой парламентские партии от национал-социалистов до социал-демократов, уже открыто наплевав на интересы народа, легли под правящую верхушку, голоса парламентариев слились в один общий призыв сплотиться вокруг Франца-Иосифа. Поведение карманных политиканов не удивляло Ярослава. Оглядываясь вокруг себя, он видел безысходность положения австро-венгерских подданных, которых отправляли умирать во имя непонятных им целей и убивать незнакомых им людей, прекрасно осознавал свою высокую ответственность, как выразителя боли загнанного в тиски войны народа. Беседы Гашека с коллегами по кабаре это подтверждают:
«Говорят, во время войны музы молчат. А по-моему, они онемели давно… Искусство — это вечное движение. Рабство и человеческая глупость владеют миром, и против этого надо бороться. Да, друзья, в искусстве должна быть борьба. Сегодня обязанность художника — изображение правды, борьба против тёмных сил, владеющих человечеством. Я думаю, что в скором времени искусство станет могучим фактором. И больше всего будут необходимы художники, которые, не оглядываясь, пойдут за правдой… Искусство — это жизнь в самом ярком движении, это живая правда. Я ненавижу гниль и стоячую воду. Теперь мы видим, насколько всё вокруг было мертвым, глупым и грязным. Горстка властителей мира натравливает людей друг на друга. Я не из гуманистов, отвергающих борьбу, но бороться в пользу капитала и не знать, за что идти на смерть — верх человеческой глупости. Если борьба — то настоящая борьба. Я хочу знать, за что убивать и за что мне всадят пулю в лоб».
Наш герой в 1914 году продолжал вести себя вызывающе, не только заселяясь в гостиницу под личиной русского, но и демонстративно нося на пражских улицах русскую косоворотку. Несмотря на витавшую в обществе тревогу, до самого отбытия на войну Ярда вёл образ жизни, свойственный Ярде. Литературное кабаре «У братьев Макавеев» курсировало по чешским городам, где пользовалось популярностью. Никуда не делись гулянки да пирушки, Ярослав по-прежнему смешил, шокировал и эпатировал. Ладислав Гаек считал, что такое поведение было своеобразной маской, которая вызывала у полиции пренебрежительное отношение к писателю и позволяла ему делать и говорить то, за что любого другого могли бы уже сто раз посадить.
В январе 1915 года Гашека призвали на службу на правах вольноопределяющегося. После комиссии он вернулся в дом к художнику Йозефу Ладе, у которого в то время жил и с которым работал в журнале «Карикатуры». На вопросы приятеля, как прошла комиссия, юморист ответил, что негоже ему, военному теперь человеку, тратить время на общение со всякими сопливыми штатскими. После чего заперся в кухне и фальшиво завыл солдатские песни.
1 февраля писатель со своим полком должен был отбыть в Чешские Будейовицы, но внезапно открывшееся носовое кровотечение отсрочило отъезд. С 31 января по 9 февраля Гашек пролежал в виноградской больнице. В день перед отъездом на фронт Ярду можно было увидеть за столом кабака «На насесте» в несвойственном ему состоянии. Во-первых, он был трезв и вместо пива заказывал содовую. Во-вторых, он был квёл и в основном молчал. Друзья сомневались, Ярда ли перед ними. Но день сменился вечером, и наш герой распалился, невпопад завыл пресловутые солдатские песни и угрожать присутствующим, что расстреляет их и отправится в Будейовицы пешком. Позже стало известно, что рядом с туалетом официант регулярно ставил пройдохе-писателю рюмку сливовицы.
