Железный век

Европейский железный век к северу от Альп характеризуется двумя ключевыми археологическими культурами – гальштатской (800–450 гг. до н. э.) и латенской (после 450 г. до н. э. и до начала римского периода около 50 г. до н. э.), которые в разной степени описываются как «кельтские».

Кельты впервые упоминаются в греческих источниках конца VI в. до н. э. и это название широко используется в античных источниках для обозначения обществ, связанных с латенской культурой. Помимо этих исторических данных и их связи с гальштатской и латенской культурами, существуют также лингвистические свидетельства существования кельтских языков на значительной части Европы. Действительно, общеевропейские модели и лингвистические свидетельства культурных связей того времени сложны и охватывают обширные регионы от Пиренейского полуострова и Британских островов по всей Центральной Европе и вплоть до Малой Азии в III веке до нашей эры. В то время как более ранние исследования предполагали возникновение этого более позднего общеевропейского явления исключительно в относительно узко определенной области к северо-западу от Альп, новые перспективы предполагают модель полицентрического возникновения на обширной территории между атлантическим побережьем и юго-западной Германией.

Один из этих основных регионов находился на территории современной восточной Франции, Швейцарии и юго-западной Германии. Между 600 и 400 гг. до н. э. (западногальштатская и латенская культуры) эта территория выделяется своей археологической значимостью, о чем свидетельствуют богатые захоронения «Фюрстенгребер», в переводе – Княжеские могилы.

Эти захоронения характеризуются монументальными курганами и роскошным погребальным инвентарем, таким как церемониальные повозки, элементы мебели, золотые украшения, греческие и этрусские импортированные предметы либо напитки и еда. Такой богатый погребальный инвентарь обычно указывает на высокий социальный статус погребённых. На протяжении раннего железного века воинские и сакрально-религиозные представления в этих богатых захоронениях все больше сливались воедино, объединяя мирскую и духовную власть, что, возможно, больше соответствовало сакрализации королевской власти, т.е. правителей обожествляли, в противовес простым вождям. После смерти их хоронили под внушительными памятниками и почитали как героических предков. А некоторым поклонялись как богам в больших церемониальных комплексах, таких как погребальные памятники возле Глауберга в Гессене, воздвигнутые в ранний период латенской культуры около 400 г. до н. э.

Соответственно, эти монументальные так называемые княжеские захоронения представляли собой проявление династических систем власти, в которых политическое господство, по крайней мере частично, основывалась на биологически унаследованных привилегиях, что было отличительной чертой ранних сложных обществ. Хотя природа ранней кельтской политической системы и особенно важность биологического родства, по сей день вызывает большие споры. Некоторые ученые интерпретируют этих умерших как "поселковых старейшин", которые приобрели свой высокий социальный статус при жизни благодаря личным достижениям, а не унаследовали его. Однако наличие необычайно богатых детских захоронений, свидетельствующих о высокой социальной власти и престиже, по-видимому, противоречит этой гипотезе самостоятельно приобретенного престижа, поскольку эти молодые люди вряд ли могли достичь такого статуса за свою короткую жизнь, а вместо этого должны были унаследовать его. Аргумент в пользу наследования статуса среди семей элит дополнительно подкрепляется повторяющимся сочетанием символов, ассоциирующихся с ритуальной властью, в погребениях сыновей и дочерей правителей, которые включают золотые украшения, драгоценные сосуды для питья и повозки.

Ключевым аспектом династической системы наследственной власти является биологическое родство. Хотя существуют и другие формы родства, в том числе социальные, подразумевающие наличие приёмных детей, что, как известно, трудно выявить только на уровне археологических раскопок погребений, биологическое родство может быть окончательно реконструировано с использованием генетических данных. Таким образом, древняя ДНК является уникальным инструментом для решения этого вопроса, ответить на который до сих пор не удавалось. Но в этом научном исследовании учёные предоставляют полногеномные данные от представителей раннего кельтского общества юго-западной Германии, свидетельствующие о его генетической структуре и политической организации в VI и V веках до нашей эры.

Полученные результаты

Свидетельства существования династических традиций среди кельтской элиты

Авторы исследования на 7 участках с элитными погребениями получили полногеномные данные от 31 человека (20 мужчин и 11 женщин), как из высокостатусных захоронений, так и из вторичных, под вторичными в данном случае подразумеваются более поздние по времени захоронения в уже существовавших погребальных комплексах.

В выборку вошли:

· Семнадцать человек из большого кургана Магдалененберг земли Баден-Вюртемберг на юго-западе Германии;

· четыре человека из Хохдорфа;

· три из Графенбюля близ Асперга;

· три человека из Людвигсбурга-Рёмерхюгеля;

· два человека из захоронений городища Хойнебург;

· один из захоронения «княжеского» ранга в районе Шёкинген города Дитцинген;

· И ещё один из ритуального места Альте Бург в общине Лангенэнслинген, примерно в 9 км к северо-западу от кельтского городища Хойнебурга гальштатской культуры и раннего периода латенской.

При этом три центральных захоронения Магдалененберга (Магдалененберг017), Хохдорфа (Хохдорф001) и Графенбюля (Графенбюль001) были мужскими, а в центральном захоронении Дитцинген-Шёккингена была похоронена молодая девушка (Шёкинген 001), что подтверждается и остеологическими данными.

В дополнение к полногеномным были получены и изотопные данные, чтобы реконструировать закономерности индивидуальных миграций.

Среди изученных людей авторы выявили несколько тесных родственных связей.

