История + Февральская революция

Среди любителей царизма одним из популярных объяснений победы Февральской революции является миф о гуманизме и миролюбии самодержавия и его генералов. В около исторической литературе орудует не мало «историков», которые усиленно пропагандируют миф о человеколюбии в Российской империи, на вершине которого находился сам Николай II, проявляя, поистине, отцовскую заботу о русском народе, а проводили его заботу в массы царские генералы-демократы.

Если несведущий читатель подумает, что термин «генералы-демократы» — это какая-то шутка, то он ошибается и его ожидает удивительное открытие современных «историков». Вот, что пишет про третий день революции (25 февраля 1917 года) в Петрограде в своей книжке о Февральской революции Николай Стариков:

«Распоряжения военного министра генерала Беляева вселяли в толпу уверенность в собственной безнаказанности: «Целить так, чтобы не попадать», «Стрелять так, чтобы пули ложились впереди демонстрантов, никого не задевая…» Такие приказы во время революции может отдавать министр по защите окружающей среды, но никак не главный военный в России. Объяснение такого странного поведения в решительный час не менее удивительно: «какое ужасное впечатление произведут на наших союзников трупы на петроградской мостовой»!

… У нашего самодержавия генералы были «демократами» не в пример британским – и в результате погубили всю страну. Подстрекательство и деньги, раздаваемые «союзной» агентурой, придают бунту второе дыхание»[1]

В этом отрывке Стариков, кроме того, что в очередной раз «нашёл» только ему известную «союзную агентуру», раздающую деньги для организации революции, и, в очередной раз, сокрушается, что в Феврале 1917 года военно-полицейские силы недостаточно часто и интенсивно стреляли по рабочим и трудящимся, Стариков приходит к выводу, что генералы-то в царской России были демократами.

Основой для такого вывода послужили рассуждения некоего Керсновского[2], который среди современных «историков» - неомонархистов считается безусловным авторитетом в истории русской армии и революций 1917 года. Его очень уважают различные стариковы, считая патриотом России и русской армии. В действительности, это банальный белоэмигрант и ненавистник русского народа, который отсиживался в Париже и пописывал пасквили на революцию, пока советский народ защищал свою Родину от фашизма. По Керсновскому, царские генералы были чересчур гуманны, мало стреляли в народ, поэтому революция победила. Обосновывал Керсновский эту «мысль» убийственным аргументом: словами военного министра генерала Беляева о нежелательности демонстрировать союзникам трупы на мостовых. Эти слова бывший военный министр генерал Беляев произнёс на допросе Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства 19 апреля 1917 года:

«Беляев. - … В воскресенье было несколько раз открытие огня. Я очень просил Хабалова принять меры, чтобы не открывать огня там, где можно избегнуть. Я говорил Хабалову, какое ужасное впечатление произведет на наших союзников, когда разойдётся толпа, и на Невском будут трупы.

Председатель. – Это вы когда говорили Хабалову?

Беляев. – Я говорил в субботу, в воскресенье.

Председатель. – А что отвечал на это Хабалов?

Беляев. – Он говорил, насколько возможно, это будет сделано. Но уже в воскресенье были случаи»[3]

Добавим, что «случаи» были не только в воскресенье, но и в субботу, и в пятницу. Приведенный отрывок показаний Беляева, циничных и проникнутых полным равнодушием к жизням простых людей, как нельзя лучше характеризует самодержавную власть. Вопреки навязываемому Керсновским мнению о «демократичности» и «растерянности» генералов, генералы и не думали о демократичности и не пребывали в растерянности и пассивности – Беляев всего лишь просит Хабалова не стрелять без нужды, а Хабалов отвечает, что если получится, то постарается. Вот и весь разговор между ними. Они оба даже не обсуждают применение расстрелов против демонстрантов - такого вопроса у них не возникает. Расстрел – это мера для своего народа практикуемая постоянно царской властью, и в февральские дни 1917 года исключений не случилось.

Уверения монархистов о «миролюбии», «доброте» и «демократичности» военно-полицейских сил царизма и царских генералов опровергаются документами, созданными самими же полицейскими. В одном из донесений полиции о 25 февраля говорится:

«...около часа дня к Казанскому мосту подошла с пением революционных песен толпа рабочих, которая была встречена бросившимися в атаку, с обнаженными шашками, вышеупомянутыми конными городовыми под командой корнета Доморацкого и сотней 4-го Донского казачьего полка. В рассеивании этой толпы принимали участие и 11/2 роты 3-го стрелкового запасного батальона. На набережной Екатерининского канала против д. №21 из толпы были брошены в казаков и конных городовых пустые бутылки, а также было произведено до 6 отдельных выстрелов…»[4]

Это донесение свидетельствует о том, что даже полиция не считает нужным приукрасить действительность: только появилась демонстрация, идущая всего лишь с песнями, как сразу же без каких-либо выяснений и предупреждений «с ходу» в конном строю атакована с шашками наголо! Рабочие еще ничего не сделали, не выказали никаких намерений, а их уже топчут лошадьми и бьют шашками. Сорок конных полицейских, сотня казаков, двести солдат – вся эта вооруженная и организованная сила, избивая, старается выгнать рабочих с Невского. Вполне естественно, что демонстранты имеют полное право на самозащиту:

«…Выстрелами, произведенными из толпы, были ранены городовые 3-го отделения конно-городовой стражи Илья Кулемин в живот (отправлен в Обуховскую больницу), Нефед Павлов – в левую сторону головы у левого уха с причинением рассеченной раны глубиною в сантиметр. Кроме того, брошенными бутылками причинены ушибы правой руки корнету Доморацкому и ушибы головы стрелку 3-го стрелкового запасного батальона Нестеренко. Корнет Доморацкий во время рассеивания толпы произвел в нее против вышеупомянутого дома два выстрела из револьвера, результаты коих неизвестны [правильнее будет сказать: не интересны - прим. И.Я.]»[5]

Рабочие вспоминают, что «рассеивая» эту демонстрацию нагайками, прикладами, шашками, лошадьми конники прижали около двухсот рабочих со знаменосцем к стенам домов на углу Невского и Екатерининского канала. В это время осуществлявшие прикрытие знамени рабочие-боевики, чтобы спастись, вынуждены были открыть револьверный огонь. Каратели отступили и рабочие, воспользовавшись передышкой, разгромили винный магазин в доме №21 по набережной Екатерининского канала и соорудили из винных ящиков и двух перевёрнутых пролеток баррикаду, перегородив ею набережную. В солдат и всадников полетели винные бутылки, каратели вынуждены были отступить[6].

Но не всегда 25 февраля вышедших на улицу мирных, безоружных, не проявляющих агрессию, рабочих «рассеивали», то есть сходу атаковали, топтали, давили, лошадьми, избивали шашками и нагайками. Иногда в этот день генералы и вверенные им войска применяли другие, более эффективные «человеколюбивые» методы разгона демонстраций — они их расстреливали. Об одном таком случае вспоминал рабочий-большевик с завода «Эриксон» Каюров:

«…На смену уведенных частей явились два взвода хорошо обмундированных солдат учебной команды; построившись в ряды, они преградили Невский около Городской думы, другая часть построилась в таком же порядке – на мосту Екатерининского канала. Демонстранты были ещё далеко впереди. Я подошёл узнать настроение этих солдат; человек пятнадцать рабочих и я повели среди них агитацию; офицер, командовавший ими, несколько раз отгонял нас, но мы не отходили. Все-таки уловить настроения солдат не удалось. Демонстранты, между тем, приближались – надо было принимать решительные меры. Я с несколькими товарищами с одной стороны, Александров Иван Измайлович – с другой, стали цепляться за штыки и продолжать уговаривать не стрелять, но послышалось: «уйди», скрепленное нецензурной руганью – пришлось отойти в сторону и уже оттуда кричать им: - не дело, мол, затеваете, товарищи. Наконец, услышали от стоявшего на левом фланге солдата шопот: «уберите офицера». Моментально человек десять стали окружать офицера, а он по неизвестной мне причине обернулся и, видимо поняв наши намерения, помахивая хлыстиком, с ласковой улыбкой обратился к нам: «Не беспокойтесь, не беспокойтесь». Это дало нам повод предполагать, что стрелять не будут, и мы отошли.

Демонстрация была в пятидесяти шагах, уже видны знамена, лица Чугурина Ив. Дм. с распахнувшейся грудью и сына, идущего рядом; и вот защелкали затворы, заиграл рожок, раздался залп, другой… третий… Стоя во фронт рядом с солдатами, я следил за направлением винтовок – целились вверх. А может, я ошибся? Смотрю на толпу, которая, при первом залпе, вся бросилась на снег, но, увидев, что все целы, быстро поднялась, и опять громовое «ура» несется из тысячи грудей. Опять выстрелы, - уже несутся крики и стоны.

Масса в паническом страхе разбегается, и только немного смельчаков остается убирать убитых и раненых, которых оказалось человек четырнадцать»[7].