На вокзале, прощаясь с друзьями, Ярослав сказал: «Если придёт сообщение, что меня нет в живых, знайте, что умер я неестественной смертью». Скорее всего шутя, он пытался скрыть внутреннюю тревогу за весёлой миной. Похождения бравого вольноопределяющегося Гашека начались с того же, с чего и похождения бравого солдата Швейка — с ревматизма. В Чешских Будейовицах его знакомый военный врач признал вольноопределяющегося больным, и до конца апреля Ярослав пролежал в госпитале. Подобно гражданскому Гашеку, он не пропускал ни одной рюмочной. После многочисленных нарушений дисциплины его исключили из школы вольноопределяющихся и посадили на гауптвахту. 23 мая рядовой Гашек подобно своему персонажу Мареку в арестантском вагоне прибыл в городок Мост-на-Литаве (Брук-на-Лейте), где его зачислили в 11-ю маршевую роту 3-го батальона 91-го Богемского полка. Медкомиссия признала рядового негодным к строевой службе. В личном деле напротив имени, фамилии стояла характеристика:
«Вольноопределяющийся Ярослав Гашек — мошенник и обманщик».
В городке Кираль-Хиду, что рядом с Мостом-на-Литаве, располагался полевой лагерь, где была расквартирована 11-я рота. Там наш герой встретил солдат и офицеров, которые легли в основу самых запоминающихся персонажей «Похождений бравого солдата Швейка». По словам прямого начальника Ярослава обер-лейтенанта Рудольфа Лукаша, назначенный полковым летописцем Гашек большую часть времени сочинял на ходу весёлые стишки, которыми исписал целую тетрадь. К сожалению, до нас тетрадь не дошла. Ярда легко и быстро нашёл общий язык с денщиком обер-лейтенанта Франтишеком Страшлипкой и с фельдфебелем Яном Ванеком, которому помогал вести дела в полковой канцелярии.
30 июня 1915 года 11-я маршевая рота была отправлена на галицийский фронт. Накануне отправки Гашек послал в подарок одному из приятелей экземпляр сборника «Моя торговля собаками» с посвящением: «Через несколько минут я уезжаю куда‑то далеко. Может, вернусь казачьим атаманом. Если же буду повешен, пошлю тебе на счастье кусок верёвки, которая стянет мое горло».
Рота прибыла в город Санок, а оттуда до фронтовой линии шла пешим маршем. На пухлые плечи нашего рядового, помимо должности летописца, легла честь пасти стадо имперско-королевских коров. Мычание скота и воздух карпатских лугов! Идиллия да и только! Наталкивает на размышления о жизни и мире, о смерти и войне, о вшах и дизентерии, о крови и грязи. Эмоциональное состояние Гашека менялось. Тоска застилала его глаза, юмор его стал более едким и пессимистичным. В солдате было не узнать пражского Ярду. Из-за того, что писатель неплохо владел русским языком и по своим странствиям 1901 года хорошо знал Галицию, его назначили ещё и квартирмейстером.
Когда 3-й батальон прибыл в район города Гологоры, Гашека ко всему прочему назначили связным взвода. Объединившись с батальоном, полк проследовал в направлении Сокаля, стратегически важного узла на берегу западного Буга. В период с мая по сентябрь 1915 года шло так называемое «Великое отступление русской армии». За каждый клочок земли шли кровопролитные бои, фронтовая линия плясала, словно в эпилептическом припадке. В мясорубке тех боёв оказался 91-й полк. За неделю сражений рота, в которой служил наш рядовой, потеряла более половины личного состава. Состояние обывателя, который из мирной жизни во мгновение ока оказался в эпицентре всеевропейской катастрофы, Гашек выразил в рассказе «Судьба пана Гурта»:
«Пан Гурт ничего не понимал. Раньше, поспорив с кем‑нибудь, он выругает, бывало, своего оппонента, и дело с концом. Нож он употреблял, чтоб резать хлеб и колбасу. А теперь он получил винтовку, штык и сто двадцать патронов вместе с надеждой, что где‑нибудь на полях Галиции его разорвёт пополам граната. В довершение всего перед отправкой эшелона в те гиблые места капитан произнес перед ними патриотическую речь, которую закончил многообещающими словами:
— Ведь не хотите же вы жить вечно?
Тут капитан так посмотрел на пана Гурта, что тот взял под козырёк и неожиданно ляпнул:
— Осмелюсь доложить, я не хочу жить вечно».
