История + Неожиданная концовка

— Итак, я хочу знать, что конкретно Вы сделали, чтобы повысить продажи в своем отделе? И я надеюсь, что у Вас есть очень хорошее оправдание тому, что Вы не выполняете план! 
Лора грузно встает со стула и буравит меня своими маленькими, не накрашенными глазами. 
Я уныло вздыхаю. Моя начальница вновь решила проораться, а я, как самый нелюбимый подчиненный, естественно, попала под раздачу..
— Понимаете, в этом месяце планка была очень завышена по сравнению с предыдущим годом, и…
— Не нужно мне жалких объяснений! — истерически кричит Лора. 
Когда она так вопит, то капельки ее слюны имеют неосторожность приземлятся на близстоящих собеседниках. 
Я морщусь, стирая с щеки последствия ее гнева.
— Что это? — вдруг пугается Лора. 
Я благоразумно отступаю на шаг назад. 
— Вы о чем?
— Ваши ногти! — громогласно заявляет Лора.
Я испуганно смотрю на новый маникюр. Полупрозрачный розовый лак выглядит совершенно обычно. Что еще нужно этой старой карге?
Лора наклоняется ко мне через свой рабочий стол, и я заворожено смотрю на ее густые брови. Интересно, а она слышала о том, что их можно выщипывать? Как и о том, что в соседнем магазине продают хороший тональный крем и тушь для ресниц?
— НИКАКОГО ЛАКА ДЛЯ НОГТЕЙ! — от неожиданности я отскакиваю назад, попутно наступая самой себе на новую мозоль.
— Но он же полупрозрачный… — невнятно оправдываюсь я, с надеждой протягивая Лоре руки. — Вы говорили, что запрещаете яркие оттенки…
Она смотрит мне в глаза с такой злостью, что я замолкаю на полуслове. Ее лицо представляет собой загадочную смесь морщинок, прыщей и кругов под глазами. Она, наверное, и не знает, что в мире уже давно изобрели косметику, чтобы хоть как-то скрыть сие безобразие.
— Канди, Вы разочаровываете меня все больше и больше, — Лора хватает конверт со вчерашней выручкой и небрежно бросает мне десятку. — Купите себе что-нибудь, чтобы смыть эту гадость! У Вас десять минут!
— Я и сама могу себе позволить приобрести жидкость для снятия лака…
— О, ну, это ненадолго, — брезгливо улыбается Лора, — можете забыть о своей квартальной премии…
***
Ругая чертову начальницу очень некрасивыми словами, я бегу в соседний магазин. Как же я устала от ее придирок! 
«Паршивая продажа!» «Идите к клиентам!» «Прикажите своим продавщицам не разговаривать между собой!» «Заколите волосы!» «Смойте макияж!» «Никакого лака!» «Завтра Вы работаете с семи утра до часу ночи! Да, да, Вы не ослышались!» «Бездельница!»
О, Боже, как я ее НЕНАВИЖУ!
Грустно смывая дорогущий маникюр в закутке за кассой, где мы обычно упаковываем проданные товары, я ловлю участливые взгляды продавщиц из моей команды. 
Лору, капризную директрису магазина, здесь никто не любит. Она пришла к нам пять месяцев назад, когда ее предшественница ускакала на новую работу в Шанель. В первый же день эта мадам Недовольство выпустила свод из ста пятидесяти глупых правил. А через неделю в магазине появился новый кодекс, согласно которому всем работникам нещадно понизили зарплату. 
Задумавшись, над тем, как сильно наше сердце может ненавидеть совершенно чужого человека, я открываю рабочий e-mail. 
Тридцать новых писем, двенадцать из которых написала моя кошмарная директриса. 
Мы разговаривали в ее офисе пять минут назад, а она уже строчит мне мейлы. 
«Уважаемая Канди, спешу Вам сообщить, что весь Ваш отдел (женские туфли) лишается премии в этом месяце».
Черт!
«Уважаемая, Канди, просьба передать всему Вашему отделу (женские туфли), что послезавтра, 12 июня, я ожидаю всю команду к 8 часам утра для аттестации навыков продаж».
Вот карга!!
«Уважаемая Канди, мне необходим Ваш предварительный отчет по продажам за этот месяц. Представить его сегодня в 16.00 в моем кабинете».
Ядовитая змеюка! Я строчу ей отчеты каждые два дня! Это отнимает кучу времени на идиотскую и ненужную писанину. И я видела, как эта крыса безжалостно выбрасывает все наши бумажки в свою красную мусорную корзину.
«Уважаемая Канди, просьба принять к сведению, что я отказываю Вам в отпуске с 12 по 25 сентября. Этот месяц очень важен для нас, поэтому ни один начальник отдела не может уехать».
Старая, мерзкая жаба!
Я со всей силы кликаю мышью на крестик. Она отказывает мне в отпуске уже четвертый раз подряд. Всегда по одной и той же причине. А сама каждый второй уик-энд уматывает к своей тете в Калифорнию. 
«Я тоже ее ненавижу!»
Я удивленно смотрю на новый мейл. Отправитель: Тед. Это еще кто такой? Удивленная, я рассматриваю слегка мелькающий старый экран. 
«Эта старая карга лишила меня сна…» 
Вновь Тед. Возможно, кто-то из магазина решил пошутить. Или это Лора пытается найти на меня компромат?
Я быстро печатаю ответ.
«Не понимаю, о чем Вы говорите. С уважением, Канди.»
Если это проверка нашей хитрой директрисы, то я не собираюсь заглатывать крючок.
Буквально через пять секунд мне уже приходит ответ. Это точно не Лора: она не умеет быстро печатать.
«Да, неужели? Я лично не представляю, как Вы можете ее терпеть…»
«Вы вообще кто?» — отвечаю я, быстро оглядываясь через плечо. Кассир Седрик улыбается мне, выбивая чек для очередной покупательницы.
«Я ее муж», — гласит новое письмо.
Это что-то новенькое. Муж, который ненавидит мою директрису? Да и как вообще эта жирная корова может быть замужем?
«Вы даже не представляете, Канди, как я Вам сочувствую, — продолжает мой новый виртуальный собеседник. — Не хотите выпить по бокалу вина после работы?»
Я с интересом рассматриваю безразличные буквы. Это ловушка. Мне нельзя соглашаться.
«Канди, быстро ко мне в кабинет!» — гласит новое письмо. Лора. Еще не прооралась. Я безнадежно вздыхаю.
***
Я, наверное, окончательно сошла с ума. 
Бар «Миддлтон» встречает меня пустым полутемным залом и парой пьянчуг, громко кричащих откуда-то из-под барной стойки.
Я заказываю Маргариту и нерешительно присаживаюсь за самый дальний столик. 
— Привет.
Я поднимаю глаза. Симпатичный брюнет с голубыми глазами с интересом разглядывает мой пригубленный стакан.
— Я Тед.
— М-м-м… привет, — я неловко улыбаюсь. 
Он присаживается рядом, отпивая из огромной пивной кружки хороший глоток.
— Итак, Тед, — я несмело смотрю ему в глаза, — зачем же ты мне написал?
Он грустно улыбается.
— Я больше не выношу свою жену… 
Отличное начало разговора. Ну, а я-то здесь причем?
— И ты решил познакомиться со мной?
— Что-то вроде того, — он безумно мило пожимает плечами.
— Враг моего врага – мой друг? — с интересом спрашиваю я, отпивая новый глоток.
— А почему бы и нет? — Тед смотрит мне прямо в глаза. 
Как же повезло этой старой карге! Ее муж – просто ваяние греческих скульпторов. Воплощение красоты. Я наивно хлопаю ресницами. Боже, неужели я строю глазки супругу моей директрисы? Так низко я еще не опускалась…
***
Четыре бокала Маргариты спустя, мы смеемся, матеря нашу ненавистную Лору и рассказывая друг другу байки из ее скудной жизни. Слегка краснея, я приглашаю Теда на чашку кофе.
Я живу в трех кварталах от этого скучного бара. 
Когда мы заходим ко мне в квартиру, опьяненный разум вдруг встревожено просыпается. 
Незнакомый человек у меня дома. 
Я затыкаю внутренний голос еще одним бокалом вина. Тед рассказывает мне, как Лора заставила его перекрасить обои в оранжевый цвет. 
— Я ее ненавижу, — грустно добавляет он, отпивая глоток из моего стакана. 
— Я тоже…
Надеюсь, что у него нет диктофона, записывающего мою страстную речь для Лоры. Ой-ой-ой, почему я раньше об этом не подумала?
Я бросаю тревожный взгляд на карман его джинсов. Но Тед совершенно по-другому понимает мой интерес. Он решительно кладет руку мне на плечо, притягивает мое ослабленное алкоголем тело к своему и страстно целует взасос.
Остатки самоконтроля улетучиваются сами собой. Голова приятно кружится от немерного количества алкоголя и внезапного желания близости. Руки сами собой переплетаются на его шее. 
***
Утром я долго лежу с закрытыми глазами.
Боже, пусть это будет просто сон. Я отдаю себе отчет, что практически ничего не помню из прошедшей ночи. Голова противно кружится. Я все еще пьяна.
Ладно. Вполне возможно, что мне это просто приснилось. Я заставляю себя открыть глаза.
Смятая постель божественно пуста. 
О, неужели это и правда был просто сон?
Облегчение и разочарование одновременно наваливаются на плечи, когда на тумбочке я вижу кусочек белой бумаги.
«Спасибо за прекрасную ночь. Ты идеальна… Тед»
О, черт! Черт! Черт!
Я переспала с мужем своей начальницы. 
*** 
Лора сегодня выглядит еще хуже, чем вчера. Круги под глазами подчеркивают глубокие морщины. С нее можно писать пособие о том, как выглядеть на все пятьдесят в свои тридцать восемь лет. 
Пока она проводит привычную утреннюю планерку, я виновато пялюсь на свой пластиковый стаканчик с черным кофе. Все-таки, я ей отомстила, хотя меня совершенно не радует выбранный способ.
— Каждый продавец должен продать сегодня на пять тысяч долларов! — отчаянно вопит она, бросая на меня ненавистные взгляды.
О, святая Мария, неужели она знает?
— Всем приятного дня, — заканчивает Лора свою тираду. Я облегченно вздыхаю, пытаясь побыстрей ускользнуть в торговый зал.
— Канди! — директриса смотрит мне прямо в глаза. — Задержитесь на минутку.
Вот черт! 
Я профессионально улыбаюсь, нервно вцепившись в стаканчик с остывшим кофе.
Она знает.
Нет. 
Не может быть.
— Канди, — удивительно ласковым голосом продолжает моя директриса, когда все начальники отделов, кидая на меня сочувственные взгляды, оставляют кабинет. — Я перечитала Ваш отчет по продажам.
Я киваю, пытаясь выглядеть совершенно естественно.
— Ваш отдел уже пятый месяц не выполняет свой план.
Если бы это был только мой отдел. Весь наш магазин теряет в продажах. 
— Лора, Вы же понимаете, что в стране сейчас кризис и…
— Снова жалкие оправдания, — парирует она, вертя в руках мой отчет. — Вы просто не можете признать, что не справляетесь со своими обязанностями…
Интересно, что я могу поделать с тем фактом, что люди не заходят в наш дорогущий магазин? Может, выйти на улицу и начать танцевать стриптиз, привлекая богатых зевак?
— Сегодня утром я разговаривала с директором Американской зоны наших бутиков, — Лора торжествующе смотрит на меня, и я испуганно киваю, изо всех сил сжимая ни в чем неповинный стакан. — Мы решили, что нам нужны новые специалисты. Мотивированные. Энергичные. Сильные.
Я пожимаю плечами. Если Лора хочет таких же гнилых работников, как и она сама, то на продажах можно поставить крест. Не хватало еще, чтобы наши немногие покупатели активно атаковались бандой настойчивых продавцов. Да они сбегут сломя голову от их навязчивого: «Чем я могу Вам помочь?» или «Не проходите мимо новой коллекции…»
— Понимаете, Лора, наш магазин всегда гордился своей политикой люксовых продаж, — несмело начинаю я защищать свою команду. — В правилах продавца четко определены границы, через которые умелый работник не должен переступать…
— О, это не проблема, — директриса достает толстую пачку исписанной бумаги, — теперь у нас будут новые правила. Мы будем продавать, даже если нам придется для этого взять покупателя в заложники. И я хочу новых лидеров, способных на это. Вы уволены.
***
Я закрываю дверь. Вырубаю мобильный. Достаю из шкафчика таблетку снотворного.
Не думать.
Эта стерва уволила меня лишь из-за того, что я переспала с ее мужем.
Нет. Я запрещаю себе думать.
Она все подстроила, как только узнала, что…
НЕТ!
Подсознание активно борется с запретом. Но я и сама хороша. Какого черта, скажите мне на милость, я полезла в штаны к ее благоверному?
***
В 12 часов ночи меня будит продолжительный и тревожный звонок в дверь. Шатаясь, я иду в коридор, пытаясь сбросить с себя остатки сна. На пороге стоит испуганный Тед и, поборов резкое желание послать его ко всем чертям, я открываю несложный замок.
— Тед?
Может, она выгнала его из дома?
— О, Канди! — он страстно целует меня в губы. — Моя малышка Канди…
Я отвечаю на его внезапный и сумасшедший поцелуй.
— Что случилось?
Мой взгляд падает на его руку, в которой решительно сжимается окровавленный нож. Остатки сна сразу же улетучиваются. 
— Тед?
Я испуганно отступаю назад. 
— Я убил ее, Канди. Я убил эту чертову стерву, которая портила нам жизнь!
— Ч-что?
Еще шаг назад. 
— Ты сошел с ума?
Тед вертит в руках огромный кухонный нож, и капельки крови падают на мой нежно бежевый ковер.
— Она отравляла твое существование! Она уволила тебя! И вместо благодарности, ты спрашиваешь, сошел ли я с ума?
Его голубые глаза кажутся совершенно безумными.
— Боже, Тед…
— Ты ничем не лучше, чем она!
Шаг назад. Кончиками пальцев я нащупываю невысокий комод, на котором стоит огромный серебряный кубок за мои давние успехи в теннисе.
— Нет, я не это хотела сказать…
— Ты же не расскажешь? Никому не расскажешь?
— Нет, что ты… — для убедительности я активно качаю головой. — Это будет только наш секрет, Тед…
— Ты врешь, мерзкая неблагодарная шлю…
Он не успевает закончить фразы, как я швыряю в него старым увесистым кубком. 
— Сумасшедший ублюдок! — даже не посмотрев, какую часть его тела атаковал мой верный трофей, я бегу в спальню и испуганно захлопываю дверь.
Погони не слышно, возможно, я отправила безумного психа в нокаут.
Я хватаю телефон. 911. Срочно. Я не позволю этой глупой семейке отнять у меня не только работу, но и жизнь.
***
Инспектор Фредерик с интересом рассматривает мои оголенные ноги. Я все еще сижу в пижаме на своей кровати, не в силах надеть хоть какой-то приличный халат.
— Канди, Ваша бывшая начальница была найдена у себя в постели с шестью ножевыми ранениями, несовместимыми с жизнью.
Я сглатываю мерзкий комок, застрявший в горле. А ведь ее участь могла бы повторить и я…
— Я же говорю Вам, это Тед, ее муж…
Подлый псих сбежал из моей квартиры до приезда полиции.
— Канди, — Фредерик задумчиво отрывает взгляд от моих неприкрытых конечностей. — Вы утверждаете, что он пришел к Вам ночью… Но камера Вашего подъезда не зафиксировала никаких посторонних.
— Но…
Фредерик качает головой.
— В 12 часов ночи в подъезд вошел лишь один человек. Перепачканный кровью. И с ножом в руках. 
Он делает эффектную паузу. 
— Это были Вы.
— Как это?
— Канди, Ваша начальница никогда не была замужем. Никакого Теда не существует.
Ekaterina PERONNE
21/06/2014, Париж
Все права защищены.

