Контрреволюция + СССР

Как мог понять читатель из предыдущих частей статьи, ни в международном, ни в российском коммунистическом движении нет общепризнанной теории реставрации капитализма в СССР. Есть только различные версии и гипотезы, которых придерживаются те или иные авторы, а “уважающие себя” левые партии просто не могут не иметь собственных версий перерождения социализма. Научная глубина нивелируется пестротой мнений, а в итоге происходит топтание на месте.

До таких “партийных теорий” мы тоже доберемся, а сегодня познакомим читателей еще с тремя авторами-марксистами и их наработками по заявленной теме. В предыдущей части слово давалось достаточно маститым в коммунистическом движении людям, в третьей части освещаются теории пока малоизвестных авторов, но нас интересует результат, а не регалии. Забегая вперед, хочется отметить, что в поле зрения редакции попалась теория, выстраивающаяся от экономического базиса социалистического общества. Это обстоятельство не только должно согреть душу настоящим марксистам, но и стать некоторым противовесом для “надстроечных теорий перерождения”.

Нумерация теорий сквозная через всю статью, ссылки на оригиналы помещены в примечаниях к каждой части.

№7 Теория Кремнёва

Дмитрий Кремнёв - автор открытой электронной газеты Forum.msk.ru

= = =

Практически все сторонники левой идеи сегодня признают, что одной из основных причин крушения СССР явилось перерождение партии. Вопрос стоит только о том, когда это перерождение началось и что его вызвало, когда и в результате каких исторических обстоятельств партия большевиков - политический авангард совершившего победоносную революцию российского пролетариата встала на путь, приведший к краху и ее саму и то государство, стержнем которого она являлась. [10]

Если принять во внимание главное противоречие между рабочим классом и крестьянством и учесть сопутствующие исторические обстоятельства - крайне враждебное к молодой Республике Советов капиталистическое окружение, непрекращающиеся происки белогвардейщины (от монархистов до эсеро-меньшевиков), то легко понять, в какой серьезной опасности находилась тогда диктатура пролетариата. В этих условиях, в целях сохранения самих основ новой социальной структуры, большевистская партия не только не могла пойти на установление режима полноценной рабочей демократии, но и была вынуждена пойти на существенное ограничение демократии внутрипартийной. Проходивший 8-16 марта 1921 г. X съезд РКП(б) в резолюции "О единстве партии" констатировал, что единство партии это "основное условие успеха диктатуры пролетариата". Согласно этой же резолюции в партии была запрещена фракционная деятельность.

Обстоятельства сложились так, что партия стала по сути единственным институциализированным гарантом сохранения завоеваний революции. Происходил процесс сращивания партии и государственного аппарата. Была существенно ограничена роль и функции экономических организаций рабочего класса - профсоюзов и организации его самодеятельности в сфере культуры (Пролеткульт). [10]

Нельзя сказать, что Ленин, гениальный теоретик и стратег, не видел опасности которая таилась в подобном положении. Об этом свидетельствуют многочисленные замечания Ильича в его последних работах.[10]

Итак, главное противоречие в СССР в период от окончания Гражданской войны и интервенции до завершения коллективизации - противоречие между рабочим классом и крестьянством. Коллективизация, проведенная под руководством Коммунистической партии, являлась событием, в смысле изменения классовой структуры общества сопоставимым с Октябрем, являлась "революцией в революции". Можно спорить о методах коллективизации, но то, что коллективизация была во всех отношениях необходимой - бесспорно. И нельзя не признать, что выстроенная в СССР в двадцатые годы политическая система успешно решила эту сверхважную задачу. Крестьяне (большинство населения страны) в лице кооперированных колхозников из экономически чуждого класса, из потенциальных противников рабочего класса превратились в его настоящих союзников.

В результате коллективизации главное противоречие советского общества изменилось. Что же было главным противоречием в период от завершения коллективизации до 1991 г.? После завершения коллективизации место главного противоречия занимает противоречие до того момента второстепенное - противоречие между социальной структурой советского общества и элементом этой структуры, а именно социальным слоем партийно-государственных функционеров. [10]

В самом деле, если целью и движущей силой капиталистического производства является получение прибыли, то целью планового производства и его движущей силой должно являться удовлетворение потребностей людей. Если же процессы управления производством и планирования находятся в исключительном ведении партийно-государственного аппарата, а не самого общества, то неизбежным становится экономический волюнтаризм, ведущий к росту издержек, диспропорциям, неэффективности, отсутствию стимулов труда. Если в капиталистическом обществе фактическое неравенство людей - это норма жизни, бесстыдно прикрываемая формальным юридическим равенством, то в обществе перехода к социализму неравенство, социальные привилегии одних членов общества перед другими - это патология (что особенно важно, воспринимаемая именно как патология самим общественным сознанием). Слой партийно-государственных функционеров, обладающий в силу своего социального положения определенными привилегиями, имплицитно стремится к тому, чтобы поставить себя над обществом, проявляет тенденцию к замещению места свергнутой буржуазии, грубо говоря, стремится стать "новой буржуазией". [10]

Конечно, в разное время репрессии затрагивали разный круг лиц и преследовали различные частные цели. Но, независимо от того, осознавал ли это сам Сталин или нет, объективно его репрессивная политика служила следующим целям:

1) не допустить формирование привелигированного и бесконтрольного прото-буржуазного социального слоя партийно-государственных функционеров;

2) повысить эффективность и ответственность партийно-государственного аппарата.

Таким образом (и это не моральное оправдание, ибо этика - вне теории), репрессии сталинского периода были своеобразной формой решения нового главного противоречия советского общества. Эта форма решения противоречия "сверху", по воле вождя и посредством репрессивных государственных органов. В этом кроется причина того, что репрессии в Советском Союзе приняли такой характер, когда речь шла не больше не меньше как о физической ликвидации репрессируемых. Если "огонь по штабам" осуществляется не посредством критики и самодеятельности масс, а посредством чекистских пистолетов, то становится уже недостаточно снять с постов того или иного функционера и отправить его в ссылку, его нужно физически ликвидировать иначе он: a) не будет полностью обезоружен и б) это не произведет должного эффекта на массы. В этом состоит разительный контраст с принципом решения того же противоречия в Китае в период культурной революции. Там партийно-государственные функционеры, все "облеченные властью и идущие по капиталистическому пути", были поставлены под огонь критики самых широких масс трудящихся, там был дан простор настоящей самодеятельности и революционной инициативе масс. [10]

После смерти Сталина характер главного противоречия советского общества не изменился. Просто это противоречие больше не находило своего разрешения ни в какой форме. Соответственно острота и напряжение этого противоречия непрерывно росли, приобретая антагонистический, непримиримый характер, разрушительно воздействуя на все сферы жизни общества.

Верхний слой партийно-государственного аппарата пожертвовал одним из своих членов - Л.П. Берия, попытавшись списать на него ответственность за "перегибы" и "преступления" сталинского периода. Высшее руководство партии изобрело новый идеологический термин - т.н. "культ личности" (бессмыслица с точки зрения марксизма). На XX съезде вместо того, чтобы дать научный марксистский анализ причин, условий и объективного содержания политики И.В. Сталина, оно ограничилось фактологией и морализаторским осуждением репрессий. Под идеологической ширмой "возвращения к ленинским нормам коллективного руководства" партийно-государственный аппарат обеспечил себе полную бесконтрольность и безответственность. Партия-орден, созданная Сталиным, во многом сохранила уклад своей прежней жизни. Только ее деятельность теперь была в первую очередь направлена не на служение интересам рабочего класса и всех трудящихся, но на обеспечение интересов привилегированного слоя партийно-государственных функционеров. Наряду с искренними и убежденными сторонниками коммунистической идеи в партию стали массово проникать люди беспринципные, те, кого Ленин метко и нелицеприятно окрестил "комсволочью".

Существенную роль в дезориентации коммунистов сыграл тезис, выдвинутый лидером КПСС Хрущевым о том, что советское государство перестало быть государством диктатуры пролетариата и стало "общенародным государством". В действительности дело обстояло наоборот - советское государство перестало быть диктатурой пролетариата, но государство перешло в полное монопольное владение партийно-государственных функционеров. Антирабочая, антинародная сущность функционеров в полной мере обнаружилась в ходе кровавой расправы с рабочими и простыми гражданами (в том числе женщинами и детьми) во время событий в г. Новочеркасске в 1962 г.

Отчужденный от трудящихся партийно-государственный аппарат, в руках которого сконцентрировалось управление экономикой, повел народное хозяйство страны от одного провала к другому - провал сельского хозяйства в последние годы хрущевского руководства, застой всей экономики в последние годы брежневского руководства. Как снежный ком в экономической и социальной жизни советского общества стала нарастать коррупция. Разрыв между словом и делом, между официальной идеологией и фактами жизни исподволь компрометировал в сознании советских людей коммунистическую идею. В этих условиях антикоммунистическая пропаганда империалистического окружения ложилась на благодатную почву. В среде определенной (правда крайне незначительной) части интеллигенции зародилось и стало развиваться пробуржуазное идейное течение - либеральная диссидентура, немедленно взятая под защиту и опеку международным империализмом. В то же самое время, разрозненные поиски отдельных лиц и групп пытавшихся осмыслить происходящее и действовать с позиций подлинной теории Маркса и Ленина жестоко пресекались властью. Советский рабочий класс и трудящиеся оказались обезглавлены. Отдельные протесты и выступления носили стихийный характер.