Между тюрьмами народов шёл интенсивный обмен пленными: русские с поднятыми руками бежали на запад, австро-венгры — на восток. Лицо войны отнюдь не улыбалось беззаботной улыбкой ни тем, ни другим — это был злой и кровожадный оскал. Всякие грёзы о боевой славе, отваге и благородных схватках равных по силам противников выветрились из солдатских голов со скоростью артиллерийских снарядов. Нежелание солдатской массы воевать усиливалось с каждым часом. Гашек был близок к тому, чтобы перебежать к русским. «Пойду служить в армию и перебегу к русским», говорил он своему приятелю Альберто Фричу еще до отправки в Будейовицы.
В боях под Сокалем Ярослав против своей воли смог отличиться. Вблизи линии фронта наш доблестный боец наткнулся на русского солдата, следом за которым шла толпа его товарищей — как потом оказалось, около трёхсот человек. Под впечатлением от соотношения сил рядовой Гашек понял: вот он — тот самый момент! Он бросил оружие и энергично поднял руки, но в ответ услышал: «Да что ты, братец, руки-то вверх тянешь? Нам самим война осточертела. Это мы тебе в плен сдаёмся, а не ты нам». Наш раздосадованный герой собрал их оружие и повёл пленных к штабу полка в Сокале. Ситуация — просто песня-частушка: по городу под контролем австрийской армии шагают стройные ряды русских солдат во главе с мелким чешским рядовым. Гашека за этот «подвиг» наградили большой серебряной медалью II степени.
14 августа Богемский полк был отведён в резерв, в район севернее города Жджары. Рядового Гашека повысили до ефрейтора, что не повлияло на его настрой дезертировать. Своим шансом он воспользовался 24 сентября недалеко от села Хорупаны (Хорупань). Ранним утром части русской армии пошли в наступление на позиции 91 полка и прорвали фронт. Лукаш отдал приказ отступать. Ефрейтор Гашек откликнулся неохотно: «Ну, надеюсь, большой беды не будет». Последнее, что видел под Хорупанами отступавший Лукаш — это двоих олухов Гашека и Страшлипку, неспешно покидаюших окопы и натягивающих сапоги. В тот день потери полка составили 135 убитыми, 285 ранеными, 509 пропавшими без вести, в числе которых был один гениальный сатирик. В личном деле нашего героя появилась запись: «Считать пропавшим без вести 24/9 1915 г. после сражения у Хорупан».
ГЛАВА 2. ЯРОСЛАВ ГАШЕК В ПЛЕНУ
Среди чехов и словаков в период Первой мировой войны набрала популярность идея создания самостоятельного государства. Для этого, считали они, Австро-Венгрия должна проиграть войну. Этому способствовала и панславистская риторика Российской империи. Чехи и словаки, ожидая к себе особого отношения от братьев-славян по сравнению с немцами и венграми, обнаруживали себя в общих с ними лагерях для военнопленных.
В одном из таких лагерей в Дарнице под Киевом оказался и Ярослав Гашек под номером 294217. В ноябре его перевезли в лагерь в селе Тоцком, что в Самарской губернии. И там помимо сырости, холода, голода и антисанитарии его встретил тиф. Две трети пленных погибли от эпидемии, но Гашек выжил. Весной 1916 года ему наконец-то представился шанс выйти на свободу: в лагерь прибыли эмиссары Чешской дружины набирать добровольцев.
Дружина эта входила в состав русской армии, была организована приказом Военного министерства с подачи зажиточных представителей чешской и словацкой диаспор в России. Многие успешные чехи и словаки, живя в Российской империи, оставались подданными империи Габсбургов. 20 августа 1914 года они добились аудиенции у Николая II и выразили ему свою преданность. Желание сохранить своё имущество и не быть выдворенными из страны они таили за высокопарными речами о «чешском королевстве, на троне которого должен восседать Романов», о «последнем оплоте борьбы славян против германизации». Николай, хоть и был по происхождению скорее немец, чем русский, их идеи одобрил.