Осень.
Золотистые листья скользят по Елисейским полям, освещенным волшебным сиянием заката. Я иду по самой красивой улице города и гордо курю сигарету. Один из местных баров вдруг кажется мне отличным местечком для завершения столь прекрасного дня.
— Джин – тоник, пожалуйста, — улыбаюсь я подоспевшему официанту.
Элегантно затушив сигарету в золотистую пепельницу, декорирующую мой столик, я радостно достаю из сумочки свой мобильный телефон.
— Лара? Ты не поверишь!
— Джессика, ну, наконец-то! Как все прошло? — моя лучшая подруга горит нетерпением.
— Меня приняли! Они взяли меня на работу!
— Ох, Джесс! — я слышу, как Лара облегченно вздыхает. В животе парят миллионы бабочек. Я, наконец-то, доказала себе, что живу в этом мире не зря. 
— Это было так просто, — я жестом благодарю официанта за принесенный коктейль. — Собеседование с директором. Он такой милашка…
— Подробности? — Лара от возбуждения почти кричит.
Я отпиваю глоток живительного алкоголя и достаю из новой сумочки слегка помятую пачку Vogue.
— В общем, брюнет с огромными голубыми глазами. Высокий. Безумно обаятельный и…
— Джесс, — вежливо смеется моя подруга, — подробности собеседования, а не симпатяшки директора…
— Ну да, — я глупо улыбаюсь безразличной трубке, — но он — само совершенство. Я безумно рада, что стану именно его секретаршей.
— Да уж…
— Слушай, это надо отметить! Мы можем пойти куда-нибудь и напиться Маргариты, — нерешительно начинаю я. 
— Может быть, — голос Лары холоднеет градусов на десять.
И зачем я это сказала? Моя подруга уже год не выходит из дома. С тех самых пор, как ее любимый сын погиб под колесами того злосчастного автомобиля. 
Эх, если бы Эрик тогда исполнил свои отцовские обязанности и не отпустил сына в погоню за собакой…
Я обреченно вздыхаю.
— Ты не хочешь попробовать? Я же все время буду с тобой и…
— Нет, — Лара грустно молчит, а я мысленно кусаю себе язык за испорченный разговор.
— Ладно, мы что-нибудь придумаем, — авторитетно заявляю я. — На твоем старом диване тоже весело напиваться.
— Он не старый, а раритетный, — слегка оттаивает Лара.
— Я скоро приеду, — положив телефон в сумку, я задумчиво раскуриваю новую сигарету. Когда Эрик, муж Лары, уехал на месяц в командировку, я торжественно поклялась присматривать за ней на правах лучшей и единственной подруги. Но в этот вечер мне безумно хочется побыть одной. 
Покачав головой и отчитав себя в уме за столь нахальный эгоизм, я решительно встаю с удобного кресла. 
***
— Джесс, поздравляю, я говорила тебе, что ты справишься!
— Лара, спасибо тебе за все!
Я откидываюсь на спинку удобного офисного кресла, несмело прижимая к уху мобильный телефон. 
— Да не за что…
— Ах, Лара, если бы не твой знакомый из префектуры, который быстро помог мне оформить документы и вид на жительство, меня бы никогда не приняли на работу… Я у тебя в огромном долгу…
— Да ладно… — подруга смеется, но я знаю, что она польщена. — Значит, тебя официально приняли после испытательного срока?
— Ага, — я гордо смотрю в зеркало и поправляю воротничок блузки. Она обошлась мне в целых триста евро, но явно стоила потраченных деньжат. Шикарная, стильная и с открытой пуговкой ровно на сантиметр выше груди. Идеальная одежда для деловой секретарши, успешно прошедшей свой испытательный срок.
— Скоро приедешь? — нерешительно интересуется моя собеседница.
— Да, где-то через час – полтора буду у тебя…
Я поднимаю глаза и испуганно замираю. В дверях стоит Алекс и с интересом слушает столь приватную беседу.
— До вечера, — сдавленно шепчу я, опуская трубку. 
Вот идиотка! Только сегодня меня поздравляли с тем, что я не болтаю по телефону в рабочее время. 
И вдруг...
Сам директор поймал с поличным. Я несмело закусываю губу, нервно сгребая со стола ворох исписанных бумаг.
— Месье Рошер, я очень извиняюсь, что…
— Ничего страшного, — голос звучит дружелюбно, и, слегка осмелев, я приподнимаю пристыженные глаза.
Директор улыбается. Интересно, на какой фразе он зашел в кабинет?
— Джессика, я вовсе не тиран, — хитро подмигивает он, и мое сердце вдруг встревоженно бьется о грудную клетку. — Я понимаю, что иногда вам хочется позвонить домой…
Звук его голоса слегка сводит меня с ума, что исключительно мешает в общении с боссом.
Боже, как же он мне нравится!
И эту чертову блузку я купила исключительно для того, чтобы он заметил мою стройную талию.
— Этого больше не повторится, — машинально отвечаю я, нервно перебирая в руках бумаги.
— У Вас сегодня закончился испытательный срок? — он приближается к моему столу. Сердце вдруг начинает хаотично трепетать. Я краснею, как прелый помидор в перегретой теплице.
— Да…
— Поздравляю, — тихо произносит он.
Секунд пять, кажущихся мне нестерпимо долгими, мы молчим. Я слушаю его дыхание, и по телу предательски бегут мурашки.
Всю неделю мы работали вместе, но еще никогда не оставались так долго наедине: издержки большой корпорации и огромного коллектива. 
— Я знаю, что это не мое дело, но… — он запинается. Я поднимаю глаза и, словно кролик перед опытным удавом, замираю, не в силах отвести от него свой взор.
— Да? — в горле пересохло, и мой сдавленный голос кажется мне самой унылым слабым писком.
— У Вас какие-то планы на вечер?
Сердце делает в груди какое-то немыслимое сальто. Все также испуганно глядя ему в глаза, я медленно отрицательно качаю головой.
— Хотел пригласить Вас на пару бокалов после работы… Чтобы, так сказать, отметить Ваши достижения, — хитро улыбается Алекс.
О, Боги! Он? Флиртует? Со мной?
Если бы это было возможно, то мое трепыхающееся сердце уже бы выпрыгнуло из тесной грудной клетки и радостно улетело бы в неизвестном направлении.
— Да… ммм… почему бы нет? — бормочу я.
— Нет, Вы совершенно не обязаны…
— Ну что Вы, я с удовольствием составлю Вам компанию…
— Тогда я зайду за Вами через полчаса?
Мой скудный словарный запас влюбленной идиотки иссяк, и я лишь глупо киваю головой.
*** 
Мы сидим в ресторане уже два часа. Я представляю, как волнуется Лара. Но все мои проблемы вежливо отходят на задний план, когда Алекс игриво улыбается мне, наливая в мой бокал новую порцию красного вина.
Мы уже перешли на «ты». 
В животе все еще порхают миллионы бабочек, беспорядочные полеты которых я стараюсь изредка глушить алкоголем и кусочками зеленого салата.
Он рассказывает мне про смешные офисные будни. Я хихикаю и краснею от вина и его близости. Я знаю, что не имею никакого права влюбляться в босса, тем более, что его заместитель, Анна Фосье, очень заметно положила на него глаз. 
Но сердцу, громко отбивающему лишь одному ему понятный барабанный ритм, совершенно наплевать на узкие правила внешнего мира. 
— А с кем ты разговаривала по телефону, когда я зашел в твой кабинет?
Я неопределенно машу рукой.
— С подругой. 
— Ты собиралась провести этот вечер с ней?
Отвратительное чувство вины вдруг наваливается на плечи, заглушая даже неистовых бабочек в животе. Лара. 
Ах, какая же я бестолковая подруга.
— Нет, нет… я… мне нужно в туалет.
Слегка покачиваясь от вина и безумной влюбленности, свалившихся так внезапно в этот вечер на мою голову, я отправляюсь в дамскую комнату и виновато достаю из сумочки мобильный телефон.
— Лара…
— Боже, Джесс, я уже раз сто пыталась с тобой связаться…
— Я знаю…
Виновато закусив губу и улыбнувшись соседкам по зеркалу, я достаю из сумочки пудру.
— Где, черт побери, ты сейчас?
— В ресторане…
Я нерешительно расправляю плечи.
— Лара… он пригласил меня… на ужин… представляешь?
— Кто? Алекс?
Она сразу догадалась о ком речь. Еще бы всю неделю я говорила лишь о нем и его голубых глазах. Но я никогда не могла предположить, что такой совершенный мужчина вдруг заинтересуется моей скромной персоной.
— Да…
— Джесс, ты что, с ума сошла? Ты сейчас в ресторане с твоим боссом? А если вас кто-нибудь увидит?
— Я как-то не подумала… — испуганно шепчу я, с подозрением рассматривая двух моющих руки бабулек.
— Ты же понимаешь, что не можешь позволить себе с ним встречаться! 
— Но почему? — всхлипываю я, смахивая с накрашенных глаз едкие слезинки.
— Ох, Джесс… — Лара нетерпеливо вздыхает. — Ну, во-первых, это твой начальник. Смешивать работу и личный не фронт — не самое лучшее увлечение, можешь мне поверить…