К середине 80-х годов острота главного противоречия советского общества достигла взрывоопасного характера. В этих условиях определенная часть партийно-государственных функционеров решила сбросить маски и открыто встать на капиталистический путь. [10]

№8 Теория Потапенкова

Иван Михайлович Потапенков - российский марксист.

= = =

Среди множества точек зрения о причинах гибели советского общества выделяется точка зрения, в которой в качестве основной причины называют товарность советской экономики. Положительным моментом данной точки зрения является тот момент, что причина все-таки ищется в базисе советского общества, в материальном производстве. Однако товарность рассматривается в общепринятых категориях, без учета тех новых черт, которые она, с одной стороны приобрела в советской экономике, а с другой стороны, привнесла в нее. [11]

Социалистическая экономика в своей основе предполагает уничтожение частной собственности и установление единой государственной, общенародной собственности. Уже одно это действо порождает совсем иные отношения в обществе.

Во-первых, государство становится собственником общественных средств производства и посему оно уже есть не только политическая надстройка, оно является экономическим субъектом, который активно участвует в производственном процессе, что и нашло свое отражение уже в Программе РКП(б), принятой в 1919 году на VIII съезде партии.

Во-вторых, конечная цель всякого общественного производства независимо от общественной формы заключается в удовлетворении потребностей индивидуумов. Социалистическая экономика призвана сделать данную конечную цель своей непосредственной целью, что порождает единство интересов всех участников общественного производства. Реализация поставленной цели осуществляется посредством создания общественного продукта в общественном производстве.

В-третьих, уничтожение частной собственности делает возможным и необходимым осуществление планомерной организации общественного производства. Тем самым признается общественная природа современных производительных сил, превращающих процесс труда любого предмета потребления в общественный процесс труда, когда даже для производства даже маленькой булочки, грош цена которой, необходим труд миллионов людей в различных отраслях общественного производства; их производственная деятельность взаимосвязана и взаимозависима, что требует сознательной планомерной организации. Планомерная организация общественного производства существенно меняет природу общественной связи между участниками материального производства. Если в условиях досоветского товарного производства отношения между производителями устанавливались по окончанию производственного процесса в товарном обмене, то при планомерной его организации данные отношения устанавливаются еще до начала производства в плановом периоде, в процессе разработки самих производственных планов.

Общественные отношения, возникающие в процессе планомерной организации общественного производства, заключаются не только и не столько в установлении связи между предприятиями, звеньями единого общественного производства, и соответственно в определении того, кто, кому, что и в каком количестве должен будет поставлять в предстоящий плановый период. В условиях планомерной организации общественного производства возникло совершенно новое производственное отношение, а именно отношение между государством, которое как экономический субъект разрабатывает единый государственный план общественного производства, и предприятиями, на которых ложится вся ответственность за выполнения производственных планов. Это новое производственное отношение есть отношение по поводу производства общественного продукта, предназначенного для удовлетворения общественных и личных потребностей.

В таком случае, как справедливо утверждается, например, в докладе РКРП, посвященном 100-летию Великой Октябрьской социалистической революции, общественное производство становится непосредственно-общественным. Все именно так и было бы в советской экономике, если бы не одно «но». Это «но» заключается в сохранении товарной формы продуктов труда в советской экономике, и, тем самым, в сохранении товарности производства.

Товарность проявляется в том, что, во-первых, продукт труда выступает в качестве товара, который обладает внутренней двойственностью. Товар «стол» есть стол и не-стол. Как полезная вещь, как потребительная стоимость, способная удовлетворять человеческую потребность, он есть стол, но как стоимость он всего лишь некоторое количество овеществленного абстрактно человеческого труда, которое в данном случае выступает в столообразной форме.

И во-вторых, общественные отношения между участниками общественного производства всегда проявляются как отношения вещей, а следовательно, люди поступают так, как того требуют законы движения вещей, т.е. вещи управляют людьми. [11]

Первой жертвой товарности в советской экономике становится общественный продукт, который, как совокупность полезных вещей, произведенных для удовлетворения потребностей как общества в целом, так и отдельных его членов. Но в условиях сохранения товарности общественный продукт представляет собой совокупность товаров.

Товар обладает двойственностью, он есть единство потребительной стоимости и стоимости. Отрицать двойственность советского продукта труда наивно, об этом красноречиво говорили прейскуранты цен как на предметы потребления, так и на средства производства. И те, и другие были товарами. А поскольку общественный продукт суть совокупность товаров, постольку внутренняя двойственность товара придает и общественному продукту внутреннюю двойственность; он есть единство совокупности потребительных стоимостей и совокупной стоимости.

Присущее товару его внутреннее единство противоположностей находит свое внешнее выражение в отношении товара и денег. Первый воспринимается как потребительная стоимость, вторые – как стоимость. Общественный продукт также находит внешнее выражение своей двойственности: с одной стороны, он есть совокупный продукт, как совокупность товаров, а с другой – валовая продукция, т.е. некоторое количество денежного материала, в котором находит свое выражение совокупная стоимость общественного продукта. [11]

Поразив метастазами общественный продукт, товарность принимается за цели общественного производства, придавая им двойственное содержание. При разработке планов общество определяет плановый общественный продукт, который необходимо произвести в предстоящий плановый период. Данный плановый продукт есть цель, которую общество собирается достичь к концу планового периода. Однако в условиях товарности плановый общественный продукт также бытует в двух формах: он есть совокупный продукт и он же есть валовая продукция, выраженная в некотором количестве денег. Цель производства раздвоилась. Наряду с естественной целью: производство совокупного общественного продукта, как производство потребительных стоимостей, предназначенных для удовлетворения потребностей, возникла новая цель: производство совокупной стоимости общественного продукта, находящая свое выражение в валовой продукции.

Поразив двойственностью плановый общественный продукт товарность с неизбежной естественностью поражает планомерную организацию общественного производства. Советское планирование есть планомерность общественного производства, оплодотворенная товаром, и результатом этого явилось рождение товарного плана. Что же это за чудо, товарный план? Если объяснить коротко, то сама планомерная организация находит свое выражение в плане, который является формой ее проявления, но поскольку производство сохранило товарный облик, постольку имеет место производство товаров, поэтому это не просто план, а товарный план.[11]

Товарность породила двойственность целей производства, а товарный план расставил приоритеты среди целей. Государство разрабатывало производственные планы, и основным показателем этих планов была валовая продукция. План – закон, он должен быть выполнен, и директора должны были организовывать производство на вверенных им предприятиях таким образом, чтобы был выполнен план по производству совокупной стоимости общественного продукта, а для этого следовало создать такую массу товаров, совокупная стоимость которых была бы не ниже установленной величины совокупной стоимости, выраженной в валовой продукции. Целью производства стало производство общественного продукта, но не в его всеобщей форме, как совокупного продукта, как совокупности потребительных стоимостей, а в его особенной денежной форме, как валовая продукция, как совокупная стоимость. Единство интересов в обществе разрушилось, интересы государства стали отличны от интересов общества. Для более полного удовлетворения потребностей обществу необходимо производство общественного продукта в возрастающих размерах, и государство при разработке своих планов тоже стремится к увеличению планируемого общественного продукта, но обществу нужен совокупный продукт, а государство планирует валовую продукцию и устанавливает плановые задания по ее производству. [11]

В советской экономической литературе, и не только в ней, интересы государства всегда выдавались как общенародный интерес, т.е. интерес всего общества, а вот предприятия, мол, нарушали поставки, не выполняли планы по номенклатуре. Но в реальности это есть перекладывание с больной головы на здоровую. Предприятия получали план от государства, а план, как известно, – закон, и посему директора обязаны выполнять его. И именно ради выполнения плана по производству совокупной стоимости в жертву приносилась полезность производства, как средства по созданию предметов потребления. Предприятия есть жертвы планов по производству совокупной стоимости. Поэтому обособление предприятий есть следствие обособления государства, ибо именно оно совместно с плановыми органами устанавливало и утверждало валовые задания предприятиям и, впоследствии, требовало выполнение этих планов.

Приобретение государством своего особого интереса, и на этой основе его обособление от общества не осознавалось ни когда оно возникало и утверждалось в 20-е годы прошлого века, ни когда судьба советского общества оказалась обреченной в годы перестройки, и, к сожалению, не осознается и по сей день. Это обособление государства есть следствие существования товарности в советской экономике, но поскольку не осознавалась сама обособленность, постольку не могла быть признана товарность в качестве причины этого обособления. Обществу необходим совокупный продукт, как совокупность потребительных стоимостей, удовлетворяющих потребности людей. Государство же в планах устанавливает задания по производству валовой стоимости общественного продукта. А что планировалось, то и производилось. Государство с самыми благими намерениями разрабатывало планы, уверенное, что действует во блага народа, но благими намерениями устлана дорога только в ад. Хотели, как лучше, а получалось, как всегда.