Командование русской армии видело в чехах потенциальных предателей, и наперво части дружины выполняли в основном разведывательные функции, а их офицеры были сплошь русскими. В конце 1914 года в дружину разрешили набирать добровольцев из военнопленных при условии ручательства за их политическую благонадёжность. Год спустя дружину реорганизовали в 1-й полк имени Яна Гуса, насчитывающий 3250 человек личного состава. В июне 1916 года ефрейтор Ярослав Гашек вступил в ряды полка в качестве добровольца.
На это решение повлияло не только желание поскорее выбраться из лагерного ада. На тот момент в голове Ярослава всё смешалось. Осознание несправедливости и реакционности австро-венгерских порядков и революционный настрой писателя ещё не давали полного понимания ситуации. Первую мировую войну Гашек не воспринимал, как грызню империалистических хищников. Он с младых ногтей сочувствовал страданиям братьев славян под гнётом немцев и видел в России спасителя. Потому Ярослав подхватил националистическую чепуху о чешском королевстве в составе единой империи славян.
При сравнении фотопортрета Гашека довоенных времён с его фотографиями из России поражает, насколько изменилось лицо сатирика. Перед нами словно два разных человека. Лицо первого — округлое, весёлое, взгляд расслабленный — что твой «сирота» из приюта «голубого воришки». Лицо второго — худое, серьёзное, взгляд сосредоточенный. В данном случае перемены в лице отражали и внутреннюю перемену Гашека. Та маска короля буффонады, которую он носил на родине, в России была сброшена. К своим обязанностям в Чешской дружине писатель отнёсся со всей серьёзностью.
Сперва он трудился писарем в штабе полка, а в июле 1916 года Союз чехословацких обществ в России назначил известного на родине сатирика редактором журнала «Чехослован» («Чешский славянин»). В редакцию помимо добровольцев входили киевские чехи. Гашек писал пропагандистские стихи, фельетоны, статьи, посещал лагеря военнопленных, где произносил речи и агитировал солдат на вооружённую борьбу против Габсбургов.
Ещё до прибытия Гашека в Киев Союз чехословацких обществ был неоднороден. Организация стояла на позиции помощи Антанте в разгроме Австро-Венгрии. Но её руководящая киевская группа была более консервативной, опиралась на Россию. Группа в Петрограде была более прогрессивной, опиралась на Париж. Эти группы отражали противоречия в самой Антанте. Правительство России рассчитывало на раздел Австро-Венгрии, а французское руководство стояло за сохранение её целостности, но под своим протекторатом. Ярослав ввиду больших симпатий к России видел будущее чешского государства осуществимым только при содействии русских чехов. Верность этой идее повышает его авторитет в «Чехословане».
За 1916–1917 годы, помимо не самых крепких националистических правых агиток, из-под пера Гашека вышла отличная критика австро-венгерского абсолютизма. Его больше не стесняла цензура, и всю желчь в отношении монархии сатирик свободно выплёскивал на бумагу. Отличные тому примеры — «Двадцать лет тому назад», «Судьба пана Гурта», «Школа сыщиков» и замечательная «Повесть о портрете императора Франца‑Иосифа I». О работе Гашека в России стало известно на родине. В Праге писателя считали погибшим на фронтах Галиции, и вот он воскрес в русском плену, да ещё и отметился язвительными текстами. За критику монархии писателя заочно обвинили в государственной измене и выпустили приказ о его аресте.
Что радует больше всего — спустя шесть лет Гашек вернулся к Швейку! 16 февраля 1917 года он зачитал начало своего фельетона «Бравый солдат Швейк в плену», позже в библиотеке «Чехослована» вышла одноимённая книга. Никому из своих героев прежде писатель не отводил так много времени, чернил и бумаги. К сожалению, логика поведения Швейка поставлена на службу панславистской пропаганде. Из добродушного идиота Швейк превратился в оболваненного австрийским монархизмом австрофила, из отстранённого от внешних обстоятельств маленького человека бравый солдат стал жертвой милитаризма. Он покорен и пассивен в обстоятельствах войны, его поведение хаотично, он не видит цели, как не видел её в тот момент и Гашек.
