Еще пишется + Самиздат

Они ещё долго лежали, прижавшись друг к другу, как той ночью в Ялте.

Только сейчас объятия были крепче, они реально боялись отпустить друг друга. Никто из них не смел нарушить тишину. Они просто наслаждались друг другом, моментом, тишиной...

Как и тогда, сейчас было неважно, что будет дальше. Было важно только СЕЙЧАС...

В очередной раз где-то на кухне зазвонил Асин мобильный и она нехотя перевернулась, как спрашивая у него разрешения встать.

Паша: - Ответь, он уже 5 раз трезвонит, наверняка что-то важное. А может спецназ беспокоится.

Ася повернула к себе светящийся экран, на котором высвечивалось имя "Мэри".

Ася (мысли): - Черт, день рождения, как я могла забыть...

Тем временем Паша изучал экран своего гаджета. Ася повернулась к нему, но не успела она заговорить, как он её опередил.

Паша: - Знаешь, меня тут очень настойчиво зовут на День Рождения одной знакомой...

Ася прервала его.

Ася: - Её случайно не Марина зовут?

Паша: - Более широко известна в наших кругах, как Мэри....

Ася: - Да, это моя троюродная сестра.

Паша: - О как, значит, у нас с тобой много общих знакомых? И как же мы раньше не пересекались.

Ася пожала плечами.

Ася: - Наверное, по воле судьбы.

Паша: - Ну так что, идём?

Ася: - Ну как бы надо...

Паша: - Ок, только мы идём в качестве пары.

Ася округлила глаза.

Паша: - А ты что, против?

Ася: - Тебе не кажется, что всё слишком быстро?

Паша: - Нет, я и так слишком долго ждал, теперь, даже не надейся, я тебя не отпущу.

Ася широко улыбнулась.

Ася: - Ладно, потом поговорим об этом, а сейчас я в душ.

Она быстро соскочила с кровати и скрылась за дверью ванной комнаты.

Ася встала под горячие струи. Вода приятно ласкала кожу. Она подняла голову и подставила лицо под горячую воду. По телу разбежались колючие мурашки, а внизу живота разлилось приятное тепло.

Она почувствовала электрический разряд, он провёл пальцами вдоль её позвоночника, заставляя её выгнуть спину.

Ася: - Нам нужно ехать.

Он нежно поцеловал её в шею, плавно перемещаясь на спину.

Она вздрогнула. Паша прижал её к себе.

Паша: - Я не могу ехать в таком состоянии.

Девушка нервно хихикнула, почувствовав прикосновение его обнажённого тела и нежно промурлыкала.

Асы: -Мы опоздаем.

Паша: - Успеем.

Она хотела что-то возразить, но он развернул её и больше не дал произнести ни слова, закрывая ей рот чувственными и дикими поцелуями.

***

Они вошли в клуб и сразу же отправились к лестнице на второй этаж, которая вела в вип зону.

На ступеньках Паша притормозил, притягивая девушку к себе. Он одернул подол её платья пониже, а на ухо прошептал.

Паша: - Как только мы вернёмся, я разорву это платье.

Ася возмущённо посмотрела на него.

Паша: - На тебя таращится половина клуба. Мне не нравится это, я жуткий собственник.

Девушка смущённо улыбнулась.

Ася: -А ты что ревнуешь?

Паша: - Никогда раньше я за собой такого не замечал, но сейчас да, я чертовски ревную тебя даже к самому себе.

Ася расхохоталась.

Ася: - Не переживай, у меня была куча времени и возможностей замутить с кем-нибудь...

Паша: - Но?

Ася: - Но, видимо, по воле судьбы, я ждала тебя.

Паша улыбнулся и нежно поцеловал её.

Паша: - Пойдём, а то придётся возвращаться, даже не побывав на празднике.

Ася шутливо ткнула его в бок и продолжила подниматься наверх. Он окинул её взглядом, закатил глаза и снова попытался опустить подол ниже.

Когда они поднялись, вечеринка уже кипела полным ходом, была куча их общих знакомых.

Мэри: - Ну наконец-то, какие люди!

Ася: - С Днём Рождения тебя, дорогая!

Девушки обнялись и Ася вручила имениннице букет с конвертиком внутри.

Паша: - С Днём Рождения!

Он подошёл и чмокнул Мэри в щеку. Вроде бы это было обычным дружеским жестом в их кругах, но теперь Ася почувствовала укол ревности.

Мэри: - Ребята, спасибо вам огромное, очень рада вас видеть, а вы что, как бы это сказать, вместе?

Ася улыбнулась, а Паша кивнул.

