Православие + Старообрядцы

Отрывок из романа «Расовая война»

А прошлым летом сектанты в деревню нагрянули, и ну ходить по дворам.
В тот летний день Григорий Кузьмич ремонтировал старый штакетник с резными дощечками. Деревянные столбы забора покосились от времени, и старик подкапывал их, выравнивал, вбивая молотом в землю у их основания обрезки старых металлических труб, чтоб затем залить основание цементным раствором. Старый кованый молот достался Григорию Кузьмичу по наследству от деда. Отец Григория Кузьмича, Кузьма Епифаныч, был трактористом, а дед —  Епифан, кузнецом на селе был знатным. И Григорий Кузьмич не просто хранил инструмент деда, как дорогую реликвию рода, но часто работал им: нужно ли было раздробить глыбу дикого камня в щебень или вбить сваю в землю — лучшего инструмента в хозяйстве для подобной работы не было. Как-то на вопрос ещё маленькой внучки, он с гордостью вымолвил:
— Этим орудием твой прапрадедушка добывал хлеб насущный в тяжкой борьбе за жизнь. Ковал людям штуки разные: от щеколды, топора и косы… до оградки кладбищенской… Лошадям, боевым и тягловым, подковы ковал на счастье.
С высоты двора старику было видно, что к нему направляются двое, и, судя по их одежде, из городских, мужчина и женщина. Вот они приблизились к старику и вежливо поздоровались. Григорий Кузьмич лишь кивнул головой в ответ, так как обе руки его были заняты: в одной — молот, другой он удерживал столб забора. Не отрываясь, он продолжал своё дело, как вдруг услышал вопрос женщины:
— А вы знаете, кто такой господь бог?!
Григорий Кузьмич не столь удивился наивному, даже для школьника в первом классе, вопросу, сколь раздосадовал, что он вынужден отрываться от важной работы ради праздного разговора. Он смерил взглядом пришельцев: оба прилично одетые: мужчина — в светлом костюме, при галстуке, женщина — в строгом жакете. Лицо мужчины слащавое, а у женщины — с напускною строгостью, не свойственной её моложавости; и на лицах обоих, будто печать, будто вывеска: «Высочайшая миссия!»
«Так это ж свидетели Иеговы, — догадался Григорий Кузьмич, — намедни атаман станичный предупреждал, что они по деревне ходят».
Старик, оторвался от своего занятия, левой рукой опёрся о столб забора и, стоя в проёме калитки с молотом в правой руке, подпоясанный толстою бичевой, напоминал грозного Тора с боевым оружием в крепкой деснице. Он меж тем решал: отвечать ли ему на глупый вопрос сектантов, или вежливо попросит незваных гостей убраться?
— У вас, уважаемые, разве своих дел нету, что по дворам шныряете? — наконец спросил он с недовольством в голосе. — Али решили господу богу помочь в обуздании атеистов?
— Дела господа — это долг человека, и их делать нужно в первую очередь, а потом уже и свои, — елейным голосом ответил мужчина в галстуке.
— Раз дела господа, то и делать эти дела ему. Или ваш бог бездельник?
Сектанты, не ожидавшие от деревенского мужика столь дерзкого оборота, опешили. А старик продолжал:
— Выходит, оно так и есть, ежели он перелагает свои заботы на смертных, укорачивая и без того краткий час вашего существования.
Железная логика старика и впрямь обезоружила проповедников. Но тут женщина стала выправлять ситуацию:
— Да нет же, — мягко возразила она, — вы не понимаете. Бог призывает творить волю его.
— Неужто вам известна воля всевышнего?! — усмехнулся Григорий Кузьмич, — разглаживая бороду свободной рукой.
— Здесь изложена воля бога, — открывая толстую книгу, сказал мужчина и уж начал было читать, как старик прервал его:
— Да ты не в книгу, а на себя, посмотри! Человек пред богом, что муравей пред человеком. Ежели муравей оставит свои дела и примется угождать человеку, творя волю его, то он, горемычный, и одной зимы не протянет — издохнет с голоду у себя в своей норке. А проку от его угождения человеку — ноль. Но муравей тем и мудр, что не измышляет лишнего и не придумывает себе чью-то волю, а делает лишь свои дела, не отвлекаясь на пустопорожнее. Бог-то, он вечен, а вы — сегодня по чужим дворам шляетесь, а завтра — в могиле гниёте. Ощущаете разницу между собой и богом?
Опять воцарилась пауза. Где-то там, в извилинах скудных сектантских мозгов сейчас шла усиленная работа — поиск цитаты авторитетного богослова против логики этого деревенского вольнодумца.
— А как же служение богу? — наконец спросила женщина.
— Служение богу в том-то и состоит, чтобы не оставлять своих дел и не соблазнять на грех прочих. Али знать не знаете: кесарево — кесарю, а божие — богу. Воля бога в пословице русской: не знаешь броду, не лезь в воду.
— Но мы — свидетели… — возразил было мужчина.
— Видали мы таких свидетелей? — усмехнулся Григорий Кузьмич и, вздохнув во всю грудь, громко вымолвил: — Ваш дед, небось, комиссарил свидетелем коммунизма, а внуки комиссарские в свидетели к Иегове подались. Не сидится ж вам, шило в заду зудит: притащились в глухомань деревенскую учить несмышленых славян уму-разуму. Я-то век живу на своей родной земле и про божью волю лучше вас разумею. А вы… одно слово — пархатые.
При указании национальности свидетелей Иеговы как ветром сдуло. «Боятся, паразиты, разоблачения», — подумал Григорий Кузьмич и принялся доделывать начатую работу.