Не только Швейк напоминает нам о чешском прошлом писателя, на месте и любовь Ярды к «пенному», и дерзкие выходки, которые чуть не закончились трагедией. 20 января 1917 года в одном из киевских кафе Гашек, растроганный воспоминаниями о жене и сыне и порядком накидавшийся, создавал слишком много шума для нежных ушей русских офицеров. Его попросили покинуть кафе, но Ярда воспротивился, за что попал под арест. 24 февраля Гашек без разрешения русского прапорщика подсел к нему за стол, на что прапорщик мягко попросил его удалиться. Наш герой счёл это личным оскорблением и уйти отказался. Прапорщик обнажил саблю, Гашек разбил ему голову бутылкой из-под вина. Писатель сел в тюрьму в Борисполе, освободили его только благодаря вмешательству со стороны Союза. Но осадочек остался.
Благодарный за всемерное содействие киевских чехов сатирик гнёт линию киевской группы Союза и в фельетоне «Когда заметают следы» критикует деятельность лидера петроградской группы Богдана Павлу. Противоречия между группами нарастают, как и противоречия между Россией и Францией. 13 февраля в Париже по инициативе лидеров чехословацкого национально-освободительного движения был создан Чехословацкий национальный совет, который должен был стать правительством новой Чехословацкой республики. Русская монархия утратила инициативу в борьбе за европейское влияние, а позже и сама прекратила существование.
Начало весны 1917 года в России ознаменовалось грохотом Февральской революции. Министры нового правительства вместо мира народам настаивали на «войне до победного конца». Очень кстати под рукой оказалось десятитысячное чешское войско. По приглашению Временного правительства в Россию приезжает член национального совета профессор Томаш Масарик, будущий президент Чехословацкой республики. В России организовали филиал совета («Одбочку»), который возглавил Масарик. Русофильские круги уступают главенство «Одбочке». Мечты о чешском королевстве в составе России так и остались мечтами. Но взгляды Гашека постепенно изменились, он приветствовал революцию и искренне жаждал её наступления у себя на родине. Чешское войско в его представлении должно было стать главной революционной силой:
«Можно с уверенностью сказать, что движение, которое хочет отстоять интересы народа и добиться провозглашения республики, не может достичь этого одной лишь парламентской деятельностью. Тут необходимы иные методы, необходима революция. Как успешно осуществить её, нам показала в эти дни Россия, где насильственно свергнут старый строй и раздаются голоса в пользу республиканского правления».
Сатирик в тот момент настолько преисполнился в желании направить на Прагу сплочённое чешское войско, что совершенно не понимал большевиков, одним из основных лозунгов которых был «мир — народам». В тот момент Ярославу были чужды принципы пролетарского интернационализма. Пока что он не осознавал, что на империалистической войне могут нажиться только империалисты. Что Гашек осознавал — так это склонность лидеров национального совета к дипломатическим выкрутасам и закулисным договорённостям, их желание въехать в чехословацкий парламент на спинах оболваненных солдат. Непостоянной и нерешительной политике буржуинов Ярослав противопоставлял бескомпромиссное стихийное движение народных масс. В статье «Дело угнетённых» он писал:
«С течением времени наш парод продвинулся в духовном и материальном развитии, отвоевал некогда отнятые у него позиции, но это никогда не было следствием каких‑либо политических успехов в Вене, результатом удачных выборов и парламентской деятельности, всегда это было делом его собственных рук, следствием прирождённой силы нашего народа, который, несмотря на неблагоприятные условия, сумел извлечь для себя все необходимое из могучего духовного прогресса современной эпохи».
