Начало тут:
Записки зека
«Записки зека: карантин- Часть-2».(продолжение)
Зона ЗК. «Записки зека: карантин- Часть-3».(продолжение)
Это серия постов бывшего зека, в которой я рассказываю подлинную жизнь в одной из колоний-поселений России. Пишу с одной целью – задуматься молодежи об идеализации блатной романтики, а людям в возрасте – поразмыслить о последствиях поступков, которые можно «нарубить с плеча». Ну а тем, кто отбывает – никогда не повторять своих ошибок. В прошлых постах я уже подробно расписал как меня осудили на два года, как произошло первое знакомство с колонией и какие эмоции преследовали меня на протяжении всего этого времени. Сегодня я закончу рассказывать про карантинную «хату», в которую свежеиспеченных зеков закрывают на 2 недели. Еще раз напомню, все написанное здесь – реальная жизнь за колючей проволокой, настоящие герои и судьбы – изменены лишь имена и прозвища в этических целях.
Изначально попав в карантин, я подумал, что это новомодные введения УФСИНа и каково же было мое удивление, когда много позже прочитав книгу (не стих, а книгу) «Во глубине сибирских руд» (прочитав тут же, в колонии) я осознал - подобное место существовало еще когда сажали каторжных революционеров. В частности, в данной книге описывается попавший в карантин идейный питерский деятель, причем описывается настолько подробно, как будто сам автор побывал в том месте в далеком прошлом.
Вернемся к карантину наших дней, где я уже находился вторую неделю. Как уже писал – сигареты при входе в хату изымались и курить можно было только при мгновенных трехразовых прогулках по 10-15 минут. Курево хранилось в сейфе в дежурной части и при выводе на свежий воздух любой зек, имеющий сигареты, мог взять их оттуда в присутствии дежурного и также вернуть после прогулки. Как правило, табак был не у всех и курили запасы вновь прибывших. Но и они быстро иссякали. И вот тогда курить начинали с «общака». Контактировать общей массе зеков с карантинными нельзя – поэтому украдкой сигареты через приоткрытое окно приносил смотрящий за карантинной хатой – Матрос.
Первое впечатление о Матросе – неоднозначное – невысокий парень, самовлюбленный и разговаривающий исключительно на языке, сплошь и рядом кишащими блатными выражениями. Было видно, что Матрос мечтал о чем-то выше в иерархической лестнице колонии, чем быть просто смотрящим за карантинной хатой, но возможность ему эту никто не давал. Он носил короткую футболку, зачем-то демонстрируя свои хоть немного и подкаченные, но достаточно хилые бицепсы.
Как правило, «общаковские» сигареты были весьма посредственные – либо китайские подделки известных брендов, раскурить которые требовалось больших усилий, либо питерская «Прима». Некоторым вновь заехавшим зекам перейти с какого-нибудь компактного «Винстона» на «Приму» без фильтра было достаточно сложно, поэтому одна такая сигарета порой раскидывалась на троих. Закинутое в карантин с «общака» курево «ныкалось» от глаз сотрудников. Как правило – это ножки кроватей, полые внутри – к сигаретам привязывались нитки и они спускались в эти пазы. Сверху отверстие закрывалось стойками от верхних ярусов кроватей и, таким образом, найти табак было достаточно проблематично. Некоторые прятали в сетку матраца верхнего яруса, маскируя лоскутами. Стандартная «нычка» - пачка в дырке под линолеумом. Рядом ставился табурет и неровность пола сходила на нет.
Время от времени в карантин наведывались служащие спецчасти с какими-то бумагами. Заходила и психолог – выдавала тесты с целью выявить склонных к суициду или побегу. Занятно было наблюдать, когда не особо одаренные зеки списывали «галочки» в ответах друг у друга, не желая читать и вникать в суть вопросов. А их было много. По 200-300. Также психолог разъясняла некоторые тонкости УДО и предлагала в случае необходимости свою помощь.
Наверное, надо добавить, что «психологиня» была хоть и небольшого роста, но очень обаятельной и с красивым женским голосом. Стоить ли говорить, что помимо похотливых взглядов соскучившихся по женской ласке зеков, после ее ухода она еще долго была предметом обсуждения в плане естественных предпочтений мужчин. Зеки спорили и рассуждали о тонкостях женской красоты - и все это не смотря на отчетливо зияющее на безымянном пальце левой руки психологички обручальном кольце. При всей ее обаятельности осужденные не спешили открывать психологу свою душу.
Зато «открывали душу» друг другу. Вспоминается еще один случай – бывалый зек, отсидевший в свое время в 90-х – Паша - Нога. Кличку свою получил из-за сломанной и искривленной ноги – природа патологии так и осталась не раскрытой. Он хромал и постоянно жаловался на боли в колене. Нога был большим и грузным, с него постоянно тек пот и он ходил с носовым платком, время от времени вытирая лоб. Будучи не первоходом, Нога был молчалив, временами в сердцах сокрушаясь, как он попал в этот «детский сад». Павел был «кухонным разбойником» - подгуляв дома, он «гонял» свою жену с топором, которая не придумала ничего лучше, как пойти и написать на него заявление в полицию. Ногу осудили по «ну погоди» - 119 статья УК РФ. Еще до суда жена бегала и слезно просила вернуть ей заявление – оставаться без мужа явно не хотелось. Но – правоохранительная и судебная системы уже включили свои механизмы без обратного действия и Нога заехал на полтора года в колонию-поселение. Стоит ли говорить, что практически каждый день к нему приезжала та самая супруга с баулами провизии на свидания.