© Сергей Никулинъ

Дле тех кто еще не до конца выучил казахский по освежителям воздуха. Слева снизу написано - поздравили тебя, поздравь других, не будь кутаком!

P.S. берите разные марки освежителей воздуха, с разным названием и составом. Это в разы подтянет ваш казахский с начального базового уровня на уверенный базовый!

Добрый день, дорогие наши читатели!

Представляем вашему вниманию удивительный сюжет из нашего собрания - Икона Отечество!

Здесь Бог Отец предстает в виде величественного старца с седой бородой, восседающего на престоле; Бог Сын – в виде Христа Эммануила (Эммануил – обозначение Иисуса-отрока), а над головой Его, в сфере – белый голубь, символизирующий Бога Святого Духа.

Икона «Отечество» очень древнего происхождения: первое из дошедших до нас датируется началом 11 века.

Она была широко распространена и, несмотря на негативное отношение церкви, ее можно увидеть в иконостасе многих храмов. Как правило, ее помещают на иконостасе в верхний праотеческий чин, чтобы она как бы осеняла собой все пространство храма.

Для церкви: Бог Отец, Бог Сын (Иисус Христос) и Бог Святой Дух (изображается в виде Голубя), которые едины и в то же время не слитны между собой, являются нераздельными проявлениями одной из сущностей Господа. Это так называемая Троица Ветхозаветная, лучшим воплощением которой в русской иконописи стала «Троица» Андрея Рублева.

Св. Василий Великий учил «Бог не имеет очертаний. Он прост. Не фантазируй на Его строение. Не замыкай Бога в свои телесные представления, не ограничивай его мерой ума своего».

Ждем вас у нас в музее для знакомства с этой уникальной иконой!

Как нас учит православие, если ударили по правой щеке – подставь левую. А если споришь со старообрядцами – лучше сжечь их.
Ну ладно, так рассуждала РПЦ в 17-18 веках. За свои убеждения пострадали тысячи людей, но самый известный раскольник и потерпевший – протопоп Аввакум Петров.

Григорий Мясоедов - «Сожжение протопопа Аввакума», 1897

Мужик со своей линией. Половина жизни по ссылкам, его крепко уважали – не вырезали язык и много раз уговаривали отречься, мол все простим. Но Аввакум был круче яиц. И упрямее осла.

Фанатичность довела Аввакума до сюжета на картине. Его только-только вернули из первой длинной ссылки с одним условием – не проповедуй свой подход к вере. Не получилось. В 1682 году Аввакума и троих других ребят сожгли в срубе. Причем такой вид казни выбирали, чтобы не устраивать зрелище для толпы.

