Разведка + СССР

Разведчики взвода управления 1-го дивизиона 229-го гвардейского легко-артиллерийского полка РГК гвардии сержант Владимир Дмитриевич Кутузов (1924 г.р.) и командир огневого взвода 3-й батареи того же полка гвардии старший сержант Андрей Степанович Галета (Галето, 05.08.1922 — 27.04.1945) ведут наблюдение за противником из-за разбитого корпуса САУ СУ-85. 3-й Украинский фронт.

По другой информации снимок датируется серединой марта 1944 г. и сделан примерно в районе хутора Шевченко (Николаевская область, Украина). Березнеговато-Снигиревская операция. В данном районе на СУ-85 воевал 1443-й Запорожский самоходно-артиллерийский полк. Большая вероятность, что подбитая машина принадлежит этому полку.

В декабре 1944 г. 229-й гв. лап РГК был подчинен 3-й гвардейской танковой армии и в Венгрии не воевал. А.С. Галета, получивший в 1944 г. звание лейтенанта, погиб в бою в Берлине.

В 1961 году молодое Государство Израиль потряс грандиозный скандал: в рядах его руководства нашли шпиона. Им оказался Исраэль Беер — человек с выдуманной биографией, который многие годы занимал ключевые посты в израильских военных и разведывательных структурах. Беер мог получить доступ практически к любой секретной информации, но его особенно интересовали данные о деятельности НАТО — главного противника Советского Союза. И хотя Исраэля Беера признали советским шпионом, ни он сам, ни спецслужбы СССР официально этого не подтвердили. В рамках спецпроекта «Разведчики, изменившие историю» «Лента.ру» рассказывает о работе, возможно, самого секретного разведчика-нелегала.


1961 год, Израиль. В кабинете премьер-министра страны Давида Бен-Гуриона раздается звонок. На проводе — Иссер Харель, создатель и глава легендарного «Моссада», одной из самых мощных и закрытых разведок мира. Харель краток: «Мы начинаем операцию против Исраэля Беера».

Бен-Гурион изменился в лице. Беер его давний друг, который долгие годы занимал руководящие посты в самых разных государственных структурах. И не последнюю роль в его продвижении по службе сыграло знакомство с премьером. Но обвинения очень серьезные: Беера подозревают в шпионаже в пользу СССР. Невозможно даже представить тот объем секретной информации, к которой он был допущен. «Делайте свое дело», — мрачно отвечает Бен-Гурион и кладет трубку. Он понимает: арест Исраэля Беера — конец политической карьеры главы государства.


***
Георг (Исраэль) Беер родился 12 октября 1912 года в Вене в буржуазной еврейской семье. Образование юноша получал в Берлинском университете, но в 1938 году, когда в Германии начались гонения на евреев, вернулся на родину. Беер планировал добраться до еврейской общины в Палестине и надеялся на помощь сионистской молодежной организации «Гехалуц». На этом биография реального человека, носившего имя Георг Беер, закончилась: 26-летний австриец пропал без вести. В том же году в Палестину прибыл уже другой человек с документами Георга Беера.

На историю человека-загадки пытался пролить свет британский писатель Бернард Хаттон, который, по некоторым данным, сотрудничал с советской разведкой. Хаттон заявил, что того, кто действовал под именем Исраэль Беер, знали в СССР под псевдонимом товарищ Курт. Он родился в 1914 году, был коммунистом — еще в начале 30-х годов работал сотрудником советской резидентуры в Австрии. Писатель познакомился с разведчиком в 1934 году в Москве — оба жили в общежитии Коммунистического интернационала, расположенном на улице Горького (ныне Тверской).

Чем он там занимался, Хаттон не знал: очевидно, секретная миссия скоро закончилась, потому как через несколько месяцев Курт вернулся в Москву. После этого разведчик был снова направлен в Вену, а оттуда в 1938 году отбыл в Палестину. Писатель предполагал, что документы на имя Исраэля Беера оказались у товарища Курта после того, как он убил реального обладателя паспорта.

Комбат Беер
Согласно легенде, которой разведчик придерживался многие годы, перебравшись в Палестину, Георг Беер сменил свое имя на Исраэль и вступил в подпольную организацию «Хагана», деятельность которой была направлена на защиту еврейских поселений.

Что же касается предыдущего этапа его жизни, то в молодости Беер якобы учился в Венском университете. Там он изучал немецкую литературу и гуманитарные науки, а в конце обучения получил степень доктора философии. Кроме того, Исраэль занимался в студии знаменитого австрийского режиссера Макса Рейнхардта и по окончании университета некоторое время работал режиссером в венском «Бургтеатре».

