Доллары + История

«Вы можете подождать, но время ждать не будет»

В своей автобиографии он описывает свой ежедневный распорядок для достижения максимальной продуктивности.

🔸| 10 важных правил, которые можно извлечь из его распорядка:

1 | Не усложняйте.

Первое, что можно заметить в ежедневном расписании Франклина – это его простота.

Здесь есть лишь шесть временных блоков, расписанных на каждый день, один из которых включает в себя сон – очевидную необходимость.

Здесь нет никаких ошеломляющих списков дел. Всё просто, безжалостно сконцентрировано на основных моментах и высокоэффективно.

Легко недооценить силу простоты, даже несмотря на то, что она - скрытая движущая сила стоит за максимальной продуктивностью.

2 | Отход ко сну/подъём в одно время.

Одна из самых популярных мантр Франклина была «человек, который рано ложится спать и рано встаёт – это здоровый, богатый и мудрый человек», и, судя по этому расписанию, он действительно соответствовал своим словам.

Каждый день Франклин просыпался в 5 утра, а ложился спать в 10 вечера, что составляет семь часов ежедневного сна.

Так или иначе, важно отметить, что важно не время, когда вы идёте спать или просыпаетесь, важно постоянное следование вашему личному расписанию.

Отправляясь спать и просыпаясь в одно и то же время каждый день, вы обучаете свой мозг ложиться спать быстрее и улучшаете качество своего сна.

3 | Время для себя.

Вскоре после пробуждения Франклин отправлялся в ванную, а затем «обращался к Всесильному Божеству». Иными словами, он тратил определённое время на молитвы или медитацию.

Эта ежедневная привычка уделять время на одиночество предоставляла Франклину так необходимую ясность и концентрацию на планах грядущего дня, а заодно позволяла следовать этим планам.

4 | Определите намерения/планы на день.

Каждое утро, прежде чем отправиться на работу, Франклин определял свои намерения на каждый день, используя один важный вопрос: что хорошее должен я сегодня сделать?

Затем он выбирал добродетель, на которой он будет концентрироваться, и начинал «придумывать дела повседневности и брать ответственность за день в свои руки», то есть – планировать свой день.

Установка намерений и создание плана действий каждое утро позволяет вам убедиться в том, что вы будете сконцентрированы на самой важной задаче и будете легко избегать мелких отвлекающих факторов и других людей в течение дня.

5 | Время на обучение.

В ежедневном распорядке он выделял время на «занятия текущими исследованиями», что означает, что он тратит время на независимые личные проекты, которые не касались его работы.

В большинстве случаев это могло бы означать время, потраченное на чтение книг или научных работ.

В ином случае, вы можете потратить это время на изучение какого-то языка, игру на музыкальном инструменте или просто занятие своим хобби.

6 | Временные блоки для глубокой и незначительной работы.

Чтобы спланировать свой день, он создавал блоки для эффективного управления своим временем и защиты своего дня от неожиданных перерывов.

В частности, Франклин выделял два четырёхчасовых временных блока – с 8 утра до 12 дня и с 2 дня до 6 вечера – на глубокую работу и концентрацию на самых важных задачах.

По аналогии, Франклин выделял два двухчасовых временных блока – с 12 часов до 2 часов дня – на обед и малозначительную работу, например, просмотр финансовых отчётов.

Создавая временные блоки на подобный манер Франклин заканчивал все важные задачи на день, когда у него было больше всего энергии на это.

7 | Всё по своим местам после работы.

После долгого и изнурительного дня на работе легко выйти из рабочего кабинета и оставить вещи в беспорядке, чтобы затем вернуться на следующее утро на работу и не приступать к работе, пока всё не будет убрано.

И хотя с одной стороны это сохраняет ваше время, таким образом вы тратите драгоценные время, волевые ресурсы и энергию, хотя могли бы сохранить их, сразу же приступив к работе над важными задачами.

Дабы избежать эту проблему, Франклин убеждался в том, что он не забыл убрать своё рабочее место и разложить вещи по местам, прежде чем покидать свой офис каждый день.

Таким образом, Франклин всегда был уверен в том, что у него есть достаточно воли по утрам, чтобы справиться с непростыми задачами, которые предстояли ему сегодня.

8 | Планируйте бездействие.

После работы он убирался на рабочем месте, ужинал и тратил остаток вечера на отдых: слушал музыку или общался с друзьями.

Бездействие – это не трата времени. Это мощный инструмент для продуктивности, который помогает реорганизовать ваши мозг и тело для подготовки к сложностям следующего дня.

9 | Обдумывайте свой день вечером.

Незадолго перед сном он обдумывал день и задавал себе один важный вопрос: что хорошего сделал я сегодня?

После записи того, что сегодня прошло хорошо, а что не очень, Франклин занимался поиском способов изменения и улучшения своего ежедневного распорядка.

Аналогичным образом вечерний аудит вашей продуктивности за день поможет вам раскрыть виды деятельности, которые крадут ваши время и энергию, а затем улучшить ваше ежедневное расписание для большей продуктивности.

10 | Не стремитесь к идеалу.

В книге «Daily Rituals: How Artists Work» Мейсон Карри объясняет, что Франклину непросто давалось придерживаться своего ежедневного распорядка.

«Естественным образом он не был склонен вести свои бумаги и заниматься другими организационными вопросами, он обнаружил, что тратит на это столько усилий, что, в конечном итоге, доводил себя до расстройства. Более того, требования его печатного дела означали, что он не мог всегда придерживаться чёткого временного графика, который он установил себе сам».

Наибольшее значение имеет не перфекционизм, а улучшение. Как подчёркивал сам Франклин: «Я был удивлён, что во мне было столько недостатков; но мне стало лучше, когда я начал видеть, как они исчезают».

Празднуйте свои малые победы и избегайте самобичевания, когда вам не удаётся следовать своим планам, потому что, в конечном итоге, даже усилия уже являются похвальными.

🔸| Провал при планировании

Распорядок Франклина – простой и эффективный шаблон улучшения продуктивности.

Несмотря на то, что ему более 300 лет - он включает в себя вечные принципы, которые помогут избегать отвлекающих факторов современного мира и оставаться сконцентрированными на важных задачах.