Наряду с тем, что товарность породила особый интерес государства, отличный от интересов общества, она породила и независимость разработки планов по производству валовой продукции от непосредственного производства, она породила планирование от достигнутого уровня производства. Основу данного планирования составляли так называемые динамические коэффициенты или известные всем темпы роста. Министерствам и предприятиям установили плановые задания, они их выполнили, им на следующий плановый период утверждают более высокое задание, они снова справляются с планом, им снова увеличивают задание и т.д. Осуществляя планирование от достигнутого, государство с Госпланом стали независимы от самого производства, но и производство в таком случае становится независимым от воли и желания людей.

В итоге мы получили экономику двуликого Януса. Составляя планов громадьё, мы верили, что широко распахиваем двери в светлое будущее, но оказывалось, что с каждой пятилеткой мы все шире и шире приоткрывали дверцу, где находился лаз вспять. Все противоречия советской экономики заложены в товарном плане и по мере расширения советского накопления они все более и более обострялись и привели, в конечном счете, к кризису планомерной организации общественного производства, основанной на товарном плане, что и стало причиной перестройки с последующей реставрацией капитализма. [11]

№9 Теория Шилова

Александр Шилов - российский марксист.

= = =

...Диктатуру пролетариата может осуществлять только сам пролетариат, а партия была одним из инструментов на службе у пролетариата - в партии рабочие получали коммунистическое образование (насколько их могли большевики обучить - это отдельный и долгий разговор). И партия вбирала в себя лучших, самых грамотных представителей пролетариата. Но партия не может осуществлять диктатуру пролетариата - она лишь помогает пролетариату взять власть, сломать буржуазную государственную машину и построить пролетарскую государственную машину, которой рабочие будут управлять без посредства партии. Собственно, слом буржуазной государственной машины (бюрократической системы управления) и происходил до марта 1953 года - до конца сломать не успели совсем немного - переворот буржуазный помешал.

Что касается обучения рабочих, то здесь дело обстояло намного хуже, чем планировалось Лениным - учителя сами были недостаточно грамотными - не успел Ленин должным образом выучить большевиков марксизму. Поэтому, учились сами - методом проб и ошибок, как котята слепые барахтались, поскольку даже многие труды Маркса и Энгельса, изданные до 1937 года были изданы с извращениями от Каутского и Плеханова. В общем, только-только начали очищать марксизм от извращений, как Великая Отечественная началась, потом было восстановление страны - так и не восстановили марксизм в достаточной степени к тому времени, когда контрреволюционеры совершили переворот. Кроме того, большинство самых грамотных коммунистов и комсомольцев погибли на фронтах ВОВ, а в партию набрали людей малограмотных, которым было легко вешать лапшу и которые лишь приказы умели выполнять.

Что касается Сталина, то он так и оставался самым грамотным марксистом в руководстве партии - но даже он так и не смог осознать всех допущенных ошибок, поскольку не достаточно ещё понимал марксизм и то, что нужно было строить, и как строить. То бишь - строители социализма сами толком не знали, что строят, и долгое время руководствовались лишь ленинскими трудами, а ленинские работы было невозможно правильно понять, если не изучить связанные с ними работы Маркса и Энгельса.

...Сельское хозяйство, за исключением небольшого количества совхозов, было ещё частнособственническим - не мелкий инвентарь, а сами колхозы нужно было полностью сделать государственными, со всем имуществом колхозов. Об этом Сталин и написал в "Экономических проблемах социализма" достаточно толково. И только после полного огосударствления всех до единого предприятий (включая колхозы и др. артели), страну можно было перевести на полный продуктообмен, параллельно передав все бразды правления пролетариату - передачу страны в руки пролетариата от руководства партии Сталин и подготавливал с 1946 года, реформируя министерства (буржуазный гос. аппарат) и реформировав партию на XIX Съезде - руководство партии было полностью лишено права участвовать в управлении государством.

...В 1947-м Сталин снял с себя полномочия главнокомандующего и оставался лишь одним из секретарей ЦК, а Генерального секретаря в партии не было вообще аж с 1924 или 1926 года. То есть, буржуазия до сей поры врёт о том, что Сталин якобы был руководителем партии, хотя даже не было такой должности в Уставах ВКП(б) и КПСС. [12]

То, что земля формально не принадлежала колхозам, а была им выдана в пожизненную аренду - лишь пустая формальность - в марксизме это ничтожно (об этом ещё Ленин писал). Вся собственность колхозов принадлежала их собственникам - членам колхозов (по-современному - учредителям). К средствам производства относятся не только трактора, но и другая техника (а колхозы ещё и сами закупали и автомобили, и косилки и трактора), но и лошади, но и фермы - вообще все строения, предназначенные для производства. Кроме того, продукт произведённый колхозами, колхозам же и принадлежал - колхозы торговали с государством, торговали через потребкооперацию, торговали на рынках.

Если честно, то эта тема уже мной неоднократно раскрывалась и не только мной, но и Сталиным - в "Экономических проблемах социализма". Кроме того, у колхозников были подворья. Кроме того, колхозники получали часть заработной платы натуральными продуктами, часть которых либо продавали государству, либо через потребкооперацию, либо на рынках, либо на чёрных рынках (да - чёрные рынки полностью ликвидировать так и не удалось, поскольку продолжал существовать товарный обмен - торговля посредством денег). Кроме того, колхозы нанимали МТС для работы на них и рассчитывались натуральными продуктами. Работники МТС, в свою очередь, продавали эти продукты государству, через потребкооперацию, на рынках или использовали в своих подсобных хозяйствах.

НЕ-марксисты любят ударяться в экономизм и считать по долям валового продукта, что промышленность преобладала в экономике. Но со счетов сбрасывают главное - людей. А большая часть населения страны оставалась именно крестьянством до хрущёвских реформ (аж до после буржуазного переворота). Плюс к тому - интеллигенция, приличная часть которой оставалась не-рабочей интеллигенцией. Не знаю, по какой причине, но при подсчётах населения рабочих считали вместе со служащими - то есть, рабочих было ещё меньше, чем кажется.

Кроме того, ввиду полнейшего упадка в промышленности после Первой мировой войны, после Интервенции и Гражданской войны, пролетариат не мог обеспечить село техникой в достаточном объёме. Из-за этого даже сельских рабочих (чистый пролетариат), которых называли батраками и ошибочно причисляли к крестьянству (только из-за того, что они землю обрабатывали), большевики вынуждены были организовывать в колхозы, для которых отбирались средства производства у кулаков (относительно мелких капиталистов). То есть, из сельского пролетариата сделали полу-пролетариев, которые сами работали и сами же были собственниками колхозов, и сами же торговали.

То есть, сельское хозяйство оставалось именно мелкобуржуазным в большинстве - МТС совсем не в счёт, поскольку численность работников МТС на начало 1936 года всего составляла несколько тысяч человек - это на фоне десятков миллионов мелко-буржуазных крестьян.

Всё это произошло и из-за тяжелых экономических условий - страна большевикам досталась в разрухе и с неразвитым капиталистически сельским хозяйством (единоличники преобладали), - и из-за недостаточной марксистской грамотности строителей коммунизма, включая вождей (это отдельный разговор - для этого были свои веские причины). [12]

Дело в том, что Президиум ЦК КПСС, учрежденный XIX Съездом ВКП(б) был лишён права заниматься политической деятельностью (вмешиваться в управление государством), а Министры с марта 1946 года имели всё меньше и меньше властных полномочий по причине увеличения количества министерств путём их деления со скоростью до двух-трех министерств в месяц. 5 марта 1953 года контрреволюционеры произвели противоположные (то есть - буржуазные) реформы, присвоив Президиуму ЦК КПСС властные полномочия упраздненного XIX Съездом ВКП(б) Политбюро ЦК КПСС, сократили количество министерств путём их объединения и назначили министрами себя, любимых. Всё это делалось с нарушением Устава КПСС...

Окончание и примечания здесь

Найти и объяснить причины реставрации капитализма в первом в мире социалистическом государстве - одна из ключевых задач коммунистической теории. Классики марксизма никак не могли оставить по этому вопросу полноценного научного труда, а значит, тяжесть создания такого труда целиком и полностью ложится на современных коммунистов. Понимание “механизма реставрации” даст коммунистам возможность контролировать данный процесс, купировать его при необходимости и избежать повторения в будущем.

Такой проблемой марксистские теоретики озадачились не вчера и даже не год назад, поэтому в багаже “реставрационных теорий и гипотез” наберется приличное количество работ более или менее известных авторов. Сами работы зачастую представляют собой достаточно объемные тексты, читать которые нынешнему обывателю трудно и долго. Поэтому появилась идея - выделить основное из подобных теоретических статей и с сокращениями, но без изменений и собственных пояснений представить на суд читателей.

Как бы просто данная затея не выглядела, но подобное обобщение наработок марксистских авторов может пригодиться. Во-первых, для наглядности и будущего анализа, во-вторых, в качестве просвещения масс, в третьих, чтобы привлечь побольше марксистов-теоретиков к данной проблеме и озвучить, по возможности, их наработки.

В первой части данной статьи будет опубликовано три теории реставрации капитализма в СССР, которые, напомним, представляют собой выписки (цитаты) из оригинальных статей авторов.