Примечательно, что родство выявлено между мужчинами из самых богатых захоронений доисторической эпохи Европы — центральных могил Хохдорфа (Хохдорф001) и Графенбюля (Графенбюль001), для которых авторы определили родство второй степени. Оба мужчины имеют один и тот же гаплотип мтДНК – J1b1a1 (с двумя частными мутациями), что предполагает родство по материнской линии. С вероятностью в 86% мужчина из Хохдорфа (Хохдорф001) был дядей захороненного в Графенбюле (Графенбюль001).

Их изотопные данные также очень похожи и согласуются с жизнью в регионе среднего течения реки Неккар, указывая на местное происхождение обоих мужчин. Эти результаты согласуются с предыдущими предположениями об их связи, основанными на датировках захоронений и археологических данных. Тесная биологическая связь между ними может также объяснить их исключительный рост – у дяди (Хохдорф001) он составлял 180-184см, племянник был чуть ниже. Они были самыми высокими в том числе и по сравнению с зарегистрированными представителями железного века Южной Германии. Хотя в целом мужчины из элитных захоронений были выше мужчин из вторичных.

Это подчеркивает вероятность того, что, помимо лучшего питания, генетическое родство также могло способствовать этой социальной дифференциации по росту.

Вторая уникальная находка - это биологическое родство третьей степени (возможно, как у прабабушки с правнуком) между женщиной Магдалененберг009 из богато обставленной могилы Магдалененберга и мужчиной Хохдорф003 из вторичного захоронения из Хохдорфа на удалении в 100 км друг от друга и разницей во времени захоронения в 100 лет. По изотопным данным мужчина вырос в районе Капфа, поселения, связанного с Магдалененбергом, хотя происхождение к северу от Хохдорфа могло бы тоже возможно.

Такая тесная связь между поселениями на большом географическом расстоянии чрезвычайно редка в археогенетических записях из того времени. Внутри этой группы Магдалененберга авторы дополнительно выявили родственников третьей степени между женщиной Магдалененберг009 и молодым взрослым мужчиной Магдалененберг003, оба имели один и тот же гаплотип мтДНК – H1c9, что указывает на то, что близкое родство, вероятно, было по материнской линии.

Третья группа родственников на удалении, состоит из родственников второй степени - взрослой женщины Магдалененберг004 и взрослого мужчины Магдалененберг016, которые были более дальними родственниками мужчины Магдалененберг017 из центрального захоронения Магдалененберга и молодого мужчины из вторичного захоронения «княжеских могил» Хохдорфа – Хохдорф004. У этих людей отмечены значительные фрагменты ДНК идентичные по происхождению, типичные для родственников шестой-восьмой степени, что указывает на то, что у этих людей не так давно был общий предок. Примечательно, что погребения женщины Магдалененберг004 и взрослого мужчины Магдалененберг016 Магдалененберга, которые были более близкими родственниками, являются нетипичными для участка. В то время как могила женщины была довольно богато обставлена, могила мужчины была скудна и является единственной могилой, которая имеет нетипичную ориентацию и перекрывается с другим захоронением. Хотя, как мужчина, так женщина были захоронены в кургане в раннюю фазу и потенциально были связаны с семьей-основателя. Помимо этого, женщина Магдалененберг004 похоронена в непосредственной близости от другой неродственной ей женщины Магдалененберг005, которая по изотопным данным была из района среднего течения реки Неккар, где расположены памятники Хохдорфская гробница, Графенбюль и Дитцинген-Шёкинген.

Авторы отмечают, что обнаруженное биологическое родство между центральным и вторичным погребениями согласуется с интерпретациями Магдалененберга как кургана «родственной группы» для «большой семьи».

Интересно, что последняя упомянутая группа родственников демонстрирует значительно большее южноевропейское происхождение, чем другие проанализированные люди, что отражено в большем вкладе от ранних европейских земледельцев (EEF) (55,6 ± 0,9% против 48,4 ± 1,1%). Это может указывать на неместное, южноевропейское происхождение предков элиты из Магдалененберга.

Сравнив геномы Магдалененберг004, Магдалененберг016, Магдалененберг017 и Хохдорф004 с ~ 5660 ранее опубликованными древними геномами, авторы определяют их происхождение от популяций Северной Италии, в то время как другие исследованные представители гальштатской культуры происходят из районов к северу от Альп, недалеко от их мест захоронения. Примечательно, что у людей, связанных по происхождению с Северной Италией, маркером которого является увеличение доли ранних европейских земледельцев, этот вклад был больше по Х-хромосоме по сравнению с аутосомами (83,5 ± 9,9% против 55 ± 1,1%).

А это указывает на то, что примесь ранних европейских земледельцев была получена преимущественно благодаря женщинам южноевропейского происхождения. Чего не выявлено у других проанализированных людей гальштатской культуры.

Увеличивая масштаб каждого участка, авторы реконструировали несколько биологических связей третьей-четвертой степени между вторичными захоронениями Магдалененберг001 и Магдалененберг013, а также тремя захоронениями Магдалененберг002, Магдалененберг011 и Магдалененберг012, которые по изотопным данным были местными из районов Магдалененберга и Шварцвальда.

А вот в Графенбюле и Хохдорфе ни одно из вторичных захоронений не связано с центральными могилами. Также интересно, что в Графенбюле двое захороненных во вторичном двойном захоронении – взрослая женщина Графенбюль002 и мальчик Графенбюль003, помимо отсутствия родства с центральным захоронением даже не были родственны друг другу, что возможно указывает на случай воспитания/усыновления, но точно установить затруднительно.

В целом в выборке из исследования, мужчины и женщины демонстрируют схожие значения стабильных изотопов стронция и кислорода, что контрастирует с миграциями в Южной Германии раннего и среднего бронзового века, где было обнаружено значительно больше неместных женщин, чем мужчин.