— Тебе-то откуда знать? Ты никогда не работала… — ядовито парирую я, яростно стирая пару слезных разводов под глазами. Но Лара не сдается.
— Во-вторых, он же тебя просто использует! Джесс, мне очень не хочется, чтобы какой-то смазливый красавчик разбил тебе сердце… И в-третьих, ты же сама знаешь, что не можешь себе позволить этих отношений… Ты помнишь наш уговор?
— А ты сама знаешь, как он мне нравится, — нервно кричу я в безразличный к моим страданиям мобильный. — Неужели хоть раз в жизни, я не могу послать к черту правила и позволить себе хоть маленький кусочек личного счастья?
— Джесс, — голос Лары становится глухим и каким-то жалким. — Перестань… Тебе же будет больней, когда…
— Плевать, — я ловлю на себе пару удивленных взглядов респектабельных дамочек, подкрашивающих губы. — Мне пора. Я не знаю, приеду ли я сегодня…
— Джессика, пожалуйста… — умоляюще шепчет подруга.
— Лара, хоть раз в жизни перестань полагаться на меня. Решай свои проблемы САМА!
Я швыряю телефон в сумку, нервно крашу губы и решительно отправляюсь к Алексу. Он задумчиво улыбается. Его взгляд тут же успокаивает мою злость. Бабочки в животе решительно начинают новый круг. Сердце подпрыгивает в груди, наполняясь новым, столь непривычным теплом.
— Прости, что заставила тебя ждать…
Он вдруг наклоняется через столик, кладет свою горячую ладонь на мои замерзшие пальцы и нежно целует меня в губы.
Сердце выпрыгивает из груди и улетает в открытое окно. Я никогда в жизни не была так счастлива.
***
Мы сидим на ее старом диване и пьем виски с колой. Лара задумчиво молчит. Я слушаю тихую мелодию, льющуюся из ее раритетного проигрывателя, подпевая про себя вместе с грустной Милен Фармер. 
Всю эту неделю я провела в сказке. Днем мы незаметно обменивались с Алексом любовными записками. Ночью занимались невероятным волшебным сексом на его огромной двуспальной кровати. 
А вчера он признался мне в любви. Ранним утром, когда принес кофе и круассаны в постель. Мое сердце теперь полностью принадлежит ему. И я не знаю, как сказать об этом столь рассудительной и холодной подруге.
С Ларой мы не общались всю неделю. Она пыталась связаться со мной, но я расчетливо отметала все ее призывы о помощи. Говорила, что проведу с ним очередную ночь. И отправляла назойливую подругу в небытие.
Мне безумно жаль ее, но впервые в жизни я счастлива. И мне плевать, если я неблагодарная эгоистка.
— Эрик скоро приедет, — прерывает поток моих мыслей Лара. 
Я киваю и отпиваю глоток коктейля. 
— Джессика, я хотела бы извиниться… 
Поперхнувшись от неожиданности, я энергично кашляю, заливая в раздраженное горло новую порцию виски.
— Да уж…
— Ты же понимаешь, что я беспокоюсь за тебя… за нас…
— Лара, я никогда в жизни не была так счастлива… — тихо шепчу я, пристыженная вниманием подруги.
— Я понимаю… 
Лара нерешительно теребит бант моей новой кофты.
— Ты заставила меня поволноваться…
Я улыбаюсь.
— Он признался мне в любви…
— Ох, Джесс… — Лара испуганно хлопает ресницами. Я вдруг понимаю, что под действием алкоголя сболтнула лишнего. 
— Так быстро? И ты… поверила?
— Да… Мы с ним созданы друг для друга…
— Джесс!
— Но что я могу поделать? — испуганно шепчу я под напором ее агрессии. — Я никогда ни к кому не испытывала ничего подобного! Он – само совершенство! 
— Джессика… ты – моя лучшая подруга! Но… я должна тебе сказать, что… ты понимаешь… это пройдет… ты не должна…
— Лара!
— Но ведь это правда… все романы так начинаются… Любовь-морковь и все дела… Ты не должна терять голову из-за маленького увлечения, которое…
— Как ты можешь так говорить? — я начинаю закипать и решительно допиваю виски одним глотком. — Ты замужем за Эриком уже восемь лет! 
— Это другое…
Лара встает с дивана и отправляется на кухню за новой порцией коктейлей.
— Ты знаешь, у нас с Эриком не все гладко… и даже если он виноват в смерти нашего сына…
— Гарри погиб исключительно по его вине, — ядовито замечаю я. — Ты говорила мне об этом миллионы раз… Ты ненавидишь его еще больше, чем внешний мир, куда, кстати, ты не выходила уже больше года! Ты терпишь его только потому, что тебе больше некуда пойти…
— Нет, — Лара испуганно сглатывает комок в горле, — я его по-настоящему люблю и…
— А я, значит, люблю не по-настоящему? 
— Джесс… это твой первый любовный опыт… — Лара садится на краешек дивана, расставляя стаканы с виски и чипсы на столе. — Ты не можешь, закрыв глаза и наплевав на все, чему я тебя учила, броситься в объятия первого встречного только потому, что он красавчик и хорош в постели…
— Я не поэтому хочу быть с ним…
Я закрываю глаза, чтобы хоть как то успокоиться. Лара имеет неприятную особенность конкретно выводить меня из себя.
— Джесс… я не позволю тебе рушить свою жизнь, — решительно перебивает меня подруга. — Это была действительно плохая идея — искать эту чертову работу… Если бы я знала, чем все это закончится, то не стала бы делать тебе документы…
— А что ты предлагаешь? Может быть, сидеть все время дома? Вместе с тобой?
Лара обиженно закусывает губу.
— Ты никогда не задумывалась, что мне надоело. Я только и живу тем, что развлекаю тебя…— я со злостью швыряю стакан на стол, расплескав при этом добрую половину виски на темное дерево. 
В двери поворачивается ключ. Эрик вернулся. Сейчас или никогда.
— Алекс предложил мне переехать к нему, — шепчу я Ларе, победно вскакивая с дивана. — И я согласилась.
— Что?
— Я приехала, чтобы собрать вещи, — я бесцеремонно иду на кухню. Лара испуганно следует за мной.
— Ты хочешь уехать? К нему? Но как же?...
Отпив добрый глоток виски прямо из бутыли, я яростно киваю.
— Ты и твой Эрик испортили мне немало крови. Мне надоело зависеть от вас и ваших перепадов настроений. На самом деле я была тебе нужна только для того, чтобы плакаться на моем плече после скандалов с твоим «любимым» мужем. Или не оставаться одной во время его долгих командировок. 
— Между прочим, ты еще жива только благодаря мне! — нервно парирует Лара.
— Да… Я должна тебе жизнь… И ты помогла найти работу… обеспечила документами… Что ж… Я перед тобой в долгу. И я готова оплатить этот долг, — шепчу я, вытаскивая из шкафчика огромный кухонный нож.
— Лара? Ты дома? — Эрик, бросив свой чемодан у порога, устало шаркает по коридору. 
— Не смей! — испуганно кричит мне подруга.
— Лара? — открывая дверь в кухню, он удивленно поднимает брови. — Что ты делаешь? Ты не одна?
Эрик с интересом разглядывает меня, и в его глазах появляется испуганный блеск.
— Ты поменяла прическу? Покрасилась? Что за вульгарный макияж? Лара? Что ты с собой сделала?
Я с улыбкой приближаюсь к нему.
— Джесс, пожалуйста, не делай этого! — кричит она в моей голове. — Я все исправлю… 
Но ее голос все тише и тише.
— Я больше не Лара, — решительно произношу я, смакуя каждое слово. — Я – Джессика. Приятно познакомиться.
Нож входит в его живот, как в подтаявшее масло. Я слышу, как кричит Лара. Я чувствую, как она пытается вновь обрести контроль над своим телом. Но за последний месяц я научилась контролировать ее желания. Я могу управлять ее телом сама.
***
— За что, Джесс? — Лара все еще истерически плачет в моей голове. Я уже не обращаю внимания на ее сумасшедшие крики.
Отмыв кухню и перетащив Эрика в багажник машины, я собираю небольшой чемодан.
— Из-за него погиб твой сын, — шепчу я, глядя в зеркало и поправляя слегка растрепавшиеся волосы. — Из-за него тебе пришлось не выходить из дома целый год. Из-за него ты создала меня в своей больной голове… Могла бы и поблагодарить…
— Это все из-за Алекса? Из-за того, что Эрик бы помешал тебе, то есть нам, уйти к нему?
— Идиотка… — я счастливо улыбаюсь, закрывая чемодан. — Это все из-за того, что я хочу ЖИТЬ. А ты… считай, что ты свое уже бездарно прожила… 
— Отдай мне мое тело! Ты не существуешь! Я просто выдумала тебя, — кричит Лара в бессильной истерике.
— Ох, еще как существую…
Достав из сумочки никогда не работающий мобильник, верно служивший прикрытием для разговоров с моим вторым Я, я швыряю его в ящик стола. Он мне больше не пригодиться. Я навсегда смогла запереть подругу у себя в голове.
Лара продолжает истерически плакать.
А я с улыбкой иду к своей новой жизни.
Ekaterina Peronne
Париж, 19/01/15
Все права защищены.