Хочется предупредить все претензии относительно порядка расстановки авторов и сообщить, что от цифры главки, под которой будет опубликована та или иная теория, никак не зависит ее научная ценность или приоритет для редакции. Гегель спорил с читателями в своей “Науке логики” - с чего начать изложение логики и выбрал “чистое бытие”, обосновав это по-своему. Редакция Бескома поставила под №1 теорию профессора М.В. Попова просто потому, что наткнулась на нее первой в интернете.

Перед выписками даются сведения об авторе, если таковые нашлись на просторах сети, а в конце статьи - примечания со ссылками на источники.

№1 Теория М.В. Попова

Михаил Васильевич Попов — советский и российский философ, экономист, политический и общественный деятель. Кандидат экономических наук, доктор философских наук, профессор. Профессор кафедры социальной философии и философии истории Санкт-Петербургского государственного университета. Один из создателей Объединённого фронта трудящихся СССР, член Рабочей партии России с момента её учреждения в 1993 году, сопредседатель Идеологической комиссии ЦК РПР. Президент Фонда рабочей академии (Фонда содействия обучению рабочих), главный редактор российской общественно-политической газеты «Народная правда», действительный член Петровской академии наук и искусств.

* * *

Большинством правящей партии, большинством рабочего класса и большинством народа не был осознан советский принцип организации власти как власти, формируемой в трудовых коллективах.

Советский характер власти был вроде бы юридически закреплен, но лишь по форме, а не по существу. Слово Советы стояло и в Конституции РСФСР 1918 г., и в Конституции СССР 1924 г., однако избрание депутатов через трудовые коллективы, что только и делает избираемые органы Советами, не было в этих основополагающих документах закреплено.

Организация власти не была увязана с организацией экономической жизни общества таким образом, чтобы с развитием экономики социализма соответственно укреплялись бы и материальные основы участия непосредственных производителей в формировании и осуществлении своей власти.

В связи с принятием Конституции СССР 1936 г. фактически действовавший принцип избрания и отзыва депутатов трудовыми коллективами был заменен территориальным. Сохранилось лишь выдвижение коллективами кандидатов в депутаты.

Экономической реформой 1965 г. принцип работы на общество и удовлетворения потребностей всех его членов был заменен принципом максимизации прибыли отдельных производственных единиц. Тем самым стала размываться и подрываться экономическая основа Советской власти. Этим во многом объясняется недостаточность масштабов активного сопротивления ликвидации народной власти.

Социализм разрушился в конечном итоге из-за того, что был взят и стал последовательно осуществляться так называемый курс на рынок и приватизацию. Этот по сути антисоветский и антипартийный курс, принятый апрельским пленумом ЦК КПСС 1991 года, привел к ликвидации КПСС и СССР [1].

Задача социализма состоит вовсе не в том, чтобы лишь провозглашать власть трудового народа, а в том, чтобы трудовой народ имел реальную, практическую возможность осуществлять эту власть. Если рабочий восемь часов стоит у станка и может принять участие в управлении государством только по окончании рабочего дня, когда закрываются двери Советов и исполкомов, райкомов и горкомов, то тогда народная власть лишь провозглашается, и остается лишь надеяться на то, что наемный аппарат государственных служащих будет все же (почему-то) действовать не в своих особых, а именно в интересах рабочего класса и всего общества в целом. Однако, будучи бесконтрольным, аппарат управления неизбежно перерождается и из средства управления в интересах трудящихся превращается в свою противоположность. Что мы и видим на примере печальных и трагических событий в нашей стране [1].

Таким образом, диктатура рабочего класса в качестве своей адекватной формы имеет власть Советов, избираемых в трудовых коллективах. Это проявляет себя не только в период установления и утверждения новой власти, но это верно и применительно ко всему периоду социализма до полного уничтожения классов и отмирания государства. В разработанной В.И. Лениным и принятой VIII съездом РКП(б) Программе партии было записано: «избирательной единицей и основной ячейкой государства становится не территориальный округ, а производственная единица (завод, фабрика)» [2].

№2 Теория В.А. Подгузова

Валерий Алексеевич Подгузов — создатель журнала «Прорыв» и его главный теоретик.

* * *

Тем не менее, общественные колебания прошедших исторических эпох (от крайне реакционных общественных форм к относительно прогрессивным) доказывают наличие активной силы (творящей или тормозящей) в субъективном факторе, способность его, в одних случаях, оптимизировать события (с точки зрения темпов развития прогрессивных изменений), а в других случаях, тормозить развитие общества, удерживая его в рамках реакционных тенденций [3].

Таким образом, выявляя главную причину реставрации капитализма в СССР, коммунистам необходимо вскрыть субъективные факторы, т.е. СВОЮ ВИНУ, приведшую к столь печальному следствию. Разумеется, в реставрации капитализма в СССР повинен и царизм, не позволивший развиться капитализму в достаточной мере, на что неоднократно сетовал Ленин. Разумеется, еще большая заслуга в деле реставрации капитализма в СССР принадлежит олигархам всего мира, боровшимся против СССР на протяжении всех 70-ти лет его существования. Но дело в том, что мировой олигархитет - это фактор, который присутствовал в истории в равной степени, одинаково влиял на события и в 17, и в 21, и в 37, и в 41, и в 45, и в 57 годах ХХ века. Олигархи постоянно использовали ВСЕ свои силы, чтобы разрушить СССР, но 70 лет не могли этого сделать.

Поэтому, если, даже враги коммунизма, безусловно, признают, что СССР возник, окреп, одержал множество побед, то это означает, что все необходимые ОБЪЕКТИВНЫЕ предпосылки Октябрьской революции (уровень развития средств производства, степень их концентрации и централизации в России) уже к 1917 году достигли НЕОБХОДИМОЙ величины зрелости и, будучи соединенными с СУБЪЕКТИВНЫМ факторами революционной ситуации (совершенно ДОСТАТОЧНАЯ военно-боевая подготовка рабочих и крестьян, полученная ими в окопах первой мировой войны, личная КОМПЕТЕНТНОСТЬ Ленина и его ближайшего окружения в вопросах теории и практики претворения марксизма в жизнь), дали научно спрогнозированный результат. Если бы отсутствовала зрелость объективных факторов, то не удался бы ни Октябрьский политический переворот, ни победа над белогвардейцами и иностранными интервентами, ни план ГОЭЛРО, ни коллективизация, ни культурная революция, ни победа над мировым фашизмом.

Но если СССР, после нескольких десятилетий триумфальных побед на всех направлениях человеческой деятельности (от балета и шахмат, до водородного оружия и мирного освоения космоса), все-таки рухнул, то естественно предположить, что реставрация капитализма произошла в силу субъективного фактора. Диаматически говоря, объективная причина реставрации капитализма в СССР - субъективна [3].

Как показала дальнейшая практика КПСС, троцкизм, потерпев, во времена Сталина, полное поражение на фронте откровенно организованных фракционных форм борьбы против строительства коммунизма, превратился в течение мысли внутри системы партийного образования, внутри академических институтов, в своеобразный тайный клан, куда не нужно было вступать формально. Важно было всеми неправдами оправдать и сохранить и при социализме все понятия и атрибуты капитализма, как то: социалистические деньги, причем с портретом Ленина, но похожие на «катеньки», социалистический товар, социалистические цены, социалистический закон стоимости, социалистический рынок и т.п. «сапоги всмятку». Причем, некоторая часть КПССной профессуры даже искренне верила, что, разрабатывая проблемы хозрасчета при социализме и совершенствуя механизм ценообразования в СССР, они, тем самым, приближают победу коммунизма.

Иными словами, экономизм, это не столько сумма теоретических взглядов на пути построения коммунизма с использованием всего того, на чем существует и загнивает империализм, сколько следствие глубокого дефекта мышления человека, не овладевшего диаматикой в необходимом для коммуниста объеме [3].

Таким образом, главной причиной реставрации капитализма в СССР, как и везде, где он возродился, является ЭКОНОМИЗМ, но не тот, который провоцировал пролетариев на сотни лет забастовочной борьбы, а тот, который был вынужден смириться с ликвидацией капитализма, вроде бы исчерпал себя, но был привнесен в ряды ВКП(б) бывшими меньшевиками, носителями неизлечимого методологического невежества и аморализма. Как пишут в своих мемуарах, например, Горбачев и Яковлев, они всю жизнь ненавидели идею коммунизма, но делали карьеру в КПСС, шли наверх, лишь для того, чтобы разрушить СССР, реставрируя капитализм [3].

№3 Теория В.В. Трушкова

В.В. Трушков - доктор философских наук, профессор, политический обозреватель газеты «Правда».

* * *

«Кадры решают всё», – эту чеканную формулу И.В. Сталин ввёл в политическую жизнь ещё в годы индустриализации Советской державы. Так предельно ёмко была сформулирована сущность партийно-политического руководства обществом. Впрочем, подбор и расстановка кадров были альфой и омегой ленинских принципов деятельности большевистской партии. Неслучайно же И.В. Сталин постоянно подчеркивал, что он – ученик В.И. Ленина.