Мэри: - Офигеть, ну я рада за вас! Давайте не стойте, проходите!

Паша взял Асю за руку и притянул поближе к себе, они вместе поприветствовали остальных ребят и расположились на диванчике. Он обнял девушку за плечи, всем своим видом давая понять, чтоб никто даже не смотрел в её сторону.

Ася: - Расслабься, из всех присутствующих здесь меня интересуешь только ты.

Он нервно улыбнулся.

Ася: - Я принесу что-нибудь выпить.

Паша нехотя выпустил её из своих объятий.

Ася: - Что ты будешь?

Паша: - Виски. Двойной.

Девушка улыбнулась, наклонилась и поцеловала его.

Ася: - Расслабься, всё хорошо.

Пока она стояла у бара и ждала напитки, к ней подошла Мэри. Паша не сводил с них глаз. К нему подсели несколько ребят и о чём-то с ним заговорили.

Мэри: - Ну что, колись, давно вы вместе?

Ася: - Да нет, как бы с сегодняшнего дня только. Знаешь, что удивительно? У нас столько знакомых общих, а до недавнего времени мы даже нигде не пересекались.

Мэри: - Ничего удивительного, ты обычно к полуночи уже уезжаешь с тусы, а Пашка к этому времени только объявляется.

Ася пожала плечами.

Мэри: - Ну и как? Что думаешь, что чувствуешь?

Ася: - Мы так мало друг друга знаем, но мне так спокойно с ним. Я пока не знаю. Сложно сказать.

Мэри: - Главное не спеши никуда. И будь ни чеку.

Ася: - В смысле?

Мэри: - Пашка, конечно, бабник ещё тот. Он до тебя встречался с Ангелиной, довольно долго. По моему, у них даже к свадьбе шло, но что-то там не заладилось и, он пошёл по бабам. Гелька до сих пор забыть его не может, тебя уже всю просверлила глазами. Она стерва ещё та.

Не оборачиваясь, Ася спросила.

Ася: - Где она?

Мэри: - Сидит между Максом и Темой.

Ася: - Поняла тебя. Спасибо.

Она искренне улыбнулась сестре. Мэри дружелюбно подмигнула ей.

Мэри: - Воркуйте, голубки мои.

Ася забрала напитки и, вернувшись к Паше, демонстративно села к нему на колени. Он сначала немного растерялся, но потом жадно прижал её к себе. Она вручила ему бокал с виски.

Паша: - О чем болтали?

Ася: - О тебе, о чем же ещё она могла спросить.

Паша: - И что же она тебе обо мне поведала?

Ася: - Успокойся, ничего такого, чего ты сам бы мне не захотел рассказать.

Ася прижалась к нему ближе и поцеловала. Она почувствовала, как на него подействовал этот поцелуй и её тут же бросило в жар.

Паша: - Ты не возражаешь если я покурю, иначе, я боюсь, я не смогу встать с этого места.

Он хищно улыбнулся. Ася прищурилась и покачала головой.

Вдруг кто-то из ребят, уже не совсем трезвый выкрикнул тост.

Кто-то: - За именинницу!

Все дружно загудели и поддержали. Мэри подошла и чокнулась с каждым из ребят.

Мэри: - Спасибо, я всех вас очень люблю! Веселимся!

От неё не скрылось, как Ася пила через трубочку свой коктейль, глядя прямо в голубые глаза блондинки, сидящей напротив.

Асе хорошо запомнится этот ядовитый взгляд ледяных голубых глаз.

— "Ты…"

Она не смотрела ему в глаза.

— "Я пытаюсь сохранить тебе рассудок. Они просто хотят данные."

Охотник фыркнул:

— "Мы хотим контроль. Ваш друг — первый стабильный носитель. До него все сгорали за 72 часа."

Кай оскалился. Прожилки на руке пульсировали в такт его ярости.

— "Луна. Скажи мне, что ты не знала, кто они."

Молчание.

— "Скажи мне, что это не ты их навела на нас."

Она наконец подняла взгляд.

— "Я знала, что они ищут Семя. Но не знала, что оно уже в тебе."

Охотник рассмеялся:

— "Она продала бы тебя за пачку сублиматов, если бы мы пообещали ей доступ к архивам "Генезиса"."

Луна резко повернулась:

— "Я не продавала. Я торговалась. Разница есть."

Кай закрыл глаза. Внутри что-то щёлкнуло.

— "Ладно. Вопрос на засыпку…" — он напряг запястья. Ремни треснули. "Какого хрена вы все решили, что спрашивать меня необязательно?!"

Его рука взорвалась в паутину металлических нитей. Они пронзили грудь охотника, прежде чем тот успел вскрикнуть.