Помимо этого, не было выявлено связи погребального инвентаря с происхождением людей как по ДНК, так и по изотопным показателям.

Т.е. наличие неместных артефактов из Северной Италии и Юго-восточной части Альп, которые присутствовали в 6 из 16 погребений Магдалененберга не сочеталось с происхождением захороненного и, следовательно, такой погребальный инвентарь не является надежным маркером южноевропейского происхождения в кельтской популяции Магдалененберга.

Близкородственные связи

В работе авторы также проанализировали людей на наличие протяженных участков гомозиготности (ROH), которые указывают на близкое биологическое родство родителей.

И несмотря на небольшую выборку в 30 человек, такие участки были обнаружены у взрослой женщины Магдалененберга (Магдалененберг004) и у ребёнка из Графенбюля (Графенбюль003). Протяженность участков указывает на то, что их родители могли быть двоюродными братом и сестрой. При этом наличие в такой небольшой выборке двух случаев близкородственной связи, может указывать на то, что кровное родство было более распространенным среди гальштатской элиты на юго-западе Германии, чем в других древних обществах, о которых свидетельствуют археогенетические данные.

Возникновение и изменение генофонда популяций западной области гальштатской культуры

В работе авторы сравнили полногеномные данные представителей раннего железного века с современными людьми, преимущественно из европейских популяций. На графике анализа главных компонент видно, что представители железного века генетически отличаются от современных немцев и смещены в сторону современных французов и других жителей Южной Европы.

Представители западной гальштатской культуры занимают промежуточное положение между образцами железного века из современной Франции и Чехии и образцами среднего бронзового века из долины реки Лех в Баварии, в пределах разнообразия современных французов.

Здесь ещё раз хочу напомнить про адекватное восприятие метода главных компонент. От союза немца с француженкой кельты не получатся, но их дети будут на графике рядом древними жителями Германии…

Отличия представителей кельтов и современных жителей Германии подтверждаются и другими методами, как на уровне популяции, так и на уровне отдельно взятых людей. При этом родство между представителями гальштатской культуры из Южной Германии и жителями с территории современной Франции бронзового и железного веков является частью более широкого непрерывного генетического сходства от Пиренейского полуострова до Балкан благодаря общей предковой генетической компоненте (показана зелёным цветом на графике).

Генофонд людей этой значительной части Европы характеризуется общим демографическим процессом, который отражен в пропорциях предковых компонент. В частности, со времен культуры колоколовидных кубков позднего неолита заметно увеличение предковых компонент ранних европейских земледельцев и сокращение компонент скотоводов древней степи, характерных для представителей ямной и полтавкинской культур.

Что, вероятно, произошло благодаря постоянному смешению с сосуществующими группами из других регионов, преимущественно из Южной Европы, у которых было меньше вклада от степных популяций. Что совпадает и с археологическими данными, указывающими на активизацию культурного обмена, особенно в период культуры полей погребальных урн позднего бронзового века, предшественницы гальштатской культуры.

Датировки этой примеси попадают в этот диапазон и указывают на продолжающееся смешение, а не на краткосрочный импульс. Авторы смоделировали генофонд представителей гальштатской культуры как смесь жителей долины Лех Южной Германии раннего бронзового века с представителями популяций Юго-Западной Европы, особенно с Пиренейского полуострова и Италии. Не обошлось без исключений, так женщина Магдалененберг004 и мужчина Магдалененберг016 из вторичных захоронений Магдалененберга продемонстрировали южноевропейское происхождение, а пожилой мужчина Альте Бург001 из Альте Бурга получил большую часть своей родословной из более северных европейских источников, наиболее тесно связанных с населением Нидерландов и Саксонии-Анхальт бронзового и железного веков, что согласуется и с изотопными данными. Миграции людей с большей долей североевропейского происхождения в латенский период также можно наблюдать и в опубликованных данных из соседней Чехии, где было выявлено ранее неописанное разнообразие генофонда в зависимости от предковых компонент североевропейского происхождения из соседних регионов от гальштатского периода к латенскому.

На юге Германии, в Баден-Вюртемберге и Баварии, увеличивающийся приток людей с севера Европы приводит к значительному генетическому обмену между железным веком и ранним средневековьем.

Этот обмен выражен в резком сокращении предковых компонент ранних европейских земледельцев и в существенном увеличении степной родословной, т.е. после притока родословной ранних европейских земледельцев с уменьшением степной родословной, начался противоположный процесс. Поэтому популяции гальштатского периода продемонстрировали наибольшую близость к современным французам, испанцам и бельгийцам, а раннесредневековые жители Южной Германии, как алеманы и баварцы демонстрирует наибольшее сходство с современными датчанами, северными немцами, голландцами и скандинавами и генетически неотличимы от населения железного века и средневековья Северной Германии и Скандинавии.

Авторы работы аргументированно утверждают, что это результат значительного притока генов из указанных регионов, как следует из анализа примесей.

В северных регионах Германии (Саксонии-Анхальт, Нижней Саксонии, Мекленбурге-Передней Померании и Шлезвиг-Гольштейне) процессы формирования генофонда сильно отличались от таковых в Южной Германии.

В то время как население бронзового и железного веков на севере также получило дополнительную родословную ранних европейских земледельцев, она была значительно меньше, чем та, что попала в Южную Германию, образуя генофонд, обогащенный предковыми компонентами, связанными со степью, схожий с генофондом современных популяций Дании, Швеции и Норвегии.