Однако подбор и расстановка кадров в масштабах общества могут быть оптимальными только при одном непременном условии: наиболее удачно должны быть расставлены руководящие кадры партии. Этот политический закон Сталин перенял от Ленина, развил его, хотя – будем честными, иначе перестанем быть коммунистами – наложил на него печать, как сказал поэт, «своей крутой, своей жестокой неправоты и правоты». С позиций начала ХХI века часто кажется, что крутизна была с перебором. Но при этом отбрасываю мелкие наветы о сталинском субъективизме, личной мстительности и тому подобных качествах, присущих только мелким людишкам, пусть даже и попавшим на крупные должности. Сталин был не из их числа.

Когда Сталин чеканил: «Кадры решают всё», – то он осознавал, что каждая руководящая команда призывается обществом для решения конкретных задач, которые ставит время. Смена исторического этапа предполагает смену состава политических штабов.

В послевоенном Союзе ССР высший политический штаб, несомненно, образовывали деятели, входившие в состав Политбюро (Президиума) и секретариата ЦК КПСС правящей партии. Значение этих органов И.В.Сталин прекрасно знал по собственному опыту [4].

“Иногда Сталина упрекают в том, что он не оставил после себя достойного преемника. Думается, этот упрёк не совсем справедливый. Если уж «предъявлять счёт» товарищу Сталину, то делать это надо по другому масштабу – сопоставимому с масштабом этой личности”.
В.М. Молотов

Сталин не создал механизма подбора и расстановки кадров в условиях правящей Коммунистической партии. В этой сфере, как теперь говорят, господствовало «ручное управление». Сам этот упрёк – а он звучит очень часто – свидетельствует о признании огромного масштаба этого политического деятеля. Что касается достойного преемника, то об этом у И.В. Сталина болела голова не один год [5].

Состоявшийся менее чем за полгода до смерти вождя XIX партсъезд, кроме всего прочего, интересен тем, что узаконил «кадровое завещание» И.В. Сталина, то есть тот высший политический штаб, который вождь Победы предложил советскому обществу для продолжения социалистического строительства.

Вместо Политбюро организационным пленумом Центрального Комитета был избран Президиум ЦК КПСС. Его численный состав стал больше всего состава Центрального Комитета, избиравшегося до XI съезда РКП(б) (1922 год). 16 октября 1952 года на пленуме ЦК было избрано 25 членов и 11 кандидатов в члены Президиума. Что касается секретариата, то 16 октября было избрано 10 секретарей ЦК. При этом положение секретарей ЦК было заметно повышено: все они стали либо членами, либо кандидатами в члены Президиума ЦК КПСС. Что касается Оргбюро, то оно было упразднено, а его обязанности были распределены между Президиумом и секретариатом Центрального Комитета [4].

Фактически Сталин передавал эстафету новому властному органу правящей партии, существенно отличавшемуся от своего предшественника.

Президиум ЦК КПСС, избранный после XIX партсъезда, весьма полно учитывал потребности нового этапа социалистической системы, традиции и каноны партии. Его состав правомерно рассматривать как высший политический штаб стартового периода активного социалистического строительства в СССР после восстановления разрушенного войной народного хозяйства. Одновременно это было сталинское «кадровое завещание».

И.В. Сталин предложил, прежде всего, сохранять преемственность поколений в партийном руководстве. В то же время в условиях послевоенного мирного строительства он не считал, что когорта партийцев с дореволюционным стажем должна делать погоду в руководстве партией и страной [5].

Судьба сталинского «кадрового завещания» оказалась, однако, под стать судьбе его теоретического завещания, воплощенного в "Экономических проблемах социализма в СССР”. О том и другом забыли вскоре после торжественного захоронения вождя в Мавзолее на Красной площади. И уж тем более не вспоминали после его выноса из Мавзолея [5].

Как известно, XIX съезд переименовал партию: вместо ВКП(б) она стала называться КПСС. На съезде прямо указывалось на то, что подчеркивание большевизма нашей партии в новых исторических условиях, когда шёл интенсивный процесс формирования мировой социалистической системы, утратило актуальность. Это был не отказ от революционного характера партии, а подчеркивание, что в послевоенном СССР исчезла социальная база меньшевизма, а значит, и сам меньшевизм [5].

А пока… Смерть И.В. Сталина лишь подчеркнула кадровую неопределенность в руководстве страной. Ею, в конечном счёте, и воспользовался Н.С. Хрущёв [5].

Заключение

Если подводить краткие промежуточные итоги написанному выше, то все три автора поставили субъективный фактор как основную причину реставрации капитализма в СССР на первое место: М.В. Попов - ошибки Сталина, В.А. Подгузов - ошибки коммунистов, В.В. Трушков - недоработки Сталина. Оригинальная статья Подгузова изначально была написана в форме критики на поиск ошибок в экономическом базисе СССР.

Последователи данных теоретиков, надеюсь, нас поправят, если суть статьи схвачена неверно. Однако начало положено и редакция Бескома постарается регулярно публиковать подобные обзоры по мере обнаружения тематических статей и ознакомления с ними.

Беском

источник

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] - М.В.Попов, Изменение характера производства в процессе строительства и развития социализма. Часть 1, http://marksizm.ucoz.ru/publ/11-1-0-334

[2] - М.В.Попов, Изменение характера производства в процессе строительства и развития социализма. Часть 2, http://marksizm.ucoz.ru/publ/11-1-0-335

[3] - В.А. Подгузов, Методология исследования причин реставрации капитализма в СССР, http://proriv.ru/articles.shtml/podguzov?cccp_32=

[4] - В.В. Трушков, Сталинское «кадровое завещание». Часть 1, http://marksizm.ucoz.ru/publ/7-1-0-93

[5] - В.В. Трушков, Сталинское «кадровое завещание». Часть 2, http://marksizm.ucoz.ru/publ/7-1-0-94

Антитроцкистский марафон, организованный редакцией Беском, продолжается. От наших товарищей из Прометей.инфо мы публикуем статью в двух частях деятеля германского и международного рабочего движения, одного из основателей Коммунистической партии Германии Клары Цеткин. Эта работа Клары Цеткин о ссылке Троцкого и борьбе с оппозицией внутри партии ранее не выходила на русском языке. Статья написана в 1928 году. В то время Троцкий находился в ссылке в Алма-Ате. Клара Цеткин блестяще показала предательскую суть троцкизма, его близость духу всего правого уклона в рабочем движении: реформизму и меньшевизму.

= = =

Второй Интернационал открыто мобилизует силы против Советского Союза. Вернее говоря, в очередной раз наращивает свою неустанную кампанию клеветы и травли против государства пролетарской диктатуры. В сердечном союзе с Чемберленом и другими лидерами глобального империализма он пытается действовать там, где разжигающий травлю голос этих смертельных врагов рабочего класса воспринимается с недоверием и даже протестом. Второй Интернационал настраивает международный пролетариат против Советского Союза. При этом он, в точности по примеру своих капиталистических учителей и господ, выискивает хотя бы тень повода для упреков, причем тень, созданную своими же руками. Лидеры оппозиции Коммунистической партии в Советском Союзе, конечно, предельно облегчили Второму Интернационалу задачу по изображению такой тени для наивных доверчивых душ, даже без хитрых свежевыдуманных рецептов борьбы с угрозой «большевизма».

Их страстная двухлетняя оппозиционная борьба с лидерами и политикой большинства отличалась неумеренным количеством искажений, фальсификаций, клеветы и подозрений, принятых и поддержанных верными сторонниками Троцкого и Зиновьева за границей в самой невероятной, грубой и преувеличенной форме: подарок с небес всем, кто в лице Советского Союза боится и ненавидит мировую пролетарскую революцию и мечтает задушить её насмерть. Активно поднятая на щит и эксплуатируемая ими, оппозиция швыряется дерьмом, замарывая и дискредитируя «сталинистов» и их социалистическое строительство заодно со всей партией, как и с диктатурой пролетариата, и с первым в мире государством рабочих. Контрреволюционная клика преспокойно отгораживается от того факта, что Зиновьев, Каменев и почти все остальные лидеры российской оппозиции полностью капитулировали перед резолюцией подавляющего партийного большинства и вердиктом пролетарских масс. Они не только отказались от организационной фракционности, но также, по существу, и от всех своих программных требований, то есть от идеологического противоборства с политической линией и работой по социалистическому строительству партийного руководства. Как в итоге ни суди «заблудших сыновей», пытающихся вернуться в «отчий дом» ВКП, объективно говоря, их покаянное отступление важно, и не только потому, что оно демонстрирует ту раздробленность, раскол и дезинтеграцию, что царят в рядах оппозиционных сил как в Советском Союзе, так и в Интернационале. Оно четко проясняет, на каком хрупком, шатком фундаменте оппозиция разворачивала свои громовые батареи против партийного руководства и его политики. Аргументы оппозиции не основывались и не основываются на социальной действительности государства рабочего класса в сельскохозяйственной стране. Троцкий и его друзья в оппозиции — единственные свидетели, которых светочи Второго Интернационала могут использовать в качестве мнимой обоснованности своей бесчестной кампании против теории и практики пролетарской революции.