По легенде, Беер увлекался идеями социализма: еще студентом в начале 30-х он вступил в группу, выступавшую против канцлера Австрии Энгельберта Дольфуса. Работая режиссером, Беер успевал постигать азы военных наук в Терезианской академии Винер-Нойштадта, готовившей офицерский состав. В конце обучения Беер защитил докторскую по военной истории.


Эти знания очень пригодились Бееру во время его службы в военной антифашистской организации социал-демократов «Шуцбунд», которая принимала активное участие в вооруженном восстании 1934 года против канцлера Дольфуса, решившего ликвидировать в Австрии все левые партии.


В 1936 году Беер принял решение ехать добровольцем в Испанию — сражаться на стороне республиканцев во вспыхнувшей там гражданской войне. Имевший военный опыт новобранец был на хорошем счету у начальства: боевые действия он начал в должности инструктора, но вскоре был повышен до командира батальона в интербригадах.

Но республиканцы потерпели поражение, и Исраэль был вынужден вернуться в Австрию. Впрочем, ненадолго — на этот раз путь Беера, ставшего идейным сионистом, лежал в Палестину.

Полковник под подозрением
В своих рассказах Беер был настолько убедителен, что практически у всех, кто знал этого человека, не оставалось сомнений в правдивости его историй. Но теперь в Палестине Беер уже сам творил историю и становился ее частью.


Заслуги Исраэля высоко оценил герой войны Давид Бен-Гурион, один из основателей еврейского государства: заняв должность премьер-министра Израиля, он сделал Беера своим советником. Что, впрочем, не мешало Исраэлю руководить службой безопасности просоветской Объединенной рабочей партии (МАПАМ), которую из-за левых взглядов не включили в правительство Бен-Гуриона. Как представитель этой партии Беер пытался получить место в парламенте, но безуспешно.

Совсем иные отношения сложились у Беера с другим знаменитым израильским военачальником — Моше Даяном, который не доверял Исраэлю, считая того выдумщиком и лгуном. Непонятно, на чем строилась эта неприязнь, — объективных доказательств злонамеренной лжи Беера у Даяна не было, иначе он не преминул бы их использовать. Но своей антипатии, основанной на подозрениях, не скрывал.


Движимый своими подозрениями, Даян запретил Бееру носить военную форму и закрыл ему доступ на секретные заседания по поводу Суэцкого кризиса. Питал неприязнь к Бееру и проницательный глава израильской разведки «Моссад» Иссер Харель — он стал подозревать Исраэля в связях с советской разведкой примерно за год до первого официально установленного контакта.

Опасные контакты
Впрочем, все эти подозрения не помешали Бееру занять пост заместителя начальника военной разведки АМАН. Знающий в совершенстве несколько иностранных языков, Исраэль Беер стал важным связующим звеном между израильтянами и европейскими правительствами.


Тогда Беер решил покинуть армию и заняться политикой. По другим данным, на решение Исраэля повлиял отказ на его просьбу занять пост замначальника оперотдела Генерального штаба. Как бы там ни было, в 1954 году, покинув партию МАПАМ, он вступил в возглавляемую Бен-Гурионом Партию Земли Израильской (МАПАЙ).

Параллельно Беер стал военным обозревателем газеты «Гаарец»: журналисты, в том числе западных СМИ, обращались к нему как к авторитетному комментатору. А знание языков позволило Бееру стать лектором не только в Еврейском университете, но и во французской Сорбонне — темы военной истории и политологии Ближнего Востока пользовались большой популярностью у студентов.

В 1956 году он откликнулся на предложение своего нового знакомого — израильского корреспондента ТАСС Сергея Лосева (по данным израильских спецслужб, сотрудника советской разведки) — изложить свое видение отношений Израиля и СССР. Факт их контактов не ускользнул от внимания сотрудников службы безопасности Израиля (ШАБАК).

Беер был вызван на допрос, в ходе которого пояснил, что с Лосевым его связывают исключительно дружеские отношения. Ему поверили, но потребовали прекратить всяческие контакты с новым знакомым. Впрочем, Беер продолжал встречаться с Лосевым на праздничных приемах, которые проходили в посольствах СССР, Венгрии и Болгарии с сентября 1957-го по январь 1958 года.

Именно Лосев, по версии израильских спецслужб, свел Исраэля с советскими разведчиками Василием Авдеенко и Владимиром Соколовым, работавшими под прикрытием сотрудников советского посольства в Израиле.