О расстреле рабочих у городской думы начальник петроградской охранки генерал-майор Глобачёв в своём донесении заявляет, что «из собравшейся у городской думы толпы было произведено несколько выстрелов в городовых», после чего спешившиеся драгуны произвели несколько выстрелов, убив 3 человека и ранив 8 человек[8]. Но очевидец Каюров не упоминал о каких-либо выстрелах, также не упоминает о выстрелах из демонстрации и непосредственный её участник — Иван Чугурин. По его воспоминаниям, двигавшаяся в сторону Николаевского вокзала демонстрация встретила у городской думы выстроившихся солдат. Вскоре последовал сигнал рожка, который предупреждал стрельбу. Постояв немного, колонна снова двинулась, и тогда последовали залпы и рабочие стали падать на снег, появились убитые[9]. Генерал Глобачёв - мастер извращения действительности - постарался и в этот раз: заменил идущую демонстрацию собравшейся толпой; приписал толпе провокационные выстрелы; драгуны у него внезапно спешились из-за выстрелов, хотя это был изначально спешенный отряд 9-го запасного кавалерийского полка, а также солдаты лейб-гвардии Преображенского полка[10]. Сама процедура расстрела у генерала - спонтанная, вынужденная, хотя в действительности хладнокровная, планомерная с соблюдением всех формальностей. Вероятно, такая «лёгкая» подтасовка Глобачёву была необходима для своих карьерно-ведомственных целей, но очевидно, что даже она не позволяет считать действия самодержавия гуманными и нерешительными.

Помимо расстрела у городской думы, войска стреляли у Казанского собора, у Литейного и около Михайловской улицы[11].

П. К. Игнатов слесарь по ремонту станков завода «Русский Рено» утверждал, что колонну демонстрантов, двигавшуюся с Выборгской стороны, обстреляли из пулеметов из здания офицерского собрания, что на углу Литейного и Кирочной[12].

О стрельбе на Невском проспекте в эту субботу сообщают Михайлов[13] , Раскольников[14], Родионова[15].

Эти факты применения войсками оружия против рабочих 25 февраля (на третий день забастовки и уличных демонстраций), конечно, не были отражены в полицейских сводках (кроме расстрела у городской думы). Не получили они освещения ни у Керсновского, ни у Старикова, ни в каких-либо других «исследованиях» монархистов. Вместо объективного изложения исторических фактов «историк» Стариков, например, потчует своего читателя небылицами о запрете полиции применять оружие[16], о применении оружия полицией для самозащиты[17].

По задумке монархистов-«историков», подобные безосновательные утверждения должны продемонстрировать несведущему читателю гуманность и долготерпение жандармов, полиции и, в целом, самодержавия. Действия рабочих демонстраций, напротив, предстают агрессивными и кровожадными. А между тем в одной из брошюр, посвящённой Февральской революции и изданной в 1917 году, сообщалось о 168 убитых и раненых только за 25 февраля[18].

Ещё одна трагедия, характеризующая демократизм самодержавия, случилась 25 февраля на Васильевском острове. По сообщению полиции в 11 часов утра на Трубочный завод пришла группа забастовщиков, и начальник завода немедленно вызвал войска. Прибыла рота запасного батальона лейб-гвардии Финляндского полка под командованием подпоручика Иосса:

«Ввиду неуместных шуток и неповиновения толпы подпоручик Иосс произвел из револьвера выстрел, которым был убит слесарь Дмитриев. Труп убитого по распоряжению военного начальства был отправлен в Николаевский военный госпиталь в сопровождении конвоя казаков из 7 человек, которые, не исполнив отданного им приказания, без всякого противодействия допустили толпу взять сопровождаемый ими труп и внести в покойницкую св. Марии Магдалины у Тучкого моста»[19].

В донесении начальника «охранки» генерала Глобачева история на Трубочном заводе преподнесена несколько иначе:

«Около часу дня рабочие казенного Трубочного завода (Уральская улица, 1) при выходе с завода устроили сходку. На завод был введен взвод нижних чинов Финляндского полка под командой поручика Есса. Увидя солдат, рабочие стали высмеивать их и говорить разные дерзости. Скомандовав нижним чинам «на руку» поручик Есс нечаянно произвел выстрел из револьвера, которым убил рабочего Кузьмина»[20].

Читатель, конечно же, обратил внимание на путаницу во времени, чинах и фамилиях, указанных в полицейских донесениях, но это не главное. В главном эти донесения совпадают – за «дерзость» офицер убил рабочего. Обращает на себя внимание тонкая подтасовка начальника политического сыска – Глобачева. Этот господин, закончивший свои дни в эмиграции, иезуитски подправляет факты таким образом, что рабочий Дмитриев (Кузьмин) не умышленно убит за «дерзкое» неповиновение, а «нечаянно» застрелен офицером, защищавшим своих «нижних чинов» от оскорблений. Как ловко ищейка представил убийцу Иосса отцом-защитником своих солдат от «хама»! Таким примитивным фальсификаторам, как Стариков надо бы поучиться врать у начальника царской охранки, не так топорно работал белоэмигрант, чувствуется царская школа.

Удивительно похожи между собой эти царские генералы в своем отношении к простому народу. Вот ещё пример, на этот раз от командующего Петроградским военным округом генерала Хабалова:

«Подпоручик Иосса (я за фамилию не отвечаю, но кажется, так), командовавший ротой Финляндского полка, занимавшей этот завод, вывел её вооруженную; тогда к нему подскочил один из рабочих и стал угрожать кулаком перед его носом и осыпать ругательствами. Тот выхватил револьвер и уложил его на месте… Это произвело такой эффект, что моментально толпа разбежалась, и беспорядки прекратились»[21].

«Патриот» Керсновский повторяет вслед за царскими вельможами: подпоручик Иосс «уложив» Ивана Дмитриева одним выстрелом «усмирил» сам завод, а заодно и весь Васильевский остров – беспорядки там сразу же стихли[22].

Царские генералы, «историки»-монархисты, белоэмигранты и просто антисоветчики и антикоммунисты — их всех объединяет не только презрение и злоба к своему простому народу, но и основное их свойство — лживость. Насколько «усмирил» завод молодчик Иосс можно узнать, между прочим, из доклада сотрудника охранки «Матвеева»:

«Вчера на заводе случайным выстрелом офицера, прибывшего с командой для охраны завода, убит слесарь Дмитриев, - это обстоятельство вызвало среди рабочих крайнее озлобление к офицерским чинам»[23].

Как видим, даже охранка фиксирует в настроениях рабочих далеко не смирение и подчинение, а крайнее озлобление. А на следующий день рабочие собрались в кооперативе «Единение», где приняли решение в понедельник 27 февраля прийти к Трубочному заводу на панихиду по убитому товарищу. Провокатор «Крестьянинов» цитирует рабочего Данилова, который сказал:

«Товарищи, идемте смело и дружно, не надо нам по углам прятаться. Долой царя, долой правительство, да здравствует временное правительство, российская социал-демократическая рабочая партия»[24].

Об обстановке на Васильевском острове после убийства Дмитриева, красноречивее всего говорят полицейские сводки: в 19 часов на Большом проспекте демонстрация была разогнана «обнаженными шашками» полусотней казаков 1-ого Донского полка[25]. Эти факты свидетельствуют, что рабочие Васильевского острова после убийства на Трубочном заводе не успокоились, а обстановка в районе оставалась напряженной. Выходит, что Керсновский, как и его ученик Стариков - обыкновенные лгуны.

На Трубочном казённом заводе уже 24 февраля часть рабочих присоединилась к революционному движению. Но ситуация на заводе оставалась весьма сложная. Из 19 тысяч рабочих только около 10% были кадровыми рабочими, имевшими опыт революционной борьбы. Остальная масса состояла из недавно пришедших на завод тёмных, забитых крестьян, среди которых было много женщин. К тому же администрация практиковала политику «очищения» от революционного «элемента», периодически увольняя и высылая на фронт наиболее сознательных и активных рабочих, ослабляя рабочий коллектив и насаждая на заводе драконовский, полукрепостнический режим. Не случайно на Трубочном пользовались влиянием гвоздевцы - эти лакеи крупного капитала. В так называемой «рабочей группе» ЦВПК из десяти членов трое представляли Трубочный завод.

Тем не менее, утром 25 февраля рабочие остановившихся мастерских вышли на заводской двор. Большевики и сознательные рабочие энергично срывали с работы нерешительных трубочников, иной раз, встречая прямое сопротивление со стороны чуждых и отсталых элементов, как например, было в 4-й мастерской, которая даже сначала забаррикадировалась.

Начальником завода генералом Волостовым был вызван отряд войск Финляндского полка, командир которого подпоручик Иосс, угрожая оружием, пытался разогнать рабочих. Многие рабочие, не обращая внимания на угрозы, подошли к солдатам, уговаривая их не брать ружей «на изготовку». Обозлённый офицер выстрелил в упор в одного из подошедших рабочих - 26-летнего слесаря Ивана Дмитриева, который скончался на месте. Циничное убийство Дмитриева вызвало взрыв негодования его товарищей. Возмущение рабочих и солдат было настолько явным, что подпоручик Иосс поспешил исчезнуть с завода, а казаки, которым поручено было отвезти тело в морг, отдали его рабочим. В итоге рабочие, бросив завод, вырвались на улицы и приняли участие в уличных демонстрациях и столкновениях.