После окончания XV съезда партии развеялись все сомнения, что вся мощь пролетарской диктатуры должна быть и будет повёрнута против всех оппозиционных элементов, своими действиями продолжающих угрожать организационному и идеологическому сплочению и единству партии, а следовательно, и безопасности советского государства, и успеху в борьбе за социалистические преобразования. Необходимо было выполнить историческую задачу пролетарской диктатуры, невзирая на лица и не пасуя бесхребетно перед громкими именами и перед прошлым. Неопровержимые факты показали, что группа оппозиционных элементов продолжала борьбу против партии под руководством Троцкого. Используя некоторые мимолётные ситуативные трудности, они систематически шли на попытки втянуть в эту борьбу беспартийные рабочие массы и распространить её за границу. Троцкий и его друзья — сознательные и опытнейшие политики. Они не могли не отдавать себе полного отчёта в том, что они подвергают риску своим наступлением. С отчаянием банкротов они поставили все на последнюю карту безрассудного рывка. Только вот против них играл не слепой случай азартной игры, а железная историческая закономерность первого в мире пролетарского государства. Это она должна была вынести решение против Троцкого и его друзей, отправив их в ссылку.

В отравленной атмосфере непримиримой вражды против государства пролетарской революции и социалистического строительства Второй Интернационал перенял дело «Троцкого и его друзей», образовав единый контрреволюционный фронт с Болдвином, Чемберленом и компанией, чтобы подстрекать мировой пролетариат против Советского Союза. Мировой пролетариат, солидарность интересов которого Второй Интернационал продолжает топтать в угоду национальной буржуазии отдельно взятых капиталистических «отечеств»! Против Советского Союза — первого творения мировой пролетарской революции, первого исторического проявления этой солидарности интересов, воистину его самого верного и самоотверженного защитника и борца!

Комиссия по расследованию ситуации с политическими заключенными, учрежденная Исполнительным комитетом Рабочего интернационала — это рупор и охотничий рожок МакДональда, Поля Бонкура, Гильфердинга, Фрица Адлера и прочих. Депутат немецкого Рейхстага Криспен и бельгийский сенатор Де Брокер, председатель комиссии, написали председателю ЦИК СССР товарищу Калинину письмо, в котором выражают яростное негодование по поводу высылки Троцкого и его ближайших политических соратников. Это «типичный пример для вашей системы, которая не терпит свободы мнений и подчиняет все диктату вашего абсолютистского правительства», — вот что они кричат в уши Калинину.

Гамбургская газета «Эхо» за 5 февраля опубликовала этот «крик благородных душ» под балаганным заголовком «Политический террор в России — Манифест Рабочего Интернационала». Не нужно быть пророком, чтобы предсказать, что это появится под тем же или похожим заголовком во всей реформисткой прессе Германии или других «демократических» стран. Перед тем как рассматривать эту «Декларацию», необходимо констатировать некоторые факты, поскольку они демонстрируют, как правильно оценивать эту жалкую халтуру. Они ответят на вопрос: являются ли партии Второго Интернационала принципиальными противниками политического террора? Отражает ли яростное возмущение по поводу высылки Троцкого и его союзников и якобы имеющегося в Советском Союзе террора глубинные убеждения или крикливую рекламу грязного политического бизнеса?

Социалистический Рабочий Интернационал совершенно справедливо именуется Вторым Интернационалом. Партии Второго Интернационала, разобщенные мировой войной, объединились вновь, и свежее вливание, полученное на Мировом конгрессе в Гамбурге при объединении с «Двух-с-половинным» Интернационалом, так же мало изменило в сущности этого образования, как в его организационной форме и названии. Социалистический Рабочий Интернационал — законное детище Второго Интернационала, плоть от его плоти и дух от духа. Однако это дитя не из тех времен, когда Второй Интернационал стремился в духе «Коммунистического Манифеста» объединить пролетариат всех стран для борьбы за дело революции. И даже не из следующего периода, когда последователи революционного марксизма пылко противостояли разросшемуся реформизму! Нет, Социалистический Рабочий Интернационал — это истинное детище Второго Интернационала из эпохи его разложения и предательства. Это плод, зачатый в результате низкой, ничтожной оппортунистической сделки реформистских социалистических партий и профсоюзов с буржуазией, рожденный в ужасе и слепой ненависти к мощному гиганту пролетарской революции.

Это неоспоримо подтверждается отношением партий Второго Интернационала к революционным восстаниям угнетенных классов, наций и народов, стремящихся сбросить гнет грабежа и рабства. Эти партии позволили, чтобы пулеметы и винтовки немецких войск вернули старые порядки в Финляндии, странах Балтии и на Украине, чтобы неслыханный режим террора вновь обеспечил господство эксплуататорских классов. Они наблюдали в стороне, сложа руки, да даже и с удовольствием, как чехословацкие наемники контрреволюции, а также английские, французские, американские и японские войска в союзе с царскими генералами, поддержанными всеми видами буржуазных демократов и обуржуазившихся антисоветских социалистов, разоряли молодую Советскую республику, сеяли кошмар гражданской войны и пытаясь покорить рабочих и крестьян самыми жестокими и бесчеловечными методами террора.

Потоки крови и грязи характеризуют позицию Второго Интернационала по отношению к героическим попыткам авангарда пролетариата Центральной Европы покончить с капитализмом и начать строить социализм. Удушение советской республики в Венгрии, развязанный при этом безумный белый террор, кровавое подавление восстания рабочих в Германии — это страницы несмываемого позора в истории социал-демократии этих стран.

Правые и левые лидеры немецкой социал-демократии особенно хорошо чувствуют себя в роли судей для всего мира, клеймящих «недостаток демократических прав и свобод», «тюремное заключение и ссылку лучших социалистов», «неслыханный большевистский террор» в Советском Союзе. При этом они клеймят себя самих, хотя и не знают как. Нет ни одного вида террора, приписываемого ими большевикам, в котором не были бы замараны они сами. Правда, в отличие от большевиков, отнюдь не с целью уничтожить классовое господство собственников и проложить путь к строительству социализма, а лишь для того, чтобы вернуть немецкой буржуазии ее эксплуататорскую и подавляющую силу. Террор Эберта-Шейдемана был направлен исключительно на «спартаковцев», коммунистов, борющихся революционных пролетариев, которые, вдохновившись примером российского пролетариата, посвятили свои жизни борьбе рабочего класса за уничтожение капитализма. Хаасе, Диттман и Криспен не оказали ни малейшего сопротивления этому террору, противопоставив ему лишь бессильные слезы и пацифистское пустословие.

Носке — имя-синоним позора социал-демократов того времени. В книге «От Киля до Каппа» он вспоминает о своем назначении руководителем вооруженного подавления берлинского пролетариата, утверждая: «Ну что ж! Кто-то должен стать охотничьим псом. Я не боюсь этой ответственности». Горы трупов убитых, павших в битве пролетариев в Берлине, Центральной Германии, Бремене и его окрестностях, в Рурском регионе и Мюнхене, многие тысячи заключенных и жертв преследования подтверждают факт, что Носке сдержал слово, данное своей партии и буржуазии. Он стал каваньяком и галлифе немецкого пролетариата. Однако каваньяки и галлифе были меньшими преступниками по сравнению с ним, поскольку они принадлежали к правящему классу, и в отличие от него, не должны были предавать социалистические идеалы и рабочий класс, который выдвинул Носке в надежде, что он будет бороться против капиталистического государства рабства и подавления. Одно событие характеризует неслыханное лицемерие и цель правящих реформистов Германии, как и их истинные намерения, когда они взывают к мировому пролетариату, объявляя Троцкого мучеником за свободу мнений и проклинают большевистский террор. Всерьез рассматривается вопрос о выдвижении Носке кандидатом на предстоящих выборах в Рейхстаг, Носке, который сам объявил себя «охотничьим псом». Весь старый-новый Второй Интернационал хранит молчание. Он, очевидно, считает этот неслыханный международный скандал маленьким семейным делом немецкого реформизма!

Таким образом, это не фундаментальное отвержение террора как такового. Это разнузданный и оглушительный вопль Социалистического Рабочего Интернационала против «нового абсолютистского режима» в Советском Союзе. Его истинная причина — неумное контрреволюционное отношение к творению Красного Октября, к государству диктатуры пролетариата, а также их отношение к революционной борьбе угнетенных классов и народов как таковых. Это достаточно очевидно. Лицом к лицу с рабством и нищетой как следствием капиталистической стабилизации и рационализации десятилетняя история советского строя и успешного социалистического строительства пролетариата и трудящихся ясно указывает верность революционного пути.

Факты разрывают на куски реформистские рецепты экономической и политической демократизации. Успешное и плодотворное существование Советского Союза преподносит угнетенным классам однозначные и ясные уроки Русской революции. Революционные движения и восстания, вспыхивающие повсеместно, напоминают нам о разложении и разобщенности капиталистического мира, о его неспособности обеспечить свободу и культуру для трудящихся масс. В этом смысле международный пролетариат должен понимать и осознавать, что в наше время кровавого фашизма и белого террора защитники Второго Интернационала, забывшего прошлое своих партий, замечают политические преследования только в одной-единственной стране — Советском Союзе. И они стараются направлять совесть рабочего класса и его стремление помогать именно в эту сторону.