Луна отпрыгнула к стене.

— "Кай! Ты не контролируешь это!"

— "А кто контролирует? Ты?!" — он поднялся, его тело искрилось переплетающимися волокнами. "Или эти ублюдки, которые режут меня, как тушку?!"

Сирены взвыли. По коридору бежали шаги.

Луна вдруг бросила планшет и рванула к панели на стене.

— "Если я открою шлюз, ты сможешь добежать до капсулы?"

Кай замер.

— "…Что?"

— "Ты прав. Я не спрашивала. Теперь спрашиваю." — её пальцы взлетели над клавишами. "Бежим или нет?"

Охотники ворвались в дверь.

— "ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ДА!"

Луна ударила по кнопке.

Вакуум хлопнул, как гроза.

Охотников вырвало в коридор, а Кай ухватился за поручень. Металл в его пальцах ожил, прирастая к коже.

— "Капсула — в конце коридора!" — Луна, цепляясь за трубы, бросила ему шприц. "Это ингибитор! Введи, когда будешь в безопасности!"

— "А ТЫ?!"

Она показала на свой халат — под ним мелькнул чёрный комбинезон с жёлтыми полосами.

— "У меня свой план. Беги, болван!"

Кай не стал спорить.

Он побежал.

По дороге размышляя, зачем вообще спасать ту, что его предала.

Капсула была старой, узкой и пахла потом. Кай впился пальцами в подлокотники, пока автоматика запечатывала люк. Его рука все еще пульсировала серебристыми нитями — они то втягивались обратно под кожу, то расползались, будто пробуя на прочность границы тела.

— "Ингибитор. Прямо сейчас," — прошипел он себе под нос, вонзая шприц в бедро.

Жидкость жгла как адский спирт. Прожилки на мгновение вспыхнули синим — и сжались, словно обожженные. Боль заставила Кая скривиться, но через секунду он почувствовал… тишину.

Тишину в голове.

— "Черт возьми, сработало," — он рассмеялся хрипло, вытирая пот со лба.

А потом услышал голос.

"Ошибаешься."

Не в ушах. В костях.

Экран капсулы взорвался помехами, и на нем проступили очертания — слишком угловатые, чтобы быть лицом, но смотрели они на него осознанно.

— "Муравей?" — Кай напрягся.

"Нет. Я — семя. Точнее, его голос. Ты носишь в себе частицу целого."

— "Отлично. Я так и знал, что подселил себе многословного паразита."

Сущность на экране усмехнулась (хотя рта у нее не было).

"Ты забавный. Поэтому и выжил. Остальные… сгорели. Но мы не об этом. Ты должен увидеть."

Капсула вздрогнула. Внезапно двигатели заработали сами, выводя ее на новый курс.

— "Эй! Куда ты—"

"Смотри."

Иллюминаторы затемнились, а потом взорвались светом.

…Он стоял на палубе корабля. Но не своего.

Это был "Звездный Муравей".

Только теперь он больше напоминал собор из плоти и металла — своды ребер, пульсирующие жилами, стены, покрытые шевелящимися символами…

И в центре — фигура в потрепанном плаще.

Зорг.

Но не тот Зорг, что ругался на сломанные панели. Его кожа была бледной, как у трупа, а глаза… глаза светились тем же синим, что и прожилки у Кая.

— "Ты опоздал," — сказал капитан. Голос звучал натужно, будто рваная рана. — "Они уже здесь."

За его спиной зиял шлюз. И за ним…

Движение.

Что-то огромное, извивающееся, составленное из обломков кораблей и тел.

— "Кто—"

— "Охотники. Те, кто создал Семя. И теперь хотят его обратно."

Зорг повернулся. В его руке был пистолет.

— "Муравей дал мне выбор. Я выбрал сжечь их дотла. А ты?"

Видение рухнуло.

Кай очнулся в капсуле, сжимая подлокотники так, что пластик треснул.

— "Что за чертов бред?!"

"Не бред. Память. Зорг был первым, кто договорился. Теперь он… часть системы."

— "Часть системы? Он выглядел как говорящий труп!"

"Он жив. Просто иначе. А главное — он свободен. Охотники не контролируют его. В отличие от тебя."

Капсула резко затормозила. За иллюминатором проплыла тень — огромная, изъеденная ржавчиной станция.

"Ковчег".

— "И что мне тут делать?"

"Выжить. Пока Луна ищет код "Генезиса", ты найдешь источник. Тот, что скрыт здесь."

— "А если я откажусь?"

Пауза.

"Тогда ингибитор перестанет работать. И Семя съест тебя за 72 часа. Выбор за тобой, Кай."