Я всегда любила мою младшую сестренку. Да, и кто не любил Эшли Анжелину Брэндстар? Она – словно лучик солнца освещала любой жизненный путь. Ее улыбка и заводной энтузиазм творили чудеса. 
Еще в школе, когда я зубрила очередную домашку, Эшли решительно шла на вечеринку. Она таскала на них и меня, чаще в качестве «трезвого водителя», реже – чтобы учить меня танцевать сальсу или пытаться напоить дешевым пивом на пару с клюквенной водкой. На правах старшей сестры я все же бойко следила за тем, чтобы моя любимая младшенькая приехала домой в целости и сохранности.
А вот с мужиками Эшли исключительно не везло. Хотя такая хорошенькая, активная и веселая девчонка и привлекала стаи претендентов. Они слетались, словно мухи на варенье. Кружили вокруг, надоедали ей своим вездесущим вниманием. И как только она выбирала одного самого активного поклонника, он тут же начинал вести себя, как последняя сволочь на Земле. 
Но Эшли нашла себе самую лучшую жилетку: меня. 
Я помню, как мы тайком курили в первый раз, надрывно кашляя и перемывая кости Райли Гринсто, капитану школьной команды, высокому блондину, бросившему мою сестренку из-за тощей курицы из старшего класса. 
Через полгода мы купили ящик дешевого шампанского, любимого алкоголя избалованной Эшли, и напились до чертиков, ругая Мэтта Симмонса. Он вскружил ей голову, а затем, подсев на новый «экстэзи», стащил из ее сумочки кредитку и двести долларов. 
Еще через два месяца моя любимая сестренка рыдала в моей комнате, оплакивая утраченную девственность. Смешав пять алкогольных коктейлей на одной из «взрослых» вечеринок, она уверенно промаршировала в грязную, слегка заблеванную ванную и отдалась Ларри Кёртису, старшему брату своего, скажем честно, не очень популярного одноклассника. 
— Это было очень больно, Бэт, — сквозь слезы шептала Эшли. — А после всего этого я случайно наступила в чью-то блевотину.
Я лишь гладила свою нерадивую сестру по голове. Я тоже рассталась со своей девичьей честностью на одной из таких грязных вечеринок, и знала, как это неприятно.
В университет я поступила сама. Моя кропотливая учеба все же дала свои плоды: 100 баллов по химии в нашей школе до меня не набирали ни разу. Эшли долго думала о своей будущей карьере. На учебу она тратила меньше времени, чем на укладку, поэтому ее пугали сложные пути. Наконец, удивив все наше окружение, но больше всех – саму себя, она гордо последовала в мой университет, но на факультет биологии. Благо, толстый кошелек отца открывал любые двери.
Мы жили в разных кампусах, но Эшли часто заскакивала ко мне, чтобы вновь выплакать свои обиды на безразличных мужиков. 
Вот и сегодня, когда я, недовольная своей лабораторной работой, тщетно пыталась найти формулу нового растворителя, в дверь решительно постучали: младшенькую бросил Мич Дарквист и слезы не требовали отлагательств. 
— Перестань, Эш, — я решительно достала из мини-холодильника бутылку с шампанским. — Он тебя явно не стоил.
— Ты всегда так говоришь, — Эшли осторожно промокнула глаза бумажной салфеткой. Будучи пока еще трезвой, она берегла свой макияж.
Я по традиции наполнила два бокала шипящим напитком. Мы обе знали, что в итоге я лишь сделаю один глоток, максимум два. Остальная часть спиртного поглощалась моей сестрой: я же хоть и любила шампанское, но ненавидела похмелье. 
— Он мной просто воспользовался, — продолжила тем временем горевать Эшли.
— Мич известен всем, как Дон Жуан из рода Казановы, — безжалостно ответила я. — Зачем ты с ним вообще связалась?
— Ну, просто… — сестра замялась и задумчиво отполовинила бокал. — Какое вкусное шампанское. Где купила?
— Заказала в Интернете. Доставили из самой Франции, — я гордо улыбнулась. — Пришлось поломать голову, чтобы пронести его на территорию, но…
— Ты же не пьешь шампанское?
— Но ты-то пьешь!
Эшли благодарно улыбнулась. Я подумала, что даже заплаканная и со слегка подтекшей тушью она умудряется быть красивой. С другой стороны, только я знала, сколько времени моя сестренка тратила на маски, пиллинги и макияж. Я же не умела даже покрасить ресницы, поэтому довольствовалась своей скудной природной красотой.
— Тебе нужно развеяться, — решительно подлила я шампанского в ее бокал. — Хочешь, слетаем домой на выходные?
— Нет, лучше… Пойдешь со мной на концерт? Abuse выступают в эту субботу. 
Я кивнула. Грустно посмотрела на пачку исписанных бумаг. Конечно, сестра всегда была для меня важнее, чем учеба, но вредная химическая формула тоже требовала времени и сил. 
***
Из репертуара британской группы Abuse я знала только песню о «Потерянном времени». В принципе, я никогда не любила рок музыку, предпочитая классику или, на худой конец, джаз. Но концерт получился славным. Эш притащила меня на площадку за три часа до начала, поэтому утомленные ожиданием и тремя стаканами пива, мы все же стояли прямо возле сцены. 
Сестра прыгала в такт каждой песне и пела все куплеты. Ее длинные черные кудри летели во все стороны вызывая у меня смутную зависть. С рождения наши волосы были прямыми —индейские корни нашей мамы проявились во всей красе, — но только Эшли хватало ума и мотивации вставать на час раньше и закручивать тяжелые пряди BabyLissом. 
Я со своим извечным «французским» пучком вызывала у нее снисходительную усмешку. Хоть я и вставала рано, но свое лишнее время дарила исключительно науке и химическим формулам.
Под конец концерта уставшую Эшли подсадил себе на плечи рядом стоящий парень, вызвав смутное раздражение у задних рядов. Солист группы, Даймон Вербани, с интересом посмотрел на свою фанатку, затем крикнул в микрофон:
— Посвящается девчонке, на которую я смотрю! — и спел свою новую балладу «Ты – мой центр Вселенной». Закончив песню невероятной, я бы сказала, выпендрежной игрой на гитаре, Даймон подошел к краю сцены, сел на колени и мягко поцеловал обалдевшую Эшли в губы.
В общем, в этот вечер Мич Дарквист был вычеркнут из сердца моей сестры раз и навсегда.
***
Через две недели после этого знаменательного события, я вновь сидела за вредной, неподдающейся формулой раствора. Все необходимые элементы были тщательно продуманы, но они никак не хотели сцепляться между собой. Выключив ноутбук и собираясь завалиться спать пораньше, я подпрыгнула, испугавшись барабанного стука в дверь. 
Эшли была прекрасна. Ее глаза горели, словно черные звезды. Казалось, что пространство вокруг светится от ее чудного настроения. 
— Шампанского, — крикнула она и кинулась мне на шею. Сестра была пьяна.
— Бэт, ты не поверишь, — опустошив свой бокал заверещала она. — Я иду на свидание!
Такого в нашей практике еще не было. Обычно мы напивались после таких сомнительных свиданий, но никак ни до.
— Спроси меня, с кем? — она почти кричала, и я в который раз поблагодарила родительский кошелек за отсутствие соседок в комнате.
— Не томи, Эш, — улыбнулась я, пытаясь припомнить всех красавчиков курса. — Грэг Тиранс? Его брат? Или все-таки Моррис?
— Нет, и нет, и нет! — Эшли счастливо откинулась на спинку дивана, закинув ноги в умопомрачительных шпильках на мой антикварный стол. — Даймон Вербани!
— Ты шутишь? Солист группы…
— Abuse! — закончила за меня сестра. — Он позвонил мне! Только что!
От удивления я отпила целых три глотка шипучего напитка, и газ сразу же ударил мне в нос.
— И как же он тебя нашел?
Эшли ненавязчиво отмахнулась.
— Он попросил свою фан-группу найти координаты девчонки, которую он поцеловал на концерте. И Марк с параллельного курса — помнишь этот смешной толстячок? — узнал меня по фото и отправил ему мой номер! 
Я не помнила Марка. Но это было не первым в списке моих бед.
— Эшли, сколько ему лет? — строго спросила я, отбирая у нее опустошенный бокал. — Тридцать? Тридцать пять?
— Тридцать три! — она схватила бутылку и начала пить прямо из горла. — У него турне заканчивается через неделю, и он остановится в своей резиденции в Беверли. Мы пойдем с ним в ресторан!