А миграция из Северной Германии привела к тому, что в Южную Германию попало меньше предковых линий ранних европейских земледельцев, что привело к увеличению среднего числа североевропейских предковых линий с 2,8% в железном веке до 62,5% в раннем средневековье, а также к появлению новых отцовских линий в виде гаплогрупп Y-хромосомы I1-M253, наиболее характерных для популяций Скандинавии и Северо-Западной Европы.

Хотя исследователи не смогли точно датировать эту миграцию, данные о римлянах и популяциях позднего железного века из Баварии и Тюрингии указывают на то, что часть генофонда раннего железного века в Южной Германии не менялась до четвертого или пятого века нашей эры (при этом среднее значение вклада от популяций северной Европы в этих выборках не превышало 8%). А в целом, эти отличающиеся траектории движения людей, вызвавшие изменения в генофонде, по-видимому, являются частью более масштабных миграций повлиявших на пропорции предковых линий североевропейского происхождения у раннесредневековых жителей Англии, Венгрии, Италии и Испании.

Большинство современных немцев попадает в промежуток между представителями гальштатской культуры и раннесредневековыми группами из Южной Германии, что указывает на очередной приток людей с большим вкладом от ранних европейских земледельцев, особенно на юг Германии.

На это также указывают однородительские маркеры в виде гаплогрупп Y-хромосомы. У носителей гальштатской культуры преобладают линии R1b-M269 и G2a-P303, причем на субкладу G2a-L497 приходится 37% гаплотипов в выборке. Примечательно, что мужчины с гаплогруппой G2a-L497 как, Магдалененберг017, Магдалененберг016 и Хохдорф004, по аутосомному геному имеют значительно больший южноевропейский вклад, чем носители линии R1b-M269, как Хохдорф001, Графенбюль001 и Магдалененберг003. Хотя G2a чрезвычайно редка в современной Европе к северу от Альп, G2a-L497 по-прежнему встречается в западных районах распространения гальштатской культуры связанной с протокельтскими племенами, а именно в Восточной Франции, Южной Германии, Швейцарии и Северной Италии, что является дополнительным свидетельством восстановления родословной схожей с таковой у носителей гальштатской культуры железного века в этих регионах.

А большинство современных немцев можно смоделировать как трехстороннюю смесь, в составе которой:

· 54,5 ± 2% от групп южной части современной Германии раннего железного века.

· 33,8 ± 2,5% Популяций Северной Германии римского периода.

· 11,7 ± 1,2% дополнительного вклада, представленного в моделях популяциями Латвии бронзового века. Этот поток генов был после первоначального события смешения и потенциально связан со средневековой миграцией славяноязычных популяций в Восточную Германию.

Обсуждение и выводы

Наследование власти описывается как один из ключевых аспектов ранних исторически сложившихся обществ по всему миру, но факт передачи статуса по наследству трудно доказать только с помощью археологических данных. В описываемой научной работе авторы объединили однородительские и аутосомные данные и смогли доказать тесную биологическую связь (дядя-племянник) между двумя центральными княжескими захоронениями Хохдорфа (Хохдорф001) и Графенбюля (Графенбюль001). Этот наиболее вероятный сценарий родства соответствует более поздним римским историческим свидетельствам, описывающим практики авункулата среди ранних кельтов пятого или четвертого века до н.э. В наше время матрилинейно организованные общества представляют лишь 12–17 % населения мира, а большинство обществ организовано на основе патрилинейной системы родства, что также очевидно из исследований древней ДНК из сообществ неолита и бронзового века Европы.

Все же известны примеры доисторических обществ, где наследование власти передавалось по женской линии из поколения в поколение, как в Этрурии и Древнем Риме, к примеру.

Показано, что авункулат возникает в популяциях, в которых распространены внебрачные связи и/или уверенность в отцовстве низка, так что мужчины, скорее всего, генетически более тесно связаны с детьми своих сестер, чем с детьми своих собственных жен, что в конечном итоге способствует инвестированию в детей сестер.

В этом контексте показательны рождённые от союзов между двоюродными братьями и сестрами взрослая женщина из Магдалененберга (Магдалененберг004) и ребёнок из Графенбюля (Графенбюль003). Согласно данным древней ДНК, потомки от союзов между двоюродными братьями и сестрами встречаются довольно редко, с частотой менее 3%.

Тем не менее, авторы подчеркивают, что эта система наследования может быть ограничена южной частью Германии и не распространяться на остальную территорию распространения гальштатской культуры. Кроме того, могут существовать различия между элитой и более широкими слоями населения.

Недавние генетические данные, полученные от захороненных в курганном могильнике раннего железного века Долге Ньиве Словении, не согласуются ни со строго матрилинейной, ни с патрилинейной структурой родства между захороненными и могут указывать на более сложную систему наследования как по мужской, так и по женской линиям, которая потенциально также включала усыновление или воспитание.

Здесь можно отметить захороненных в Графенбюле во вторичном двойном захоронении, а именно взрослую женщину Графенбюль002 и мальчика Графенбюль003, которые не были родственно связаны как с погребённым в центральном захоронении, так и между собой, что совместно с данными изотопов стронция может представлять собой пример воспитания/усыновления. В письменных источниках также описывается воспитание неродных детей среди континентальной и островной кельтской элиты.

Помимо этого, были представлены дополнительные доказательства родственных связей разной степени между людьми из Магдалененберга (Магдалененберг017), Хохдорфа (Хохдорф001) и Графенбюля (Графенбюль001). Такие связи на расстоянии более 100 км и временном интервале до 140 лет свидетельствуют о высокой степени социальной сложности и формировании иерархии регионального масштаба.