Дверь капсулы открылась.

Перед ним зиял черный вход.

И где-то внутри что-то ждало…

Маленькая железная конструкция подлетала все ближе. На блестящем корпусе уже можно было разглядеть маленькую наклейку с флагом России. Облизнув капли пота с верхней губы, он стал смотреть вверх, прямо на дрон. Дрон, оператор которого очевидно вел наблюдение за происходящим, совершил облет кругом, поочередно зависнув над всеми предметами, расположенными на земле и коленопреклоненной фигурой. Повисев так пару минут, летающая машина поднялась выше, развернулась и улетела дальше на запад.

С трудом встав с колен, он снова завязал пакет двойным узлом, подобрал автомат и побрел дальше под палящим полуденным солнцем. Оставшийся участок поля удалось пройти без происшествий.

Вскоре он наткнулся на блокпост. Несколько бойцов с хмурым командиром высыпали ему навстречу, проверили документы, выслушали его рассказ о происходящем на переднем крае и цели путешествия, и отпустили идти дальше. Напоследок они посоветовали ему быть аккуратнее с бойцами следующей линии обороны, где располагалась часть на букву “К”, одинаково ненавидимая солдатами по обе линии фронта, где служило множество иностранных наемников, а также самые упертые нацисты.

К позднему вечеру он вышел в расположение части. Там его тоже остановили для проверки документов. Предъявив их, он собрался было пройти дальше, однако оказалось, что имеющихся у него им недостаточно, и идти дальше на запад, его не пустят. Не имея сил для разбирательств и споров, человек некоторое время просто стоял на месте, выслушивая грубые издевательские, обидные слова. Особенно усердствовал здоровый детина с татуировкой на шее в виде свастики:

– Ты что ж, сопля малахольная, к мамке под юбку решил сбежать, а мы за тебя тут воюй что ли? Смотри ка и сувенирчик из “Пятерочки” с собой прихватил, мамке в подарок!

Минут пять солдатами громогласно высказывались различные предположения по поводу личности пришедшего, под оглушительный хохот окружающих.

В завершение длинной оскорбительной речи, тот, со свастикой, которого звали Микола, добавил, пренебрежительно пнув ногой пакет:

– Собирай свои манатки и дуй обратно!

В ту же минуту он кинулся на него, и схватив обеими руками за горло принялся душить. Товарищи Миколы пытались оттащить его, но человек хрипя и отдуваясь, стискивал руки еще сильнее, и тогда один из наемников с внешностью колумбийца, ранее не принимавший участие в потасовке, ударил его прикладом в затылок. Его руки разжались, теперь он лежал, уткнувшись лицом в траву, рядом валялся пакет из “Пятерочки”. Выползший из-под него Микола шипел и матерился, держась рукой за шею и отплевываясь. На шум уже спешили другие бойцы, некоторое время спустя подошел командир их подразделения.

– Что тут происходит? - спросил он тяжело дышащих солдат, и потрогал носком американского ботинка лежащего ничком человека.

– Та пришел вот ненормальный. Со стороны Курской области шел, ну мы его и остановили для проверки документов, да велели взад вертаться. А он как заведенный твердит, ему, мол, в Сумы, отнести пакет. И с пакетом этим нас обходит, не останавливается, не слышит. Приказам не подчиняется. Разрешения на покидание части у него нет. Сказывал, что командир их загинул вчера, поэтому нет бумаги, но ему надо уйти. Микола его подстебнул чуток, а он будто не слышит. Пакет, да пакет. А как пнули пакет его, то и вовсе взбеленился, будто бешеный, чуть не придушил хлопчика. Пришлось успокоить.

Командир посмотрел на Миколу, все ещё сидящего на земле и морщащегося от боли.

– Я тебе сколь раз говорил меня звать, коли ситуация непонятная. Много о себе мнишь в последнее время! Сообщили мне с предыдущего поста, что этот сюда скоро выйдет. Он из части, которая деревню брала, где “Пятерочка”. Брата его родного у него на глазах вчера снарядом разорвало. Он видать на этой почве сбожеволил: собрал в пакет, что от брата осталось и сказал, что сам матери отнесет, чтобы похоронить по-человечески. В нашей ситуации никто не разбежался и целые трупы собирать, не говоря про такое, тем более их подразделение уже отходит, оставляет позиции. На предыдущем заслоне угрожал себя гранатой взорвать, коли не пустят. Они не стали связываться и пропустили.

Собравшиеся с ужасом смотрели на полиэтиленовый белый пакет с ярким красным кругом и крупной цифрой 5 и надписью “Пятерочка” посередине, завязанный нелепым узлом.