Экспериментируйте с его распорядком, чтобы найти то, что будет лучше работать в вашем случае, но помните о словах Бенджамина - наибольшее значение имеет не содержимое планов, а изначальное решение составить план: «Если вы провалились при планировании, значит вы планировали провал!».

> | Бенджамин Франклин

(17 января 1706 - 17 апреля 1790)

Американский политический деятель, дипломат, изобретатель, учёный, философ, писатель, масон, полимат.

——

DH_channel | Чат | YouTube

Всем профиту ❤️

Продолжаем знакомиться с книгой Томаса Майера "Призрак инфляции. Мировая история денег и стоимости".

Все части сложены здесь.

Многоликая роль денег подразумевает, что кризис является частью системы. И действительно, кризисом свойственно время от времени случаться. Сегодня я расскажу о некоторых из них.

Я уже упоминал раньше про некоего Джона Ло, сыгравшего видную роль во французской политике начала восемнадцатого века. Этот сын ювелира и ростовщика считал деньги не столько средством обмена, сколько переходящей заявкой на товар. Создавая новые заявки, государство поощряет спрос и оживляет экономику. В Англии Джон, будучи удачливым азартным игроком, снискал популярность у женского пола. После того, как он убил на дуэли одного из конкурентов-любовников, Джон вынужден был бежать в Шотландию. Там он не пришёлся ко двору со своими финансовыми прожектами и со временем побежал дальше, во Францию, спасаясь от выдачи в Англию. Во Франции ему улыбнулась, наконец, удача: он завёл дружбу с Филиппом Орлеанским, которого впоследствии назначили регентом при малолетнем Людовике Пятнадцатом. Предыдущий Людовик, король-солнце, оставил страну в незавидном финансовом положении. После того, как старые добрые методы типа снижения содержания серебра в монетах (из-за недовольства публики пришлось параллельно снизить налоги) или борьбы с уклонением от налогов (большую часть дополнительных поступлений пришлось отдавать доносчикам), не принесли ожидаемого эффекта, Филипп дал добро другу Джону на его эксперимент.

В мае 1716 года регент издал эдикт, разрешающий братьям Ло основать Генеральный частный банк, который, подобно шведскому Рейхсбанку, стал выдавать бумажные деньги под залог монет. Идея взлетела на раз: бумагам Джо верили больше, чем постоянно теряющим серебро королевским монетам. Дело прошло, и через пару лет банк национализировали и переименовали в Королевский.

Это было только начало. Джон приобрёл пользующуюся торговой монополией в Америке Миссиссипскую компанию, переименовав её в Западную. Затем раздвинул её на другие владения французской короны, переименовав в Индийскую. Новая компания получила право на взимание всех налогов во Франции. В 1720 году компания поглотила Королевский банк, а Ло получил пост министра финансов.

В процессе взлёта число бумажных денег неуклонно росло, а их обеспечение – падало. Если в самом начале билеты Генерального банка имели стопроцентное покрытие, то вскоре банк стал ссужать данные ему в залог серебряные монеты, что привело к потере покрытия наполовину. Западная компания стала заниматься выпуском акций, которые изначально тоже выпускались на вполне реалистичных основаниях. Но покупка дальнейших активов была достигнута новыми эмиссиями под необеспеченные долговые расписки. Ло действовал столь виртуозно, что цена акций, несмотря на это, продолжала расти.

Компания стала чрезвычайно популярна. Герцоги и герцогини, графы и графинями выстраивались ждали часами у дверей Джона, чтобы купить акции, цена которых выросла за два года с 500 до 9000 ливров. Люди избавлялись от земельных владений, недвижимости, всего, что есть, чтобы обогатиться. Ло стал богатейшим человеком планеты.

Но в системе было два слабых места, которые привели её к гибели. Бумажные деньги можно было всё ещё менять обратно на серебро, пусть и по гибкому курсу. Далее, имелся порочный круг: цена акции зависела от роста экономики, в то время как рост этот в свою очередь зависел от цены акции. Весной 1720 года система стала рушиться, несмотря на пиар-акции Джона. При одной из них по Парижу прошлись рабочие с инструментами на предполагаемом пути в Нью-Орлеан для добычи золота. В ход пошли банкноты нового образца (что подняло цену серебра), затем запрет на владение золота и серебра (что обрушило обменный курс ливра и раздуло инфляцию до 77%), затем снижение серебряного достоинства ливра, затем новые акции. Всё это лишь отсрочило коллапс. Джону Ло пришлось сбежать из страны ввиду угрозы физической расправы. Его акции потеряли доверие публики и обрушились, потеряв 90% стоимости. Последующая денежная реформа обесценила банкноты Ло на 23%.

Система Ло функционировала до тех пор, пока ценные бумаги, создаваемые из воздуха, циркулировали в финансовом секторе. Но как только публика стала платить ими за товары и драгоценные металлы, они быстро потеряли доверие. Бомба взорвалась. Финансовые кризисы мучали Францию до конца восемнадцатого века. В конце концов в прибыли оставался тот, кому удавалось сохранить монеты и избавиться вовремя от ассигнаций.

77% инфляции – это ещё не гипер. Был такой экономист Филлип Кейган. Он занимался гиперинфляциями, так он брал, начиная от 50% в месяц, т.е. 13000% годовых. Только к середине двадцатого века он насчитал семь случаев, и практически все из них имели причиной войну.

Семь гиперинфляций

Обратите внимание: самый крутой гипер был не в Веймаровской Германии, а в Венгрии.

Но у немцев тоже было "весело".

Говорят, что Ленин как-то заявил, что лучшим способом уничтожить капиталистическую систему является обесценивание денег. Через постоянный процесс инфляции правительства могут осуществлять тайную и никем не замеченную конфискацию значительной части благосостояния граждан. Этот способ позволяет им проводить конфискацию как им угодно; и этот процесс разоряет многих и обогащает некоторых.