Но Флавицкий уже показал нам, как можно создать шедевр на исторической неточности. Мясоедов эти уроки усвоил и написал «Сожжение протопопа Аввакума».

Вышло эпично. Столпы огня поглощают смертников, причем старец-Аввакум грозно смотрит на зевак, его убеждения не горят.

Мясоедов в лоб дает нам конфликт того времени: боярин в золотых одеяниях, священник рядом и дьяк с приговором против старика-раскольника в огне. Художник явно симпатизирует старообрядцам: стрельцы защищают костер от зрителей, толпа бросает два пальца вверх, а сам Аввакум смотрит свысока на своих палачей.

Фрагмент картины в другом качестве:

Картина в духе времени. К концу 19 века отношение РПЦ к старообрядцам смягчилось, с них уже сняли анафему, да и в целом звали дружить. Мясоедов как видный передвижник часто писал исторические и религиозные картины, часто с крестьянским уклоном. Как пройти мимо такого сюжета?

Страсть и казнь вместе. Получилось огонь!

Другие истории и заметки про искусство можно почитать тут
Огненных выходных)

"В. А. Рогов, реконструировавший русскую карательную доктрину допетровской эпохи, утверждал, что целью тюремного заключения преступника являлось его исправление. Время пребывания в заточении рассматривалось как время осознания греховности содеянного и искреннего раскаяния [3, с. 30].

В грамотах и инструкциях, при которых присылались в монастыри ссыльные и арестанты, почти всегда указывались эти три главные цели ссылки и заточения. В то же время грамоты и инструкции содержали подробные наставления об условиях ссылки или заточения, о порядке содержания арестанта в тюрьме, о надзоре за ним, о его сношениях, переписке и т. д.

<...>

Типичные монастырские тюрьмы отличались от иных широко известных тюрем дореволюционной России (Петропавловская крепость, Шлиссельбург, Свеаборг и т. п.), совмещая в себе несколько специфических черт:

а) удаленность от центров цивилизации. Расположение монастырей вне крупных городов, на малонаселенных территориях давало представителям власти ряд преимуществ. Помещенный в такую

тюрьму узник отрывался от своей родины, лишался поддержки родственников и единомышленников. Если в обычную ссылку или каторгу осужденного могла сопровождать семья, то о появлении в мужском монастыре жены или дочерей не могло быть и речи. Специфика географического положения монастырей чрезвычайно затрудняла побег заключенных;

б) заключение в монастыре давало уникальную возможность духовного окормления заключенных. Узники попадали в совершенно специфическую обстановку, которую немыслимо было представить даже на самой строгой каторге, например, в монастырях нельзя было петь. Вместе с тем тщательный и неусыпный контроль за состоянием духа заключенного и его воззрениями со стороны допущенных к этому монахов давал власти уникальную возможность психологической работы с узниками.

Исторический опыт взаимодействия русской православной церкви с государственной системой исполнения наказания

Текст научной статьи по специальности «История и археология»

авторы: Мачкасов Александр Игоревич,

Симакова Татьяна Александровна

https://cyberleninka.ru/article/n/istoricheskiy-opyt-vzaimod...

Из поставленных правительством трех целей в отношении религиозных преступников: наказать, лишить возможности распространять свои учения, заставить раскаяться, монастырская тюрьма выполнила только одно предназначение, заключавшееся в наказании виновных.

Большое количество нераскаявшихся арестантов и тех, кто раскаялся лишь для того, чтобы получить возможность освободиться из острога, показывает, что монастырским тюрьмам не удалось не только заставить еретиков отречься от своих вероучений, но даже лишить их возможности приобщать других к своим взглядам.

Находясь в тюрьме, религиозные узники вовлекали в свои секты и толки монахов, послушников, охранников и богомольцев. Бывали даже случаи, когда солдаты военного караула бежали вместе с арестантами, видимо, сила убеждения последних была очень велика.

