Я пошла к офтальмологу, чтобы, сказать ему « М Н К Ы М Б Ш», а оказалось, за те сто лет, что я там не была, всё изменилось. Во первых, сперва надо смотреть в какой-то аппарат, вместо таблицы Сивцева теперь электронные цифры на мониторе. Потом врач вообще говорит: я что-то сомневаюсь, давайте закапаем Атропин и проверим глазное дно? А мне в последний раз Атропин капали никогда. Обычно я приходила к окулисту, читала самую нижнюю строчку и мне говорили: лети, сокол. И вдруг атропин. Доктор говорит: я закапаю и вам нужно будет подождать 40 минут, хорошо? Я говорю: да, конечно, я пока почитаю. Доктор говорит: нет, не почитаете. И лучше посидеть все это время с закрытыми глазами.
Я вышла из кабинета, села, закрыла глаза и немедленно вырубилась, тоже отличный досуг. Проснулась в панике, с колотящимся сердцем, как это бывает, думаю, где я, кто я, какой сейчас год?! Открываю глаза и ни на чём нихрена не могу сфокусироваться. Вижу пятна побольше и пятна поменьше, которые кашляют. Вспоминаю, что рядом кабинет педиатра и пятна поменьше, скорее всего, привели туда. Потом пришла моя офтальмолог и повела меня обратно в кабинет. Говорит: сегодня до конца дня у вас будет очень плохая видимость вблизи. Я говорю, вы знаете, оно и вдали чот не блещет. - Это ничего, говорит доктор, так бывает. Интересно, думаю, а домой я как пойду. Надо написать Диме, чтобы он приехал. Открываю телефон и думаю, агааа... А в телефоне даже пятен нет, просто ровный свет с помехами. Каким-то чудом Диме я позвонила. Он говорит: никуда не уходи, я тебя сейчас заберу.
Спустилась вниз боком по лестнице и стала ждать. Что обычно делает человек, когда чего-то ждёт? Правильно, сидит в телефоне, а мне же это больше недоступно. Поэтому я стала смотреть на свою руку. Подносила её ближе к глазам и отдаляла. От этого она появлялась и исчезала, появлялась и исчезала, ближе — дальше, дальше — ближе, очень весело! Потом я пошла смотреть номера машин на парковке больницы, ближе — дальше, дальше — ближе. Потрогала ёлку. Димы всё нет. И тут я увидела длинную клумбу с розами возле входа. Пошла смотреть и нюхать розы. Из больницы вышел охранник: говорит, простите, вам помочь? Я поворачиваюсь куда-то в сторону пятна в форме охранника, максимально дружелюбно улыбаюсь и говорю: нет, спасибо, у меня всё хорошо! И где-то между словами «всё» и «хорошо» я вспоминаю, что по тз у меня же должны быть адски расширены зрачки. И с этой улыбкой за обнюхиванием клумбы я наверняка произвожу неизгладимое впечатление.
Приехал Дима, посадил меня в такси и мы поехали за Полей в школу. Школьный двор под атропином – это нечто. Я постоянно спрашивала Диму: а что с этим мальчиком? Или это девочка? Это голова? А кто это там лежит на земле? Дима говорил: Люся. Это лежит пень, пойдём, пожалуйста, а. Тут ступенька, кстати, здесь порог, осторожно, ветка. Потом мы все вместе пошли в банк снять денег, я решила показать, что не так уж я и беспомощна и с размаху вошла в зеркальную витрину, в которой отражались пятна, похожие на банкоматы.
К концу дня мир потихоньку проступил из блюра и ночью собаки захотели срочно писать. Я вышла с ними, радуясь, что снова могу отличить мусорный бак от соседа, когда собаки залаяли. Я повернулась и увидела, как из-за мусорного бака, который не сосед, выглядывают две огромные чёрные лапы и блестит огромный жёлтый глаз. Я заорала, собаки залаяли ещё сильнее. Я натянула поводок, ожидая, что сейчас оно начнёт нас жрать, а мы, учитывая размеры лап, будем просто жраться, ничего с этим уже не сделать. Тварь не шевелилась и продолжала молча блестеть глазом, собаки продолжали лаять, я, как выяснилось, продолжала орать. Этим весёлым паровозиком мы и подошли к помойке посмотреть. Всё, как в фильме ужасов – все идут туда, где страшнее всего и никто не знает, зачем. В общем, какая-то нехорошая сволочь выбросила огромную плюшевую чёрную пантеру. Кажется, она была даже в натуральную величину. Свет фонаря, отражающийся в стеклянных глазах меня и добил. Это было идеальное завершение слабовидящего дня, в следующий раз к офтальмологу опять пойду через десять лет.