Когда во время празднования Троицы в 1923 году Второй Интернационал поднялся к новой жизни в Социалистическом Рабочем Интернационале, это событие было сразу же воспето как наивысшая форма активности пролетариата, хотя уже безоговорочно наступила эра господства кровавого фашизма и белого террора. Фашизм Муссолини, узаконенный как принцип государственной власти, стремительно распространялся по Италии, затмевая новыми преступлениями те, что он совершил в предыдущие месяцы ради подготовки захвата власти. Зверства организаций ку-клукс-клана против коммунистов и лидеров рабочего класса в США стоят в одном ряду с линчеванием негров и репрессиями Пинкертона против бастующих пролетариев. Незадолго после этого развернулся кровавый белый террор в Болгарии, тоже направленный против рабочих и крестьян, проигравших эту битву. Все это совершалось с молчаливого согласия социал-демократов. Они поддерживали законы и положения, узаконивавшие террор правящей клики эксплуататоров.

Министр социал-демократ Казусов из кабинета Занкова подготовил в августе 1923 года проект закона «О защите государства», то есть антикоммунистический закон. Закон предусматривал смертную казнь, но не прошел, так как был сочтен «слишком строгим». На финальном проекте закона стояла подпись социал-демократического министра, и он был поддержан депутатами из социал-демократической фракции. Лидер социал-демократический партии Саказов высказался в августе 1923 года в партийном органе за то, чтобы поставить коммунистов вне закона.

Когда кровавая эксплуатация со стороны правящего класса и самые жестокие меры подавления протестов привели рабочих и крестьян к мятежу в сентябре того же года, то социал-демократы приняли самое живое участие в жестоком подавлении массового восстания. В городе Филиппопель именно для этих целей они организовали специальную кампанию. Ведущие социал-демократы, принадлежащие к «гражданским комитетам», выдавали «подозрительных» рабочих, крестьян и коммунистов палачам террора и фашизма. Партийный орган социал-демократов выразил свое удовлетворение по поводу смертного приговора, вынесенного военным судом Фридману и другим революционерам, и приведению его в исполнение. В апреле 1925 года болгарские социал-демократы поддержали принятие парламентом закона о чрезвычайном положении, разжигающего пламя белого террора и фашизма. Социал-демократическая пресса хранила гробовое молчание по поводу убийств и казней. Также и в Болгарии история террора и фашизма — это летопись предательств и позора социал-демократов. Фашизм и неконтролируемый террор юстиции и далее подавляют угнетенные классы и народы в Румынии, Югославии и на всем Балканском полуострове.

В Германии социал-демократический президент Рейха Эберт уничтожил так называемые демократические гарантии путем внедрения абсолютистского 48 параграфа в Веймарскую Конституцию, и позволил Рейхсверу (армии империи) осуществить поход на Саксонию против законного парламента, который по заложенной Носке традиции перерос в столкновение с безоружным, не оказывающим сопротивление пролетариатом. Суд одобрил убийства рабочих членами националистических организаций и вооруженные нападения на участников собраний и демонстраций, которые предшествовали этому применению кровавого насилия «в интересах закона», следовали за ним и следуют до сих пор. Режим Хорти в Венгрии продолжает пытать и убивать коммунистов и классово-сознательных пролетариев. Судебный и тюремный террор и ужасы фашизма определяют и контролируют политическую жизнь в Польше. Французский империализм наступает на местное население в Марокко и Сирии. Колониальные правители Голландии вымещают свою злобу на восстающих рабочих и крестьянах в Юго-Восточной Азии. На Дальнем Востоке империалисты всех стран, включая Японию, объединились с «культурной целью» — силой убедить восставших крестьян и пролетариев в превосходстве современных методов убийств и поджогов, при поддержке военных, землевладельцев, китайских капиталистов и осевших в Китае русских белогвардейцев.

Как реагировали лидеры Второго Интернационала на вопли сотен тысяч замученных и умирающих? Пустыми гуманными речами, украшенными высокопарными марксистскими словами, которые должны затушевать тот факт, что в их установках не было марксистского содержания. Не было именно анализа и характеристики наступающего с каждым днем и обостряющегося белого террора и фашизма как типичной формы господства буржуазного класса в период пролетарской мировой революции. Гильфердинги различных национальностей заботятся о том, чтобы реабилитировать — насколько это возможно — такую (ах!) дружественную к рабочим, такую склонную к демократии буржуазию капиталистических стран и их аналогично настроенные правительства, отмазать их от ответственности за необузданные, разрушительные действия фашизма и белого террора.

Фальшивые реформистские идеи хорошо известны, они обвиняют коммунистов, что те прямым и непрямым образом подталкивают изнемождённые и порабощенные массы к борьбе, тем самым провоцируя власть террора. Те, кто страдает под эксплуатацией собственников, не смеют пойти на такую наглость, чтобы встать прямо и бороться. Они должны с согнутыми спинами безмолвно трудиться в безвестности, пока демократия не посчитает их достаточно зрелыми, чтобы жить по-человечески.

Число фашистских и судейских преступлений против трудящихся увеличивается в капиталистических странах. Но никогда, никогда не было такого, чтобы выдающиеся личности Второго Интернационала выразили протест муссолини, занкоффым, пилсудским, эбертам, гиндербургам и тому подобным личностям, прокричали им в лицо обвинения в созданной ими системе террора. Еще более чуждо им осознание обязанности призвать мировой пролетариат к борьбе против этих террористических систем. Как эти господа могли предъявлять обвинения, действовать, сражаться! В правительствах, правящих на основе правового вероломства и фашизма, там и сям сидят их собственные товарищи, а их покровители и близкие соратники присутствуют почти везде. В течение многих лет никто не мог и подумать о смягчении ужасной судьбы жертв фашизма и белого террора. Более того, еще хуже, еще позорнее! Внепартийная Международная организация помощи борцам революции (МОПР), которая из братской солидарности помогает этим жертвам, в прессе Второго Интернационала подается как коммунистическая партийная организация, таким образом ее выдают на расправу властям и очерняют в глазах трудящихся. На жертвы террора и фашизма навешивают ярлыки «запаха революции», к которым особенно чувствительны нежные нервы МакДональдса, Вандервельде и Вельса.

Продолжение следует...

Москва, 17 февраля 1928.

Клара Цеткин

Перевод: Е. Андреева, Н. Энгельс, Синяя Ворона, А.И.

https://prometej.info/ssylka-trockogo-i-social-demokratiya/

Сто один год назад произошел триумф социалистической революции в нашей стране. К сожалению, рабочий класс и его партия не сумели удержать значительную часть революционных завоеваний, и в год столетия Октября мы не можем рассчитывать на сколь-либо беспристрастную оценку этого грандиозного процесса. На протяжении десятилетий в головы обывателей вдалбливается представление об Октябрьской революции как о величайшем преступлении, а о советском государстве как о государстве преступном.

Как писал И.В. Сталин (статья "Международный характер Октябрьской Революции", 1927):

"Как раньше, в период падения феодализма, слово "якобинец" вызывало у аристократов всех стран ужас и омерзение, так и теперь, в период падения капитализма, слово "большевик" вызывает у буржуазии всех стран ужас и омерзение".

Теперь несостоятельными объявляются все без исключения достижения социалистического строительства в России; высмеивается и очерняется, демонизируется советская история; искаженный, сфальсифицированный и замалчиваемый опыт советского эксперимента используется в качестве важнейшего средства в разработке и популяризации западнистской, капиталистической идеологии, имеющей как целое источниками своего господства все без исключения реакционные учения - от леваков и социал-демократов до религиозных мракобесов и фашистов всех мастей, причем сугубый антисоветизм и антикоммунизм образуют единственное прочное основание этого эклектичного идеологического единства.

Давайте рассмотрим подробнее внутренние механизмы этого грандиозного поклепа на нашу революцию и на ее международный характер. Для этого лучше всего будет взять этот характер как таковой и понять, что именно в нем может и должно быть подвергнуто наиболее яростной инвективе.

Вот что писал Сталин о международном характере революции через 10 после нее:

"Октябрьскую революцию нельзя считать только революцией "в национальных рамках". Она есть, прежде всего, революция интернационального, мирового порядка, ибо она означает коренной поворот во всемирной истории человечества от старого, капиталистического мира к новому, социалистическому миру".

Далее он раскрывает этот коренной поворот в нескольких аспектах, начиная с основного:

"Революции в прошлом оканчивались обычно сменой у кормила правления одной группы эксплуататоров другой группой эксплуататоров. Эксплуататоры менялись, эксплуатация оставалась. <...>

Октябрьская революция отличается от этих революций принципиально. Она ставит своей целью не замену одной формы эксплуатации другой формой эксплуатации, одной группы эксплуататоров другой группой эксплуататоров, а уничтожение всякой эксплуатации человека человеком, уничтожение всех и всяких эксплуататорских групп, установление диктатуры пролетариата, установление власти самого революционного класса из всех существовавших до сих пор угнетенных классов, организацию нового бесклассового социалистического общества.

Именно поэтому победа Октябрьской революции означает коренной перелом в истории человечества, коренной перелом в исторических судьбах мирового капитализма, коренной перелом в освободительном движении мирового пролетариата, коренной перелом в способах борьбы и формах организации, в быту и традициях, в культуре и идеологии эксплуатируемых масс всего мира.

В этом основа того, что Октябрьская революция есть революция интернационального, мирового порядка".