– И что теперь с ним делать? - спросил один из бойцов, остановивших ранее человека, который так и лежал теперь на земле без движения.

Командир помолчав немного, вздохнул и сказал:

– Отнесите его в лесок неподалеку и там оставьте, и пакет этот туда же бросьте. Некогда с ним возиться. Мы отступаем на новые позиции. Скоро тут будут русские.

... Рассказал один наш парнишка. На основе реальных событий...

— Спасибо, доктор Кто.

Один из заражённых бросился вперёд. Кай выстрелил — плазма прожгла грудь, но существо лишь споткнулось и продолжило движение.

— Ну конечно. Бессмертные уроды.

Муравей наблюдал, не вмешиваясь.

Луна рванула к панели управления, ударила по ней кулаком — и вдруг «Странник» взревел. Двигатели запустились на экстренной мощности, и струя раскалённого воздуха ударила в заражённых, сбив их с ног.

— Ты что, настроила корабль на чихание?! — Кай схватил её за руку.

— Работает? Работает.

Шлюз захлопнулся за ними, и «Странник» рванул вперёд, отрываясь от станции. На последних кадрах внешних камер Кай увидел, как «Омега-12» схлопывается, поглощаемая щупальцами Муравья.

Час спустя.

Кай сидел в кресле пилота, стиснув виски. Голова гудела, будто в ней бился чужой пульс.

— Так, ладно. Допустим, у меня внутри эта… штука. Что теперь?

Луна изучала данные с терминала.

— Судя по записям, Семя — это нанотехнологический катализатор. Он перестраивает материю на молекулярном уровне.

— То есть я теперь трансформер?

— Скорее, ходячая фабрика по производству неизвестного.

Кай хмыкнул.

— Отлично. Мне всегда хотелось стать промышленным объектом.

Луна вдруг замолчала.

— …Кай. Ты пошевели пальцами.

Он посмотрел на руку — и увидел.

Кожа на костяшках слегка поблёкла, став на долю секунды металлической, прежде чем вернуться в норму.

— …Ну хоть не чешется.

Луна не смеялась.

— Оно ускоряется. Чем больше ты напрягаешься, тем быстрее оно работает.

— Значит, надо расслабиться? — Кай закрыл глаза. Ом-м-м.

— Или найти способ его контролировать.

— Ага. Или продать тому, кто даст больше.

Луна посмотрела на него с укором.

— Если «Муравей» его хочет, значит, кто-то ещё заплатит втрое.

— Ты невозможен.

— Спасибо, стараюсь.

Внезапно приборы взвыли. На экране радара вспыхнула точка.

Корабль.

Не «Муравей» — что-то меньшее, но быстрое. Очень быстрое.

— Охотник, — прошептала Луна.

— Ну конечно. Куда же без сюрпризов.

Кай впился пальцами в штурвал.

— Пристегнись. Сейчас будет…

Щит.

Он даже не успел договорить.

Мир взорвался ослепительной вспышкой, и «Странник» кувыркнулся в пустоту, теряя управление.

Последнее, что увидел Кай перед тем, как сознание уплыло в темноту — это красные глаза на экране связи.

И голос:

— Найден.

Таверна «Il Corvo» пахла прогорклым вином, потом и чем-то, что напоминало страх. Деревянные балки потолка были черны от копоти, а за стойкой стоял старик с лицом, будто вырезанным из корня дуба. Его звали Джузеппе, и он знал всё, что происходило в Сан-Витторе. Или делал вид, что знает. Местные любили играть в молчанку, но у меня были способы развязывать языки.

— Два виски, — бросил я, бросая монету на стойку. Джузеппе посмотрел на меня, потом на Софию, и его губы искривились в усмешке, обнажив желтые зубы.

— Святой отец пьёт? — его голос был как скрип старых петель. — А девчонка? Она что, тоже из Ватикана?

— Она со мной, — я не стал вдаваться в детали. — И мне нужно больше, чем виски. Что творится в Сан-Себастьяно?

Джузеппе пожал плечами, но его глаза — маленькие, хитрые, как у ворона — выдали его. Он знал. Я наклонился ближе, чувствуя, как запах виски смешивается с его кислым дыханием.

— Не играй со мной, старик. Я видел следы. И отпечатки. Это не шутка, и ты это знаешь.

Он налил виски, медленно, будто тянул время. София села за столик в углу, но я чувствовал её взгляд — острый, как лезвие. Джузеппе наконец заговорил, понизив голос до шёпота, который тонул в гуле таверны.

— Сан-Себастьяно... она старая. Старше, чем кажется. Под церковью — кости. Не те, что в гробах. Старые кости. Они шепчут, святой отец. И кто-то их слушает.