Генерал был опытным специалистом в своей области: он не только заново создал послевоенную разведку в ФРГ, но и помог построить ее аналог в Египте.

В 1958 году Беер встречался с Герхардом во время своих поездок в Австрию и Германию, надеясь, что их взаимодействие останется в тайне, однако не учел, что между разведками Израиля и Германии в ту пору сложились тесные контакты, основанные на розыске беглых нацистов в арабских странах. О настойчивости Беера Гехальн сразу же сообщил в «Моссад».


Роковой просчет
Неофициальный допрос проводил глава «Моссада» Харель. Беер заявил ему, что действовал исключительно в интересах Израиля. Якобы он получил от Гехальна предложение о военном сотрудничестве с Израилем, которое планировал передать Бен-Гуриону. Результатом беседы Харель остался недоволен: он был уверен, что Беер занимается шпионажем, но никаких доказательств у него не было.

К этому времени Беер возглавил кафедру военной истории в Тель-Авивском университете и пытался стать координатором совместной работы израильской и западногерманской спецслужб. Помимо этого, Беер начал активно сотрудничать с разведчиком Соколовым — того особенно интересовали военные объекты ЦАХАЛа и информация об израильском ядерном потенциале.

Встречи Беера и Соколова в основном происходили на пресс-конференциях, дипломатических приемах и в храме Святого апостола Петра и праведной Тавифы в тель-авивском районе Абу-Кабир, где базировалась советская резидентура.

Но порой они встречались и в квартире Беера, расположенной на улице Брандес. Эта неосторожность в итоге и погубила Исраэля. В начале 60-х годов Соколов оказался в поле зрения спецслужб, и однажды они зафиксировали его встречу с Беером. Было принято решение организовать наблюдение за жилищем — идеальным местом стала квартира в доме напротив.

Впрочем, существует версия, что спецслужбы и раньше знали о разведывательной деятельности Исраэля и тайно использовали его как дезинформатора — разработкой Беера занимался руководитель отдела по борьбе со шпионажем ШАБАК Цви Малхин.

Информация о том, что его давний недруг наконец-то ошибся, мгновенно дошла до Хареля. Это был вдвойне удачный день для главы «Моссада», так как симпатизировавший Исраэлю руководитель ШАБАК Амос Монор был в отъезде. Шеф израильской разведки без проблем получил ордер на арест и обыск в доме подозреваемого — о предстоящей операции он сообщил Бен-Гуриону. Тот хоть и был шокирован полученной информацией, но дал согласие на проведение операции.

«А теперь скажите, кто вы?»
На задержание был отправлен агент ШАБАК Виктор Коэн. Беер встретил группу спокойно и на вопрос, встречался ли он с представителем советского посольства, ответил отрицательно.


Хорошо, господин Беер. Если вы готовы подписать показания о том, что никогда не встречались с советским шпионом Владимиром Соколовым, мы тут же уйдем

Виктор Коэн
Агент ШАБАК
Тогда Исраэль неосмотрительно решил сыграть ва-банк — подмахнул услужливо поданную бумагу. В следующую минуту он был арестован (формально, за дачу заведомо ложных показаний). О том, что произошло, Соколов узнал на следующее утро: задержание Беера произвело эффект разорвавшейся бомбы. Все газеты Израиля пестрели громкими заголовками о поимке шпиона.

Пресс-атташе в срочном порядке был отозван в СССР. Новость об аресте Беера вызвала неоднозначную реакцию на государственном уровне: благоволившие Исраэлю глава правительственной канцелярии Ицхак Навон, бывший гендиректор Минобороны Шимон Перес и глава военной разведки Хаим Герцог не верили в причастность старого друга к шпионажу.

Сам Беер в это время якобы принимал в гостях знакомого журналиста. Выяснилось, что корреспондент одного из израильских СМИ в этот день действительно побывал в квартире Беера, но ушел гораздо раньше, чем были сделаны фото.


Узнав, что его алиби провалилось, Беер быстро сориентировался: стал утверждать, что в момент фотофиксации якобы находился в магазине, куда отправился за вермутом в преддверии встречи с молодой любовницей. Но и эта версия не нашла подтверждения — в названной Беером торговой точке не продавался указанный им вид спиртного.