В целом, изотопные данные захороненных в Магдалененберге указывают на высокую мобильность по всему континенту в течение их жизни и могут свидетельствовать о наличии структур брачных союзов и опеки, которые связывали отдаленные центры кельтской элиты и формировали широкие и устойчивые социально-экономические сети.

Ранняя кельтская элита, сформировавшая эти сети, возникла в результате длительного популяционно-генетического процесса, выраженного в постоянном смешении с сосуществовавшими группами в Южной Европе, у которых был меньший вклад степных популяций бронзового века. Здесь авторы акцентируют внимание на том, что по результатам генетического анализа взрослого мужчины, из самой ранней в регионе центральной могилы Магдалененберга (Магдалененберг017), датируемого 616 годом до н. э., а также его родственников 5/6 степени (Хохдорф004, Магдалененберг016), их происхождение связано с регионами к югу от Альп. Что может свидетельствовать о ведущей роли этой связи в первоначальном формировании ранних кельтских популяций гальштатской культуры. Связи с регионами к югу от Альп сохранялись на протяжении веков и в материальной культуре, включая погребальный инвентарь. Однако эти сложные политические структуры распались в V и IV веках до н. э.

Люди, генетически отличающиеся от основной массы кельтов из этого и ранее опубликованных исследований, свидетельствуют о том, что впоследствии, в разгар кельтских миграций в IV и III веках до н. э., мигрировали не только «кельты», но и, по крайней мере, ограниченное число людей из северной части Центральной Европы, которые возможно были связаны с такими древнегерманскими племенами как кимвры и тевтоны.

Исторические и археологические данные указывают на то, что формирование культур и популяций в Юго-Западной Германии было изменчивым по времени, особенно в III-I веках до нашей эры. Если от бронзового к железному веку в Южной Германии наблюдается относительная генетическая преемственность на протяжении 2000 лет, то в эпоху поздней античности и раннего средневековья наблюдается резкое увеличение степной родословной. С точки зрения популяционной генетики это согласуется с прибытием германоязычных племен из северной Германии или Дании в период миграции, о чем также свидетельствуют надписи на памятниках VI–VII вв. в Баден-Вюртемберге и Баварии.

Источник: Gretzinger, J., Schmitt, F., Mötsch, A. et al. Evidence for dynastic succession among early Celtic elites in Central Europe. Nat Hum Behav (2024). https://doi.org/10.1038/s41562-024-01888-7

В истории человечества распространение языков часто сопровождалось миграциями, однако люди могли переходить на другие языки практически без миграций и, соответственно, без генетических изменений. И наоборот, смешиваться без языковых изменений.

Таким образом, выводы о прошлых контактах населения, основанные либо на текущем распространении языков, либо только на компонентах генетического происхождения, могут ввести в заблуждение. Тем не менее исследования древней ДНК позволяют нам напрямую наблюдать за изменениями в генофондах популяций во времени и пространстве, выявляя связи между генетическими, археологическими и лингвистическими данными.
Волго-Окское междуречье имеет интригующую историю притока населения и смены языков. В настоящее время большинство жителей региона говорят по-русски, но до средневековья северо-запад России населяли уралоязычные народы. А постепенный переход к славянским языкам начался во второй половине первого тысячелетия н. э., с экспансией славянских племен, в результате которой было основано государство Киевская Русь в конце IX века н. э. Средневековая Русь была многокультурной и многоязычной. Но после крещения Руси и распространения кириллической письменности в X-XI веках, влияние и привлекательность славянского языка усилилось, что привело к языковому сдвигу с уральского на славянский. При этом несмотря на замену языка, современные русские северо-западных регионов, демонстрируют явную близость к своим уралоязычным соседям, что предполагает генетический вклад от этих предшествующих популяций.

Суздальское Ополье является историческим ядром Северо-Восточной Руси, которое сыграло важную роль в политической истории Волго-Окского междуречья XI – XIII вв. Для него характерно непрерывное существование сельских поселений, возникших в X – XII вв., часто на территориях, заселенных уже в I тысячелетии н. э. До IX– X вв. этот регион был населен уралоязычными группами, а славянская колонизация началась в X в. Ранние летописи связывают мерян, вымершую уралоязычную группу, с первыми жителями региона.
Средневековые города – Суздаль, Владимир, Юрьев-Польский и сельские поселения Суздальского Ополья тщательно изучены археологами. Их материальная культура представляет собой классическую древнерусскую традицию XI – XIII вв. А предшествующий период характеризуется сложной и многокомпонентной материальной культурой, сочетающей в себе элементы как славянских групп, так и финно-угров Поволжья. Таким образом, этнокультурную историю Суздальской земли в средние века можно рассматривать как один из этапов формирования и закрепления региональной группы средневековой Руси (именуемой в летописях как «суздальцы») на территории, ранее занимаемой финно-уграми Поволжья.
Тем не менее подробности взаимодействия и слияния славянского и финно-угорского населения в значительной степени неизвестны. Некрополи X–XII вв. в пределах Суздальского Ополья известны в основном по раскопкам, проведенным в середине XIX в., и их документация не дает четкого представления о погребальных обрядах и датировке. А поселения второй половины первого тысячелетия, т. е. периода, предшествующего расселению славян, и вовсе практически не изучены, да и могильники того времени также не известны.
В новой работе авторы при помощи анализа древней ДНК и методов радиоуглеродного датирования исследовали останки 32 древних жителей Волго-Окского междуречья из шести археологических памятников Суздальского Ополья на территории Владимирской и Ивановской областей и двух из Гороховца на восточной окраине Владимирской области.

В целом образцы охватывают период от 188 до 1787 года н. э. (плюс/минус) в том числе и времена демографических изменений, связанных с распространением славянских языков.