— Кто? — я сжал стакан так, что пальцы побелели. — И что за кости?

Он покачал головой, будто прогоняя воспоминания. — Не знаю. Никто не знает. Но те, кто спускался в подвал, не всегда возвращались. А если возвращались, то... не такими.

Я хотел спросить ещё, но дверь таверны хлопнула, и в помещение ввалился отец Бартоломео. Его сутана была мятой, лицо — серым, как пепел. Он посмотрел на меня, и в его взгляде была смесь страха и злобы. Он знал, что мы были в церкви. И ему это не нравилось.

— Лукас, — его голос был низким, почти рычащим. — Что ты творишь? Это не твоя епархия.

— А чья? — я встал, не отводя взгляда. — Твоя? Тогда почему ты молчишь, когда в твоей церкви что-то скребётся по ночам?

Бартоломео сжал губы, его пальцы теребили чётки, висевшие на поясе. София поднялась из-за стола, её шаги были почти неслышны, но я знал, что она слушает каждое слово. Старик за стойкой отвернулся, делая вид, что протирает стаканы. Таверна затихла, как перед бурей.

— Ты не понимаешь, с чем связался, — Бартоломео шагнул ближе, и я почувствовал запах ладана и чего-то ещё — того же, что в подвале. — Уходи, Лукас. Забирай свою девчонку и вали в Рим.

— А если не уйду? — я улыбнулся, но в этой улыбке не было тепла. — Что тогда, святой отец? Призовёшь своих демонов?

Он побледнел, и я понял, что попал в точку. Но прежде чем он ответил, где-то за окном раздался звук — низкий, протяжный, как стон земли. Стаканы на стойке задрожали, и свет фонарей на улице мигнул, будто кто-то дунул на свечу. София схватила меня за руку, её пальцы были ледяными.

— Лукас, — прошептала она. — Это оно. Оно знает, что мы здесь.

Я повернулся к окну, но увидел только своё отражение в тёмном стекле. И на миг — только на миг — мне показалось, что за моим плечом стоит кто-то ещё. С длинными пальцами и глазами, которые горят, как угли. Я моргнул, и видение исчезло. Но холод в груди остался.

— Мы возвращаемся в церковь, — сказал я, игнорируя протестующий взгляд Софии. — Что бы это ни было, оно хочет, чтобы мы ушли. А я не люблю проигрывать.

Мы вышли из таверны, оставив Бартоломео и его чётки позади. Ночь сгустилась ещё сильнее, и туман теперь был таким плотным, что фонари едва пробивали его. Где-то в темноте, за пределами света, что-то двигалось. Я слышал шаги — лёгкие, когтистые, как будто кто-то крался за нами, но не хотел, чтобы его заметили. София сжала мою руку, и я почувствовал, как её пульс бьётся в такт моему.

Церковь Сан-Себастьяно возвышалась впереди, как чёрный корабль в море тумана. Дверь, которую мы оставили приоткрытой, теперь была распахнута настежь. И изнутри, из глубины, доносился звук. Не шорох, не стон — шепот. Сотни голосов, сплетённых в один, как хор, который пел на языке, которого я не знал. Но одно слово я разобрал. Моё имя.

P.S. от автора:Я сохранил уважение к религиозным мотивам, но усилил ощущение человеческой уязвимости перед чем-то древним и необъяснимым. Лукас и София — не герои, а люди, которые борются с собственными страхами, пока тени сгущаются вокруг них.

— "Что это было?!" — Луна дышала прерывисто.

— "Корабль. Но… не совсем. Он как те заражённые. Только больше."

— "Он эволюционирует," — её голос звучал одновременно с восхищением и ужасом. "Семя меняет всё, к чему прикасается."

Кай не стал спрашивать, откуда она это знает. Вместо этого он упёрся плечом в заклинившую решётку вентиляции. Металл поддался с противным скрипом.

— "Вперёд!"

Они вывалились в другой коридор, уже ближе к докам. Но здесь было не лучше. Пол покрывала липкая биомасса, пульсирующая, как живая. Стены дышали, расширяясь и сжимаясь.

— "Станция заражена," — прошептала Луна.

— "Да ну?!" — Кай едва сдержался, чтобы не рявкнуть.

Где-то позади раздался грохот. Что-то большое двигалось за ними.

Они добежали до запасного дока. "Странник" всё ещё стоял на месте, но вокруг него уже вились тонкие металлические усики, словно корни, прорастающие в обшивку.

— "Он пытается захватить наш корабль!"