На третий день Февральской революции у генералов-«демократов» и их подручных не на шутку обострился приступ гуманизма. Рабочие прочувствовали это на собственной шкуре, но это их не удивило. Ничего нового царь-батюшка и его приспешники рабочим и трудящимся не показали: привычная нагайка с шашкой и, когда это не помогает, то свинец. С тех пор, как рабочие первый раз организованно пошли просить «государя» о милостях, утекло много воды и много крови - 9 января 1905 года научило русский пролетариат, что на его требования ответят репрессиями и рано или поздно начнут стрелять. Неудивительно, что рабочие вооружались, чем могли: 25 февраля это были немногочисленные единицы револьверов и наганов. Неудивительно, что царские опричники стали избивать и расстреливать свой народ: царизм давно перешёл грань от беспощадной эксплуатации своего народа к гражданской войне против него. Неудивительно, что имея такой богатый фактический материал о событиях Февраля 1917 года, находятся «историки», изобретающие невероятные мифы, дискредитирующие трудящихся царской России: эти деятели не бесплатно занимаются идеологическим закабалением пролетариата. Удивительно то, что простыми трудящимися РФ антиисторические пасквили о 1917 годе ещё не отправлены на помойку идеологических отрав, как были отправлены туда мерзкие наветы о Великой Отечественной войне.

И. Якутов

Источник сообщество в ЖЖ

Источник группа в ВК

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] - Н. Стариков. "1917.Разгадка «русской» революции", стр. 51-53.

[2] - А.А. Керсновский. История русской армии. Том 4, стр. 256-257.

[3] - Падение царского режима. Том 2, стр. 239.

[4] - А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 96-97.

[5] - А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 97.

[6] - И.П. Лейберов. На штурм самодержавия, стр. 174-175.

[7] - В. Каюров. Шесть дней Февральской революции. Пролетарская революция. 1923. №1(13), стр. 163-164.

[8] - Февральская революция 1917. Сборник документов и материалов, стр. 36.

[9] - И.Д. Чугурин. Из автобиографии/Крушение царизма, стр. 253

[10] - Петроградские большевики в трёх революциях, стр. 181.

[11] - А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 93-94.

[12] - П.К. Игнатов. Жизнь простого человека, 1948, стр.118.

[13] - И.К. Михайлов. Четверть века подпольщика, стр. 217.

[14] - Ф.Ф. Раскольников. Кронштадт и Питер в 1917 году, стр. 22.

[15] - А.И. Родионова. Трамвайный парк имени А.П. Леонова/В огне революционных боев, стр. 251. стр. 251.

[16] - Н. Стариков. "1917.Разгадка «русской» революции", стр. 50.

[17] - Н. Стариков. "1917.Разгадка «русской» революции", стр. 51.

[18] - Революция в Петрограде, стр. 15.

[19] - А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 100.

[20] - Февральская революция 1917. Сборник документов и материалов, стр. 35.

[21] - Падение царского режима. Том 1, стр. 219.

[22] - А.А. Керсновский. История русской армии. Том 4, стр. 257.

[23] - Февральская революция и охранное отделение. Былое. 1918. N1(29), стр. 171.

[24] - Февральская революция и охранное отделение. Былое. 1918. N1(29), стр. 171.

[25] - Февральская революция 1917. Сборник документов и материалов, стр. 36.

На третий день революции призыв большевиков работать с солдатами, проник в массы рабочих. Работа активистов и рядовых рабочих-демонстрантов по привлечению на свою сторону солдатской массы приобрела систематический и настойчивый характер. Рабочие массами вступали в разговоры с солдатами и казаками прямо на улицах и площадях столицы, во время митингов и шествий[35а]. Ораторы во время митингов обращались не только к рабочим, но и к солдатам, стараясь привлечь их на сторону революции[36]. Рабочие Васильевского острова были настолько активны и убедительны в своей агитации, что солдаты 180-го и Финляндского полков не просто перестали выполнять приказы, но и прямо на улице присоединялись к демонстрациям. В результате офицеры были вынуждены поспешно, не выполнив приказы о «рассеивании», уводить солдат обратно в казармы. Нескольких солдат Финляндского полка полиция в этот день арестовала[37].

Но самая массовая и активная работа велась у солдатских и казачьих казарм. Толпы рабочих и работниц «с утра и до сумерек» стояли у казарм, разъясняя солдатам цели демонстраций и митингов, уговаривая их не стрелять в рабочих. Здесь же в казармы передавались специально написанные для солдат листовки[38].

Эта активная работа с армией была инициирована и направлялась большевиками. Большевики не только организовывали работу по привлечению солдат и казаков на сторону революции, но и сами активно в ней участвовали. Днём Скороходов и Худяков переодевшись солдатами проникли в баню на Петрозаводской улице, где в это время мылись солдаты пулеметной команды. Большевики призвали солдат присоединиться к рабочим, и нашли у них поддержку. Вечером рядовой 1-го пехотного полка Ершов, а ранее рабочий завода «Массив», принёс в Новочеркасские казармы, расположенные на Малой Охте, полсотни листовок и распространил среди солдат. На следующий день листовки снова были доставлены в казармы. В Ораниенбауме, в 1-ом пулеметном полку, служили и вели интенсивную агитацию Петриковский - большевик, член Василеостровского райкома и Иван Газа - бывший путиловец. В Измайловском гвардейском полку агитацию вёл Клим Ворошилов[39].

Большевики в эту субботу собирались много и в разных составах. Утро началось с совещания Русского бюро ЦК на квартире у Павловых (Сердобольская, 35) на котором присутствовали члены РБ Молотов, Шляпников, Залуцкий, а от Петербургского комитета (ПК) были Павлов и Свешников. На этом совещании Молотовым и Шляпниковым была доработана известная нам листовка Ольминского. Свешников снова поставил перед РБ, как перед руководящим органом, задачу выпуска манифеста партии, который бы дал ясную характеристику момента и определили задачи пролетариата.

Днем на Кронверкской улице Петроградской стороны собралась Исполнительная комиссия Петербургского комитета большевиков в следующем составе: Скороходов, Толмачев, Шутко, Чугурин, Ганьшин, Залуцкий, Озоль (Черномор). О революционных событиях в столице решили проинформировать следующие города: Рига, Двинск, Выборг, Ревель, Гельсингфорс. В связи с применением войсками оружия обсуждали прекращение демонстраций. После прений решили усилить и углубить революционное движение; шире применять тактику братания и втягивания солдат в движение, для чего поручили Залуцкому создание нескольких «коротеньких призывных плакатов»[40]. Предложение о сворачивании движения, высказанное провокатором Озолем, отклонили.

Петербургский Комитет (ПК) большевиков создал специальную группу по координации действий между районами:

- Чугурин Иван Дмитриевич, член партии с 1902 года, участник Сормовского и Мотовилихинского восстания 1905-06 годов, ученик ленинской партийной школы в Лонжюмо. К февралю 1917 года жестянщик завода «Айваз». Отвечал за Выборгский район;

- Скороходов Александр Касторович, член партии с 1906 года, участник Сормовского восстания 1905 года. К февралю 1917 года слесарь завода «Дюфлон». Отвечал за Петроградский район;

- Афанасьев Сергей Иванович, член партии с 1912 года, самый молодой из пятерки - ему 22 года. К февралю 1917 года рабочий Путиловского завода. Отвечал за Нарвский и Московский районы;

- Павлов Дмитрий А., член партии с 1899 года. Организатор Сормовской и Нижегородской организаций РСДРП. К февралю 1917 года мастер-модельщик по дереву Русско-Балтийского завода. Отвечал за Василеостровской район;

- Эйзеншмидт Э.К. член партии с 1906 года, в Петрограде с 1915 года. К февралю 1917 года народный учитель. Отвечал за Латышкий и Эстонский районы или, как сейчас бы сказали, за диаспоры[41].

Провокатор Озоль докладывал царской охранке об этом собрании большевиков:

«Петроградская организация РСДРП в течение двух дней происходящих в Петрограде волнений, решила использовать в партийных целях возникшее движение и, взяв руководство участвующих в нем масс в свои руки, дать ему явно революционное направление.

Для сего названной организацией предложено:

1) издать сегодня, 25 февраля, листовку (проект при этом прилагается);

2) завтра, 26 февраля, утром созвать Комитет для разрешения вопроса о наилучшем и целесообразном порядке управления уже возбужденными, но недостаточно еще организованными массами бастующих рабочих: при этом, предложено, в случае непринятия правительством энергичных мер к подавлению происходящих беспорядков, в понедельник, 27 февраля, приступить к устройству баррикад, прекращению электрической энергии, порче водопровода и телеграфов;

3) немедленно образовать на заводах ряд заводских комитетов, члены каковых должны выделить из своего состава представителей в «Информационное бюро», каковое послужит связующим звеном между организацией и заводскими комитетами и будет руководить последними, передавая им директивы Петроградского комитета. Это, «Информационное бюро», по предположению заговорщиков, должно будет в дальнейшем образоваться в «Совет рабочих депутатов», по типу функционировавшего в 1905 году;

4) от Бюро Центрального Комитета той же организации (Петроград) командированы с партийными поручениями невыясненные пока делегаты в Москву и Нижний Новгород.

Что касается других революционных организаций, то существующие в Петрограде отдельные представители партии социалистов-революционеров (организации этой партии в Петрограде нет), вполне сочувствуя начавшемуся движению, полагают примкнуть к нему с целью поддержать революционное выступление пролетариата.