И именно на эту основу ведут атаку буржуазные идеологи: прежде всего, они стремятся извратить сущность революционных изменений, представить дело так, будто эксплуатация при социализме не только не уничтожается, но лишь меняет форму, причем форма ее становится ещё грубее и бесчеловечнее. Пытаются доказать, что диктатура пролетариата, главное в марксизме, есть лишь фикция, идеологическая ширма, прикрывающая беспощадную диктатуру партийно-государственной бюрократии. Принимают иногда диктатура пролетариата, но при этом отрицают его роль, как прогрессивного класса, выражающего в своих интересах интересы общенародные, представляют диктатуру пролетариата, как диктатуру хама, диктатуру отребья человечества.

Здесь же говорят о классовом примирении, об исчезновении рабочего класса как такового, о мифическом когнетариате, который наследует его функции. О предательстве и перерождении революции в сталинские годы. О красной монархии, об имперской сущности советского государства, о жидобольшевистском заговоре, о подавлении и притеснении рабочего движения в СССР, экстраполируя его позднейший опыт на всю его историю.

Говорят о непримиримой вражде интересов крестьян и рабочих. О перерождении партийных работников и советских в коллективных капиталистов. О неустранимости эксплуатации при сохранении отношений начальствования и подчинения вообще. О том, что на смену экономическому, товарному отчуждению приходят худшие и опаснейшие формы отчуждения коммунального. Нет такого демагогического ухищрения, на которое не пойдет контрреволюция, чтобы не дать утвердиться исторической правде в этом корневом вопросе.

Большинство этих аргументов можно слышать от разнообразных левых мыслителей оппортунистского и троцкистского толка. Понимание марксизма как глубоко порочной, дискредитированной и устаревшей теории столь глубоко вошло в ткань западной политической жизни, что мало кто теперь затрудняет себя полемикой с ним хотя бы и в этом, основном вопросе.

Между тем, даже беглого взгляда достаточно, чтобы оценить всю интеллектуальную нищету и тщету подобных воззрений.

Наша задача здесь - не опровергать их, но показать сущностное единство всех подобных построений при видимой политической непримиримости: так, фашистская концепция классового мира, троцкизм во всех приведенных выше проявлениях, современные левацкие идеи интеллектуальной революции, зиновьевский постмарксизм, теория открытого общества Карла Поппера - при всей их враждебности - имеют исходным пунктом отрицание того основного завоевания Октября, на которое здесь указывает Сталин. Все эти теории имеют своим единым определением отрицание той части характера Октябрьской революции, что связана с противоположностью социализма как первой фазы коммунизма всем частнособственническим формациям в вопросе об отчуждении труда.

Сталин затем продолжает:

"[Революция] вырвала власть у буржуазии, лишила буржуазию политических прав, разрушила буржуазный государственный аппарат и передала власть Советам, противопоставив, таким образом, буржуазному парламентаризму, как демократии капиталистической, социалистическую власть Советов, как демократию пролетарскую. <...>

Тем самым Октябрьская революция разоблачила ложь социал-демократов о том, что возможен только мирный переход к социализму, через буржуазный парламентаризм".

По этой линии реакция продолжает наступление на революцию и социализм.

Западная буржуазная парламентская демократия объявляется единственно возможной демократической формой, демократией вообще - в полном противоречии не только с опытом Октября, но и с опытом истории частнособственнических формаций. Все блага и преимущества западного образа жизни пытаются свести к "рыночной экономике" и, следовательно, к превратно понимаемой демократии, начисто отбрасывая содержание этой политической формы - диктатуру буржуазии. Все недостатки и пороки советского общества сводят к отсутствию рынка и, следовательно, к отсутствию превратно понимаемой демократии. Для описания советской политической системы вводят термины "авторитаризм" и "тоталитаризм", имеющие, скорее, эмоциональный, нежели научный смысл.

Сама демократия сводится к набору следующих признаков: прямые, тайные выборы из двух и более кандидатов, буржуазный парламент, многопартийность, разделение властей на исполнительную, законодательную и судебную и т.д.. В лучшем случае в понятие демократии входят основные эмпирически выделенные черты политической системы западных стран. Обыкновенно же, дают дефиницию демократии, в которой в качестве ее определение предлагается какой-то из ее аспектов в идеализированном виде. И затем это, и без того ущербное понятие, подвергают вторичной идеализации. В результате к такой демократии относят равным образом западную политическую систему, рабовладельческие демократии Греции и Рима, феодально-олигархические демократии Польши и Новгорода - на том основании, что в этих республиках были реализованы отдельные признаки благодатной демократии западного образца.

В конечном итоге, создаётся система понятий, напрочь исключающая хоть какое-то понимание политического аспекта жизни общества.

Вместе с тем, опыт советской демократии наглядно показывает всю несостоятельность и выморочность подобных рассуждений.

Политику нельзя рассматривать в отрыве от экономики и управления, в отрыве от структуры общественного организма, от первичных производственных групп, клеточек общества. Что уровень личной зависимости от работодателя и государства в авторитарном коммунистическом обществе намного ниже, чем в свободном и демократическом западном – с его деловым утилитаризмом, трудовым и личностным отчуждением, денежным и правовым тоталитаризмом, сверхпребылями, постоянным страхом разориться или пополнить резервную армию безработных. Все эти родовые черты капиталистического гнета пытаются уравновесить возможностью выбора из двух и более кандидатов.

Советская демократия противопоставляет этому тоталитаризм народовластия, в котором каждый гражданин в рамках своего трудового коллектива имеет огромное количество возможностей повлиять на свою жизнь, в котором все граждане так или иначе участвуют в бесчисленных властных организациях – и имеет там право голоса, общественные процессы отражаются – начиная от партии и советов и заканчивая профсоюзной и молодежной организацией. И большая часть неустранимых дефектов коммунистического общества связана именно с этой “оргией народовластия”. Но эти дефекты суть свойства любого человеческого общежития. Если в западном обществе они и проявляются в меньшей мере, то, прежде всего, за счёт социальной атомизации и полного исключения подавляющего большинства граждан из процесса принятия общественно значимых решений. А в противном случае никакая буржуазная демократия и не может существовать. Так что демократия есть не столько инструмент, сколько препятствие на пути действительного народовластия.

"Демократическая" апологетика, таким образом, уже невозможна после Октября - невозможна благодаря успехам советской демократии, но равно невозможна и благодаря ее поражениям: не всякая диктатура, хотя бы и самая свирепая, порождает столько насилия, сколько высвобождается в оргии ни чем не сдерживаемого народовластия.

И в стране, пережившей трехсолетнее иго царизма, века иезуитского мракобесия, вековой голод, нищету и непрерывные войны, людоедские реформы Александра II и Столыпина, столетия произвола помещиков-самодуров и капиталистов-локаутчиков, жесточайшую сословную сегрегацию, годы поощряемой государством национальной и религиозной розни, гражданскую войну - одним словом - в России - неизбежно должна была прорваться река безудержного и страшного насилия. Великая заслуга советского руководства в том, что оно смогло сдержать эту реку.

Буржуазные идеологи стремятся представить дело так, будто лавина этого насилия, принявшая в годы гражданской войны и затем в 1937-1938 годах форму проводимого рабочим государством красного террора, явилась не неизбежным завершением трагической истории гибели имперского государства, не результатом оргии народовластия, а преступным заговором и произволом какой-то злой силы во главе со Сталиным и его окружением.

Наряду с этой, совершенно неизбежной тенденцией можно отметить следующие способы идеологического наступления на советскую демократию: стремление уподобить западную и советскую политическую систему, распространение кризисных и постхрущевских политических явлений на весь советский период, искажение и активное непонимание устройства советской политической системы, раздувание отдельных административных и полицейских аспектов жизни общества без оглядки на его структуру в целом, демонизацию отдельных учреждений и руководителей при повальной реабилитации пострадавших от репрессий и уголовного преследования, попытки противопоставить советскую и партийную системы управления.

Ни в одном из прочитанных мной западных исследований не уделяется должного внимания различию между административно-территориальным и административно-производственным принципом формирования органов местного самоуправления (советов); также нигде мне не встречалась адекватная оценка хрущевского партийного переворота.

Сталинская конституция 1936 года при всем ее беспримерном либерализме есть, по сути дела, ограничение объема советской демократии и, соответственно, объема свобод советских граждан, мотивированное предвоенным положением страны. Вместо этого ее рассматривают как идеологический, апологетический документ, гарантирующий демократические свободы в их западном понимании. Ни одного немарксистского исследования, приходящего к аналогичному выводу мне неизвестно.

Полностью игнорируется советская судебная система и теория социалистической юриспруденции, заложенная Вышинским. Западное состязательное и прецедентное судопроизводство представляется единственно правым и правовым.

Говорится о неправовом характере советского государства.

Умножается в сотни и тысячи раз число репрессированных (т.е. пораженных в правах) и незаконно (хотя следовало бы сказать - несправедливо) осуждённых. Все без исключения осуждённые объявляются осуждёнными несправедливо.

Все это говорит о пещерном невежестве и сознательном пренебрежении фактами. Иного и не следовало ожидать.

(Окончание следует)

Е. Морыганов

ИСТОЧНИК