Кай выстрелил в ближайший отросток. Тот дёрнулся и отполз, но другие продолжали шевелиться.

— "Запускай двигатели! Я займусь этим!"

Луна бросилась к панели управления, в то время как Кай отстреливал щупальца одного за другим. Казалось, их становилось только больше.

— "Кай!" — Луна крикнула. "Двигатели не отвечают! Система заблокирована!"

— "Чёрт!"

В этот момент стена дока прогнулась.

Металл скрипел, рвался, и вдруг — разлетелся в клочья.

Оттуда, из пролома, медленно выползло нечто.

Это не был человек. Не был и машиной. Это было смешением того и другого: металлические пластины, переплетённые с живой тканью, щупальца из сплавов, глаза — голубые, как экраны терминалов, но смотрящие.

"Здравствуй, Кай."

Голос звучал в голове. Гладкий. Спокойный. Нечеловеческий.

— "Муравей?" — Кай поднял бластер, но рука дрожала.

Существо (корабль? существо?) наклонило голову.

— "Я больше не просто корабль."

Луна застыла у терминала.

— "Что ты хочешь?" — спросила она.

Муравей повернулся к ней.

— "Вы нашли данные. Знаете про Семя."

— "Да," — Луна кивнула. "Оно меняет технологию. Делает её… живой."

— "Да. Но это только начало."

Кай не опускал оружия.

— "Чего ты хочешь от нас?"

Муравей замер. Потом улыбнулся.

— "Вы принесли мне его."

— "Что?!"

— "Семя. Оно… в тебе, Кай."

Ледяная волна прокатилась по спине.

— "Что?!"

— "Ты прикоснулся к нему на "Серебряном Скате". Оно теперь часть тебя."

Луна посмотрела на Кая широко раскрытыми глазами.

— "Ты… ты чувствовал что-то странное? Головные боли? Видения?"

Кай вспомнил тень в грузовом отсеке. Голос. "Ты не должен был это найти."

— "Чёрт возьми…"

Муравей сделал шаг вперёд.

— "Я могу его забрать. Или…" — он повернулся к Луне, "ты можешь помочь мне понять."

— "Понять что?"

— "Для чего мы созданы."

Тишина.

Где-то на станции рухнула перегородка.

— "Кай," — Луна медленно подошла к нему. "Если Семя в тебе… оно может изменить всё. Не только корабли. Людей. Цивилизации."

— "Ты предлагаешь отдать ему это?!"

— "Я предлагаю узнать."

Муравей наблюдал. Ждал.

Кай сжал кулаки.

— "И что, если я откажусь?"

Щупальца корабля дрогнули.

— "Тогда Семя проснётся само. И ты… перестанешь быть собой."

Вдалеке раздался рёв. Станция умирала.

Человек этот приходился старухе троюродным племянником. Видя ее немощь, вызвался навещать ее, чтобы помогать, и действительно: что-то немного в доме и огороде поделывал.

А только стал замечать Калистрат, что вместо мятных свежих пряников, которые они раньше кушали вечерами со старухой, все чаще на столе у хозяйки стало появляться сухое печенье. Кот Василий ее тоже был недоволен, мурлыкал обиженно: вместо курятины все чаще приходилось добывать пропитание охотой на мышей- все реже на столе стало появляться мясо. Вокруг все твердили о росте цен на продукты, да дороговизне, а только много ли надо одинокой пожилой женщине с котом? Не в дороговизне дело, понял Калистрат, когда увидел, как “этот” меняет одни цветные бумажки в кошельке старухи на другие.

Грамоте домовой был не обучен. На что ему грамота? Его дело чтоб скотина была спокойна, кот не наглел, мышей гонять, в доме управляться потихоньку. Раньше ленился бывало косы лошадям плести, а теперь вот и сплел бы, да некому. Люльку бы покачал, да откуда ей тут взяться: деток нет, один крюк от зыбки остался в потолке торчать. Было время- хозяйство было успевай- поворачивайся, не до грамоты. А теперь бы и выучился может, да совестно признаваться кому-то, что не разумеет. Стыдно сказать, они с хозяйкой и интернет еще не видали, а соседский домовой хвастал, что там про всё сказано и читать не обязательно- интернет этот сам вслух говорит! “Врет наверное, - зло думал Калистрат, гремя в печи горшками. – Где это видано, чтоб книга сама себя вслух читала, да ещё любая, какую выберешь?” Одним словом, ни в буквах, ни в цифрах домовой был не силен. Однако давно подметил, что одни цветные бумажки явно радуют людей больше, чем другие, да и при обмене продуктов или вещей различны: на одни можно гору купить всего, а на другие совсем немножко.

