Алла, стоя на носочках, смотрела вслед быстро уходящей матери и страшно рыдала, затолкав в рот полотенце, чтобы муж вдруг не услышал, если бы вздумал к ней подняться. Она продолжила наводить порядок на чердаке, плача и моля Бога о пощаде.
И вот, один прекрасный день Алла, делавшая очередную уборку в доме, как обычно, вправившая себе вывихнутые нос, челюсть и ключицу привычным движением, избитая, стонущая и охающая от боли, с забинтованной головой, хромающая, вся в синяках и ссадинах с запёкшейся кровью, следом от удавки на шее, вдруг услышала сначала приглушённые стеклопакетами, но, всё равно, пробивающиеся резкие звуки сирен, а затем - громкие резкие звуки сирен, а затем - громкие звуки ударов, даже сильный грохот, визг и скрежет какого-то инструмента типа болгарки, пилы или автогена, и, еле доползя до окна, посмотрела в него и увидела то, что ранее мощные ворота, распиленные автогеном, уже лежат на земле, а по ним во двор, мигая синими огнями, въезжают сразу несколько автомобилей - машины скорой помощи и полиции, один из которых с решётками (вероятно, для Игоря), и даже автобус телевидения приехал (вышедшие из него, люди уже устанавливали своё оборудование), а несколько парней в чёрной форме, с автоматами и в мощных солдатских ботинках, ворвались в дом, одну за другой высаживая двери. В это время Алла, которая, накормив Игоря обедом, еле ползая, наводила порядок на кухне, брезгливо отбросив швабру, с плачем схватила своего «Боженьку» и принялась его целовать. И вот, один из парней подхватив Аллу на руки, вынес её из дома во двор и уложил на носилки. Игорь смирно лежал на полу с заложенными за голову, руками. Над ним стояли двое омоновцев с нацеленными на него автоматами. Помещённая в машину скорой помощи, Алла, лёжа на носилках, с уже прилаженной капельницей, плакала от счастья и свободной рукой прижимала к груди свою драгоценную икону Спасителя. И в этот момент она забыла о тех проблемах, которые одолевали её до замужества. Ей было всё равно то, как она выглядит, и что у неё с личной жизнью и работой. Главное было то, что она спасена и, наконец-то свободна!..
Выпущенная на волю, Алла испытывала эйфорию и то смеялась, то рыдала от счастья. Однако, ей пришлось долго восстанавливаться после регулярных избиений. Ей загипсовали нос и челюсть, от чего она какое-то время питалась через трубочку, вправили несколько позвонков, вывих плеча, но ещё очень сильно болели сломанные рёбра. Мать навещала свою дочку регулярно, принося той сначала молоко, а после снятия шины с челюсти - холодец, сельдерей, яблоки, творог и сыр. Когда пришла Лида и принесла апельсины, бананы, конфеты и печенья, Алла стала рассказывать ей о том, как она жила с мужем-садистом «в каземате пыток». Она говорила и говорила, всё рассказывала и рассказывала, и никак не могла остановиться, вспоминая каждый день, проведённый в этом страшном доме, где она работала, как каторжная, каждый день терпя страшные мучения. Она всё ещё говорила, как прошло два часа, и Лиду стали выпроваживать медсёстры. На следующий день верная Лида пришла снова, и так она приходила к несчастной подруге ежедневно, пока мать Аллы занималась процессом над Притуленко, и слушала её страшные рассказы. Кроме того, к ней в больницу приходил психолог, но Алла просила позвать священника.
Понимая то, что скоро будет поздно, Алла решила, что будет рожать ребёнка для себя, если не найдёт достойного отца для него. «Ожёгшись на молоке, дуешь на воду… едва ли кому теперь можно доверять и лучше сделать искусственное оплодотворение…» - думала Алла, лёжа на больничной койке. Она постепенно приходила в себя. Приходил батюшка соборовать, исповедовать и причащать её. После этого Алле стало заметно легче. Она давно уже не причащалась.
За окном мела метель. А холодная и раскрасневшаяся с мороза, Лида приносила подруге гостинцы и выслушивала её рассказы до тех пор, пока та не поправилась.
В это время шли одно за другим судебные заседания, брак, продлившийся недолго, был расторгнут, и Алла вернула себе прежнюю фамилию, так как не хотела иметь ничего общего с этим садистом. На суде выяснилось то, что две предыдущих жены Игоря были, фактически, убиты. Не выдержав избиений, они погибли, поэтому ему пришлось инсценировать несчастные случаи, и за взятку отмазываться от ответственности. Оба тела сожгли в крематории и захоронили в урнах. И вот, это дело всплыло на суде. Игорь получил большой срок и вынужден был выплатить бывшей супруге солидную компенсацию за причинённый ей ущерб, моральный и по здоровью. Забирать вещи Аллы из того ужасного дома Петровы послали знакомого с машиной. Им было противно и страшно там появляться, и даже видеть эту «тюрьму», в которой Аллу несколько месяцев изощрённо пытали.
Когда всё было позади, после реабилитации и судов, весной, мать и дочь Петровы переехали на ту самую дачу, которую они каждое лето снимали, и где было очень хорошо – сад, солнышко, пение птиц… Разве что, противная дворняга Альма своим зеванием напоминала Алле о бывшем муже.
Осенью Алла вплотную занялась искусственным оплодотворением. Она ходила по врачам, сдавала анализы, принимала всякие препараты, от чего пополнела, но терпела это ради будущего ребёнка. У неё это получилось, и через девять месяцев ребёнок родился путём кесарева сечения. Мальчик оказался со слабой формой аутизма, поэтому вся жизнь Аллы была посвящена работе по адаптации сына к жизни. Она стала очень набожной, регулярно ходила в церковь, больше не ссорилась с людьми и не страдала из-за неудачной внешности. Алла стала матерью, и больше ей ничего не было нужно кроме обожаемого сына, который оказался очень талантливым, несмотря на свои особенности, и она думала: «Как долго я к этому шла!»