автор: Кокорева Татьяна Викторовна

кандидат исторических наук

Монастырские тюрьмы как место заточения старообрядцев и сектантов в XIX веке

2001, Москва

https://www.dissercat.com/content/monastyrskie-tyurmy-kak-me...

И священник Фудель

Как и в прежние времена, в XIX веке в монастырский острог религиозных преступников ссылали без суда, по Высочайшему повелению и инструкциям Святейшего Синода.

Более того, в монастырских тюрьмах не было ни одной общей для всей тюрьмы инструкции или правил содержания арестантов. Каждого заключенного ссылали с особой инструкцией архимандриту, как и где его содержать и сколько денег отпускать на его питание. Изучив ведомости об арестантах монастырских тюрем, можно с уверенностью заключить, что единой системы заточения и содержания узников не было. В монастыри ссылали по самым разным поводам и причинам, зачастую не подходившим ни под одну из уголовных статей светского карательного кодекса.

<...>

Кроме раскольников и сектантов заточению в Соловецком и Спасо-Евфимьевом монастырях подвергались и другие религиозные вольнодумцы, обвинявшиеся в самых разных преступлениях: иноверии, ложных пророчествах, своевольных толкованиях Священного Писания, мистицизме, собственных выдумках о религии и другие. Чаще всего такие люди страдали психическими расстройствами и нуждались не в исправлении нравственности, а в лечении. Тяжелые условия заточения только усугубляли положение этих арестантов.

<...>

Если говорить об условиях содержания арестантов, то необходимо отметить, что с наступлением века они улучшились. Это было связано с уничтожением земляных тюрем, а также с переводом заключенных из подвальных помещений различных построек в специальное тюремное здание. Что касается положения арестантов, то оно оставалось бесправным, полностью зависящим от произвола монастырского начальства.

Следует отметить, что либеральные реформы 60-70-х гг. XIX века не внесли существенного улучшения в положение заключенных монастырских тюрем, т.к. в этот период условия заточения арестантов практически не отличались от тех, которые окружали узников в 20-30-х прошлого столетия.

В монастырских тюрьмах арестанты томились десятилетиями. Таких сроков заключения не знала ни одна политическая царская тюрьма, даже самые ужасные из светских тюрем в России. К примеру, раскольник Степан Сергеев провел в монастырском остроге - 25 лет жизни, архимандрит Аркадий - 27 лет, игумен Израиль -31 год, Семен Кононов - 33 года, Антон Дмитриев - 48 лет, Семен Шубин - 63 года.

Важным вопросом является соответствие наказания, осуществляемого духовными властями, тяжести совершенного преступления. В веке бывали случаи, когда в монастырскую тюрьму попадали невинные люди, чья ссылка была вызвана ложными обвинениями, и кто в действительности не являлся последователем того или иного вероучения.

Из поставленных правительством трех целей в отношении религиозных преступников: наказать, лишить возможности распространять свои учения, заставить раскаяться, монастырская тюрьма выполнила только одно предназначение, заключавшееся в наказании виновных.

Большое количество нераскаявшихся арестантов и тех, кто раскаялся лишь для того, чтобы получить возможность освободиться из острога, показывает, что монастырским тюрьмам не удалось не только заставить еретиков отречься от своих вероучений, но даже лишить их возможности приобщать других к своим взглядам.

Находясь в тюрьме, религиозные узники вовлекали в свои секты и толки монахов, послушников, охранников и богомольцев.

Бывали даже случаи, когда солдаты военного караула бежали вместе с арестантами, видимо, сила убеждения последних была очень велика.

Это свидетельствует еще и о низком уровне образования монастырской братии, особенно в Спасо-Евфимьевом монастыре, где полуграмотные монахи не могли устоять перед обширными знаниями некоторых заключенных.

Те арестанты, которым удалось совершить побег из монастырских тюрем и укрыться от новых преследований, по возвращении на родину продолжили распространять свои учения.

Монастырские тюрьмы как место заточения старообрядцев и сектантов в XIX веке

тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.00,

Кокорева, Татьяна Викторовна,

кандидат исторических наук

2001, Москва

https://www.dissercat.com/content/monastyrskie-tyurmy-kak-me...