Этой цитатой из Кейнса Томас Майер начал раздел в своей книге. Кейнс сразу заметил перекос в Версальском договоре, согласно которому французы решили, что «бош заплатит за всё», пусть это будет даже и во вред самим французам. К концу 1922 года Германия смогла поставить вместо 13,8 только 11,7 миллионов тонн угля. Как следствие, в начале 1923 Франция вместе с Бельгией ввела войска в Рурскую область, чтобы обеспечить поставки. Немцы оказались неготовы к такой прыти. Результатом стало пассивное сопротивление и военное положение, введённое французами. Государство продолжало платить зарплату неработающим, выдавать кредиты и компенсировать простой оборудования. Реальным мотивом действия Рейхсбанка было финансовое саморазрушение Германии, чтобы доказать, что требования союзников о репарациях невыполнимы.

Что ж, у них получилось. Цены взлетели, обменный курс свалился. Экспорт подешевел, что даже привело к расцвету занятости. Но расцвет этот был кажущийся:  деньги утратили свою роль как средство обмена и хранения ценностей. Крестьяне придерживали продукты, денежные вклады и кредиты потеряли смысл. Зато должники с удовлетворением наблюдали за тем, как тает их долг, пытаясь одолжить что-то ещё. Средний класс, сидящий на месячной зарплате, вмиг обеднел, а вот как рабочие, получающие почасовую оплату и объединённые в профсоюзы, потеряли не так много перьев. Разжирели спекулянты. Государственное регулирование квартплаты обескровило владельцев недвижимости, в то время, как акционеры остались на плаву: после учёта инфляции цены на акции за четыре года поднялись на 23%.

Рабочие везут запрлату домой

Стефан Цвейг трезво подытожил в своей книге «Вчерашний мир»:

Тот день, когда закончилась инфляция (это было в 1924 году), мог бы стать поворотным в истории. Вдруг словно ударил колокол, и вместо биллиона взвинченной марки вошла в оборот лишь одна-единственная новая марка, и все стало приходить в норму. В самом деле, мутная бурлящая пена со всей ее грязью и тиной вскоре отхлынула, бары, распивочные исчезли, условия нормализовались, каждый теперь мог подсчитать точно, сколько он выиграл, а сколько проиграл. Большинство, огромная масса, проиграло. Но к ответу привлекались не те, по чьей вине произошла война, а те, кто, не ожидая за это никакой благодарности, самоотверженно взвалили на себя бремя нового порядка. Ничто не сделало немецкий народ – это надо усвоить хорошо – таким ожесточенным, таким яростно ненавидящим и таким подготовленным для Гитлера, как инфляция.

Кто же ввёл эту «единственную новую марку»? Это был скромный чиновник, непрестанно сидевший на телефоне в пропахшей старыми тряпками комнате уборщицы в конце одного из коридоров Рейхсбанка. Звали его Ялмар Шахт. Его метод был прост – он не давал объёму эмиссии превысить 2,4 миллиарда и отказывал в кредите правительствам, муниципалитетам, банкам и предприятиям. Деньги оказались в дефиците, доверие публики к ним восстановилось.

Старая рейхсмарка, ходившая параллельно в обороте с новой рентной маркой, оказалась вытеснена. Сильные деньги всегда вытесняют старые. Госдолг сгорел в инфляции. Чтобы не накапливался новый, правительство сверстало новый бездефицитный бюджет. Англичане дали кредит, для приобретения золота, служившего обеспечением новых денег. А их союзники из-за океана согласовали план Дауэса с пересмотренным объёмом репараций и новым кредитом. В результате американские капиталы потекли в Германию рекой.

Когда появился новый план, носивший имя Юнга, Шахт уволился с поста президента Рейхсбанка. Чтобы быть вновь поставленным на этот пост уже Гитлером. «Волшебник денег», как его называет автор, смог оживить парализованную немецкую промышленность с помощью креативной игры с МЕФО-векселями, которыми государство могло оплачивать товары. Поставщик мог потом обменять векселя на новые рейхсмарки в Рейхсбанке. Это было не что иное, как сегодня практикуемое количественное смягчение, с той разницей, что накопление госдолга смещалось в эти векселя, имевшие ограниченное хождение. У Шахта получилось. За четыре года безработица упала вчетверо, а промышленное производство удвоилось. Правда, росла в основном военка. Простой человек получал зарплату, но не богател. Обменный курс марки был высоковат, но это компенсировалось разумно спланированными ограничениями импорта. К 1937 году стало ясно, что система идёт вразнос, и через пару лет Шахт потребовал прекратить оборот МЕФО-векселей. У Адольфа было на это своё мнение, и он уволил Шахта. Что впоследствии спасло тому жизнь на Нюрнбергском трибунале.

Замечу, что при Гитлере Шахт построил пирамиду, разрушать которую ему не дали, и она продержалась до тех пор, пока можно было её подпитывать доходами от грабежа завоёванных стран.

Если в Германии деньги печатал непосредственно Рейхсбанк, то в Великую Депрессию пузырь надула свободная денежно-кредитная политика ФРС, которая держала цену доллара низкой во избежание инфляции. Разорвавшийся биржевой пузырь 1929 года привёл к тяжёлым последствиям, потому что многие акционеры залезли в долги, чтобы спекулировать. Эта кредитная пирамида и завалилась. Рузвельт закрыл все банки, разобравшись по одному, кого стоит спасать, а кого нет. Ввели страхование вкладов, а заниматься одновременно кредитами и инвестициями запретили. Доверие граждан к банкам было восстановлено. Доллар разово обесценили на 69%, сохранив привязку к золоту. Экспорт пошёл вверх, экономика стала поправляться. Через несколько лет импульс Нового Курса стал ослабевать, кредиты - иссякать. В 1938 году началась новая рецессия, которую стали преодолевать новыми кредитами. Многие пытались объяснять причины той Депрессии. Майер пытается указать, что перед нами – ещё один пример действия цикла подъёма-спада, вызванного кредитом и инвестициями, который присущ денежной системе.

Хотите ещё пузырей? Их есть у меня. В восьмидесятые Японию прочили в гегемоны индустриального мира. Отойдя от шока Волкера (включения долларового пылесоса в начале восьмидесятых шефом ФРС), Банк Японии стал снижать ставку после того, как инфляция пришла в норму. Рост промышленности ускорился, стали расти и биржевые курсы. Этому способствовал рост «короля доллара» при Волкере. Конечно, этот рост не удовлетворял американского экспортёра, который всё чаще довольствовался экспортом металлолома.