Иногда, сидя на жесткой деревянной табуретке и отсидев все мягкое, что есть на #опе, Нога мечтал, как освободится и закроет жену дома в подвале, оставит ей одну табуретку и будет давать только еду. Чтобы она полностью прочувствовала все то, под что его подвела. Когда он это говорил, то мечтательно и заговорчески улыбался. Нога освободился раньше меня и иногда мне представлялась его жена в подвальном полумраке, сидящая на табуретке рядом с вереницей закатанных в трехлитровые банки огурцов и помидоров.
Настал момент моего знакомства с администрацией. Через это проходит каждый – начальник колонии лично беседует и «присматривается» к заключенному. Насколько от него ждать «подвохов», что за человек и чем занимался на воле. В моем случае - дежурный привел в кабинет, где сидели трое в сине-пятнистой форме – майор – начальник колонии-поселения, старлей – начальник отряда (отрядник) с отрешенным взглядом и еще один человек, до селе мне не известный - в погонах капитана внутренней службы. При появлении зека в подобных местах он должен представиться по своеобразному регламенту – ФИО, статья, дата начала и конца срока, а также иметь при себе удостоверение зека (его оформляют в спецчасти и любое передвижение без него по территории поселения запрещены и чреваты выговорами).
Оговорюсь и скажу, что мое присутствие никоим образом не потревожило внимание тех, к кому я пришел. Лишь спустя время, закончив свои разговоры, сотрудники посмотрели в мою сторону. Холодно и сердито. Почему-то чувствовалось внутреннее волнение. Вопросы опять же были стандартными – чем занимался на воле, где и с кем проживаю. Начальник бегло просмотрел глазами по диагонали мое личное дело и перевел взгляд на капитана – тот предложил пройти в медицинский кабинет. Для чего я не понял – хвори не чувствовал, на здоровье не жаловался.
Капитан представился Ильей Александровичем. Это был человек, по которому сложно определить его возраст – с одной стороны, вроде как и молодой, с другой – мальчишкой его точно не назовешь. Высокий, коренастый, хорошей физической формы, с короткими черными глазами и такими же чернющими бровями. Складывалось впечатление, что человек имеет корни, отличные от сибирских – в чертах прослеживалось больше чего-то может даже болгарского. Вид более чем суровый и серьезный. Как сейчас помню – единственное, что «гасило» в нем эту суровость – добрые глаза и вполне адекватная речь. Речь далеко не глупого человека, явно прочитавшего за свою жизнь не одну книгу и ясно выражающего свои мысли. Мы находились в медицинском кабинете, который он зачем-то закрыл на ключ. На врача капитан явно не походил и тут я почувствовал неладное. От своих «коллег» по карантину, отбывающих наказание не впервые я наслушался много тем, что делает администрация с непонравившимися или провинившимися зеками. Первое, что тогда подумал – «бить не должны».
- Раньше выйти хочешь? – капитан начал свой диалог с вопроса в лоб. И не дожидаясь продолжил – если хочешь – надо сотрудничать. Согласен?
Это был опер. Тот, который с коллегами еще не единожды будут «подкидывать» колонию в поисках запрещенки. Он вопросительно смотрел на меня и отвечать пришлось также мгновенно и экспромтом.
- Против шерсти я не пойду. Мне 2 года сидеть. И сидеть надо нормально.
Опер молча подошел к двери, открыл ее и передал меня конвою. Вдогонку бросил – «Ты думай, жизнь твоя и решать тебе».
На этом мое знакомство с администрацией прекратилось. Вернувшись в карантинную хату я заметил потоп – из сортирной дырки фонтаном бил ручей, сдобренный утренними отходами зеков коричневого цвета. Дежурный принес трос и грубо отрезал – «не хотите сидеть в дерьме, пробивайте».
Упущение смотрящего карантина было в том, что он не довел до зеков - браться за данный трос категорически запрещено «обычным» мужикам. Подобной работой в колонии занимаются «ежики» - обиженные. Не зная этого, Копченный, работающий на воле сантехником, и еще один зек-алиментщик- Вася Кудрявый сквозь лужи говна пошли пробираться к источнику вонючего водопада. Свое дело они сделали, но уже к вечеру весь поселок гудел, желая выяснить кто же схватился за трос, не дождавшись обиженного. Копченного и Васю Кудрявого поставили под вопрос – их судьбу должны были решить «выше» - смотрящие самой колонии. Но и в этот раз судьба повернулась лицом к Копченному, который уже попадался на сигаретах. Каков уж был вердикт смотрящих я не знаю. В курсе только, что разговоров было много и в конечном итоге и Копченного и Кудрявого оставили в общей массе.
Вторая неделя в карантине подходила к концу. За это время я перечитал практически половину той скудной библиотеки, которая там имелась. Читали все – книги брали даже те, кто просто смотрел картинки, ибо занять себя было абсолютно нечем, а «рожи» просто опостылели друг другу. Хорошо запомнил, что с удовольствием перечитал Чингиза Айтматова из школьной программы. Интересно, эти книги до сих пор там?
На завтра мне предстояло «подниматься» в барак. Что меня там ждет? Почему все зеки, которых видно из карантина в окно такие мрачные и суровые? Какая судьба меня постигнет? Ночью я не мог уснуть, мучимый этими вопросами. Но о выходе из карантинной хаты я расскажу уже в следующем посте.
Также из серии моих рассказов вы узнаете чем питаются зеки, кто готовит им еду, и где они ее хранят. Расскажу о крысах, которые воруют продукты и сигареты и как их вычисляют. Что становится с крысами? Чем живет общая масса и много другой информации, которая навсегда отобьет у Вас желания попадать в месте лишения свободы. Берегите себя. Пишу от всей души.