Ставилась под сомнение даже его деятельности в «Хагане». Да и сама принадлежность Беера к еврейской нации вызывала большие сомнения — медицинский осмотр показал, что Исраэлю не проводилось традиционное для евреев обрезание. Впрочем, Беер объяснял это тем, что его семья была светской и европеизированной и не соблюдала традиций. Расколоть Исраэля пытался сам Харель, который, выслушав его версию биографии, разразился гневной тирадой:

Вы лжете! Мы не смогли отыскать каких-либо следов ваших родителей. Мы проверили все архивы в Австрии. Вы не служили в «Шуцбунде». Вы никогда не получали степени доктора и никогда не учились в военной академии, потому что евреям было запрещено туда поступать. Вас нет и в архивах Интербригад в Испании. А теперь скажите, кто вы?

Иссер Харель
Глава «Моссада»
Ответа на свой вопрос глава «Моссада» так и не получил. Впрочем, он и так был уверен, что перед ним советский шпион. И его разоблачение Харель назвал самым крупным провалом КГБ.

«В мире останется лишь одна сверхдержава»
Агенту Коэну удалось установить с Беером доверительные отношения: помимо демонстративно уважительного обращения, он следил за тем, чтобы у задержанного всегда были в достатке его любимые дорогие сигары и элитный виски.


И неделю спустя после ареста на очередном допросе разведчик сообщил: да — он сотрудничал с советскими резидентами, да — информация о его службе в военной академии и участии в испанской войне, за которой он следил из газет, была выдумкой. Но при этом Беер категорически отрицал, что передавал СССР информацию об Израиле. Как и то, что главным мотивом для него было денежное вознаграждение:

Рано или поздно в мире останется только одна сверхдержава — СССР. И потому нам куда важнее поддерживать нормальные отношения с русскими, чем с Западом. Я не передавал русским практически никакой информации об Израиле — я сообщал им то, что мне становилось известно о НАТО

Исраэль Беер
Советский разведчик-нелегал
При обыске в квартире Беера был найден так называемый «План Левиафан» — документ о подготовке военного переворота в Израиле, и записная книжка, где некоторые даты были обведены черным и красным карандашом. Следователи заподозрили, что находка является секретной шифровкой, но разгадать ее, как ни старались, не могли. Вскоре, к своему разочарованию, они выяснили, что Исраэль таким образом помечал даты встреч с любовницей.


Вердиктом остался недоволен Иссер Харель: он считал, что Исраэль Беер нанес существенный ущерб безопасности страны, и требовал увеличить срок как минимум до 15 лет.

Верховный суд внял доводам главы «Моссада», прибавив Бееру еще пять лет. Наказание оказалось для Исраэля пожизненным — 1 мая 1966 года он скончался в своей камере от обширного инфаркта. Последние три года жизни Беер посвятил написанию книги «Безопасность Израиля: вчера, сегодня и завтра».

Кем на самом деле был человек, называвший себя Исраэлем Беером? Возможно, прав писатель Бернард Хаттон, и товарищ Курт действительно был внедрен советской разведкой. А возможно, это просто еще одна история — вроде тех, что так правдоподобно рассказывал Беер...

Ирина Блинник

https://lenta.ru/articles/2020/09/29/beer/

Гарриман с коллегами насладился действительно трогательным зрелищем. Пионеры выступили, детский хор без фальши спел гимн США. Американец даже пустил скупую слезу, когда в подарок ему румяные пионеры преподнесли герб Соединенных Штатов, сделанный, как объяснил постоянный переводчик Сталина Бережков, из ценнейших пород дерева. Гарриман было заметил, что не знает, куда повесить подарок, и Бережков "экспромтом" посоветовал: а у себя в кабинете, чтобы британцы завидовали.

Но Гарриман тоже был не промах. Долго проработав в СССР, он "хорошо знал этих русских". Техники из службы безопасности тщательно проверили герб на наличие металла. Ничего не нашли, и с тех пор герб на восемь лет обосновался в кабинете посла США, как раз напротив его стола.

Так была установлена надежная прослушка. Операцию не без макиавеллианского юмора назвали "Исповедью", а само устройство - "Златоустом". Он ждал своего часа еще с декабря 1943 года. Шла война, недавно отгремели Сталинград и Курская дуга, до Берлина было еще шагать и шагать. А наши конструкторы вкалывали и вкалывали успешно.

И с тех пор все, о чем говорилось в кабинете Гарримана, а за ним еще трех послов, ложилось ровными строками на стол Сталина и уже только потом добиралось до американских президентов.

Но ведь дерево не может быть проводником. Не было никаких элементов питания, ни тока. Поэтому и американские технари, проверяя с приездом каждого нового посла герб на наличие жучков, давали промашку. Слишком верили, будто чудес не бывает.