В сентябре 1985 года в отеле Плаза собрались лидеры G5 - «большой пятёрки», на которой американцы продавили координированное удешевление доллара относительно других валют. Иена попёрла вверх, а промышленность забуксовала. Банк Японии пытался снижать ставку, что привело к широкомасштабным спекуляциям недвижимостью и акциями. Земельный участок перед императорским дворцом стал стоить столько же, сколько вся Калифорния! Центральные банкиры ужаснулись ситуации и стали снова поднимать процентную ставку иены. Но банки уже успели набрать долгов, что привело их на грань банкротства. Биржа рухнула, должники стали терять своё имущество. Но Банк Японии продолжал поднимать цену иены. Это должно было привести к неизбежному отмиранию слабых корпораций и банков, однако тех стало спасать правительство. В конце концов японский центробанк снова уронил ставку, чтобы спасти тех, кто уже дышал на ладан. В результате система оказалась законсервирована. Неизбежные банкроты превратились в зомби, а экономика впала в летаргию, из которой её до сих пор никому не удалось пробудить.

Рост ВВП Японии

Как видно из графика, с начала девяностых японцы если и растут, то весьма слабо. Анемично.

Они потерпели неудачу по той же причине, что и страны соцлагеря: неспособность центрального планирования заботиться о росте безрискового благосостояния. Вместо коммунизма имеем ошибки без шансов на их исправление и всё новые риски в дополнение к старым.

Неудачу потерпели и немцы, присоединяя новые восточные земли к ФРГ. Экономисты, а вслед за ними и канцлер Коль, пророчили быстрый рост и цветущие ландшафты уже лет через пять после объединения. На деле же производительность труда в ГДР составляла порядка 30-40% от ФРГ-шной. Соответственно, обмен восточных марок на западные должен был происходить в соотношении как минимум две к одной. Но западногерманские политики, жадные до новых голосов, продавили царский подарок: зарплаты пересчитали одна к одной! По прочим активам частные хозяйства получили пересчёт в 1,5 : 1. Казалось бы, чего жужжать, деньги капают! Проблема в том, что при низкой производительности труда доля зарплаты в себестоимости товара намного выше, и сам товар тоже становится дороже. И не находит сбыта. Предприятие в итоге банкротится. Так правительство оказало своим новым восточным согражданам  медвежью услугу, и вместо цветущих ландшафтов получилась выжженная земля. И по сей день безработица, недовольство, эмиграция и потребность в финансовой помощи являются «товарным знаком» бывшей ГДР.

Девяностые годы стали золотым веком для финансовой индустрии. Куда попал и автор как раз на рубеже десятилетий. Доллар был спасён, рынки капитала дерегулированы, а Алан Гринспен предоставил бесплатную сеть безопасности под названием Greenspan put. Центробанки перестали смотреть на денежную массу и занялись напрямую инфляцией. Она была невысока, потому процентные ставки стали снижать, чтобы поощрить кредит. Да, пошли пузыри, но на страже были кредиторы последней надежды, не давшие пропасть акулам бизнеса, девизом которых было "Greed is good": жадность – это хорошо!

Суть, леди и джентльмены, в том, что жадность, лучшего слова я не нашёл, – это хорошо. Жадность – это правильно. Жадность окупается. Жадность очищает и даёт свободу. Это сама суть эволюционирующего духа, в чём бы она ни проявлялась – в поисках славы, в любви, в стремлении разбогатеть – всегда способствовала развитию человечества. Она, я в этом убеждён, спасёт не только Teldar Paper, но и другую обессилевшую корпорацию – Соединённые Штаты. Благодарю за внимание.

Первым звоночком было падение LTCM, хедж-фонда, игравшего на снижении спредов между ценными бумагами: сonvergence trade. Потерпеть убыток в такой стратегии – можно, но с чрезвычайно низкой вероятностью. А прибыль практически гарантирована, пусть и небольшая. Курочка по зёрнышку клюёт. Но если попадёшь – попадёшь нехило. LTCM рулили нобелевские лауреаты по экономике, они всё посчитали, всё было под котролем. Думали они. Оказалось, модельки их были с изъяном. Первые четыре года всё было, как в сказке. За это время из каждого инвестированного доллара получилось четыре.

Однако поток дешёвых долларов, разошедшийся по миру, неизбежно надул пузыри, которые начали лопаться в Азии, начиная с 1997 года. Тамошние страны тоже были вынуждены снизить процентные ставки, чтобы удержать курс местных валют, и в результате получили кредитный бум. И когда ФРС снова стала поднимать цену доллара, автоматически включился долларовый пылесос. Капитал стал утекать из Азии. Курсы местных валют обрушились. Летом 1998 года дефолт объявила Россия. Это было что-то новое: можно было ожидать, что Москва откажется платить в долларах. Но она отказалась платить в рублях! На рынках царила паника. Для LTCM это стало катастрофой с многомиллиардными убытками. Только срочное вмешательство других банков, выкупивших компанию, и ФРС, обратно удешевившей доллар, спасло ситуацию.

Цена доллара ФРС

На графике хорошо видно, как ФРС роняет ставку во время кризисов.

Как известно, дешёвый кредит провоцирует надувание новых пузырей. Потому процентную ставку нужно было снова поднимать после того, как положение устаканилось. Делалось это, однако, весьма медленно. Пузырь доткомов 2000 года не заставил себя долго ждать. Доллар снова удешевили, и кризис быстро прошёл. Но Гринспен снова не спешил увеличивать ставку. Лишь к 2005 года пошло движение вверх. Но было поздно. Новый, гигантский пузырь был готов к прорыву. На этот раз причиной послужили рискованные ипотечные займы, которые креативные финансисты стали комбинировать с первоклассными, лепить на них рейтинг ААА и перепродавать европейских пенсионным фондам и прочим фраерам ушастым. Спекуляция недвижимостью стало национальным спортом американцев. Если в семидесятых ипотеки в США составляли порядка одного процента ВВП, то на пике они достигли ни много, ни мало – 26%.