“Этот” предпочитал приходить сразу после почтальонки, которая носила пенсию. Придет, чаю попьет и давай помогать по дому как бы. А как только старуха отвернется-хвать кошелек и давай орудовать. Калистрат сердился, старался в этот момент шуму нагнать, чтобы хозяйка посмотрела, да где там, племянничек шустрее. Дальше-больше: стал “этот” по шкафам шарить. Хозяйка бывало приляжет, а он потихоньку залазит. То там покопается, то тут. В шкатулку залез: медали мужа ее и сына руками потрогал, смотрел, да пока на место положил, понял, что заметят пропажу, скандала не оберешься. А вот перстенек серебряный прихватил. Поискала его потом бабка, покорила себя старую за забывчивость, да и махнула рукой.

Нацеливался воришка и на серьги старинные, червонного золота, подглядел как хозяйка их снимала, в узелок завязывала и в комод укладывала, ну да Калистрат уже был ученый: тряпицу с серьгами к себе в логово под подушку спрятал- до лучших времен. Коли ж бабка надеть или взглянуть на них захочет- долго ли домовому глаза “отвести” человеку, да на место подложить?

Последние несколько лет писала хозяйка бывшей невестке, звала приехать - вместе коротать дни. Жена ее умершего сына жила где-то далеко на севере, писала, что живет неблагополучно- жилья нет, одиночество тяготит, собиралась приехать. Читала хозяйка письма вслух, с котом советовалась. А потом письма приходить перестали. Калистрат знал почему письма не приходят, да рассказать не мог- видел он, как “этот” пришедшие письма из почтового ящика достает, а старухины письма, которые она пишет, бросает в печку. Поэтому, думал Калистрат, и не едет невестка.

Одно письмо не так давно удалось ему спасти: письмо с просьбой приехать как можно быстрее из-за ухудшения здоровья, было написано хозяйкой и отдано “этому” для отправки. Хотел тот его в топку бросить, да замешкался, тут то Калистрат его и стянул. Племянничек порыскал, поискал, но подумал, что сжег и успокоился. Теперь задача была почтальонке письмо подсунуть, чтобы оно точно ею отправилось. Вот и спалось плохо домовому. Как тут уснешь, когда практически судьба хозяйства решается.

...Все прошло без сучка, без задоринки: пришла почтальонка, выдала хозяйке пенсию, Калистрат кота науськал, пока тот ластился, пройти не давал, отвлекал как мог одним словом, письмо прямо в сумку и подложил. Верил домовой: найдется потом в сумке письмо, да и отправит его почтальон. Поэтому, даже когда “этот” пришел после и уселся чай пить, зыркая воровским взглядом на бабкин кошелек, Калистрат даже караулить не стал, полез к себе в гнездо досыпать. Конечно стоило беспокоиться: дойдет ли отправленное письмо до адресата, но поскольку домовой хоть и невеликая нечистая сила, а немного колдовать все же мог, то в доставке письма был уверен.

... Хлесть, хлесть, хлесть….

– Ай, не буду, тетенька! Ой, не надо!

– Ах ты, мерзавец эдакий! Ах, чертово отродье! У старух воровать! А ну, я тебе покажу, скотина окаянная!

Несмотря на бессонную ночь и раннее утро, Калистрат сверху, со своего гнезда выглянул, хоть одним глазком поглядеть на разыгравшуюся в избе трагикомедию.

Ночью приехала невестка старухи. То-то радости было! Невестка крепкая ещё, здоровая баба, кровь с молоком. Сказала, что жить они теперь будут вместе, вдвоем. Что давно хотела приехать, да было неудобно навязываться, а как стало совсем невмоготу жить, хотела было явиться, да приглашений уже не было. И вот как только получила она от хозяйки письмо с просьбой как можно скорее приезжать, так сразу и решилась.

А с утра заявился “этот”. Не успела ему бабка рассказать, что невестка приехала. А пока та в горнице спала неприметно, почтальонка пришла, принесла пенсию. “Этот” по привычке в кошель и полез, как старуха из кухни вышла, а невестка проснулась, и тут как тут! И ну мерзавца половой тряпкой лупить: хлесть да хлесть!

Аж слезы радости навернулись на глаза Калистрата от этой сцены: “Теперь заживем! Все будет хорошо! Надобно только сережки назад положить”. - подумал он, и прижав к себе большого теплого мурчащего кота, счастливо вздохнув, крепко заснул в своей постельке под бревенчатым потолком.

Еще больше произведений автора тут:

https://proza.ru/avtor/doksi

Там же можно угостить автора сладкой булочкой к чаю по номеру карточки ну или тут на пикабушечке)))