В среде учащихся высших учебных заведений наблюдается полное сочувствие движению; в стенах заведений происходят сходки, руководимые ораторами.

В целях пресечения подобных замыслов революционных элементов, предложено сегодня в ночь произвести до 200 арестов среди наиболее активных революционных деятелей и учащейся молодежи…»[42].

Выборгский районный комитет большевиков собрался вечером на квартире Антюхина (на Парголовской улице). Присутствовали Агаджанова, Антюхин, Жуков, Лобов, Свешников, Чугурин и др. На совещании было высказано недовольство отсутствием партийного манифеста; обсуждали стремление на заводах выбирать в Совет рабочих депутатов. Во время собрания сообщили новость о расстреле казаками демонстрации на Невском и все устремились на улицу. Собрание на этом прекратилось.

В воспоминаниях Гордиенко упоминается собрание рабочих в помещении рабочего университета Лутугина. На этой встрече рабочие приняли решение встретить утром перед заводскими проходными рабочих и призвать к продолжению борьбы[43].

В этот день, в 14-40 командующий Петроградским военным округом генерал Хабалов послал в Ставку для царя свою первую телеграмму о событиях в столице:

«Доношу, что 23 и 24 февраля вследствие недостатка хлеба на многих заводах возникла забастовка. 24 февраля бастовало около 200 тысяч рабочих, которые насильственно снимали работавших. Движение трамвая рабочими было прекращено. В середине дня 23 и 24 февраля часть рабочих прорвалась к Невскому, откуда была разогнана. Насильственные действия выразились разбитием стёкол в нескольких лавках и трамваях. Оружие войсками не употреблялось, четыре чина полиции получили неопасные поранения. Сегодня, 25 февраля, попытки рабочих проникнуть на Невских успешно парализуются. Прорвавшаяся часть разгоняется казаками. Утром полицмейстеру Выборгского района сломали руку и нанесли в голову рану тупым орудием. Около трёх часов дня на Знаменской площади убит при рассеянии толпы пристав Крылов. Толпа рассеяна. В подавлении беспорядков, кроме Петроградского гарнизона, принимают участие пять эскадронов 9 запасного кавалерийского полка из Красного села, сотня лейб-гвардии сводно-казачьего полка из Павловска, и вызвано в Петроград пять эскадронов гвардейского запасного кавалерийского полка. N486/сек. Хабалов»[44]

На подлиннике телеграммы рукой Алексеева написано: «Доложена государю императору 26. II. 917 г.»

В 10 часов утра в градоначальстве проходило совещание «со всем военным начальством». Во время совещания зашёл министр внутренних дел Протопопов, поблагодарил за службу и обещал материальную помощь всем полицейским чинам, пострадавшим при «восстановлении порядка».

Вечером, там же в градоначальстве, состоялось собрание по заслушиванию докладов Начальников военных районов и получения распоряжений на завтрашний день. Все высказывались за применение оружия на следующий день. Хабалов, получивший накануне телеграмму от Николая II, зачитал всем присутствующим:

«Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией. Николай».

После чего Хабалов уточнил порядок применения оружия: если толпа маленькая, не агрессивная, без флагов, то разгонять кавалерией; если толпа агрессивная с флагами, то действовать по уставу, т.е. троекратный сигнал и после него открывать огонь на поражение[45]. Все военные и полицейские начальники высказались за применение оружия.

К 23 часам в градоначальстве уже никого не было.

Около 12 ночи Хабалова вызвали на совещание к председателю правительства Голицыну на его квартиру, на, так называемое, частное совещание кабинета министров. Отличие частного совещания состояло, пожалуй, лишь в том, что не вёлся журнал Совета министров, в остальном это были полноценные рабочие встречи членов правительства. К министрам, помимо Хабалова, для докладов о происходящих событиях в столице, были вызваны градоначальник Балк и начальник Петроградской охранки Глобачев. Балк и Хабалов докладывали о прошедшем дне и о царской телеграмме. По свидетельству Протопопова, Хабалов произвёл на министров впечатление растерявшегося человека, не способного управлять ситуацией. По его уходу с совещания обсуждался вопрос о назначении ему в помощь более способного военачальника. Глобачев, докладывая о ситуации в столице, попросил санкции на арест около 200 революционеров, в чем, естественно, получил поддержку от министров.

Дальнейшее совещание кабинета министров проходило уже без генералов Балка, Хабалова и Глобачёва, и было посвящено взаимоотношениям с буржуазными кругами в лице Государственной думы. Царские министры справедливо полагали, что в понедельник 27 февраля на очередном заседании думы, вероятно, будет «ряд выступлений» по прошедшим событиям. Эти критические выступления думцев поставят перед правительством вопрос о роспуске думе, что в обстановке революционного кризиса для самодержавия было нежелательным. Некоторые министры в течение дня пытались в диалоге с влиятельными думцами найти компромисс, но это успеха не имело. Поскольку переговоры, которые велись между руководителями думы и некоторыми министрами в течение 25 февраля, ни к чему не привели, то было принято решение приостановить занятия Государственной думы с 27 февраля «дабы страсти улеглись»[46]. Для этого главе правительства Голицыну надо было просто проставить даты в уже заранее подписанных Николаем II бланках указов. Разошлись министры около 4 часов утра с намерениями собраться на следующий день. Примечательно, что директор департамента полиции Васильев отправился не в служебную квартиру, а в другое, более безопасное место.

***

Как намечали большевики, третий день революции ознаменовался всеобщей забастовкой рабочих - стачкой было охвачено три четверти общего количества пролетариев. Из крупных предприятий не присоединились к забастовке, пожалуй, только фабрика «Треугольник». Остальные заводы прекратили свою работу. Пролетариат, как и двумя днями ранее, снова вышел на улицу, и снова целью его был центр Петрограда - Невский проспект. Борьба с военно-полицейскими силами на улицах столицы носила такой же ожесточенный и бескомпромиссный характер, только в более крупном масштабе. Сплоченность и упорство рабочих всколыхнули непролетарские трудящиеся слои Петрограда - по сравнению с 24 февраля студенческое участие в революции стало всеобщим. Среди ВУЗов присоединившихся к всеобщей забастовке были: Петроградский университет; Политехнический, Горный, Психоневрологический, Технологический, Лесной, Электротехнический, Лесгафта, Женский медицинский институты; Бестужевские Высшие женские курсы. Таким образом, присоединилось около 10,5-15 тысяч студентов. Вовлечение в революцию новых участников - студенчества - это ещё одна победа рабочих.

В субботу 25 февраля революция продолжает развиваться по восходящей линии. Помимо всеобщей политической стачки, которая парализовала весь Петроград, рабочие вынудили несколько полицейских участков прекратить свою деятельность и захватили несколько заводов. Возникли целые территории, подконтрольные рабочим и их боевым дружинам. Инициатива продолжала оставаться за рабочими, контрреволюция находилась в положении обороняющейся стороны. Привычные и опробованные в течение трёх дней методы борьбы с революцией, не принесли нужных результатов для царского режима. Действий конной и пешей полиции при поддержке казаков оказалось недостаточно, чтобы загнать рабочих обратно в городские окраины и на предприятия. Более того, в этих столкновениях все чаще у рабочих случались успехи. Масса народа не была безропотной - на арену борьбы вышли рабочие боевые дружины. Столкновения на улицах противоборствующих сторон все чаще переходили в перестрелку.

Борьба за умы и настроение солдат, которую непрерывно и массово вели большевики и пролетарии Питера, приносила свои результаты. Самодержавие уже не могло рассчитывать на казаков, как на силу, способную без колебаний выполнить любой приказ. Колоссальное моральное значение, которое буквально придало новые силы восставшим, принёс случай убийства казаком Филатовым ротмистра Крылова на Знаменской площади.

В целом царизм пока проигрывал революции, и это осознавалось руководством царской России. Именно 25 февраля Николай II прислал свою известную телеграмму о «прекращении беспорядков», которая, по словам Хабалова, давала однозначную инструкцию: «Царь велел - стрелять надо»[47].

Давая показания Чрезвычайной следственной комиссии 22 марта 1917 года бывший командующий Петроградским военным округом юлил, пытаясь представить себя заложником обстоятельств, которого, против его воли заставили расстреливать народ. На самом деле репрессивная политика самодержавия считала нормой применение расстрелов против выступлений трудящихся. И действительно, до 25 февраля огнестрельное оружие уже применялось в отдельных эпизодах и отдельными чинами. Затем 25-ого войска начали расстреливать, и для этого не требовалось какого-либо отдельного приказа, поскольку это не было из ряда вон выходящее событие. Другое дело, что отдельные факты применения оружия не приносили необходимого эффекта, нужна была система. И здесь телеграмма царя пришлась как никогда кстати: то, что все военные и полицейские начальники считали необходимым, Николай II облёк в форму приказа: «повелеваю... прекратить»! Суть этого «повеления» заключается не просто в применении огнестрельного оружия против демонстрантов, - для этого не требовалось указаний самодержца, - суть была в масштабах применения. Телеграмма императора приказывала, всем и повсеместно расстреливать, то есть, утопить революцию в крови. Это есть главное содержание «повеления» «страстотерпца» Николая II. И, надо отметить, что среди карателей это вызвало одобрение.

