Возможно не совсем этичное название, но относительно старухи с косой - самое то.
Наша группа в составе 5 человек отправляется в разведку. Суть разведки такова: мы должны спуститься на очередной, наполовину осушенный, этаж и искать там людей, живых или погибших. Как бы мы ни устали, как бы мы не были вымотаны морально и физически, надо делать. И в первую очередь, надо делать то, что ждут от нас люди. Семьи тех, кто сейчас находится внизу.
Тех, кто погиб.
Мы снова экипируемся на выход.
«Рыжики», каски, фонари, связь. На шестой день поисково-спасательных работ в этой «воде», наши триламинатные костюмы уже начинают давать течь. Потихоньку текут швы на ногах, сапогах, манжетах рукавов. И когда ты в очередной раз заходишь в воду, костюм не только обжимает твоё тело, передавая холод окружающей тебя жидкости, но и уже пропускает эту жидкость вовнутрь. Ты начинаешь ощущать, как она проникает в подкостюмное пространство, пропитывает термобельё, сначала холодная, потом нагревающаяся от твоего тела, вонючая, едкая, маслянистая.
Это потом у нас проявятся красноватые пятна на коже (лёгкие химические ожоги), пока всё это просто нервирует. А сейчас мы просто идём. В руках у нас самодельные щупы - после моего провала в дыру мы уже их не оставляем, выходим с ними на поверхность, и с ними же идём в разведку.
Не торопясь, проходим через разрушенный холл перед машинным залом. Здесь работает Следственный комитет, сюда спасатели приносят тела погибших, или фрагменты тел. Сегодня холл пустой, ещё никого не принесли. Нам известно, что на тот уровень, куда идём мы, ещё никто не спускался. Значит страшный груз за этот день начнём приносить мы, так как уровни выше уже обследованы и сейчас там работаю, только по расчистке хаоса.
Спускаемся через этажи, не задерживаясь. Тут уже проведён свет, тут полно людей. Нам здесь нечего делать, мы тут уже были. Идём во тьму, в воду, в неизвестность. Какой это уровень по счёту я уже не помню. Помню, что очень низко, а это значит, если мы кого-либо найдём, подниматься будет очень высоко.
Я навсегда запомню именно этот выход.
Мы прошли последний освещённый лестничный пролёт, остановились перед маслянисто-бликующей водой, включили фонари и в нос ударил приторный, сладко-гниющий запах. Ну, всё, писец, здесь наработаемся. Судя по концентрации запаха, здесь много погибших.
Растянувшись на всю ширину коридора, начинаем
движение вперёд, высвечиваем фонарями всё вокруг. Вода доходит до пояса.
Медленно бредём, прощупывая ногами и щупами дно - мало ли что. Исходя из опыта
прошлого выхода светим фонарями и на потолок, и на стены. Через каждые метров
тридцать с обеих сторон коридора есть «карманы», в них находятся какие-то
вентили, задвижки, трубопроводы, выныривающие из воды, и уходящие в неё вновь.
Словно тело какого-то мифического стального змея.
Именно в таком кармане, прямо за стальным «змеем», Саня и высвечивает, что-то круглое, грязно-белое, слегка торчащее из воды. Я подхожу с ним к этому чему - то. Опускаем руки в воду, щупаем. Сначала попадается нечто твёрдое, пластмассовое. Каска, обычная строительная каска…. Но она не сам по себе, она надета на человека. Приподнимаем и переворачиваем...
Мужчина.
Как только мы приподняли тело и немного освободили лицо покойника от воды, запах разложения, словно пары нашатыря бьёт нам в нос, заставляя передёрнуться и отвернуться. С первой, вполне понятной человеческой реакцией, мы справились. Перевернули покойника снова, лицом вниз, взяли покрепче за одежду, и начали транспортировать по воде дальше.
Опуская подробности этой страшной вылазки, скажу вам, что в конце коридора, около нас «плавали» в воде 12 или 13 человек. Почти в каждом «кармане» были погибшие. Были они и в самом коридоре. Из-под некоторых петель трубопровода торчали конечности, которые при доскональном ощупывании оказывались людьми. Сначала каждый из нас транспортировал по одному человеку, потом по два. В конце мы просто толкали перед собой тела, внимательно следя за тем, чтобы они не бились о бетон и сталь, чтобы их, уже погибших, не изуродовали ещё больше острые кромки арматуры, то тут, то там торчащие из воды.
Оттранспортировав их к лестнице, Олегыч отправился наверх за помощью, за верёвками и мешками. Предстоял ещё более сложный путь в холл машинного зала. Наверное, часа через полтора мы поднялись наверх и доставили следакам последнее, «добытое» нами в разведке, тело.
В тот день наша группа больше не работала.
Физическая усталость и моральное истощение просто валили с ног. Помывшись в «мыльной» бочке, сняв промасленные «рыжики», мокрое, вонючее нательное белье, каждый сам по себе сходил в полевую столовую, поел, и отключился в модуле.
Я помню, что последним моим чувством перед сном было чувство удовлетворения. Удовлетворения от проделанной работы. Удовлетворения от того, что ещё больше 10 семей получат своих родных и смогут проститься с ними. Хотя, мне кажется, что пока человек не увидит своими глазами тело своего близкого, он всё равно во что-то верит. Всё равно надеется на какое-то чудо. И получается, что с одной стороны мы соединяем близких людей, а с другой, рушим и убиваем последние надежды и веру.
Спустя много лет я помню запах.
Даже сейчас, когда я пишу эти строки, я его ощущаю. После этой аварии мне навсегда неприятен запах машинного масла, растворённого в воде. Мне всё время кажется, что стоит втянуть его сильнее, и прибавится ещё один. Запах разлагающего тела, запах смерти, запах горя и страданий. Это не фобия, нет. Это просто то чувство, та ассоциация, которая останется со мной на всю жизнь.
И от неё уже не избавиться.
Из книги Давида Силича "Записки спасателя"