И она закружилась по комнате, напевая «Я, да я, детка, твой центр Вселенной» и используя бутылку, как микрофон.
Я испуганно следила за ее сумасшествием. 
— Эш, послушай, ЭЭШ!
Эшли неохотно плюхнулась на диван.
— Ему тридцать три! А тебе всего восемнадцать! 
— Ну и что? — пожала плечами сестра. — Когда это меня останавливало?
— Перестань паясничать! — я забрала у нее из рук пустую бутылку. — Знаешь, сколько у него было таких вот фанаток? Он уже по-настоящему взрослый, прожженный жизнью и развлечениями. Ты сошла с ума?
Сестренка задумчиво посмотрела на меня своими огромными глазищами. Затем встала и неуверенно, слегка покачиваясь на своих двенадцатисантиметровых шпильках, прошествовала к выходу.
— Эш?
Она не ответила. Даже не повернулась. Лишь яростно хлопнула дверью.
В первые в жизни я обидела свою младшую сестренку.
***
Следующие полгода были не самыми лучшими в моей жизни. Мое личное солнышко, оптимистичная и веселая Эш внезапно исчезла из привычного круговорота событий. Мне не хватало ее шуток, ее улыбок и наши посиделок. Шампанское пылилось в ящике, я не прикасалась к ненавистным почему-то теперь бутылкам.
Я читала все новости про группу Abuse. Про их концерты, миллионы фанатов, новый диск или скандал из-за обкуренного барабанщика. Но никаких упоминаний о новой пассии солиста в Интернете не было.
Спустя три месяца после роковой ссоры, я все же попыталась возобновить контакт и позвонила первой. Мы мило проболтали до того момента, как глупышка-сестра не проболталась, что окончательно и бесповоротно влюбилась. 
Мой дурацкий язык не продержался за зубами. Я сказала ей, что Даймон, наверняка, в каждом городе держит таких фанаток штук по пять. Для удовлетворения своих мужских потребностей. Но никак не для любви. Я умоляла ее быть осторожной и, если уж на то пошло, то хотя бы не забеременеть. 
Эшли бросила трубку. И больше не отвечала. 
Я, наконец, нашла ту самую формулу и сдала свой проект под аплодисменты любимых профессоров.
А потом наступило лето. Я прилетела домой в конце июля, на неделю позже запланированной даты и застала в родительских апартаментах свою упрямую сестру. Эшли казалась невероятно юной в своих коротких шортах и легкой футболке Abuse.
Папа с мамой укатили во Францию к папиной кузине. Дом был в нашем распоряжении, и я, если честно, думала, что застану руины от последствий вечеринок, устроенных любящей праздники сестрой. Но дом был чист. А Эш, уверенная и спокойная, красила ногти под последнюю песню своей любимой группы. 
Я взглянула на нее исподлобья, зарекаясь, что не подойду. И вдруг расплакалась и бросилась в ее распахнутые объятия. 
— Ладно тебе, Бэт, — примирительно засмеялась сестренка. — Давай-ка, наконец-то, устроим свои извечные посиделки.
Она лукаво подмигнула. Ссора сошла на нет.
В тот вечер я напилась вместе с ней. Она раздобыла пачку сигарет, и мы курили на террасе, радуясь теплому закату и отсутствию взрослых. 
Выдув бутылку белого вина и покрасив мне ногти на руках и ногах, Эшли, наконец-то, полностью оттаяла.
— Знаешь, Бэт, я ведь часто думала о том, что ты, наверняка, права, — она откинула свои длинные кудри и сосредоточенно начала открывать вторую бутылку из родительского погреба. — Дэймон – звезда мирового масштаба, богатый, известный и красивый. И тут я. Для чего? И зачем? Какая-то простушка. Пусть и не из бедной семьи, но уж явно не из его тусовки.
Она прикрыла глаза и изо всех сил потянула на себя неподдающуюся пробку. Я покачала головой и взяла на себя столь сложный процесс. Однако пробка лишь предательски крошилась и не двигалась с места. 
— Перестань, Эш. Если честно, это он тебя не стоит, — открывалка вдруг вылетела из бутылки обдав нас прозрачными, липкими каплями.
— Ты всегда так говоришь, — в который раз отмахнулась моя сестра. — Знаешь, я ведь действительно его люблю, и мне было очень больно заставить себя мыслить логически. Но, мне кажется, что у меня получилось.
От удивления я пролила несколько капель на любимый мамин стол. Я искренне надеялась, что деревянная поверхность не выдаст наших пьяных пирушек родителям.
— Я так рада, что ты смогла, — ободряюще прошептала я.
— И когда мы виделись с ним в последний раз, — взволнованно продолжила Эшли, — я раскрыла карты. Я сказала ему, что лучше бы он перестал пудрить мне мозги, потому что я не наивная дурочка. 
Ее язык слегка заплетался. Даже у меня перед глазами все плыло. Изменив свои традициям, я выпила в этот вечер целый бокал.
— О, моя сестренка, — я вдруг поняла причину отсутствия вечеринок в нашем доме. — Прости, пожалуйста. Он… Он… Ты его бросила? — деликатно завершила я свой вопрос.
— Нет, — Эшли удивленно посмотрела на меня. — Он сказал, что тоже меня любит. Что никогда и ни с кем у него такого не было. И что…ик… в общем, он сделал мне предложение!
От удивления я опрокинула свой бокал. Вино радостно потекло по столу, капая в дырки между досками. Но мне вдруг стало глубоко наплевать на раритетные деревяшки, так любимые мамой.
— И? — испуганно – торжественно завопила я, теряя остатки трезвости. — И что?
Эш улыбнулась. Вытащила из-под футболки тонкую серебряную цепочку. Рядом с изящным крестиком, точно таким же, как и у меня, висело небольшое колечко с огромным, сияющим в свете луны бриллиантом.
— Я его пока прячу, — заговорщицки прошептала моя повзрослевшая сестра. — Еще не знаю, как сказать родителям. Боже, Бэт, я выхожу замуж!
Я схватила бутылку вместо жалобно лежащего на боку бокала и радостно чокнулась с взволнованной Эшли. 
***
За три дня до свадьбы мы с Эш отмечали ее последние часы девичества. Родителей не было дома: они ночевали в Беверли, после того, как лично проверили все приготовления к банкету. Я открыла дорогущий коньяк, купленный в Интернете ради такого знаменательного события. Эш пила быстро и весело. Она все время шутила и смеялась. Мой стакан был полон. Но я смеялась вместе с ней.
Подпрыгивая от возбуждения, Эшли танцевала, подпевая новому диску Abuse. Она знала наизусть все песни, тем более, что многие из них Даймон писал прямо при ней. Я подумала, что и мне не помешало бы их выучить.
Вдруг на третьем круге танца Эш остановилась. Затем покачнулась и упала на пол. Я бросилась к ней, но было поздно. Изо рта у нее пошла пена. Она стонала, задыхалась, а затем ее глаза закатились. Стрихнин не знал жалости. Ах, слава техническому прогрессу, в Интернете можно купить не только элитный алкоголь.
Я положила тело своей несчастной сестры в чугунную ванную в комнате для гостей. Раствор, над которым я билась последние шесть месяцев, не имел ни запаха, ни цвета. Но его способность полностью разложить человеческое тело на молекулы за шесть часов, была мною доказана и даже проверена на трупе одного несчастного, завещавшего свое тело на медицинские опыты.
Я всегда любила мою младшую близняшку. Да, и кто не любил Эшли Анжелину Брэндстар? Она – словно лучик солнца освещала любой жизненный путь. Ее улыбка и заводной энтузиазм творили чудеса. 
Но, Боже, как же мне надоело жить в ее тени.
Придется, конечно, по часу завивать волосы. И научиться подводить глаза. А все пиллинги и маски, которыми она пользовалась просто сводят меня с ума. С другой стороны, богатая жизнь замужем за звездой мирового рока, наверное, того стоит. 
Я уже написала свое прощальное письмо: Бэтти Эвелина Брэндстар уехала жить в Австралию. Там ее корни и затеряются навсегда. Я не думаю, что кто-то сильно будет меня искать. Даже у наших родителей любимицей была не я. 
А пока тело моей сестры растворялось в чугунной ванне, я решительно взяла в руки ее косметичку. Новой Эшли Анжелине Брэндстар хотелось начать жить. Здесь и сейчас.
Ekaterina PERONNE
Париж, 06/07/2016
Все права защищены.