Суббота, прошедшая в острейшем противоборстве революции и контрреволюции, склонила чашу весов в пользу революции. Царизм с этим был не согласен и имел ещё силы повернуть ситуацию вспять. Воскресенье должно внести ясность в дальнейшее развитие революции.

И. Якутов

источник сообщество в ЖЖ

источник группа в ВК

ПРИМЕЧАНИЕ:

[35а] - Как началась революция 1917 года? Очерк, написанный солдатами учебной команды Волынского полка, стр. 5-7.

[36] - А. Кондратьев. Воспоминания о подпольной работе Петербургской организации РСДРП(б) в период 1914-1917гг/Красная летопись, 1922-23, №5-7, стр. 66.

[37] – В. Мартынов. От Февраля к Октябрю/Красная летопись, 1934, N1(58), стр. 60-61//Я.М. Рудник. Гарнизон Васильевского острова в революционные дни 1917 г./В огне революционных боев, стр. 261//С. Ермаков-Крюков. На баррикадах революции/История пролетариата СССР, 1933, N3(15), стр. 144.

[38] – В. Каюров. Шесть дней Февральской революции/Пролетарская революция, 1923, №1(13), стр. 164// Н.Ф. Рябов. Мы - с Выборгской стороны, стр. 28//И.К. Михайлов. Четверть века подпольщика, стр. 217 //Петроградские большевики в трёх революциях, стр. 182.

[39] - Петроградские большевики в трёх революциях, стр. 188-189.

[40] – П. Залуцкий. В последние дни подпольного Петербургского ком-та большевиков в начале 1917 г./Красная летопись, 1930, №2(35), стр. 37.

[41] – Очерки истории Ленинградской организации КПСС, стр. 315-316.

[42] - Февральская революция 1917. Сборник документов и материалов, стр. 56-57.

[43] - И.М. Гордиенко. Из боевого прошлого, стр. 59.

[44] - Красный архив, 1927, том 21, стр. 4-5.

[45] – Падение царского режима. Том 1, стр. 220-221.

[46] - Падение царского режима. Том 2, стр. 263-264.

[47] - Падение царского режима. Том 1, стр. 220.

По сообщению пристава 1-го участка Выборгской части:

«25 сего февраля все заводы, находившиеся в районе вверенного мне участка, не работали и были закрыты. Рабочие собирались около них, но уличный порядок ими не нарушался»[1]

Если в первый день Февральской революции бастовало 128 388 рабочих с 49 предприятий, во второй день - 214 111 рабочих с 224 предприятий, то на третий день забастовало уже 304 945 рабочих с 421 предприятия. Это была уже всеобщая забастовка рабочих Петрограда[2].

С утра по всему Петрограду были расклеены объявления Хабалова:

«Последние дни в Петрограде произошли беспорядки, сопровождающиеся насилиями и посягательствами на жизнь воинских и полицейских чинов. Воспрещаю всякое скопление на улицах. Предваряю население Петрограда, что мною подтверждено войскам употреблять в дело оружие, не останавливаясь ни перед чем для водворения порядка в столице»[3]

Тем не менее, не смотря на угрозы командующего Петроградским военным округом, 25 февраля рабочие выступили, и полиция охарактеризовала этот день, как «чрезвычайно тяжёлый в действиях столичной полиции по прекращению уличных беспорядков, по жертвам, принесенным ею при исполнении долга службы (убит пристав, тяжело ранен полицмейстер, ранено несколько других чинов полиции), а также по тем отдельным случаям проявления войсковыми частями, участвовавшими в нарядах, пассивности и даже нетерпимости в отношении к деятельности чинов полиции по восстановлению нарушенного порядка и спокойствия в столице»[4].

По собственным признаниям полицейских карателей им в этот день было тяжело. Мало того, что демонстранты смели оказывать сопротивление, убивая и раня доблестных чинов полиции (при этом полиция не считает нужным ни вести подсчёт убитых и раненых от её действий, ни вообще упомянуть о жертвах со стороны рабочих), так ещё в рядах карателей наметился раскол. В этот день полиция выделяет среди войсковых частей не только пассивные, но и враждебные, которые пресекают карательные действия полицейских частей.

Готовясь к новому революционному дню, рабочие учитывали опыт предыдущей борьбы. Для защиты от полицейских и казачьих нагаек и шашек под верхнюю одежду надевали плотные ватники, полушубки; обкладывали спину, плечи и шею мешковиной или ветошью. Отдельные рабочие, умудрённые опытом 1905 года, изготавливали нечто вроде каски, загибая под размер головы металлическую пластину. Такая полукаска, надетая под головной убор, давала дополнительную защиту от карателей. Выходя на демонстрацию, рабочие набивали карманы гайками, болтами и другими мелкими металлическими предметами, которые пускали в ход при столкновениях с полицией. В ночь на 24 и на 25 февраля на Большом Сампсониевском проспекте, у завода Новый Лесснер и у Нижегородской улицы специально, чтобы сделать невозможным движения казаков и конных городовых, на мостовых были рассыпаны стальные шипы. К 25 февраля многие рабочие-выборжцы были вооружены самодельным холодным оружием (ножи, кинжалы, крюки для стаскивания с лошадей). Огнестрельное же оружие имелось только у рабочих боевых дружин[5].

Утро началось с заводских митингов. По воспоминаниям рабочего-большевика Кондратьева, побывавшего на утреннем митинге завода Новый Парвиайнен, мастерская была до отказа забита рабочими. Выступали большевики, меньшевики, эсеры, которые призывали рабочих к продолжению забастовки и выступлению на Невском проспекте против войны и самодержавия[6].

Но не только на заводах собирались и организовывались рабочие. Рабочий Металлического завода Рябов вспоминал, как с самого утра он с несколькими молодыми рабочими зашёл в трактир «Друзья» на Безбородкинском проспекте. Основная масса рабочих собралась на втором этаже трактира — в бильярдной. Столпившиеся рабочие слушали агитаторов. Сначала выступал неизвестный Рябову человек «в ватной тужурке и замасленной кепке» — он говорил забастовках и демонстрациях, прошедших 24 февраля. Затем в трактир зашёл большевик Гаврилов - рабочий с завода «Розенкранц» - и зачитал листовку большевиков. Проект этой листовки был написан известным большевиком-литератором Ольминским и доставлен из Москвы в Петроград. Утром 25 февраля на Сердобольской улице, в доме №35 Русское Бюро Центрального Комитета (РБ ЦК) большевиков доработало листовку, а Петербургский Комитет (ПК) большевиков напечатал её в нелегальной типографии, здесь же на Выборгской стороне. В ней говорилось о преступной империалистической бойне, развязанной царём и буржуазией, и о том, что добровольно они войну не прекратят:

«Либералы и черносотенцы, министры и Государственная Дума, дворянство и земство – все слилось во время войны в одну озверелую шайку.

Царский двор, банкиры и попы загребают золото. Стая хищных бездельников пирует на народных костях, пьет народную кровь. А мы страдаем. Мы гибнем. Голодаем. Надрываемся на работе. Умираем в траншеях. Нельзя молчать!

Все на борьбу! На улицу! За себя, за детей и братьев!»

Листовка призывала рабочих продолжать забастовку и выходить на улицу для открытой борьбы против царизма и буржуазии. Под впечатлением большевистской прокламации рабочие стали выходить на улицу, где к металлистам стали присоединяться рабочие Арматурной-электрического завода. На углу Тимофеевской улицы и Безбородкинского проспекта состоялся короткий митинг. После него рабочие образовали большую колонну и с песнями двинулись к Литейному мосту[7].

Чтобы воспрепятствовать проходу к Литейному мосту военно-полицейские заслоны были выведены на основные магистрали Выборгского района. Демонстрации рабочих были встречены на переулке Бабурина; на Большом Сампсониевском проспекте у клиники Виллие; на углу Боткинской и Нижегородской улиц; на углу Финского переулка и Нижегородской улицы. Во всех случаях войска уклонились от столкновений с рабочими (казаки и 9-ый кавалерийский полк), оставив один на один с демонстрантами полицейские части. Полиция, в лице конно-городовой стражи, не выдерживала этих столкновений и к 10 часам утра рабочие колонны подошли к Литейному мосту. У Литейного моста вновь, как и 24 февраля, разыгралось сражение между военно-полицейским заслоном и рабочей манифестацией. В результате заслон был прорван, и рабочие прошли в центр через Литейный мост, при этом часть рабочих всё же перешла Неву по льду, преодолев заслоны на Пироговской набережной.

Невский район отметился забастовкой Обуховского сталелитейного завода, выйдя всем рабочим коллективом в 17 000 человек на улицу с красными знамёнами и пением революционных песен. О выступлении рабочих-обуховцев полицейский пристав бодро докладывал в своём донесении, что рабочие, выйдя на улицу, сняли по пути рабочих карточной фабрики, фарфорового завода и других предприятий, однако, на проспекте Михаила Архангела «толпа» была разогнана нарядами полиции с применением нагаек и обнаженных шашек, «которыми наносились удары плашмя» при этом был задержан «флагоносец» рабочий Обуховского завода Михаил Масальский, а флаг отобран[8].