Но сотворили же. Устройство было пассивным. Оно походило на головастика с крошечным хвостиком и действительно не поддавалось обнаружению техническими средствами той далекой эпохи. Микроволновые импульсы подавались на этот самый головастик с помощью энергоемкого генератора. Генератор и аккумулятор микроволн установили на верхнем этаже здания напротив, предварительно выселив жильцов. Расстояние между домами - 300 метров. Дежурившие в квартире советские технари включались в работу. Звук шел ровный, вполне различимый, так и ложившийся на белые страницы, которые печатали машинистки-секретчицы.

Как написали бы сейчас, над жучком работал талантливый коллектив инженеров-конструкторов. Приложили свою руку к изготовлению и знаменитый в будущем изобретатель Лев Термен, и ученый, контр-адмирал Аксель Берг. Оба из обрусевших французских и немецких дворян. Может, и за это были в тяжелые 1930-е арестованы. Берга освободили, а Термен еще долго работал в "шарашке". Если помните, так назывались конструкторские бюро, в которых на благо страны вкалывали талантливейшие заключенные. Даже сталинскую премию Термен получил, еще трудясь в "шарашке".

Боюсь, никогда не узнать, как все-таки американцы обнаружили утечку. Вот версии:

О головастике рассказал предатель. Версия вторая: один из наиболее продвинутых начальников охраны посольства сопоставил две простые вещи. Утечки информации не было, когда при смене послов герб на время снимали со стены. Сопоставил, сделал выводы и... Третья: герб от старости рассохся, и сотрудники посольства увидели головастика во всей красе.

27 июля 1944 года в самое логово врага под Кенигсбергом с секретным заданием была высажена специальная диверсионная группа разведчиков под командованием 26-летнего капитана Павла Крылатых (оперативный псевдоним «Джек»), бывшего студента Свердловского горного института. Каждый из них понимал, что шансов вернуться немного, но если не выполнить поставленную задачу, то погибнут тысячи бойцов Красной армии.

Для немцев Восточная Пруссия была щитом, прикрывавшим пути в Центральную Германию с северо-востока. Немецкий генералитет стремился превратить свою провинцию в неприступную крепость, сковать здесь как можно больше советских войск, чтобы не допустить их использования на других участках фронта. На этой территории располагались все основные штабы фашистской армии, ставка Гитлера «Вольфшанце» («Волчье логово»), верховное главнокомандование сухопутных войск, дипломатическая ставка.

Разведуправления 3-го Белорусского фронта «Джек» — десять опытнейших разведчиков и партизан — попала в настоящий ад.

Совсем недавно в «Вольфшанце» произошло покушение на Гитлера, поэтому местность вокруг была наводнена элитными эсэсовскими охранными подразделениями. Стоило советским разведчикам только выйти в эфир, как станция пеленговалась и немцы блокировали квадрат. В травле группы «Джек» участвовали все имеющиеся у немцев силы: жандармы, эсэсовцы, фольксштурм, состоящий из местных жителей.

Задача, которая была поставлена перед группой «Джек» — стать глазами 3-го Белорусского фронта на территории Восточной Пруссии, — в преддверии наступления Красной армии на эту часть Германии была до невероятной степени сложна, по сути, ребята были смертниками.

О том, что до них туда были уже заброшены несколько разведгрупп и что все они погибли, не выполнив задание, бойцам группы «Джек» не положено было знать. Конечно, при отправке группы в тыл к фашистам уже на взлетной полосе для поддержания боевого духа начальник разведуправления генерал-майор Алешин ребятам сказал, что через две-три недели наши войска начнут операцию по захвату Восточной Пруссии и группа соединится с частями регулярной армии. Увы, произошло это не через две-три недели после десантирования, а через полгода, и лишь трое из десяти бойцов группы сумели остаться в живых.

Как уже было сказано, на тот период, лето 44-го, в глубь немецкой территории уже были десантированы несколько разведгрупп, все они практически погибли, лишь единицам удалось соединиться с остатками других отрядов и дождаться прихода наших войск, целиком ни одна не выжила, в том числе и «Джек». Но в отличие от других диверсионных команд, джековцы смогли продержаться максимально возможное количество времени, при этом передавая в Центр бесценную для армии оперативную информацию как о дислокации немецких войск, так и о расположении их частей, аэродромов, о перемещении военной техники. Все это позволяло Разведуправлению не только снабжать ставку информацией военно-стратегического характера при подготовке Восточно-Прусской военной операции, но и давать точные координаты для летчиков фронтовой авиации при нанесении ими точечных прицельных ударов по тыловым объектам армии вермахта и его стратегически важным узлам. «Джек» на самом деле стал глазами Разведуправления в глубоком тылу врага.
Эта территория Германии представляла одну большую лесопарковую зону, лишенную глухих урочищ, где можно было бы скрыться, чащоб, где можно было бы отсидеться и передохнуть.