— Боже, Ирочка, я Вас люблю! — вскрикивает Анатолий Григорьевич в конце рабочего дня. — КАК? Скажите, КАК Вы умудрились уже закончить свой отчет? Ведь маркетологи еще даже не выдали нам данные. 
— Я настоятельно их попросила, — беспечно пожимаю я плечами. 
Улыбка на моем лице все еще держится, хотя иногда я и чувствую, как сводит уставшие скулы. 
— Вы – ангел. Вы знаете это? — радостно брызжет слюной мой начальник. — Когда Вы все успеваете? И готовить на всех? И переезд в новый дом? И семья? И отчет? И я видел, что Вы, наконец, заключили договор с новым клиентом. КАК, Ирочка, откройте мне Ваш секрет! 
— Обязательно, Анатолий Григорьевич. Но только за сто тысяч евро. 
Шеф громко чмокает меня в щеку. 
— Если когда-нибудь Михаил вдруг сдуру решит с тобой развестись, — доверительно выдает он, — то я незамедлительно возьму тебя в жены. 
Я с непередаваемой горечью бросаю быстрый взгляд на рабочий стол Влады. Она уже ушла домой и забрала с собой свои отвратительные кроваво-красные розы. Я мстительно надеюсь, что ей будет неудобно везти их в метро, и мелкие шипы исцарапают ей руку. А то и продырявят единственную дорогую блузку, в которой стажерка сегодня пришла. 
— Я это учту, — легким тоном отвечаю я директору. 
И снова улыбаюсь. Даже в таком подвешенном состоянии я чувствую радость от его комплиментов. 
Отстояв законные полчаса в пробках, я паркую машину в подземном гараже. Захожу в новый дом, распускаю волосы и разрешаю себе больше не улыбаться. Щеки тут же начинают пылать: разгоряченные мышцы устали поддерживать доброе выражение лица. Я включаю свет в зале, в коридоре, в спальне. Не знаю зачем. Чтобы не сидеть одной в темноте? Возможно. Чтобы разогнать остервеневших демонов? Тоже вариант. 
Я включаю и телевизор. Набираю полную ванну воды с апельсиновой пеной. Долго смотрю на себя в зеркало. Затем решаюсь: выхожу из дома и медленно плетусь в сторону метро. Машина пусть постоит в гараже. В моем состоянии садиться за руль – истинное самоубийство. 
Я отправляю Владе сообщение за полчаса до своего прибытия. Она уже ждет меня, когда, совершенно разбитая, я подхожу к ее квартире. Во всяком случае, мне не приходится давить на звонок: дверь открывается, как только я оказываюсь на пороге. 
Влада выглядит слегка сумасшедшей. Как, собственно, и я. Я минут пять вожусь с застежкой на ботинках. Снимаю, наконец, свои обувки и прохожу на кухню, где заботливая и несчастная хозяйка наливает нам чай. Как мило. Мы могли бы стать лучшими подругами, если бы не ее тяга к приключениям. 
Она садится напротив меня, ставит рядом с кружкой переполненную пепельницу. Закуривает. 
Я не снимаю перчаток, грея озябшие пальцы в теплом кашемире. 
— Итак, — начинаю я роковой диалог. — Ты любишь моего мужа. 
— А он любит меня, — с вызовом отвечает Влада, выпуская в потолок тоненькую струйку дыма. 
— И что конкретно ты хочешь? 
Влада вопросительно кривит брови. У нее это получается так сексуально, что я невольно восхищаюсь. Настоящая хищница. 
— Отпустите его. Он мне сказал, что никогда не бросит Вас сам. Из-за Пашки. 
— Естественно, — я отпиваю глоток чая. 
Влада тоже. И с вызовом поджигает вторую сигарету. Как же много она курит. 
— Я не могу решать за своего мужа, — неопределенно начинаю я, но Влада, сверкнув глазами тут же перебивает. 
— Все Вы можете. Вы же мисс Совершенство! Если вы скажете ему, что разрешите видеться с Пашкой после развода… 
Я вздыхаю. Она разгоряченно продолжает: 
— Ирина, Вы же понимаете, что он хочет быть со мной. Неужели Вы помешаете счастью двух влюбленных сердец? Неужели Вы не сделаете этого для Вашего супруга? Если Вы его любите, то отпустите. Если не любите, то тогда зачем он Вам нужен? 
Она начинает кашлять и запивает пламенную речь тремя глотками бергамотового чая. Обжигает горло и морщится. Даже с гримасой на лице она выглядит безумно красивой. 
— А Миша знает, что Вы мне рассказали о вашей связи, Влада? — тихо спрашиваю я. 
— Нет, конечно, — удивленно отвечает моя собеседница. — Вы же понимаете. Он боится потерять сына. 
— Что ж. Открою Вам правду, настырная Вы девочка, — глядя ей прямо в глаза говорю я. — Миша уже потерял сына. Полгода назад. 
Моя соперница медленно и осознанно хлопает ресницами. Три раза. Я грустно качаю головой. 
— Пашка сильно болел, а наш безответственный доктор не рассмотрел пневмонии. Мы поили его антивирусными препаратами. А потом… 
Я вздрагиваю. Говорить об этом ужасно неприятно. Как мой замечательный сын мог умереть у меня на руках? «Сгорел, как спичка», — сказала бы моя мама. Если бы она об этом узнала. 
— …потом он умер, — заканчиваю я предложение. 
— Что-о-о-о? — глаза Влады округляются так резко, что впервые за все наше знакомство она кажется мне совершенно посредственной. Некрасивой. И эта маленькая деталь меня почему-то безумно радует. 
— Вы шутите что ли? — наконец, выдавливает она из себя, пытаясь дрожащей рукой поджечь очередную сигарету. — Как это умер? Вы каждый день во всеуслышание рассказываете Вашим глупым коллегам об его успехах. 
— Да уж, — я опускаю глаза, стараясь усилием воли остановить покраснение щек (мне это, конечно же, не удается, но все же стоило попытаться). — Я не смогла. Открыть им правду. Они думают, что он перевелся в другую школу. В большом городе легко затеряться, ты не находишь? 
— Но фотографии? — пытается вскрикнуть Влада, однако, ее голос срывается на нервный визг. — Каждый день Вы показываете его фотографии! 
— Да, «Фотошоп» в наши дни творит чудеса, — благосклонно киваю я. — Можно взять человека, омолодить его или состарить, дать в руки любую вещь, сделать необходимый фон. 
— А сообщения, которые он Вам присылает? 
— Я просто беру его телефон (глупой бы я была женщиной, если бы не знала паролей на мобильниках моих домочадцев) и программирую отправку сообщения в течение дня. 
Шоковое состояние Влады кажется в этот момент физически ощутимым. Она роняет сигарету в чашку с чаем и испуганно облизывает губы. 
— Вчера я написала за него контрольную, — беспощадно продолжаю я. — А затем красной ручкой сама себе поставила «пятерку». Ну, а совместить в «Фотошопе» слегка повзрослевшего Пашку и листок бумаги… Сама знаешь. Дело трех минут. 
Влада обхватывает свою хорошенькую голову руками, рискуя повредить шикарную укладку. Ее это похоже совершенно не волнует. 
— Зачем? — задыхаясь шепчет Влада, прижав к груди трясущуюся руку. — Зачем Вы мне это рассказываете? 
Я пожимаю плечами. Чтобы отомстить за мой испорченный день? Скорее всего. 
— Естественно, я не могу положиться на твое молчание, — отвечаю я на косвенный вопрос, вытекающий из предыдущего. Влада обреченно кивает, пытаясь встать со стула. У нее это, однако, не получается. 
Подавляя зевок, я бросаю быстрый взгляд на часы. Прошло десять минут с момента, как Влада выпила первый глоток. Ох, не стоило ей отворачиваться от стола, когда я попросила сахар. Она подсознательно боится есть принесенные мной конфеты, но яд, естественно, на дне ее дурацкой кружки с розовыми котятами. 
— Не глупи, — предупреждаю я очередное движение Влады. —Домашний телефон я отключила, когда снимала ботинки. Да и твой сотовый «случайно» смахнула к себе в сумочку. Тебе осталось минуты три бесцельной жизни. Проведи их с достоинством. 
— По-мо-ги-те, — хрипит Влада, прижимая руки к горлу. Даже мой телефон вибрирует громче, чем ее призыв о помощи. Она безвольно падает на пол. 
— Вас поймают. И посадят. Они поймут, что Вы меня отравили. Они найдут в моем теле яд… 
— Ну, у моего мужа же не нашли, — бессердечно обрекаю я ее глупые мечты на верную смерть. 
— Нет! — Влада больше не может говорить. 
Она лишь хватает ртом воздух, словно рыба, выброшенная жестоким морем на пустынный берег. 
— Миша бы не позволил мне врать всем про сына, — жестко отвечаю я, вставая с насиженного места и начиная мыть кружки (и зачем я оправдываюсь перед этой акулой?). —И все бы узнали, что я нерадивая мать, у которой умер единственный сын. Ты хоть понимаешь, как бы на меня смотрели коллеги? Друзья? Родители? 
Боже, что за пафос? Я вдруг понимаю, что заболталась. Влада молчит, экономя последние жизненные силы: но они все равно ее покидают. Я заботливо вытираю кружки полотенцем, затем наливаю Владе новую порцию чая. Уже без отравы на дне. 
— Этот яд я купила давно, да и не в нашей стране. Его практически невозможно идентифицировать. У тебя по всем признакам будет инфаркт. Во всяком случае, так сказали, когда я отравила Мишу. 
Глаза Влады медленно обводят кухню в поисках хоть какой-нибудь зацепки. Но кто скажет, что в этот вечер девушка была не одна? Уж точно не я. 
— Посмотри, сколько ты куришь, — наставительно заявляю я, рассматривая переполненную пепельницу. — Кто угодно решит, что сердце у тебя не выдержало. 
— Но он прислал мне цветы сегодня, — убито шепчет Влада, пытаясь схватить со стола сигарету, но ее рука лишь безвольно падает на грудь. — Я же встречалась с Мишей последние полгода. 
— Нет, милая, ты встречалась с кем-то, кто нагло и, я бы даже сказала, совершенно беспардонно назвался именем моего покойного супруга. Я думаю, это был Костик. Мой глупый брательник, постоянно бегающий за юбками (иначе зачем бы он сегодня звонил мне целых три раза?). Он своей жены боится, как огня, поэтому и изменяет ей только под чужими именами. 
— Но тогда зачем? За что Вы убили меня? — выдавливает из себя моя нерадивая соперница последние слова. 
Она уже синеет, хотя и продолжает бороться за жизнь. 
Я лишь пожимаю плечами. 
— Разве не понятно? Ты подумала, что ты лучше меня … Возомнила себя королевой нашего офиса. Да, как тебе такое в голову могло прийти, глупая девчушка? 
Я с укором качаю головой. Выхожу из ее дома и накидываю на голову капюшон. Перчатки слегка подмокли, пока я мыла посуду (лучше уж так, чем отпечатки моих пальцев в ее мерзкой квартире). 
А дома у меня весь вечер работал телевизор и горел свет. Даже если вдруг кто-то проверит мое алиби, то я слушала музыку, лежа в ванне с апельсиновой пеной и уснула на пару часов. 
— Как же ловко ты все организовала, — грустно шелестит опавшая листва под моими новенькими ботинками. 
— Да, — отвечаю я ей. — Я знаю. Я – молодец. И, пожалуйста... Говори еще. Я обожаю комплименты. 