Рабочие же свидетельствуют, что в этот день полиция не смогла «рассеять» манифестацию обуховцев. Сама забастовка началась не гладко и потребовала усилий большевиков и сознательных рабочих. По воспоминаниям литейщика с завода Анчар большевика Онуфриева, с утра 25 февраля Обуховский завод бастовал еще не в полном составе. Решили снять с работы оставшихся обуховцев. Брат Онуфриева – Андрей, пользовавшийся авторитетом у рабочих Обуховского, сагитировал рабочих минной мастерской на забастовку. Затем общими усилиями остановили ремонтников, пушечную и станочную мастерские. В ходе борьбы за единство действий на агитатора-большевика напали черносотенцы, но вовремя подоспевшие рабочие освободили большевика, сами же черносотенцы вынуждены были спешно ретироваться[9]. Присоединилась к забастовке и мастерская полевых орудий. Таким образом, забастовал весь Обуховский завод.

У заводской проходной собрался митинг, на котором сначала говорил приезжий агитатор, а затем выступали свои ораторы. Решили двинуться в центр. Вышли на Шлиссельбургский проспект огромной процессией с революционными песнями. Впереди большевик Константин Вишневский нес ярко-красный флаг. Около Карточной фабрики к рабочим Обуховского завода присоединились её рабочие и работницы.

У Куракиной дачи встретили взвод лейб-гвардии Семеновского полка. Молоденький офицер дал команду приготовиться к стрельбе, но рабочие и работницы с криками бросились навстречу солдатам и стали уговаривать солдат не стрелять в народ. Солдаты пропустили демонстрантов. К демонстрации присоединились рабочие фарфорового и Александровского заводов. За Александровским заводом процессию встретили конные городовые и казаки. Боевая группа рабочих решила не применять оружие, попробовав прорвать полицейские заслоны без стрельбы. Но и заслон не стал, не только рубить шашками (которые оголили), но и хлестать плетьми. Ограничились грозными окриками и свистом плеток. Колонна прошла дальше к центру города. Вскоре догнали другую колонну рабочих Невской заставы.

Как видно из воспоминаний рабочих рапорт полицейского пристава не отражал действительность: рабочая манифестация не была не только не «рассеяна», но военно-полицейские силы даже не стали препятствовать движению колонн. Арест полицией знаменосца Михаила Масальского, вероятно, был каким-то локальным успехом карателей, нисколько не повлиявшим на демонстрацию рабочих.

Об этом дне рабочий-большевик Онуфриев вспоминал:

«Мы срывали с правительственных зданий трехцветные царские флаги и разрывали на части. Синие и белые полосы швыряли в грязь, на мостовую, а красные разрывали на небольшие кусочки, мастерили из них банты и прикрепляли на грудь или на шапку. Очень многие жители Питера уже в этот день украсились цветом наступавшей революции»[10]

Путиловские рабочие, как и выбожцы, с самого утра устремились на Невский. Уже около 11 часов путиловцы соединились с выборжцами в районе Невский-Литейный и весь день провели в совместной борьбе. Кроме выборжцев и путиловцев к часу дня на Невский проспект вышли многотысячные колонны рабочих Петроградской стороны, Васильевского острова, Московской и Невской застав[11].

Основные события субботы снова развернулись на Невском проспекте и прилегающим к нему улицам.

Хронологически события, по данным полиции, на Невском проспекте происходили в следующем порядке:

- с 11 часов утра отдельные небольшие группы рабочих группировались на центральной части Невского проспекта, до 12 часов рассеивались 40 конными городовыми[12].

- в 12 часов дня многочисленная демонстрация освободила запертых во дворе дома №46 60 человек, арестованных за беспорядки. При освобождении арестованных демонстранты избили полицейского надзирателя, при этом находящиеся неподалёку воинские команды не пришли на помощь полиции[13].

- около 13 часов эта же демонстрация подошла к Казанскому мосту и была атакована сотней 4-го Донского казачьего полка и конными городовыми с обнаженными шашками. Толпу рассеивали полторы роты 3-го стрелкового запасного батальона. На набережной Екатерининского канала против дома №21 из толпы было произведено до 6 отдельных выстрелов[14].

- около 13 часов на углу Невского проспекта и Михайловской улицы демонстранты обезоружили городового[15].

- около 14 часов к Казанскому мосту снова подошла демонстрация в 5000 человек. Часть рабочих попыталась освободить арестованных за беспорядки, содержащихся во дворе дома №3 по Казанской улице. Им на помощь подошел взвод 4-го Донского казачьего полка, который и освободил до 25 арестованных, ранив при этом двух городовых[16].

- в 14-10 демонстранты, отступая от Казанского моста под давлением полицейских конных отрядов, разбили 3 стекла в булочной «Пекарь» и обезоружили двух полицейских[17].

- в ответ на разгон демонстрации конными жандармами, конно-полицейской стражей и воинскими конными частями с применением холодного оружия, около 16 часов на углу Невского и Литейного проспектов в жандармов был брошен взрывпакет. Потерпевших нет. В это же время у дома №72 по Невскому, при разгоне демонстрации пострадал корнет (упал вместе с лошадью)[18].

- около 16 часов демонстрация в несколько тысяч человек, двигавшаяся с красными флагами по Невскому к Николаевскому вокзалу на Аничковом мосту обезоружила городового, а на углу Пушкинской и Невского обезоружила ещё одного городового[19].

- около 17 часов на углу Невского и Владимирского проспектов рабочие обезоружили троих полицейских надзирателей. При этом один полицейский выстрелил, а другой, обнажив шашку, замахнулся, но был ранен в плечо выстрелом из толпы. Здесь же был обезоружен и избит ещё один городовой[20].

- в 17-30 на Невском проспекте у здания городской думы в ответ на выстрелы из толпы, спешившиеся драгуны, а также солдаты лейб-гвардии Преображенского полка, произвели расстрел рабочей демонстрации, убив троих и ранив восемь человек[21].

В этих жалобных докладах полиции «разнузданные толпы» обижают ни в чем неповинных стражей самодержавного порядка. Полицейские сводки отмечают стрельбу на улицах, но отмечают своеобразно: по их данным, стрельбу начинают демонстранты, при этом рабочие стреляют много и результативно, а полиция вынужденно отвечает, но отвечает мало и с «неизвестными» результатами.

Отметили полицейские чины в своих донесениях пассивное поведение казаков. Так, пристав 1-го участка васильевской части сообщает, что полицией и финляндским полком разгонялась демонстрация на Васильевском острове при этом «прибывший взвод казаков 1-го донского казачьего полка к восстановлению порядка никаких мер не принял»[21а]. Во время схватки за Литейный мост, как сообщает полиция, именно казаки 4-й сотни 1-го Донского полка, стоявшие в заслоне вместе с городовыми, после начавшейся перестрелки отступили и оставили полицмейстера Шалфеева и городовых один на один с демонстрантами[22]. Добавим к этому ранее упоминавшийся случай об отказе казаков и пехотной части помочь полиции воспрепятствовать освобождению арестованных из двора дома №46 на Невском проспекте[23].

Помогая освободить арестованных из двора дома №3 по Казанской улице, казаки применили шашки. При этом один из казаков «ударяя шашкой городовых, ругал их бранными словами и говорил: «Служите вы за деньги»[24]. Как тут не вспомнить белоэмигрантов и вторящих им Старикова и других монархистов-«историков» с их байкой об отсутствии у казаков нагаек. Исторические факты свидетельствуют, что отсутствие нагаек нисколько не ограничивало казаков, и если они считали нужным, то применяли удары шашками плашмя, как это было в случае с полицией. Очевидно, что «пассивность» казаков в отношении рабочих не зависела от наличия у них нагаек, а определялась их политическим настроем.

Но казаки не ограничивались в этот день нейтралитетом, они активно вмешивались в действия полиции, оставаясь при этом на стороне демонстрантов и митингующих.

По воспоминаниям рабочих казаки, в основном, проявляли дружественный нейтралитет: не принимая участия в разгонах демонстраций и митингов, избегая карательных действий по отношению к рабочим они, зачастую, были невольными участниками митингов и манифестаций. Их доброжелательное отношение к восставшим сковывало полицейские силы при разгоне демонстраций.

И всё же нельзя сказать, что казаки перешли на сторону восставших. Будет правильнее сказать, что царившие в казачьей массе с первого дня революции симпатии и нейтральность к выступлениям рабочих, стали сменяться активностью. Часть казаков, под давлением офицеров стала помогать полиции и солдатам, другая часть, значительно бОльшая, преодолевая армейскую дисциплину, стала активно защищать демонстрантов от карателей.

Революция обнажала, ранее прикрытые антагонизмы внутри казачества, раскалывая их на непримиримые лагери. По воспоминаниям Чугурина, казаки подходили вплотную к рабочим-демонстрантам, потом шашки вкладывали в ножны и проезжали мимо нас, заявляя при этом:

«Товарищи, не бойтесь, мы теперь за вас, мы поняли, за что вы боретесь, мы за вас»[25].

О доброжелательном нейтралитете, сочувствии со стороны казаков и даже их помощи против полиции вспоминают многие рабочие-участники революции[26].

Суббота 25 февраля отмечена не только всеобщей стачкой, демонстрациями и митингами в центре столицы, первыми массовыми расстрелами, но и развалом царской власти на окраинах города.