Руководство петроградской группы, которое недолюбливало Гашека за его прошлую критику, решило свести счёты и направило в редакцию «Чехослована» делегацию 3-го полка, которая освободила писателя от обязанностей и вернула обратно в полк имени Яна Гуса. Гашек пошёл ва-банк. В рядах полка он распространил копии журнала обрусевшей чешской интеллигенции «Революция», на которых был напечатан его памфлет «Клуб чешских Пикквиков». Без глубокой политической критики Гашек высмеял и киевских монархистов, и петроградских республиканцев. Он описал их, как заурядных честолюбивых дилетантов «старой патриотической закваски», любящих поболтать о политике за столом трактира, а на практике простых самозванцев, глухих к критике, неискренних и страдающих манией величия. Одним словом, филистеров. Столь дерзкий шаг был расценен, как раскольническое действие, Гашека посадили на гауптвахту, где он ждал суда чести.
Судили его те же, кого он критиковал, потому отношение к Гашеку было предвзято. Судьи сообщали: «Гашек —человек беспринципный, один из тех, для кого надо бы создать особый концентрационный лагерь». Обдумав своё патовое положение, Гашек вновь надел маску наивного дурака, как миллион раз делал при общении с пражской полицией, и составил письменные извинения перед «товарищами» в свойственной ему форме. Судьи, читая его «извинения», не смогли удержаться от хохота, но затем изгнали нашего героя из помещения, сами составили «правильный» текст и заставили подсудимого его подписать. Позже этот же текст опубликовали в «Славянском вестнике».
В июле 1917 года Ярослав пошёл на второй круг — вновь начал трудиться полковым писарем. Вместе с полком имени Яна Гуса он участвовал в июньском наступлении русской армии. Несмотря на выход из редакции «Чехослована», в газете печатались гашековские «записки с фронта». В бою под Зборовым части корпуса нанесли поражение трём полкам австро‑венгерской армии, два из которых в основном состояли из чехов. Было захвачено более 3 тыс. пленных и потеряно до 200 человек убитыми и до 1 тыс. ранеными.
Это был не очень значительный, но выдающийся на фоне общего провала наступления успех. Командование поверило в силу чехословацких войск и приняло решение продолжить наращивать их численность. Пропаганда Временного правительства раструбила на всю Европу об отважных чехах, бьющихся за свой дом, успехи корпуса повлияли на национальное самосознания чехов и словаков Австро-Венгрии.
За бой под Зборовым Гашека наградили Георгиевским крестом четвёртой степени. В августе его избрали секретарём полкового комитета. В чехословацких частях деятельность комитетов была строго ограничена узким кругом хозяйственных и культурно-просветительных вопросов, потому Гашек занимался организацией массовых мероприятий. В ноябре 1917 года 1-й полк делегирует Ярослава в бригадный комитет. Своей работой писатель вернул себе доверие национального совета, и его отозвали обратно в Киев. По возвращении Ярослав вновь стал редактором «Чехослована».
Тем временем в России свершилась Октябрьская революция. Большевики начали мирные переговоры с немцами в Брест-Литовске. Немцы в свою очередь, опираясь на местных сепаратистов, вторглись на Украину. К моменту Октябрьской революции в России части и подразделения Чехословацкого корпуса находились на территории Волынской и Полтавской губерний. Когда стало известно о победе большевиков и свержении Временного правительства, командование корпуса выступило за дальнейшее продолжение боевых действий. Солдатам также нужна была победа над Австро-Венгрией, чтобы наконец вернуться домой. В декабре Масарик объявил корпус частью французской армии. Несмотря на разногласия с большевиками, поначалу корпус придерживается нейтралитета с Советской властью. Первое время даже не была под запретом большевистская агитация. Русские офицеры покинули командные посты, их место заняли бывшие чешские прапорщики и поручики. Столь молниеносное повышение в звании вбило клин между солдатами и офицерами. Солдаты, в особенности недавние военнопленные, стремительно становились на позиции большевиков, и, чтобы предотвратить дальнейшее распространение красной агитации, командование начало чистки, в которых опиралось на офицеров и новых добровольцев.