16/02/2017 
Ekaterina PERONNE 
Все права защищены

Я обожаю комплименты. 
Как, впрочем, и любая нормальная девушка. 
Когда сегодня я прихожу на работу, моя коллега Ольга Павловна, милая шестидесятилетняя сплетница, хитро улыбается и достает из ящика стола две больших кружки. Я привычно вручаю ей термос с кофе моего личного приготовления и огромную тарелку с домашним печеньем. 
— Боже, Ирочка, я Вас обожаю, — воодушевившись, взвизгивает она. 
Я улыбаюсь. 
— Пашка вчера по математике получил «пятерку», пришлось стряпать сегодня его любимый десерт. 
— Это то самое печенье с карамелью и шоколадом? — тут же объявляет о себе моя вторая соседка по рабочему столу Елена Васильевна. — Которым Вы нас баловали две недели назад? 
Я беспечно киваю и делаю рукой приглашающий жест: 
— Прошу. 
Нужно отдать должное моим коллегам, уговаривать их не приходится. Пока я снимаю пальто, слегка поправляю и без того идеальную прическу и устраиваюсь на своем рабочем месте, тарелка пустеет примерно на треть. К нашему столу осторожно подтягиваются и другие сотрудницы. Мое умение готовить хвалят примерно раз десять, а Пашку, получившего «пятерку» за контрольную, так и вообще провозглашают Богом. 
— Как там ему в новой школе? — перестав, наконец, жевать, вежливо интересуется Ольга Павловна. 
— Он в восторге, — с ноткой гордости отвечаю я, включая компьютер. — При школе, кстати, есть пансионат и Пашка все чаще просит меня оставить его там ночевать. А учителя уже устали мне говорить о том, какой он умный. 
— Ах-ах-ах, — в голос умиляются мои коллеги. — У Вас не сын, а просто дар небесный. 
— Ирочка, ну, почему же у меня дочь не такая, как Вы? — скорбно вздыхает Елена Васильевна. — Ей тоже 32 года, но ни дома, ни мужа, ни детей. 
Если честно, я обожаю, когда взрослые коллеги ставят меня в пример своим нерадивым чадам. 
— Представляете, живет с каким-то хахалем уже пять лет. Расписываться не собираются. Квартиру снимают у черта на рогах. Дома у нее вечный бардак. Про то, чтоб рожать и слышать не хочет, — продолжает доверительно жаловаться моя коллега. — Ну, вот что мне с ней поделать? 
Только сейчас я замечаю, что Елена Васильевна переусердствовала с тенями на глазах – признак того, что веки с утра были красными. Значит плакала ночью. Скорее всего, она снова поругалась со своей старшей дочкой: а с кем же еще? Не с мужем же, который, если честно, похож на подгнивший овощ, уныло лежащий на солнце: изредка воняет, но совершенно неопасен и стабилен. И не с младшенькой – та учится в Питере и маме звонит обычно по выходным, а не в середине рабочей недели. 
— Я даже не знаю, что Вам посоветовать, — как можно мягче произношу я. 
— Ах, какие советы? Ничего не могу сделать, чтобы образумить девку. Может я вас с ней познакомлю? И она хотя бы поймет, что такое настоящая женщина? 
Я благосклонно киваю. 
Хотя… За последние два года коллеги знакомили меня со своими отпрысками раз пять. И каждый раз несчастные чада начинали люто меня ненавидеть еще, как правило, до нашей встречи. Оно и понятно: какому «двоечнику» понравится, когда ему поставят в пример «зубрилу – отличника»? 
— Ну, и по какому предмету была «пятерка»? — к нашему столу чинно подходит Анатолий Григорьевич, на правах директора опоздавший на работу на десять минут. 
Я подвигаю к нему тарелку с остатками сладостей. Затем достаю свой мобильный и гордо протягиваю шефу. На вчерашней фотографии Пашка вычурно улыбается, выставляя на обозрение свою тетрадь с кучей непонятных математических формул. Огромная красная «пятерка» притягивает взгляд. Как и жирная надпись «Молодец!» в конце страницы. 
Директор хитро мне подмигивает. 
— Опять по математике? Видимо, Пашке нравится в новой школе. 
Я киваю. С интересом слежу, как быстро исчезает во рту у Анатолия Григорьевича уже третья по счету печенька. Так поедать домашнюю выпечку могут только холостые. Или те, кому жена никогда не стряпает «вкусняшек». К несчастью шефа, он относится ко второй категории и невероятно от этого страдает. 
— Эх, повезло же Михаилу с хозяйкой, — с горечью вздыхает директор. — Кстати, мы с ним вроде в прошлые выходные собирались на рыбалку, но он так и не позвонил… 
— Работает, Анатолий Григорьевич, — я обезоруживающе улыбаюсь. — Сами понимаете, новый дом в ипотеке. И вторую машину в прошлом месяце купили. Так что мой бедный супруг крутится, как может, чтобы побыстрей выйти из долгов. Я передам ему, чтобы он с Вами связался. 
Коллеги понимающе кивают. Слово «ипотека» вызывает благоговейный ужас у тех, кому больше пятидесяти лет. 
— Тарелку потом занесу, — нагло заявляет директор. — Работайте, милые мои, работайте! Отчет сам себя не напишет. 
Елена Васильевна и Ольга Павловна вздыхают в унисон. 
Офис постепенно погружается в рабочий быт: стучат компьютерные клавиши, беспрестанно звонит телефон, со всех сторон слышны мелкие ругательства, адресованные создателям Windows и нашему маркетинговому отделу, задержавшему данные за этот месяц. 
Мой мобильный скромно вибрирует: пару раз мне звонит мой брат Костик, новый клиент беспардонно пытается выпросить скидку на товар, Пашка просит купить ему какую-то специальную тетрадь для подготовки к олимпиаде по русскому языку, а уставший супруг требует на ужин мой фирменный борщ. Елена Васильевна, подсмотрев последнее сообщение, вновь раздражается тирадой из-за своей нерадивой дочери. 
— Как к ним не придешь – на столе одни пельмени, да полуфабрикатные котлеты. А сама в этом своем «Ристаграмме» каждый день выкладывает какие-то невероятные блюда, мол, собственного приготовления. 
Я хочу поправить на «Инстаграм». Затем понимаю, что ей и так сейчас плохо, и сдерживаюсь. 
Ближе к обеду в офис заходит мужчина с огромным букетом красных роз. На секунду я думаю, что их прислали мне (как, наверное, и каждая сотрудница в этой комнате), но курьер уверенно направляется к Владе, молоденькой стажерке, и я вспоминаю, что на прошлой неделе ей уже приносили цветы. 
Я продолжаю стучать по клавишам, но в голове автоматически начинается обратный счет. 
«5. 4. 3. 2. 1.» 
— Нет, Вы видели? — оправдывает мои ожидания Ольга Павловна. — Очередной букет. 
Влада грустно смотрит в нашу сторону, но это совершенно не смущает моих умудренных жизнью коллег. 
— А знаете, что я думаю? — громким шепотом, который не слышно разве что на улице, да и то из-за шума машин, отвечает Елена Васильевна. — Этот ее новый хахаль, наверняка, женат. 
Я дипломатично пожимаю плечами. 
— Почему? 
— Ну, Вы помните, дорогая моя, как она себе купила новую юбку? Так две недели потом ею хвасталась. А про парня молчит. Хотя видно, что он богат, раз раскошеливается на такие букеты. И почему молчит? 
— Ах, — я задумчиво киваю, изображая из себя доктора Ватсона, пораженного проницательностью Шерлока Холмса. 
Я до этого додумалась еще тогда, когда Владе принесли цветы в первый раз. Но не хочется портить звездный час старой доброй Елене Васильевне. 
— Он точно женат, — осуждающе качает головой Ольга Павловна. — Надо же, девахе 20 лет! Нет, чтобы уже заводить своего мужа и детей… Так она развлекается с чужим добропорядочным супругом. 
Мне так и хочется сказать, что супруг, в данном случае, попался явно не добропорядочный. Но я решаю не вступать в ненужные дискуссии. 
Тем более, что зардевшаяся Влада исподтишка следит за ходом приватного разговора. 