Кроме того, чтобы реконструировать изменения в рационе и образе жизни людей того времени, были получены данные о соотношении стабильных изотопов углерода и азота на участках Большое Давыдовское 2 и Шекшово 2 и 9.
При этом авторы, пытаясь найти связь между лингвистическими и генетическими изменениями, подчёркивают, что по генетическим данным сложно судить о языке или этнической принадлежности. Как собственно и по материальной культуре. Поэтому к терминологии, используемой в исследовании стоит относиться адекватно и с пониманием.

Результаты

Генетический сдвиг в Волго-Окском междуречье при переходе от железного века к средневековью

На графике анализа главных компонент между популяциями Западной и Восточной части Евразии, по оси абсцисс, наблюдаются три генетические клины, которые примерно соответствуют экорегионам Центральной её части.

Самая северная клина проходит по лесотундре и большинство говорящих на уральском языке попадают на неё. В соответствии с их географией представители железного века из могильника Большое Давыдовское 2 попадают на эту клину, между русскими с побережья Белого моря в Архангельской области и современными популяциями Поволжья. Анализ примесей также показал, что люди из Большого Давыдовского имели долю древнего сибирского происхождения, как и большинство современных уралоязычных групп.

Эта предковая компонента максимально выражена у современных нганасан Таймыра, но, возможно, в прошлом, она была ещё более широко распространена.
А вот образцы последующих за железным веком периодов из Шекшово, Гороховца, Кибола, Кидекши и Красногвардейского, расположены ближе к западноевропейским популяциям на графике анализа главных компонент, что указывает на генетические изменения в регионе после железного века. Однако около половины средневековых жителей оставались по-прежнему генетически близки к людям железного века из могильника Большое Давыдовское 2. А другая их часть продемонстрировала близость к современным славянам Восточной Европы.
Эта закономерность предполагает, что как минимум к началу XI века, в Волго-Окском междуречье всё ещё продолжалось смешение или же две различающиеся популяции сосуществовали в одном и том же регионе. Однако уже после средневековья большинство жителей Ополья, которое ещё называют Владимирским или Юрьевским, уже было ближе к современным центральным и южным русским. И эти люди не демонстрируют таких же различий в происхождении, как их предшественники.

Изотопный анализ

Данные изотопного анализа костных фрагментов с участков Большое Давыдовское 2 и Шекшово 2 и 9 также указывают на перемены между железным веком и средневековьем. У людей железного века из могильника Большое Давыдовское 2 рацион был с высоким содержанием белка и растениями с C4-фотосинтезом (вероятно, просом), тогда как у людей из средневекового курганного могильника Шекшово 9, несмотря на генетические различия между захороненными, рацион был основан на растениях с C3-фотосинтезом, как пшеница и ячмень, к примеру.

Примечание (Кластеры):

Для последующих анализов образцы были распределены по четырем аналитическим кластерам на основе археологического контекста, радиоуглеродных дат и результатов анализа главных компонент и примесей.

• 7 человек вошли в кластер (VolgaOka_IA) – Волго-Окского междуречья железного века;

• 4 человека отнесены к кластеру (VolgaOka_MA1) – Волго-Окского междуречья, средневековья как схожие с популяциями железного века из того же региона;

• 6 человек вошли в кластер (VolgaOka_MA2) Волго-Окского междуречья, средневековья, но в отличие от предыдущего, как схожие со славянскими популяциями Восточной Европы;

• 4 человека представляют кластер (VolgaOka_H) Волго-Окского междуречья постсредневековья.

Некоторые образцы не были включены в кластеры из-за их близкого генетического родства с другими людьми, загрязнения, и из-за того, что они попали под критерии хронологических и генетических статистических выбросов О них в отдельном разделе).

Популяции Поволжья железного века и древняя сибирская родословная

Результаты статистики внешней группы f3 показали высокий уровень общих аллелей с литовцами для всех анализируемых кластеров. А в тестах кладальности f4 для каждого из вышеописанных кластеров, представители средневековья Волго-Окского междуречья, схожие со славянскими популяциями Восточной Европы были кладальны с восточными славянами (как белорусы с украинцами, к примеру) и современными русскими из Рязанской области, тогда как группа людей из кластера Волго-Окского междуречья постсредневековья была кладальной только с рязанскими русскими.
А представители Волго-Окского междуречья железного века и схожие с ними жители средневековья не были кладальны ни с одной из тестируемых популяций, однако они продемонстрировали наименьшие отличия от современных русских из Архангельской области, а это позволяет предположить, что северные русские являются их ближайшими современными родственниками.
Тесты на кладальность выявили общую генетическую границу между народами Восточной части Евразии и Волго-Окского междуречья железного века и схожими с ними жителями средневековья, примерно в районе Уральских гор.

При этом упомянутые группы Волго-Окского междуречья имеют значительно больше общих аллелей с популяциями к востоку от Урала, чем современные литовцы. Дальнейшие анализы продемонстрировали, что это родство с восточными популяциями связано древней сибирской родословной, хорошо выраженной у нганасан. Похожая, но более размытая граница наблюдается между народами Восточной части Евразии и Волго-Окского междуречья постсредневековья. Однако у средневековых групп из Волго-Окского междуречья, которые были схожи с современными славянскими популяциями Восточной Европы, не наблюдается большего количества общих аллелей с популяциями Восточной части Евразии чем у современных литовцев. Т.е. они не получали дополнительного количества сибирской родословной.
Дальнейшие анализы показали, что при использовании в качестве аналога сибирской родословной, представителя бронзового века из Красноярского края, общие аллели с ним, представителями Волго-Окского междуречья железного века и схожими с ними жителями средневековья, также разделяют, в схожих диапазонах, северные русские из Архангельска и Вологды, а также вепсы, карелы, финны и мордва.