Плюс к этому все земли, поля и низины были мелиорированы, то есть местность пересекалась водоотводными каналами, ручьями и канавками, что являлось серьезным препятствием для наших разведчиков, вынужденных ежедневно совершать многокилометровые переходы, ведь после каждого выхода в эфир, а их случалось до трех в сутки, группа немедленно меняла дислокацию, делая многокилометровый марш-бросок, поэтому в день джековцы проходили не менее 15-20 километров. В добавок к этому широко разветвленная сеть автомобильных и шоссейных дорог, позволявшая немцам при пеленгации сигналов нашего радиопередатчика мгновенно засылать в заданный район для уничтожения группы любое воинское подразделение.
А из двухмиллионного населения Восточной Пруссии слишком многие были убежденными сторонниками Гитлера. К тому же под воздействием пропаганды жители панически боялись «сталинских бандитов» и при малейшем подозрении о появлении чужаков сообщали «куда следует».

Информация доходила моментально, так как каждый населенный пункт и даже хутор были телефонизированы, а карой за сокрытие подобных сведений была смерть. Гитлеровцы не гнушались ничем, и даже явным подлогом: они вырезали целые семьи мирных хуторян, попутно расстреливая своих же солдат и жандармерию, сжигали дома, фотографировали все и публиковали снимки в газетах, выдавая этот ужас «за зверство диких русских». Джековцы иногда находили такие пропагандистские материалы, предназначенные гражданскому населению.

Поскольку у вермахта была особая в военном отношении ставка на Восточную Пруссию, данная территория была мощно милитаризирована, здесь располагалось огромное количество воинских частей, гарнизонов, укрепсооружений, дотов, фортов, мостов, аэродромов, бомбоубежищ, складов, и появление активно действовавшей советской разведывательной спецгруппы выводило фашистов из себя, и при малейшей возможности они проводили настоящие войсковые операции против «Джека», иногда численность в живой силе составляла до 2 тыс. человек. Регулярные зачистки определенных участков леса, патрули и засады немцев были для наших разведчиков борьбой за физическое выживание.

Чтобы оторваться от преследователей, бойцы применяли специальную тактику, которую называли «марафон». До наступления темноты группа «Джек» старалась идти по лесу, а на закате устраивала засаду. И как только цепь противника приближалась, огонь из девяти автоматов в упор проделывал в ней брешь, и разведчики растворялись в темноте.

«Режим дня» был таким: собрали сведения, передали их в Центр, затем — облава, многочасовой уход от погони. И снова: сбор сведений, сеанс радиосвязи, облава…

За ними охотились, как за диким зверем — ежедневно, еженощно, настойчиво и беспощадно, всеми возможными средствами, устраивая облавы, загоняя в кольцо, выводя на заранее подготовленные засады.
При этом за полгода в целях маскировки разведчики ни разу не развели ни одного костра, что означало полное отсутствие горячей пищи и всегда мокрую одежду, которая уже к началу сентября пришла в негодность. А ведь приближались осенние холода, продукты к тому времени уже давно закончились. Порой по трое суток не удавалось ничего перехватить, голодали. Да что голодали — даже напиться нередко могли лишь из луж. О помывке и речи не было. Потом пришла осень, начались дожди, стало холодно. Спали на земле. И одежда все та же — летняя, перепревшая. А в группе были и девушки. Ситуация становилась критической. Однако, вопреки всему, люди продолжали выполнять задание, и позывной «Джек» снова и снова звучал в эфире.

В ночь с 29 на 30 августа группа получила по воздуху посылку: боекомплект — полторы тысячи патронов, противотанковые мины, ручные гранаты, шинели, шапки-ушанки, продпаек — несколько банок тушенки, немного сахара, протертые сухари. К этому времени команда уже понесла первую потерю. 29 июля при попытке ночной переправы через реку Парве (сегодня река Луговая) был убит Павел Крылатых, шальная пуля попала ему прямо в сердце. У разведчиков даже не было времени похоронить товарища, они укрыли его еловыми ветками, взяв с собой пиджак командира с орденом Красной Звезды, полевую сумку, карту, часы…
Из отчета Разведывательного управления 3-го Белорусского фронта от 15 октября 1944 года: «… От разведгруппы «Джек» поступает ценный материал. Из полученных 67 радиограмм — 47 информационных. Несмотря на потерю Крылатых и Шпакова, второй заместитель командира группы Мельников с руководством справляется...».