Поднятие процентной ставки ФРС привело к прорыву этого пузыря. Ведь в ипотечных договорах прописано мелкими буквами, что через N лет процентная ставка по кредиту приводится в соответствие с рыночной. Выплата по ипотеке становится неподъёмной, должник банкротится, банк забирает себе дом и выставляет на продажу. И не может продать его за сумму, которая в него вложена: слишком много таких домов на рынке. Настаёт пора банкротиться банку. Или тому, кто перекупил долг, будь то немецкий ландесбанк или норвежский пенсионный фонд. Непревзойдённое описание кризиса 2007-8 годов привёл Адам Туз в своей книге «Рухнувшее». Я рассказывал о ней здесь.

К сожалению, история экономических невзгод продолжает писаться. Из того кризиса не были сделаны надлежащие выводы. Вместо того, чтобы положить конец порочным практикам оценки рисков и связать риски и ответственность в финансовом секторе, ответственные лица кинулись регулировать рынки. Финансовое казино продолжает работать на высоких оборотах, разгоняемое околонулевыми процентными ставками ФРС.

Обобщает автор простыми словами: история денег неразрывно связана с историей кризисов. Когда денег становится слишком много, приходит кризис, после чего восстанавливаются старые формы денег или возникают новые.

--------------------------

Запомним на будущее: деньги - это прежде всего доверие. Которое легко потерять, но трудно приобрести. Можно очень долго наращивать денежную массу в безналичном обороте, но как только она прорывается на товарные рынки - жди беды. Так было в Союзе, например, после того, как Рыжков в 1987 году обналичивать рубли. Денег стало больше, доходы подросли, цены фиксированы - живи и радуйся! Только чудес не бывает, товаров-то не прибавилось, здравствуй, дефицит. Продержались четыре года, да и то, благодаря импорту в долг.

Понятно, на что намекает автор. Чтобы не происходил кризис, нужно не создавать избыточных денег. Проблема в том, что когда всё хорошо, этого легко добиться. А когда наступают тяжёлые времена, приходится чем-то жертвовать. Приходится конфисковать имущество у части граждан. Не думаю, что они тому рады. Неровен час, устроят революцию или дворцовый переворот. Потому обесценить валюту – это такое решение, которое вызывает меньшее сопротивление, чем задирание налогов, например. И потому его предпочитают правительства.

Надувание же пузырей в хорошие времена связаны чаще всего с желанием обогатиться на спекуляциях. Те, немногие, в нужный момент свалят, оставив после себя остальных разгребать руины финансов. В этом случае мы имеем дело с аристократическим уклоном. Но уклон может быть и популистский: в погоне за голосами политики могут замахнуться на неподъёмную для государства социалку. И вначале оно получается. Но потом всё равно придётся платить по счетам. Таким образом, и здесь больше политики, чем экономики. Корень зла – в ней.

Где выход? Поставить на правление технократов, которые блюдут устойчивость денег и платёжного баланса? Но какой ценой? Вопрос не так прост, как кажется. В конце концов, благосостояние страны – это благосостояние большинства граждан, а не отдельных особей. Рост экономики – не панацея в тех условиях, когда прилив поднимает не все лодки. Нужен какой-то баланс. Дикий капитализм – зло, что бы ни писали поборники австрийской школы. Ему нужно подрезать крылья. И тут мы снова приходим к политике...

Продолжаем знакомиться с книгой Томаса Майера "Признак инфляции. Мировая история денег и стоимости".

Ссылка на предыдущую часть.

Коротко для ЛЛ: золото стало королём денег, но амбиции государств и мировая торговля низвергли его с трона.

Исторически человечество предпочитает металлы в качестве средства обмена. Но металлов много. Какой из них предпочесть? Желательно, чтобы он не портился. И не был слишком распространён. Из всего обилия остаётся не так уж много: медь, серебро, золото. И в самом деле монеты чеканили чаще всего из этих металлов. Но в конце концов "выиграло" одно лишь золото.

Тому есть объяснение. Золотом пользовалась Британская империя, которая долгие годы господствовала в мировой торговле. А почему они сами пришли к нему? Изначально монета чеканилась и серебром, и золотом. Но проблема была вот в чём: соотношение золота и серебра к номиналу монеты должно отражать реальную цену металла на рынке. Если одного из металлов в какой-то монете присутствует больше, чем то, что написано на решке, то её начнут переплавлять на металл, который потом будут сбывать за монеты из другого металла. Задачу возложили на плечи достопочтенного Айзека Азимова Ньютона, который в юности интересовался металлургией и даже алхимией. Друган устроил Айзека по блату надзирать за королевским монетным двором. Тот не подкачал и забабахал внушительный трактат в обоснование правильного соотношения. И, несмотря на то, что на континенте золото за серебро меняли в соотношении 1:15, он в своём трактате насчитал 1:15,5. Ему поверили на слово и стали делать серебряные шиллинги и золотые гинеи, исходя из этого соотношения. На самом деле он жёстко прокололся, что привело к тому, что европейские купцы вывезли из Англии все шиллинги. Дни биметаллизма закончились. Сильные деньги вытеснили слабые. В истории это происходило многократно.

Участие в мировой торговле, основанной на золотом стандарте, накладывает на страну определённые ограничения. Если золота (и денег) в стране мало, то цены автоматом падают. Ведь не хватает у населения на всё подряд. При этом соотношения между ценами отдельных товаров остаются прежними. Эти подешевевшие  товары можно вывезти и продать за границей. Привезя оттуда золото в качестве платежа. Золота в стране становится больше, цены начинают расти. Это называется золотой автоматизм, и его открыл ещё английский философ Дэвид Юм. Схема работает в обе стороны: если золота много, то цены растут, вместе с ними растёт и импорт, вымывая из страны золото и выравнивая баланс.

Нет сомнения, что участие в торговле приводит к обогащению страны. Автор склонен говорить при этом "всегда", я же считаю, что условия торговли могут быть несправедливы. И то, что Китай и Индия прозябали сотни лет - это не из-за того, что они не поддерживали золотой стандарт, и из-за несправедливых договоров, навязанных им Западом. Впрочем, о том, что золотой стандарт - симптом, а не причина экономического развития, говорил ещё английский премьер Дизраэли в 1895 году. Надо отдать Томасу должное - он упоминает об этом.