Гашек не сразу осознал значение социалистической революции и мирных переговоров, даже называл большевиков «германскими агентами». В то же время его впечатляла самоорганизация солдат-большевиков. Всего год назад они представляли собой аморфную массу рабочих и крестьян в солдатских шинелях, а сегодня они уже бескомпромиссные бойцы революции. Наблюдая развитие их сознания, он максимально приблизился к пониманию, что только рабочие и крестьяне способны осуществить полный общественный переворот на его родине. Это подтверждается его статьёй «Черно‑жёлтое рождество чешского рабочего»:
«Неудивительно, что ныне чешский рабочий стал революционером, ведь он прошел горькую школу рабочего движения, и война, направленная против него, дала ему закалку. В беспощадном жизненном испытании, в котором ему грозили австрийские виселицы, простой чешский человек сохранил твердый, непоколебимый характер и не склонил перед Австрией голову».
На отношение Гашека к большевикам повлияло то, как 8 февраля 1918 года советские красногвардейские отряды вместе с восставшими рабочими освободили Киев от самопровозглашённой Рады и установили в городе Советскую власть. 18 февраля, когда немцы вошли на территорию Украины, Масарик отдал чехословацкому корпусу приказ покинуть фронт и отправляться во Францию через Сибирь. Многие солдаты, в том числе Гашек, назвали приказ предательским и обвинили командование в измене делу освобождения родины. Писатель ещё припомнит это предательство в фельетоне «Потерянный эшелон»:
«Вильямс Дарлинг: «Вы, доктор, упомянули о том, что вами разработан план отъезда во Францию. Нельзя ли рассказать об этом поподробнее?»
Д-р Гирса: «Правду говоря, я не один создавал этот план. Идея поездки во Францию пришла 50 лет назад профессору Максе, когда в его руки случайно попала книжечка Жюля Верна «Путешествие вокруг света за восемьдесят дней», купленная Американским союзом христианской молодежи для библиотеки корпуса. Подчеркну, что и прапорщик Гоуска с удовольствием читал книги о путешествиях, а д-р Кудела — романы Мая. И покойник Клецанда любил путешествовать и читать бедекеры. Но объявились большевики, немцы пришли на Украину, и мы со всем нашим нейтралитетом влезли в вагоны, взяли карандаши и стали считать, где будет последний эшелон, когда первый доберется до Владивостока…»
Большевики же в глазах Гашека набирали очки доверия. После установления в Киеве советской власти на фабриках организован рабочий контроль, дома, земля и имущество помещиков и капиталистов переданы в пользование нуждающимся и голодающим, банки — национализированы, сословия — упразднены, ранее апатичный и униженный народ начал принимать прямое участие в жизни нового государства. Последний гвоздь в крышку гроба антибольшевистских галлюцинаций забивает знакомство Гашека с революционной теорией марксизма — спасибо коллеге по «Чехословану» Бржетиславу Гуле. Рождается понимание, что мир с Германией не есть реализация интересов немецкого правительства, а наоборот, мобилизация не желающих гибнуть за интересы империалистов Антанты русских солдат на защиту революции от империалистических устремлений Германии. Более того, Гашек осознал, что революционные события в России откликнутся и революционным подъёмом масс в Чехии, а потому необходимо способствовать скорейшему укреплению советской власти, а для её защиты нужны все, кто может держать оружие. Войска чехословацкого корпуса должны остаться в России!
Надо было действовать немедленно. При содействии Гашека разворачивается агитационная кампания с целью убедить солдат чехословацкого корпуса защищать Украину от немцев совместно с красными частями. Безуспешно. Влияние левых сил в корпусе оказалось недостаточно сильным. В Киеве остались левые социал-демократы, чехи и словаки, вступившие в красные части. После безуспешных боёв против немецких полчищ в марте 1918 года писатель военным эшелоном отправился в Москву.
Продолжение в комментариях.
