Есть в нашей жизни одна непреложная истина. Ее можно коротко сформулировать ёмкой поговоркой -»Что-то модно. Что-то вышло из моды. А что-то вечно». Меняются тренды, новое приходит на смену старому, но незыблемая классика остается стоять на месте, как каменный монумент. Касается это и увлекательного жанра историко-политического срача в интернетах. Монархисты-булкохрусты vs диванные революционеры, правые против левых, атеисты против верунов, радикальные комнатные сталинисты vs мамкины антисоветчики и прочая, и прочая, и прочая…Дискуссии между этими группами не утихают и не утихнут никогда. В общем, «эта музыка будет вечной». При этом кроме всей той дичи, что я перечислил выше, случаются горячие обсуждения и более интересных моментов. Моментов нашей общей, если позволите, общечеловеческой истории. Один из них — тема колониализма и колониальной экспансии.
О колониальных экспедициях мы знаем немало, но по-прежнему толкуем их историю весьма однобоко. История колониализма рисуется чаще всего с евроцентристской позиции. То есть, как победоносное шествие высокоразвитых европейцев по земному шару, которые огнем и мечом отжимали земли у разного рода цветных «дикарей». При этом аборигены, как правило, представляются наивными, в общем-то, дружелюбными людьми, которых «белый человек» цинично обманывает и истребляет, пользуясь их врожденным миролюбием. Раздает туземцам зараженные оспой одеяла, травит собаками и топчет лошадьми, запугивает огнестрельным оружием. Доля правды в этой картине конечно есть, но в целом, далеко не все было так однозначно. И чтобы прояснить истину мы обратимся к истории, пожалуй, самого слаборазвитого региона на нашей планете — островам Океании.
В нескончаемом ожерелье тихоокеанских островов и островков есть такой небольшой архипелаг, который сейчас называется островами Чатем. Он расположен в 700 километрах юго-восточнее Новой Зеландии. Примерно в XIV веке его заселили прибывшие с этой самой Новой Зеландии люди. Они происходили из народа маори, но по какой-то причине решили покинуть свою Родину и отправиться на поиски нового дома за океаном.
Условия жизни на Чатеме сильно отличались от тех, к которым привыкли переселенцы. Тут было непривычно холодно — даже летом температура воздуха редко поднималась выше плюс 20 градусов. Местные почвы были бедны, что вкупе с сырым и прохладным климатом сделало невозможным ведение сельского хозяйства. Все это вынудило аборигенов отказаться от аграрного уклада, которым жили их предки и перейти на ступень ниже — к охоте и собирательству. Они питались дарами моря, ловили рыбу и крабов, охотились на птиц и собирали моллюсков. Так как пищевая база архипелага была сильно ограничена, население его практически не росло. Небольшая община островитян постепенно забыла свои старые традиции, традиции суровых, агрессивных и воинственных маори. Теперь они стали считать себя уже отдельным народом — мориори. В обществе мориори установился тотальный пацифизм — все девять племен жили в полном мире и согласии, а войны между ними были строжайше запрещены. «Отныне и навеки, с этого дня, пусть никогда не будет войн! Да сгниёт ваше чрево в тот день, когда вы осмелитесь ослушаться!» — так гласил основной закон народа мориори.
Пацифистская утопия Чатема продержалась довольно долго, но все хорошее когда-нибудь заканчивается. В ноябре 1835 года на острова десантировался до зубов вооруженный отряд иностранных мореплавателей. Обходя деревни мориори одну за другой, пришельцы объявили, что отныне все жители Чатема становятся их рабами. Миролюбивые мориори попробовали было договориться с заморскими захватчиками. Они предложили им мир, дружбу и совместный раздел промысловых угодий. Иностранцы даже не захотели их слушать. Вместо этого они напали на мориори и учинили на Чатеме многодневную резню. Совершенно безобидных, дружелюбных аборигенов забивали как скот. Женщин, детей, стариков — резали, расстреливали и жгли всех без разбора. Уцелевшие мориори попали в такое жестокое рабство, по сравнению с которым смерть казалась избавлением. Освобождены из цепей коренные обитатели Чатема были только в 1863 году. Правда, освобождать было уже особо некого — оставшиеся в живых женщины-мориори в массе своей смешались со своими поработителями, а мужчины почти полностью вымерли.
Кем же были эти жестокие иностранцы, зверски уничтожившие аборигенное население Чатема? Англичане? Французы? Немцы? Может быть, испанцы решили тряхнуть стариной и вспомнить «славные» времена Конкисты? Отнюдь. Геноцид мориори был совершен их единокровными братьями — маори, приплывшими из Новой Зеландии.
В первой половине XIX века на островах Новой Зеландии бушевала страшная война. Племена маори беспрестанно сражались между собой, потери их исчислялись десятками тысяч. Вооружившись полученными от европейцев ружьями, туземцы истребляли друга друга с дьявольской ожесточенностью. Целые кланы и племена исчезли с лица земли, или оказались на грани полного уничтожения. Некоторые из них решили бежать на соседние острова — в том числе и на Чатем, где в итоге развернулась трагедия народа мориори.
Некоторые читатели сейчас воскликнут — да ведь в геноциде на самом деле виноваты те самые клятые европейцы! Ведь именно они продавали маори оружие, подталкивая тех к взаимному истреблению. Это, конечно, далеко не так. Межклановые и межплеменные войны среди маори начались еще задолго до встречи с белыми людьми и уже тогда отличались особой жестокостью. Нескончаемая кровная месть, даже ритуальный каннибализм — все это было. Напасть на соседнее племя, попробовать согнать его с земли, ограбить и подчинить — такое поведение у маори не считалось чем-то зазорным или неприемлемым. Прибытие европейцев стало лишь одним из катализаторов нового кровопролития.