До Первой мировой в условиях гегемонии Британской империи всё шло, как по маслу. Центральные банки проводили согласованную политику, и если у кого-то кончались средства - тому помогали. Относительно мирный ход истории этому помогал. А потом грянула Первая мировая...

Необходимость финансирования военных расходов заставила европейские страны отойти от золотого стандарта и включить печатный станок. Инфляция в два десятка процентов не заставила себя долго ждать. Когда война кончилась, к стандарту попытались вернуться. Но времена согласованного концерта центробанков ушли. Отношения между странами были пропитаны завистью и ожесточённостью. Французы не платили по своим долгам Британии под девизом "бош заплатит за всё" по совершенно нереальным репарациям. Британия ждала в свою очередь проплаты Франции и сама не платила Штатам, которые во всей этой ситуации чувствовали себя обманутыми.

Война послужила катализатором роста экспорта США в разрушенную и обескровленную Европу. Золотой автоматизм подразумевал, что в условиях притока золота в страну цены должны были вырасти. Но этому противодействовала политика ФРС. Это было что-то новое: система, созданная, чтобы служить кредитором последней надежды, получила применение для сдерживания инфляции. В таких условиях золото продолжало течь за океан, и европейские страны стали ещё острее ощущать его недостаток. Британия пыталась удержаться в золотом стандарте, установив довоенное содержание золота в фунте. Это стоило ей дефляции, но не помогло восстановить конкурентоспособность экономики.

Франция же сдалась довольно рано и в разы девальвировала франк уже в середине двадцатых, включив печатный станок для покрытия госрасходов. Это помогло французскому экспортёру. Вдобавок были снижены налоги, и как результат капиталы потекли в страну рекой. Так французы невольно смогли вернуться к золотому стандарту.

Обменный курс французский франк - доллар

Обратите внимание на полочку, начиная с 1926 года - это оно.

Германская валюта сгорела в гиперинфляции 1923 года. Но вместе с ней сгорел и гигантский госдолг. Высокие процентные ставки сделали страну интересной для международного инвестора, особенно на фоне низких ставок в США, которыми те пытались помочь Британии.

Дешёвый доллар помог раздуть пузырь на фондовой бирже Штатов, что вылилось в конце концов в Великую Депрессию, когда ФРС решила обратить процесс, подняв ставки. Так впервые в истории включился долларовый пылесос, собирающий капиталы обратно в США.

Правительство Веймарской республики встало перед неразрешимыми проблемами: американские капиталы ушли, а необходимость платить репарации – нет. США и Франция обездвижили золото в своих хранилищах, выключив золотой автоматизм. 8 мая 1931 года обанкротился венский Creditanstalt Ротшильдов. Резервы немецкого Рейхсбанка испарились в условиях паники, царившей среди инвесторов. Все доставали кэш. Вы думаете, немцам кто-то помог? Ага, как же. Коллапс немецких и австрийских финансов возвестили приход Великой Депрессии в Европу и конец золотого стандарта.

19 сентября Британия прекратила конвертацию фунта в золото. Начались конкурентные девальвации, которые позже назвали словами Адама Смита beggar-thy-neighbour: разори ближнего своего.

Обменный курс фунт-доллар

Обратите внимание: до Первой мировой полочка, потом военная инфляция, потом снова полочка на примерно той же высоте - это англичане восстановили конвертируемость фунта, а потом пошло-поехало вплоть до Второй мировой.

За океаном свежеизбранный Рузвельт девальвировал доллар к золоту, предварительно изъяв его из частных рук. Начиная с 30 января 1934 года, за унцию стали давать 35 «зелёных». В сентябре 1936 года "посыпался" французский франк. Чтобы прекратить дальнейшие конкурентные девальвации, США, Британия и Франция заключили в том же месяце трёхстороннее соглашение. С ним и вошли во Вторую мировую: Германия, которую никто не спасал, нашла свой выход из кризиса.

Не успела окончиться война, как в Бреттон-Вудсе в 1944 году были заложены основы послевоенного финансового хозяйства. Декстер Уайт продавил американскую концепцию: доллар сохраняет свою привязку по курсу 35 за унцию, а все остальные валюты участников системы привязываются к доллару более-менее жёсткими курсами (плюс-минус 1%). Для устаканивания дисбалансов был организован Международный Валютный Фонд. Он помогал с деньгами проблемным странам, но взамен налагал на тех определённые обязанности. Страны с профицитом никаких штрафных санкций не несли (!). Чтобы предупредить дестабилизацию системы вследствие движения капитала (как это произошло в тридцатых), на движения эти были наложены ограничения.

Первоначально платёжный баланс был, как и после Первой мировой, в пользу США. Но по мере восстановления европейских экономик капиталы потекли в другую сторону. По идее, американцы должны были поднять процентную ставку, чтобы остановить процесс, но они не стали этим заниматься из опасений задушить рост. Более того, бельгийско-американский экономист Роберт Триффин обнаружил в системе врождённый дефект. Случись американцам поднять процент для восстановления баланса, это включило бы долларовый пылесос по всему миру с новой рецессией как следствием. Если же ничего не делать, то поток дешёвых долларов рано или поздно вызовет недоверие к ним с тем следствием, что обладатели зелёных бумажек предъявят их для получения золота по фиксированному курсу 1:35. Триффин предложил для разрешения парадокса, названного его именем, создать дополнительную резервную валюту, но взамен крупнейшие финансовые державы организовали в Лондоне «золотой пул» для сглаживания колебаний цены жёлтого металла. Этот пул к 1968 году успешно исчерпался, и лишь через год увидела свет новая валюта под названием СПЗ.

Но ей не суждено было спасти золотой стандарт. Как и в межвоенное время, борьба за металл привела его к концу, и как и тогда, решающую роль сыграли США и Франция. Штаты стали масштабно тратиться на войну во Вьетнами и на социалку. Это привело к политике «лёгких денег» со стороны ФРС. Дефицит закрывали свеженапечатанными долларами.

Французы же в лице генерала де Голля стремились восстановить былую гегемонию в Европе, и в этом им должен был помочь золотой стандарт. Они быстро просекли, что эмитент мировой валюты будет впредь без проблем закрывать свои дефициты, наводняя мировую экономику зелёными бумажками, которые их получатели будут вкладывать в его же долговые обязательства. С 1965 года Франция стала накапливать золото, которое год спустя составило уже 70% резервов страны. А в 1971 году, когда в Нью-Йорке причалил фрегат, присланный за золотом в обмен на зелёные фантики, доля золота в резервах составила уже 92%.