Волго-Окское междуречье близко к ареалу обитания восточноевропейских охотников-собирателей мезолита (EEHG), которые внесли свой вклад в происхождение многих более поздних популяций.

Результаты указали на увеличенный вклад восточноевропейских охотников-собирателей в обитателей Волго-Окского междуречья железного века, а также в представителей бронзового века из Эстонии и Оленеостровского могильника Кольского залива залива, хотя этот вклад был статистически значимым только для образцов из Оленеостровского могильника.

Популяции Центральной России сформировались как продукт местной примеси

Для моделирования состава предков (qpAdm), описанных выше кластеров, авторы построили согласованную модель с пятью источниками, которые включают представителя Красноярского края бронзового века, западноевропейских и восточноевропейских охотников-собирателей, носителей ямной культуры Самары и представителей культуры линейно-ленточной керамики раннего неолита.

При этом восточноевропейские охотники-собиратели мезолита были наиболее актуальны для моделирования обитателей Волго-Окского междуречья железного века, схожих с ними жителей средневековья и современных удмуртов. А для большинства других популяций лучше подходила модель, включающая 4 источника без восточноевропейских охотников-собирателей.
Чтобы точно определить временные или географические популяции, которые могли внести свой вклад в население Волго-Окского междуречья железного века, авторы протестировали несколько потенциальных моделей, из которых наиболее подходящие показали, что эти люди примерно наполовину имеют общее происхождение с населением, относящимся к представителям Прибалтики железного века (800 г. до н.э. – 50 г. н. э.), ещё 25% их предков были связаны с людьми бронзового века из Оленеостровского могильника Кольского залива и оставшиеся 25% их родословной связаны со степью железного века, в качестве носителей которой использованы скифы Восточной Европы.

Таким образом, Волго-Окское междуречье, по-видимому, находилось на пересечении потоков генов с нескольких направлений. Примечательно, что представители фатьяновской культуры не подошли в качестве достоверного источника происхождения для представителей железного века Волго-Окского междуречья ни в одной из протестированных моделей, что указывает на отсутствие генетического вклада этих групп, населявших этот же регион в бронзовом веке.
А сами представители Волго-Окского междуречья железного века подходят для моделей смешения между ранними славянами и уралоязычными группами, где в качестве славян авторы использовали представителей кластера Волго-Окского междуречья, средневековья, схожих со славянскими популяциями Восточной Европы как белорусы, к примеру.
При этом вклад от людей железного века в индивидуальных моделях людей из кластера средневековья схожих с популяциями железного века варьируется от 35 до 75%.
А для моделирования жителей Волго-Окского междуречья постсредневековья, помимо вклада от средневековых групп схожих со славянскими популяциями, дополнительно потребовалась родословная от более ранних групп региона, как представители железного века, хотя в качестве этого источника могут выступать и смешанные жители средневековья схожие с популяциями железного века.
Датировка появления сибирской родословной у проанализированных людей показала, что эта примесь у предков представителей железного века была в эпоху бронзы, а у предков схожих с ними жителей средневековья, в железном веке.

А вот у предков представителей региона средневековья, схожих со славянскими популяциями Восточной Европы и последующих жителей постсредневековья, появление сибирской родословной датировано VIII-IX веками, что хорошо соответствует предполагаемому началу расселения славян в Волго-Окском междуречье.

Уникальная родословная отдельных представителей средневекового Суздальского Ополья

В наборе данных, помимо сгруппированных в кластеры, было отмечено несколько образцов, отличающихся от других, которые в статистике называют – выбросы. Они хорошо заметны на графике анализа главных компонент.
Одна женщина 30–39 лет из могильника Большое Давыдовское 2 (BOL006), генетически была более близка к последующим популяциям средневековья, чем к своим современникам из железного века. А вот женщина из Шекшово 9 (SHE008) была ближе к жителям Центральной и Западной Европы, чем другие представители Шекшово 9.
Однако максимальные отличия продемонстрировали двое мужчин 25-35 лет из могильника Шекшово 2 (SHK001 и SHK002), Ивановской области на рубеже XII-XIII веков, с линиями гаплогрупп J2a и N1. Которые были захоронены в неглубоких ямах овальной и прямоугольной формы, лежа на спине головой на Запад/юго-запад, с похожим положением рук: левые на животе, а правые около талии. Без погребального инвентаря, только у одного в районе ключицы обнаружены две бронзовые пуговицы. На графике анализа главных компонент они были ближе к популяциям Восточной Азии и попадают на «лесостепную клину». Их ближайшие соседи на графике - казахи, каракалпаки, сибирские татары и другие тюркоязычные группы из Центральной Азии и Сибири. Оба человека также несли митохондриальные гаплогруппы M9a1a и Z3c, которые более распространены в Азии, чем в Европе. В тестах кладальности f4 они продемонстрировали сходство с каракалпаками. Анализ изотопного состава стронция из исследования 2020 года указал на то, что росли они в другом месте, а в Поволжье прибыли будучи уже взрослыми.