Немцы с остервенением охотились за спецгруппой. 12 сентября погиб разведчик Иосиф Зварика. Немцы повесили его труп вниз головой на дереве с табличкой: «Так будет с каждым из вас».

Группа продолжала таять. Погибли практически все. Особенно трагично судьба сложилась у девушек-радисток. Команда «Джека» состояла из бывших партизан с большим опытом диверсионной и разведывательной работы. Среди них были две радистки — москвичка Зина Бардышева (21 год, позывной «Сойка»), уже побывавшая в тылу врага, и смоленская девушка Аня Морозова (23 года, «Лебедь»), почти два года руководившая интернациональным советско-польско-чешским подпольем на Сещинской авиабазе в Брянской области. Когда бесконечные облавы разделили джековцев, часть группы остановилась, чтобы переночевать в землянках, и тут их обнаружили эсэсовцы. В неравном бою Зинаида Бардышева получила тяжелое ранение и, чтобы не быть обузой для товарищей, застрелилась. У членов группы был закон такой: если боец или разведчик тяжело ранен, он принимал последний бой и уходил из жизни, оставаясь верным своему делу и военному долгу.

Последними словами Зины к подруге Ане стали: «Если сможешь, скажи маме, что я сделала все, что смогла, умерла хорошо».

Анне Морозовой удалось тогда уйти, она долго блуждала по лесу. пока не примкнула к отряду поляков из Армии Людова. Но 31 декабря отряд обнаружили немцы, в бою разрывной пулей Анне раздробило кисть. Девушку хотели оставить в ближайшей деревне, но она, не желая подвергать польских крестьян опасности, решила остаться с партизанами.

Тяжелое ранение не позволяло ей передвигаться, поэтому партизаны укрыли девушку в лозняке, пообещав за ней вернуться. Собаки быстро смогли найти раненую Аню, и когда немцы подошли поближе, девушка подорвала себя гранатой, уничтожив не только фашистов, но и спрятанные на груди шифрблокноты. По свидетельствам очевидцев, собранным писателями Овидием Горчаковым (военный разведчик в годы войны) и Яном Пшимановским, тело погибшей разведчицы было доставлено в одно из близлежащих сел, и офицер СС заставил солдат промаршировать перед мертвой Анной Морозовой. И они шли перед телом «Лебедя», печатая шаг.
«Если вы будете такими же храбрыми и сильными, как эта русская девчонка, Великая Германия будет непобедима». — прокричал офицер солдатам.

Группе «Джек» удалось 179 дней продержаться под самым носом у Гитлера, благодаря профессионализму разведчиков и в какой-то степени удаче. Но отряд постоянно терял людей. Вернулись с задания только трое, хотя по всем канонам должны были погибнуть, — Иван Целиков, Наполеон Ридевский и Геннадий Юшкевич, которого, как он считает, уберег от пули пиджак его боевого командира Павла Крылатых.

После войны Геннадий вернулся в Минск, экстерном окончил среднюю школу, потом с отличием — офицерскую школу и Белгосуниверситет и был принят в органы внутренних дел. Вышел на пенсию в 1967 году.
Диверсионно-разведывательная группа «Джек» считается не только самой результативной из всех, что действовали на территории Восточной Пруссии. По версии каталога английских спецслужб, она признана одной из лучших в мире.

За четыре месяца до нападения гитлеровской Германии на СССР в зачуханном номере вашингтонского отеля «Вельвю» уборщица обнаружила тело тихого постояльца. Рядом с трупом лежал Кольт №М1911» и три записки написанные на неизвестном женщине языке.

Почерковедческая экспертиза показала, что предсмертные письма были написаны по русски рукой погибшего постояльца. Странным было то что эксперты не нашли в номере выпущенную из самозарядного пистолета пулю, а на его рукоятке отпечатков пальцев самоубийцы. Погибшим оказался советский разведчик-перебежчик Самуил Гершевич Гинзберг.

В 1919 году вчерашний студент Венского университета Гинзберг вступил в польскую компартию и стал протеже самого Феликса Эдмундовича Дзержинского.