Вслед за французами зашевелились и британцы, 11 августа забравшие свой металл из Форт-Нокса. Система рухнула четыре дня спустя, когда Никсон объявил о прекращении золотой конвертации доллара. Началась эра плавающих валютных курсов, в которой мы и живём сегодня. О ней – в следующей части.

------------------------------

Я рассказывал уже эту историю, и неоднократно, в рамках прошлых обзоров. Каждый уважающий себя автор считает своим долгом рассказать о том, что было, чтобы объяснить то, что есть. И каждый раз удаётся выяснить что-то новое. Как, например, про роль имперских амбиций Франции в качестве катализатора валютных кризисов. Видно, что Томас хорошо разбирается в предмете: кто не разбирается, тот не смог бы так доходчиво изложить. Выпадание отдельных деталей, как то уход из обращения золотых монет и переход на слитки после Первой мировой, не влияет на цельную картину. Респект!

Продолжаем знакомиться с книгой Хелен Томпсон "Беспорядок".

Все части сложены здесь.

Коротко для ЛЛ: разжиревшая после отмены золотого стандарта финансовая индустрия стала внушительным фактором риска, и только лишь помощь ФРС не даёт мировой экономике не чебурахнуться в тартарары. Рост Китая ставит под вопрос могущество США и порождает раздоры внутри НАТО и Евросоюза. Который потерял Британию и держится на согласии немцев поручаться за чужие долги.

Сегодня речь пойдёт об экономике. И в первую очередь о деньгах. Книга называется "Беспорядок", и это - лучшее слово, которым можно описать сегодняшнее состояние мировых финансов. Прежде всего это относится к Европе. Те неразрешимые проблемы, с которыми приходится иметь дело в Еврозоне, на самом деле не новы. Многие из них появились задолго до её создания.

Автор начинает с Бреттон-Вудской системы торговых расчётов и денежных отношений. Её создатели привязали мировые валюты более-менее жёстким курсом к доллару, а сам доллар - к золоту. 35 долларов за унцию. На практике эта система оказалась неадекватной послевоенному восстановлению: не хватало долларов. Трумэн предпочёл заниматься кредитованием в рамках плана Маршалла. Долларов стало хватать. Зато стало не хватать золота. В шестидесятых годах оперился и взлетел рынок евродолларов. Начиная с лондонского Сити, на торговых площадках Европы получили распространение ценные бумаги, номинированные в долларах и приносящие доход тоже в долларах. Не в фунтах или франках - в долларах! Я читал в одной книге, что первым этим стал заниматься Московский Народный банк, которому нужно было пристроить выручку от торговли советским сырьём. Дело оказалось популярным, и в него втянулись другие банки, включая американские. Никем не контролируемые рынки евродолларов развалили конвертируемость доллара. Американцам не удалось заставить систему работать, как надо.

Их трудности можно было понять. Вьетнам, рост импорта нефти (и я бы ещё добавил рост расходов на социалку) породили инфляционное давление. Результатом которого явилось падение доверия к доллару. В конце концов привязку доллара к золоту пришлось отменить, что и сделал Никсон в 1971 году. Но торговый дефицит американцев никуда не делся, а только стал нарастать по мере падения экспорта (японцы и европейцы поджимали на рынках) и роста импорта (пик добычи своей нефти был пройден в 1970 году). Восполнить жажду в капитале можно было, лишь отменить жёсткие курсы иностранных валют. Что и сделал тот же Никсон в 1973 году. В этой системе фиатных денег мы и живём по сей день. В ней рынки евродоллара и нефть формируют основу американского финансового могущества. Ведь нефть торгуется тоже за доллары. Штатам удалось уговорить Саудовскую Аравию инвестировать доходы от продажи "чёрного золота" в американские же казначейские обязательства(они же трежеря, они же облигации, они же долговые расписки). Попытки побега из системы в условиях слабости доллара в конце семидесятых были купированы администрацией Картера. Саудам увеличили квоты в МВФ и продали кучу оружия.

За сорок лет после ухода от золотого стандарта долги в мире, будь то частные или общественные, удвоились (в проценте от ВВП). Политические последствия этого были сложными. Одним из них стал рост неолиберализма с его антигосударственным подходом. Действуя по заветам Фридриха Хайека и Милтона Фридмана, новые либералы в лице Пола Волкера, Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана стали бороться с инфляцией и стагнацией (стагфляцией) путём сокращения госрасходов, ужесточения кредита и ковровых приватизаций.

Мировой долг в развитии

Однако объяснять развитие экономики сугубо политическими причинами - недостаточно. Нельзя забывать о материальном. Чтобы купить нефть, нужно иметь доллары. Это раз. А ещё нужны свободные цены. Это два. Обеспечением этих двух пунктов и занялся Рейган с самого начала своего правления, убрав последние ограничения на движения капитала и регулирование цены барреля.

Самые стойкие и строгие борцы с инфляцией сидели не в Нью-Йорке или Лондоне. А во Франкфурте и в Бонне. Немцам не нравились рынки евродоллара, компроментирующие монетарную автономию европейцев, и они ратовали за европейский Центробанк. Французам же было не по душе небрежное обращение американцев с золотом, вследствие чего они прислали военные корабли в Нью-Йорк для эвакуации запаса. Однако между двумя ведущими европейскими экономиками существовало важное различие. У немцев была сильная экономика, ориентированная на экспорт. Их Бундесбанк вел очень сдержанную монетарную политику. Эти две вещи поддерживали друг друга. А вот у франка не хватало силы. Этот дисбаланс постоянно давил на валютный курс. Последовали попытки организовать всевозможные денежные коридоры, и это вылилось в конце концов в создание Европейской валютной  системы с её механизмом валютных курсов и искусственной валютой ЭКЮ, которую называли "дойчмаркой с французским именем". В систему взяли Италию, хотя лира была гораздо слабее, чем даже франк, и итальянцам пришлось прописывать особые условия. Если бы их оставили за бортом, европейское единство оказалось бы под угрозой. Что не вошло в систему - это английский фунт, осиротевший ухода в Европу Италии и Ирландии.