Обедаем мы обычно в соседней комнате, в которую щедрый Анатолий Григорьевич завез 3 микроволновых печи и 6 больших исцарапанных, но добротных столов. Можно, конечно, пойти покушать в соседнее кафе. Но я всегда приношу еду для нас троих. И мои коллеги весь обед хвалят мои кулинарные способности. Этакий бартерный обмен. 
Я уже говорила, что я люблю комплименты? Так вот. Я их просто обожаю. 
Елена Васильевна чинно отправляется разогревать обед на сегодня: суп – пюре из 7 овощей и ризотто с грибами и с куриным филе. Ольга Павловна встает в очередь на кипящий чайник. Я накрываю импровизированный стол, поднимаю глаза и вижу Владу. Она выглядит такой грустной, что мне невольно становится ее жаль. Все-таки она, возможно, и не виновата, что ей вскружил голову чей-то нечестный муж. 
Влада осторожно подходит ко мне. Сквозь шлейф ее недешевого парфюма пробивается стойкий запах сигарет. Она за это утро выкурила уже больше половины пачки. 
Интересно, почему это она так нервничает? 
— Ирина Викторовна, я хотела… 
Я вкладываю в улыбку как можно больше доброжелательности. Она вроде и не замечает моей неискренности. Или не обращает на нее внимания. 
«Либо что-то не заладилось с отчетом, либо решила высказать свое недовольство по поводу наших дурацких сплетен», — равнодушно подсказывает внутренний голос. 
Я чувствую себя немного виноватой за то, что позволила своим клушам-соседкам так громко распускать язык. 
Ольга Павловна уже наливает чай. Влада бросает в ее сторону полный неприязни взгляд. 
«Про сплетни выскажет», — решает внутренний голос. 
— Вы должны понять... Эти розы… Которые мне принесли сегодня. 
— Ох, Влада, прости, пожалуйста. Я не хотела тебя обидеть. И я уверена, что ни Елена, ни Ольга не желают тебе зла. 
К столику, тем временем, чинно приближается Елена Васильевна с подносом, заставленным моими контейнерами с разогретой едой. Стажерка внезапно краснеет и наклоняется ко мне. 
— Они правы. Ваши коллеги. Эти цветы мне прислал чужой муж. ВАШ муж, Ирина. ВАШ Миша. 
Наверное, впервые я не знаю, что ответить. Лишь застываю в нелепой позе, хватая внезапно пересохшими губами ставший вдруг обжигающим едкий кислород. 
— И мы с ним любим друг друга, понимаете? Очень любим… 
Последние слова я читаю по губам, так как от излишка чувств голос вдруг покидает мою испуганную собеседницу. 
— Влада, солнышко, ты хочешь присоединиться к нашему столику? — невинно спрашивает Елена Васильевна, расставляя тарелки с супом. 
— Нет, я обедаю в кафе, — тихо шепчет Влада, забирая со стола свою сумку. — Я просто хотела спросить… Неважно. 
Быстро перебирая своими тоненькими ножками на умопомрачительных шпильках, она выскакивает из нашей кухни. Подоспевшая Ольга Павловна задерживает на мне свой красноречивый взгляд. 
Мозг автоматически начинает обратный отсчет. 
«5. 4. 3. 2. 1…» 
— Что она сказала? — громким артистическим шепотом спрашивает Елена. — Это из-за того, что мы ее сегодня обсуждали? 
Я подвигаю к себе тарелку. Медленно. Чтобы никто не заметил, что руки дрожат. Изящно улыбаюсь и отрицательно качаю головой. 
— Нет, — твердо отвечаю я, размешивая свой восхитительный суп, приготовленный по рецепту французского шеф-повара. — Просто она не успевает написать отчет и попросила о помощи. Но мне вдруг стало стыдно за то, что мы так громко сплетничаем в ее присутствии. 
— О, это да, — усмехается Ольга Павловна. — Но Вам, Ирочка, нечего стесняться. Ведь, в конце концов, это она, а не Вы, гуляет с «женатиком». 
Я малодушно киваю. Обед проходит быстро. Мои болтливые сотрапезницы обсуждают Владу. Затем переключаются на сплетни о нашем шефе. После, попробовав мой ризотто, расточаются в таких комплиментах, что я, внезапно для себя, неловко краснею. 
Я отмалчиваюсь, но изредка вставляю два – три бойких слова. Коллеги не замечают ни моей частичной парализации (ноги занемели в неудобной позе, а я все никак не могу ими пошевелить), ни полной паники и странного, шокового состояния. 
После обеда я иду в туалет, где, оставшись наедине со своим верным мобильным, отправляю Владе смс. 
«Чего ты хочешь?» 
Ведь у нее есть цель. Иначе зачем бы она сказала мне ТАКОЕ, да еще и на глазах у десятка коллег? Хотела вывести из себя? Посмотреть на мою реакцию? Отомстить за грубые сплетни? Или действительно влюбилась? 
Судя по ее состоянию, я бы поставила все на последний вариант. Но тогда… 
Нет. Лучше не думать. Ни в коем случае не думать о последствиях. 
Как только телефон несмело вибрирует в моей руке, я тут же открываю сообщения, чуть не уронив несчастный аппарат в унитаз. 
«Он никогда не решится уйти от Вас. Но он с вами несчастен. Если Вы любите его, то отпустите…» 
Ах, какой слог. Какие строчки. Я была права: девица по уши втюрилась. И что же мне теперь делать? Я поправляю свой идеальный шиньон и натягиваю на лицо относительно безвредную улыбку. Рабочий день продолжается. Коллеги ни за что не должны догадаться о тех демонах, что терзают сейчас мое сердце. 

16/02/2017 
Ekaterina PERONNE 
Все права защищены.

- Я же бросил его, понимаешь! Шкуру свою спасал! – стукнув кулаком по столу, выкрикнул мне в лицо Гоша, - Во всем шурин виноват, точно! Соблазнил меня жареной свежанинкой с горячей рассыпчатой картошечкой! Змей! Говорит: «Давай по рюмочке накатим, от одной ничего не будет, тебе до дому всего двадцать километров, доедешь потихонечку».

Пойми, я же за руль даже после стакана пива не сяду! А тут меня словно черт дернул! Выпил, закусил, потом загрузил в машину три мешка картошки, которые мне шурин дал, за то, что помог с уборкой урожая, да и поехал аккуратно, по сторонам оглядываясь. Откуда гаишники взялись, ума не приложу?! Двадцать лет там езжу ни разу их не было.

Вышел на дорогу палочкой полосатой машет, а у меня от его вида беззаботного внутри все оборвалось. Думаю, сейчас по собственной тупости, права потеряю и работу. Я же на базе водителем работаю. Головой понимаю, что надо остановиться, а руки ноги слушаться не хотят. Проехал метров двести, волю в кулак сжал и затормозил, но мотор не глушу, смотрю в зеркало, как ко мне по дороге горькая судьба моя идет. Только инспектор с машиной поравнялся, я психанул. От страха последние мозги потерял и ударил по газам!

Запорожец мой конечно еще бодро бегает, но три мешка картошки, плюс моих сто килограмм - это не шутки!

Когда гаишник увидел, как мой железный конь пошел в отрыв, он сначала глазам своим не поверил. У него иномарка навороченная, а нарушителя груженый запорожец, который ползет как черепаха. Он такой наглости никогда не видел!

Пока он в себя пришел, пока до машины добежал, я уже на полкилометра успел оторваться. Я от лихости своей глупой ору что есть мочи, машина ревет, как раненый зверь, и мы вместе, как одно целое, рвемся к горизонту!

За то время, пока инспектор соображал, я успел к железной дороге свернуть. Доехал, остановился, из машины выскочил и бегом на станцию. А там, мне на удачу, мимо электричка проезжала, я в неё запрыгнул и уже через десять минут был в городе. Только приехал, бегом в милицию, заявление писать об угоне. На следующий день звонят, говорят, нашли вашу машину.

Я так их благодарил, так руку каждому тряс, что еще немного и наверно оторвал бы. А они довольны, дело быстро раскрыли, и машину хозяину вернули. Я им в знак благодарности хотел картошечки отсыпать, а они отказались. Сказали, что им и премии за оперативность хватит.

Вернулся ко мне мой «железный коник», да только с тех пор капризничать стал, то не заводится, то глохнет, обижается видно, что я его одного бросил!