На территории враждебной Советской России Польши он создавал разведывательную сеть, добывал секретную информацию и участвовал в ликвидации оголтелых врагов Советской власти. После поражения войск Тухачевского под польской столицей Гензберг бежал в Москву.

Знавший шесть языков и имевший практический опыт диверсионно-разведывательной работы, в 1922 году он под именем Вальтера Кривицкого блестяще закончил разведшколу.

Гинзбергу-Кривицкому поручили создать разведывательную сеть на территории Западной Европы. Помимо выполнения основного задания он умудрялся добывать для Москвы секретную информацию о новинках западного ВПК и ликвидировать предателей.

В 1933 году он отправил к праотцам предателя Витольда Штурм де Штрема, а в 1937 году застрелил в Булонском лесу советского банкира-изменника Дмитрия Навашина. В 1921 году Навашин по заданию партии открыл во Франции «La Banque commerciale pour l’Europe du Nord». Когда у чекистов появилась информация, что «красный банкир» решил, присвоить крупную сумму денег и бежать в Америку, Москва отдала приказ о его ликвидации.

Благодаря разведданным Гинзберга-Кривицкого Кремль получал исчерпывающую информацию о подготовке «Японо-германского соглашения по обороне от коммунизма» (Антикоминтерновский пакт).

В 1937 году Гинзберг предупредил своего друга разведчика Игнатия Рейсса о том, что его приказали устранить.

17 июля 1937 года во французских СМИ появилось открытое письмо Рейсса обличавшее политику СССР. Нелегалу удалось с семьей бежать в Швейцарию.
4 сентября на отрезке шоссе Лазанна-Пулли предателя ликвидировали спецагенты НКВД.

Вскоре Гинзберг получил из «Центра» приказ срочно вылететь в Москву. Испугавшись, что руководство узнало о его предательстве, разведчик прихватив агентурные деньги, попросил политическое убежище у французов. Париж пошел навстречу перебежчику и  заявил советской стороне, что в случае смерти Гинзберга, его жены, или детей Франция разорвет дипломатические отношения с СССР.

Предателя усиленно охраняли, а в 1938 году французские силовики помогли ему перебраться в США.

Иуда сдал англосаксам 100 советских агентов. Под подозрение попал и блестящий разведчик Ким Филби, его спасло только хладнокровие и слабая доказательная база предоставленная Гинзбергом.

В США перебежчик издал нашумевшую книгу «Я был агентом Сталина». Говорят, что в день, когда тело предателя в номере отеля нашла уборщица, он должен был выступать в американском Сенате с докладом о сверхвозможностях советской разведки.

Теперь остается только гадать были ли три предсмертные записки Гинзберга троллингом советской разведки, или горькой правдой написанной измученным страхом человеком. Одно можно сказать наверняка в тот день никто из постояльцев выстрела в номере не слышал.

Записка, адресованная жене и детям:
«Дорогие Тоня и Алик! Мне очень тяжело. Я очень хочу жить, но это невозможно. Я люблю вас, мои единственные. Мне трудно писать, но подумайте обо мне, и вы поймёте, что я должен сделать с собой. Тоня, не говори сейчас Алику, что случилось сейчас с его отцом. Так будет лучше для него. Надеюсь, со временем ты откроешь ему правду… Прости, тяжело писать. Береги его, будь хорошей матерью, живите дружно, не ссорьтесь. Добрые люди помогут вам, но только на время. Моя вина очень велика. Обнимаю вас обоих. Ваш Валя.
Р. S. Я написал это вчера на ферме Добертова. В Нью-Йорке у меня не было сил писать. В Вашингтоне у меня не было никаких дел. Я приехал к Добертову, потому что нигде больше не мог достать оружие».

Записка личному адвокату:
«Дорогой мистер Уолдмен! Моя жена и сын будут нуждаться в Вашей помощи. Пожалуйста, сделайте для них всё, что можете. Ваш Вальтер Кривицкий.
Р. S. Я поехал в Вирджинию, так как знал, что там смогу достать пистолет. Если у моих друзей будут неприятности, помогите им, пожалуйста. Они хорошие люди».

Записка Сузанне Пафолетт, писательнице и другу семьи:
«Дорогая Сузанна! Надеюсь, у тебя всё в порядке. Умирая, я надеюсь, что ты поможешь Тоне и моему бедному мальчику. Ты была верным другом. Твой Вальтер».

В ходе следствия американские специалисты единогласно заявили о самоубийстве Самуила Гершевича Гинзберга.