Mobility of the Suzdal Opolye Settlers in 900-1150 AD M. V. Dobrovolskaya, N. A. Makarov, M. A. Samorodova doi.org/10.17746/1563-0110.2020.48.4.106-115

Как считают авторы работы, эти двое мужчин могли представлять тюркоязычные группы, представители которых находились на военной службе в Киевской Руси, в основном охраняя ее южные рубежи. Однако в вышеупомянутом исследовании 2020 года, на которое ссылаются авторы данной работы, соотношения изотопов стронция у этих мужчин были близки к значениям, полученным для девушки 15-19 лет конца X – начала XI века из погребения №14, могильника Шекшово 9, указывая на то, что военная служба - это не единственная интерпретация из возможных, хотя и не отрицая её. Также соотношение изотопов стронция этих мужчин и девушки были близки к таковым у мужчины XII века, умершего в возрасте 30–39 лет, который провел свое детство в Суздальском Ополье, но прожил последние годы своей жизни в других землях, по изотопному составу схожих с таковыми, где росли девушка и упомянутые мужчины, и был похоронен на своей родине в Шекшово. При этом схожий изотопный состав не обязательно может быть только в одном месте. В любом случае, данные указывают на то, что в те времена были регионы, имевшие устойчивые связи с Суздальским Опольем.
Помимо этого, интересный предковый состав продемонстрировала женщина из Кидекши (KED004), датированная 1414 г. н. э. и с митохондриальной гаплогруппой F2e, которая преимущественно встречается у современных жителей Восточной и материковой части Юго-Восточной Азии. На графике анализа главных компонент она попадает на клину между Европой и Ираном с Кавказом.
А в анализе примесей она продемонстрировала генетическое родство с древними и современными иранцами. При этом наилучшая модель включала средневековых аланов Северного Кавказа в дополнение к родословной популяций славянского и дославянского периодов.
Эти аномальные образцы подчеркивают наличие взаимных контактов у населения Волго-Окского междуречья с другими регионами и в целом значимость Суздальского Ополья в эпоху средневековья.

Параллельное распространение генов и языков в Волго-Окском междуречье

Последние полторы тысячи лет истории Волго-Окского междуречья характеризуются постепенным переходом с уральских языков на славянские. Этот процесс также оставил свой отпечаток и в генофонде. Наличие сибирской родословной у жителей Волго-Окского междуречья железного века, объединяет их с большинством современных уралоязычных популяций. В рамках моделирования местная группа железного века была подходящим источником сибирского происхождения для большинства представителей средневековья. Однако учитывая, что культура жителей железного века в пределах участка Большое Давыдовское исчезла уже к VII в, маловероятно, что именно они были непосредственными предками средневековых групп. Близкородственной, но отдельной уралоязычной группой Волго-Окского междуречья, во времена славянских миграций, могли быть представители летописного племени меря, с реконструированным ареалом включающем и Суздальское Ополье.
Славянские миграции во второй половине первого тысячелетия нашей эры сформировали языковой ландшафт Северо-Западной Руси. А в северо-восточных регионах Киевской Руси, включающих также Суздальское Ополье, в X-XII веках славянские и уралоязычные народы часто формировали многоязычные сообщества, что может быть отражено и в данных из этого исследования, которые фиксируют появление славянской родословной и сосуществование в средневековье, предположительно, славянских и уральских групп. В Шекшово 9 при равном соотношении людей из обеих генетических групп, не наблюдается видимых различий между их погребениями.
Более того, некоторые люди с уральским происхождением были похоронены с элементами “славянского” погребального инвентаря или смесью славянских и “уральских” предметов, что указывает на культурную интеграцию групп. Хотя моделирование и предполагает, что славянская группа внесла значительную долю родословной в генофонд более позднего населения, около 70%. Также несмотря на то, что исторические источники указывают на значительное скандинавское влияние на раннюю Русь, в пределах исследованных участков не обнаружено какого-либо генетического подтверждения этому. Большинство людей, помимо описанных исключений, имели компоненты как славянских, так и уралоязычных популяций в разных пропорциях. Однако люди скандинавского происхождения могли быть захоронены на других участках.

Выводы

Временной охват образцов древней ДНК из этого исследования демонстрирует, что Волго-Окское междуречье располагалось на перекрестке популяционных взаимодействий в течение последних двух тысячелетий. Местный генофонд железного века состоял из трёх основных компонент предков, напоминающих население Прибалтики и степи железного века, а также обитателей побережья Баренцева моря бронзового века. Интересно, что эти источники также связывали жителей Волго-Окского междуречья железного века, с близкими им по ареалу обитания, восточноевропейскими охотниками-собирателями мезолита. Тем не менее, их генофонд, по-видимому, в значительной степени отличался от носителей фатьяновской культуры бронзового века.

А раннее средневековье, в свою очередь, ознаменовалось изменением рациона питания и появлением генетического профиля схожего со славянским, что отражено в письменных источниках и соответствует выводам исторической лингвистики. При этом генетическое разнообразие населения средневекового Суздальского Ополья дополняли люди демонстрирующие генетическую близость к популяциям Центральной Азии, Кавказа и Ирана, подчёркивая взаимные контакты на большие расстояния
И хотя результаты работы могут отражать локальную динамику, они показывают, что древняя ДНК может также предоставить дополнительные доказательства к истории языков, когда лингвистические данные скудны.

Источник: Genetic admixture and language shift in the medieval Volga-Oka interfluve Sanni Peltola, Kerttu Majander, Nikolaj Makarov et al. https://doi.org/10.1016/j.cub.2022.11.036

Когда в истории человечества начинается использование железа? Какие источники говорят нам об этом? Чем метеоритное железо отличается от металлургического? Когда происходит появление стали? Где начинается ранний железный век? В каких регионах была хорошо развита чёрная металлургия и какие находки об этом свидетельствуют?
Рассказывает Владимир Роальдович Эрлих, доктор исторических наук, главный научный сотрудник отдела материальной культуры и древнего искусства Государственного музея Востока.

ВКонтакте: https://vk.com/video-190320587_456240109