За Нарвской заставой Путиловский завод стал объектом внимания рабочих, которые днём скопились у заводских ворот. Поскольку на стук никто не откликался, то решили сломать ворота. Ворвавшись на завод, обнаружили, что кроме сторожей никого нет – все квартиры, предназначенные для администрации, оказались пустыми. Осмотрели весь завод, попутно разоружая охрану. В конторе по делам рабочих и служащих организовали «Временный революционный комитет» в задачу которого входила борьба с полицией, организация боевой дружины, порядок на улицах Нарвской заставы. Возглавил комитет большевик Голованов, кроме него от большевиков в комитет вошли С.И. Афанасьев, Генслер и Алексеев. Вместе с большевиками-рабочими в комитете состояли рабочие-«межрайонцы» и меньшевики-интернационалисты[27].

Нечто подобное произошло на другом крупнейшем заводе Питера – Металлическом. Управляющий Петроградским Металлическим заводом доносил:

«…25 февраля мы обычных гудков не подавали, так как рабочие, по собранным нами сведениям, к работе приступать не намеривались.

В 7 час. часть посторонних рабочих, сломав ворота, ворвалась в завод и разогнала служащих кладовых и части мастерских, а также некоторых кочегаров электрической станции завода, после чего выбежали с завода обратно.

По заводу циркулируют слухи, что сегодня рабочие хотят разогнать служащих конторы и технических бюро, но пока до 12 час. все обстоит спокойно.

Нижних чинов с фронта и нижних чинов флота мы распустили ввиду невозможности производить работы из-за отсутствия обслуживающего персонала»[28].

Рабочие Васильевского острова захватили Балтийский завод и Сименс-Гальске[29].

В воспоминаниях Лапшина, Тылочкина и Мильчика[30] говорится о начале разгрома полицейских участков и, соответственно, уничтожения царской власти в рабочих районах столицы:

«Заводы поголовно не работают, газеты не вышли, учреждения и торговля закрыты. Ворота дворов наглухо заперты, телефонная связь порвана. Движение трамваев, автомобилей, извозчиков замерло. Улицы завоёваны рабочими. Народ двигается сплошь, от тротуара до тротуара. Люди, вышедшие на улицу демонстрантами, превращаются в повстанцев. Окраины фактически в руках народа. Баррикад нет только потому, что масса не встречает препятствий. Ни малейших признаков какой-либо власти – полиция, солдаты, офицеры отсутствуют. Все враждебные силы стянулись, сосредоточились в центре государственного аппарата, на Невском, от Зимнего дворца до Знаменской площади»[31]

К 9—10 часам утра рабочими были осаждены оба полицейских участка Выборгской стороны. В частности, группа вооружённых рабочих-айвазовцев во главе с Чугуриным захватила одно из полицейских отделений и разоружила всех городовых на этом участке. В целом, полицейские чины предпочли в полном составе покинуть отделения, направившись в сторону Финляндского вокзала и Александровского (Литейного) моста[32].

Рабочие Выборгской стороны начали создавать боевые отряды. Так, на «Старом Парвиайнене», большевики создали боевую дружину из шести человек, такая же дружина была организована на «Эриксоне». А в ресторане «Пальмира», близ Финляндского вокзала, был организован революционный штаб Выборгского района, активное участие, в деятельности которого принимали М.И. Калинин и Ильин-Тихомиров[33].

Акаемов, находясь всю Февральскую революцию в штабе контрреволюционных сил - в градоначальстве, описал потерю контроля царизма за районами столицы. По его свидетельству, 25 февраля был последним днем, за который к градоначальнику поступили донесения от полицейских приставов, да и то не ото всех, поскольку к утру 26 февраля (времени передачи рапортов) многие участки были спешно покинуты полицией. Полученные градоначальником донесения приставов о событиях 25 февраля касаются происшествий центральной части столицы, о том, что происходило на окраинах после 11 часов утра, донесений не было[34].

Акаёмов утверждает, что вечеру 25-го телефонная связь прекратилась с Выборгской стороной. Участковые канцелярии разгромлены, чины полиции либо скрылись, либо убиты. Пристав 1-го участка (ул. Тихвинская, 12) полковник Шелькин (Шелькинг) и его семья были спасены рабочими. Пристав Прохоровского участка переодетым (купил у швейцара лохмотья за 300 рублей) пробрался ночью домой. Утром 26-го явился к генералу Балку и доложил, что Прохоровского участка больше не существует.

В целом, по словам Акаёмова, 25 февраля северо-восточная часть столицы была уже отвоёвана у старого правительства. К утру следующего дня, т.е. к 26 февраля, выяснилось, что не только вся Выборгская сторона, но и Пески почти до Литейного находятся во власти «мятежников»[35].

Акаёмов сгущает краски в отношении полицейских участков. Никакого разгрома участков не было, как не было убийств полицейских* (* - как не было, с большой долей вероятности, спасений рабочими полицейских приставов) – таких событий не зафиксировали ни полицейские документы, ни воспоминания рабочих и большевиков. В условиях восстания полиция на окраинах оказалась во враждебном окружении и опасной изоляции. Давление со стороны рабочих и их боевых отрядов создало небезопасную обстановку для чинов полиции и они поспешили покинуть рабочие районы. Но они также легко в них вернулись утром 27 февраля после второго кровавого воскресенья – 26 февраля, когда самодержавие посчитало, что нанесло решительный удар по революции. И рабочие вновь выбивали полицию из участков, на этот раз навсегда.

В связи с этим, безусловно, говорить о переходе власти в рабочих районах от самодержавия к рабочим 25 февраля ещё рано, скорее можно говорить о начале овладения этими районами. Эта начальная фаза характерна вытеснением (но не разгромом) с рабочих окраин передовых (и самых надёжных) сил контрреволюции – полиции и полицейских участков. Впереди ещё были основные сражения, ещё не были разгромлены последние силы царского режима и, главное, - ещё не было сформировано новых, рабочих органов власти.

И, тем не менее, 25 февраля прекращение деятельности окраинных полицейских участков, лишившее самодержавия власти в этих районах столицы - это исторический факт.

И. Якутов

ИСТОЧНИК

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] – И.П. Лейберов. На штурм самодержавия, стр. 160.

[2] – И.П. Лейберов. О революционных выступлениях петроградского пролетариата в годы первой мировой войны и февральской революции/Вопросы истории, 1964, №2, стр. 76.

[3] - Э.Н. Бурджалов. Вторая русская революция, стр. 168/Петроградские большевики в трёх революциях, стр. 181.

[4] – А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 96.

[5] - И.П. Лейберов. На штурм самодержавия, стр. 161; 295. Из бесед, проведённых автором в 1956-1964 гг, с участниками революции старыми большевиками Афанасьевым, Бубновым, Ивановым, Евсеевым, Свешниковым.

[6] – Красная летопись, 1922-23, №5-7. А. Кондратьев. Воспоминания о подпольной работе Петербургской организации РСДРП(б) в период 1914-1917гг, стр. 64.

[7] - Н.Ф. Рябов. Мы - с Выборгской стороны, стр. 23-25.

[8] - Акаёмов. Агония старого режима/Исторический вестник, 1917, апрель, стр. XVII.

[9] - Петроградские большевики в трёх революциях, стр. 178.

[10] - Е.П. Онуфриев. За Невской заставой, стр. 128-132.

[11] - Петроградские большевики в трёх революциях, стр. 179-180.

[12] - Акаёмов. Агония старого режима/Исторический вестник, 1917, апрель, стр. XIX.

[13] - там же.

[14] - Акаёмов. Агония старого режима/Исторический вестник, 1917, апрель, стр. XX.

[15] - там же.

[16] – там же.

[17] - А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 98.

[18] - А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 97.

[19] – Акаёмов. Агония старого режима/Исторический вестник, 1917, апрель, стр. XX-XXI.

[20] - Акаёмов. Агония старого режима/Исторический вестник, 1917, апрель, стр. XXI.

[21] - Февральская революция 1917. Сборник документов и материалов, стр. 36. //Петроградские большевики в трёх революциях, стр. 181.

[21а] - Февральская революция и охранное отделение/Былое, 1918, №1(29), стр. 169.

[22] - А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 101.

[23] - А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 98.

[24] - А.Г. Шляпников. Семнадцатый год. Том 1, стр. 97.

[25] - Крушение царизма. Чугурин. Из автобиографии, стр. 253.

[26] - Каюров. Шесть дней Февральской революции. Пролетарская революция. 1923. №1(13); Выборгская сторона. М.Г. Воробьёв. Февральские дни; Красная летопись, 1922-23, №5-7. А. Кондратьев. Воспоминания о подпольной работе Петербургской организации РСДРП(б) в период 1914-1917гг; И.М. Гордиенко. Из боевого прошлого; Крушение царизма. Чугурин. Из автобиографии; Н.Ф. Рябов. Мы - с Выборгской стороны; В огне революционных боев. Никитин. На Металлическом заводе.

[27] - М. Мительман, Б. Глебов, А. Ульянский. История Путиловского завода, стр. 468.

[28] - Публикация документов о положении в стране в начале 1917 года, о подготовке и ходе Февральской буржуазно-демократической революции/Советские архивы, 1967, №1, стр. 35.

[29] - Очерки истории ленинградской организации КПСС, стр. 313.