Впрочем, для тех, кого не убедили и эти факты, приведу другие примеры, что называется, для чистоты эксперимента. Племена архипелага Тонга, что лежит в центральной части Тихого океана, еще в XII-XIII веках встали на путь агрессивной экспансии. Объединившись под властью верховного вождя, они совершали набеги на острова Фиджи, Самоа и Уоллис, перемещаясь на сотни километров на своих больших каноэ. Тонганцы облагали подчиненные народы данью, основывали на отдаленных островах свои опорные пункты, а то и просто завоевывали их, отбирая у местных жителей их богатства. Таким образом, к моменту первых контактов с европейцами в XVIII веке, Тонганийское королевство уже стало империей, подчинившей себе несколько архипелагов.
Похожим образом развивались события и на Гавайских островах. Незадолго до открытия этих островов европейцами, на четырех главных островах Гавайского архипелага уже возникли государственные образования, соперничавшие между собой и захватывавшие соседние мелкие островки. В начале XIX века, правитель Большого острова, Камехамеа Первый, пошел войной на своих соперников и объединил все Гавайи в единое королевство. Как знать, задержись прибытие европейских колонизаторов еще на 100-150 лет, может история увидела бы грандиозный конфликт между новозеландскими маори, империей Тонга и Гавайским королевством за контроль над всей Океанией, в котором более мелкие и слабые аборигенные народы стали бы всего лишь разменной монетой и были подчинены, колонизированы или полностью истреблены могучими захватчиками?
Как бы то ни было, мы видим, что реальная картина вещей, даже на примере далекой Океании, сильно отличается от прилизанной картинки, в которой все «дикари» наивны, одинаково примитивны и живут в мире и гармонии, а европейцы по умолчанию алчны и одержимы идеей покорять и захватывать. На деле, аборигенные сообщества были очень разными по своему уровню развития и среди них, еще задолго до прибытия «белого человека» уже были свои «угнетатели» и «угнетенные». Пришельцы из Европы и США лишь подчинили всех их, что называется, «скопом», не особо разбираясь во взаимоотношениях туземных народов между собой.
Теперь, когда мы подходим к самой развязке статьи, следует задать важный вопрос — почему одни туземцы покоряли других, а не наоборот, почему аборигенные общества развивались столь неравномерно? Почему маори истребили мориори, почему тонганцы порабощали фиджийцев, почему именно на Гавайях сложилось мощное королевство с достаточно сильной центральной властью?
Однозначного ответа на этот вопрос сейчас нет даже у серьезных ученых, но есть одна концепция, которую лично я считаю вполне разумной.
Концепция эта делает упор на разность условий, в которых жили аборигены. Изначально, все они были примитивными охотниками-собирателями. Разницу сделали условия среды — в выигрышном положении оказались те, кто успел заселить крупные острова или большие архипелаги с богатой россыпью плодородных островков, где природных ресурсов было достаточно для первичного освоения, а почвы и климат благоволили сельскому хозяйству, которое давало потенциал для роста в будущем. Именно переход от охоты и собирательства к земледелию и скотоводству дал островитянам столь необходимое преимущество. Аграрный уклад позволил им накапливать излишки продовольствия. Это означало, что теперь не всем жителям того или иного острова нужно весь день ловить крабов, рыбу, или лазить по тропическим лесам в поисках фруктов. Численность населения стала расти, пошел в гору и процесс стратификации туземного общества. Оно разделилось на тех, кто трудится на земле, выращивая еду — производительный класс, за счет которого существует прослойка вождей, знати и воинов. Образовалась страта ремесленников, которая двигала вперед технологии и производила оружие и корабли для завоевательных походов. Появились жрецы, предоставлявшие обществу те самые пресловутые «духовные скрепы», дававшие идентичность. Есть «мы», а есть «чужие» — которых не прочь бы и подчинить. Из всех этих факторов выросли корни экспансии. Те же, кто либо слишком запоздал с переходом к новому укладу, либо так и остался на первобытном уровне, стали жертвами или прозябали в убогой изоляции.
Мне сложно судить, насколько эта гипотеза применима к человеческой истории в целом. Можно, конечно, согласиться с тем, что, например, и взлет Европейской цивилизации был изначально обусловлен географией расселения европейских народов и их стремительным переходом от примитивного хозяйствования к аграрной революции, за которой потянулось и все остальное — и развитие ремесел, и военные технологии, и наука, и многое другое, а можно с этим поспорить. Право выбрать окончательный ответ я оставляю за вами, читателями. Так или иначе, этой заметкой я хотел дать вам пищу для ума и попробовал показать, что на определенном этапе развития колонизация, экспансия, идеи покорения далеких земель и народов возникают во всех обществах в совершенно разных регионах мира. Тяга к установлению доминирования над чужаками не зависит от цвета кожи и разреза глаз и не является сугубо европейским изобретением. Европейцы, в силу разных причин, лишь наиболее преуспели в этом, да и то на довольно коротком отрезке времени. Так стоит ли им сейчас «платить и каяться» за то, что по сути своей является естественным законом истории?
P.S. – На приложенной к заметке пикче воины маори, уже в составе британской армии в годы Второй мировой, исполняют свой традиционный танец – «хака».