[30] - Лапшин. Большевики и рабочие завода «Феникс» в революциях 1917 г./ В огне революционных боев, стр. 128//Тылочкин. К Октябрю/В огне революционных боев, стр. 376 //И.И. Мильчик. Рабочий февраль, стр. 74.

[31] – И.И. Мильчик. Рабочий февраль, стр. 74.

[32] – В. Старцев. 27 февраля 1917 года, стр. 115.

[33] – И. Минц. История Великого Октября. Том 1 «Свержение самодержавия», стр. 444.// Петроградские большевики в трёх революциях, стр. 176.

[34] - Н.Ф. Акаёмов. «Агония старого режима». Исторический вестник, 1917, апрель, стр. XVIII.

[35] - Н.Ф. Акаёмов. «Агония старого режима». Исторический вестник, 1917, апрель, стр. XIX.

Первое вооруженное выступление после Февральской революции проходило под лозунгами национальной независимости Украины и было подавлено за один день.

День серого ужаса

Киевляне назвали среду, 5 июля 1917 года, Днем серого ужаса. Выйдя по своим бытовым делам на улицы, они увидели странную и настораживающую картину: на каждом перекрестке, у зданий государственных учреждений, у рынков и магазинов толпились люди в серой военной форме. Кто они, что здесь делают, мужчины толком объяснить не могли. Для Киева, все еще пребывающего в состоянии революционной эйфории и находящегося под магией прогрессивных месседжей Центральной Рады, их появление стало неприятной неожиданностью.

Страхи горожан имели вполне реальные основания - в ночь с 4 на 5 июля 1917 года в Киеве произошло вооруженное выступление солдат Второго украинского имени гетмана Павла Полуботка казачьего полка ("полуботковцы") и членов Украинского военного клуба имени Полуботка. Целью мятежа было провозглашение независимости Украины.

День для выступления был выбран не случайно. 3 июля 1917 года был объявлен Универсал Центральной Рады. Главные тезисы Универсала - Временное правительство признает УЦР, а она, в свою очередь, обещает до созыва Всероссийского учредительного собрания не делать никаких шагов к осуществлению автономии Украины.

В первую очередь - не украинизировать воинские части. Этот пункт и стал главной причиной выступления "полуботковцев". Вопрос - украинизировать или нет воинские подразделения - был самым болезненным для людей, находящихся тогда у власти. Иметь подконтрольные полки и батальоны - значит диктовать свои условия Временному правительству и двигаться к автономии, не иметь - соглашаться на переговоры и ждать общих для империи законодательных решений.

У сторонников идеи создавать свои вооруженные силы был весомый аргумент. Ведь первое подобное подразделение уже существовало. Еще в апреле 1917 года, пользуясь медлительностью и нерешительностью Центральной Рады и благодаря распространяющейся в среде войск проукраинской идеологии, был сформирован добровольческий Первый украинский казачий полк имени Богдана Хмельницкого ("богдановцы").

Пять с половиной тысяч штыков - не бог весть какая сила, но это действительно боевая единица, готовая сыграть свою роль в экстренной ситуации. Что и произошло в день "мятежа полуботковцев".

Среди резервистов были и рецидивисты, и бывшие жандармы

Воодушевленные примером "богдановцев", уже в мае 1917 года в Чернигове начал самоорганизовываться новый добровольческий полк. Именно здесь скопилось большое количество новобранцев, на которых огромное влияние имели агитаторы-самостийники (члены Украинского военного клуба имени Полуботка). Боясь упустить ситуацию из-под контроля, в Киеве решили срочно отправить солдат на фронт.

Несколько эшелонов с солдатами перебросили на распределительный пункт в селе Грушки, находившийся вблизи Киева. Впрочем, близость к столице только усугубила проблему. Состав новобранцев был более чем разношерстным: кроме простых деревенских парней здесь было несколько десятков рецидивистов и приблизительно столько же бывших жандармов.

Эшелон с украинизированными солдатами.

Условия на распределительном пункте не соответствовали элементарным нормам. Не хватало еды, даже питьевую воду подвозили по часам и в недостаточном количестве, выдачу обмундирования ждали неделями. Популярным стал призыв агитаторов отказаться уезжать на позиции и остаться в Киеве, "чтобы здесь защищать свободу Украины".

Не удивительно, что часом "Х" стало 3 июля и призыв "идти на Киев" был воспринят в казармах как указание к действию. Спустя столетие нет однозначного понимания, кто же стоял за бунтом "полуботковцев". Вероятнее всего - Николай Михновский, идеолог национального движения. Косвенно это подтверждают воспоминания его соратника Сергея Шемета.

"У Михновского уже в июне 1917 года был план провозгласить государственную независимость Украины, опираться на силы Богдановского полка. Было решено отвезти полк пароходами на Шевченковскую могилу и там, на сей святой для всякого сознательного украинца земли, провозгласить независимость Украинского государства", - писал Шемет в мемуарах, опубликованных в 1925 году.

СПРАВКА: Николай Михновский происходил из старинного казацкого рода, родился в семье священника в Полтавской губернии. Сторонник независимости Украины, один из основоположников украинской национальной идеи. Основоположник первой партии Восточной Украины - Революционной украинской партии, участник Братства самостийников. Создал и возглавил Украинский военный клуб имени гетмана Павла Полуботка (военная общественно-политическая организация, действовавшая в Украине с марта по июль 1917 года), главной целью которой были украинизация военных частей и создание украинской армии. После мятежа "полуботковцев" под конвоем был отправлен на Румынский фронт. В результате был изолирован и реального влияния в политической жизни Украины не играл. В 1924 году вернулся в Киев, был арестован чекистами и после допросов отпущен. Покончил жизнь самоубийством, повесившись 3 мая 1924 года в Киеве.

Но одних "богданоцев", по мнению Михновского, было мало…Вместе с соратниками он делал все, чтобы появилось еще несколько подобных подразделений. Первыми должны были стать "полуботковцы".

Конфликт решали деликатно и очень мягко

Озлобленная, возбужденная, агрессивная толпа двинулась на Киев после полуночи 5 июля. Кордоны и заставы на въезде в город прошли без сопротивления, и уже около двух часов ночи стали поступать сообщения: на Сырце собрались сотни солдат, которые зовут себя "полуботковцами" и требуют независимости и хлеба.

После этого небольшие группы мятежников распространились по всему городу. Солдаты-"полуботковцы" окружили ряд государственных учреждений, среди них дом Присутственных мест. Распространились слухи о захвате почты и телеграфа. Возникли беспорядки в тюрьме.

Газетная статья о захвате полуботковцами и Троицкого народного дома.

Между 3 и 4 часами утра "полуботковцы" на автомобилях добрались до Крещатика и начали обезоруживать и арестовывать постовых и милиционеров. Около 5 часов они захватили штаб милиции при Старокиевском районе и арестовали начальника милиции поручика А. Лепарского.

Уже после освобождения он рассказал, что те, кто его арестовывал, утверждали, что они действовали от имени двух полков - гетмана Полуботка и Богдана Хмельницкого. Чем бы закончился бунт в случае, если бы "богдановцы" поддержали "полуботковцев", сказать сложно, ведь, кроме юнкеров, в городе больше не оставалось боеспособных частей. Но в первом "добробате" Украины, полке имени Богдана Хмельницкого, приняли сторону УЦР.

"Временно беру на себя власть в Киеве до выяснения положения. Прошу мне подчиняться и заверяю, что никаких беспорядков не будет. Приказываю всем воинским частям Киева в полном составе явиться к Украинской Центральной Раде и ждать моих распоряжений. Против украинских солдат никаких выступлений не делать", - говорилось в приказе командира полка полковника Юрия Капкана.

Юрий Евгениевич Капкан-Капканов

Центральная Рада пыталась деликатно и максимально мягко решить конфликт. К "полуботковцам" отправлялись переговорщики, обещавшие решить все бытовые проблемы и незамедлительно поднять вопрос о независимости страны. Большинство восставших соглашались и возвращались в казармы.

Впрочем, без арестов не обошлось. В первую очередь это коснулось людей, блокировавших банки и участвовавших в погромах. В итоге в худшую киевскую тюрьму Косого Капонира Печерской крепости угодили несколько десятков повстанцев. А основная часть взбунтовавшихся в спешном порядке была отправлена на фронт.

Комментарий специалиста

- Мятеж "полуботковцев" был обречен изначально. Во-первых, у них не было четкой программы действий и цели. Глобальная национальная идея соседствовала с банальным требованием "дайте еды!". Во-вторых, они остались без лидера и духовного вдохновителя. Николай Михновкий, которому приписывают организацию бунта, самоустранился и никак себя не проявил, а заменить его никто так и не решился или не смог.

Впрочем, если забыть правило "история не терпит сослагательных наклонений", можно предположить - если бы в июле 1917 года, еще до Октябрьского переворота в Петербурге, власть в Киеве перешла в руки вооруженных радикалов, автономия или независимость для Украины была бы гораздо реальнее, чем при власти Центральной Рады. Кстати, оказавшись у власти, Ленин изначально был готов "отпустить" Украину и, скорее всего, сделал бы это, будь у Киева боеспособные части, - считает кандидат исторических наук Николай Кириленко.

ИСТОЧНИК