Пол Волкер, будучи избранный главой ФРС ещё при Картере, в борьбе за стабильность доллара засучил рукава и задрал процентные ставки. Включился долларовый пылесос по всему миру. В условиях шока Волкера европейские рынки затрясло. Французам, чтобы удержать паритет с дойчмаркой, пришлось замораживать зарплаты. Пришлось поднимать процентные ставки и правительству Тэтчер.

Но сильный доллар сильно не нравился американскому экспортёру. Чтобы снизить курс, Рейган надавил на торговых партнёров - Японию, Германию, Британию, Францию, с тем, чтобы девальвировать доллар. Это помогло с японцами, которые покорно согласились наращивать свой спрос. Через несколько лет они вошли в кризис. Японское экономическое чудо закончилось. Но не помогло с немцами. У немцев Бундесбанк независим от правительства и волен поступать, как ему вздумается в интересах поддержания стабильности валюты. Plaza Accord приказал долго жить. Валютные курсы снова заплясали, как им вздумается. В таких условиях французы стали уставать, держась за несокрушимую марку и гнобя свой рост.

Решением проблем стала видеться общая валюта. Эту валюту должен был эмитировать ЕЦБ, свободный от внешнего влияния. Так хотели немцы, желавшие реплицировать Бундесбанк в ещё больших размерах. Однако другие нации думали иначе. К моменту подписания Маастрихтских соглашений, породивших ЕС, общеевропейского консенсуса на этот счёт не существовало. Тем не менее, немцам удалось настоять на том, что членство в ЕС не означало автоматического членства в валютном союзе. Вступить могли лишь те, кто подходил под условия Пакта стабильности и роста. Условия были тяжкими, особенно для южан. Но какой у них был выбор? Инфляция, прыгающие валютный курс и процентные ставки? Захотелось стабильности...

Еврозона была французским проектом, нацеленным на решение проблемы сильной марки после отмены золотого стандарта. Проблема крылась в том, что в неё приняли Италию с гигантским госдолгом. Несмотря на сопротивление немцев, вполне благоразумные цели Маастрихта оказались переписаны. В 1986 году в ФРГ было ноль процентов инфляции. А тремя десятилетиями спустя ЕЦБ стал ссужать деньги за нулевой процент. Безвозмедно. Даром.

Одновременно с евроинтеграцией в мире происходил ещё один тектонический сдвиг: рост Китая. В 2001 году Китай вступил в ВТО. Промышленные товары из Азии хлынули на европейские и американские рынки, надув невиданный торговый дефицит у Штатов и некоторых европейских стран. Производства и рабочие места неуклонно стали перемещаться на Восток. Озабоченные положением США стали давить на Китай с той целью, чтобы он ревальвировал свою валюту, подняв таким образом цену китайского экспорта. До середины нулевых китайский нацбанк держал жёсткий курс. Успех был ограничен: да, юань подрос, но эффект был смазан девальвацией доллара по отношению к другим валютам.

Американский крупный капитал вывез производства и продолжал снимать сливки. А вот пролетариат в этой истории проиграл вчистую. Рост Китая, а затем и Индии, вызвал ещё один шок: это был спрос на энергоносители. Растущее их потребление сделала высокие цены нормальным фактом жизни в нулевых годах.

Драматические события происходили на рынке евродолларов, который процветал на волне либерализации, начатой неолибералами. В ход вошли всё более рискованные и непрозрачные денежные инструменты. С помощью деривативов банки стали маскировать свой баланс. В девяностых годах на фондовых рынках США вырос внушительный пузырь, который впервые прорвался в марте 2000 года. Глава ФРС Алан Гринспен, однако, продолжал утверждать, что пузырь нельзя ни определить заранее, ни сдержать после его надувания. В игру включались всё новые игроки. В конце девяностых случился финансовый кризис в Юго-Восточной Азии. И если азиаты ответили на него массивным накоплением резервов, в Европе этого не наблюдалось. Более того, резервов не было ни у ЕЦБ, ни у Банка Англии. Кто же станет кредитором последней надежды в следующий кризис? Им оставалась лишь одна инстанция...

Рост цен на энергоносители должен был, по идее, поднимать цены на другие товары. Но этот эффект был сглажен дешёвым китайским импортом. Дёшев был и кредит. Китайцы же вкладывали заработанные деньги в американские облигации, они же трежеря, они же... ну вы поняли. Китайский спрос на американский долг и поддерживал дешевизну кредита. Эта музыка, казалось, могла быть вечной, и её даже дали имя: Химерика. Но она не была вечной. Произошёл кризис 2008-9 годов. Причиной его была сложная игра китайского роста, дорогой нефти, стагнации на Западе, рынков евродолларов и влияния всего этого на условия кредитования. Если кому интересно, я подробно рассказывал об этом кризисе здесь.

Первым рухнул рынок американских ипотек. Это был конец 2007 года. Потом началась рецессия в США и Европе. Потом начались валиться банки. Систему спас кредитор последней надежды. Да, это была ФРС США, обеспечившая ликвидностью не только свои компании, но и ЕЦБ, и нацбанки других стран. Спасение Фанни и Фредди спасло и держателей их ценных бумаг из Азии. Химерика устояла перед практически неминуемым коллапсом. Устояла, но начала сдуваться. Китай стал разгонять внутренний спрос. В ноябре 2008 года правительство КНР объявило о первом пакете стимулов размером в 600 миллиардов долларов.

Рост экономики в мире восстановился, но он был анемичен. 3% для Штатов - это слёзы, особенно на фоне огромных вбуханных средств. А кое-где им и не пахло. Италия пережила два кризиса, и перед самой пандемией её ВВП всё ещё был значительно ниже уровня 2007 года.

Пандемия породила новый кризис. ФРС действовала по старому сценарию: обнулила цену денег, стала скупать ценные бумаги и предоставлять ликвидность нацбанкам половины мира. Не сказать, чтобы помогло. Подключился ЕЦБ со своим QE в размере 750 миллиардов евро. И лишь после QE Infinity - начала скупки ФРС всего подряд, включая корпоративный долг - рынки успокоились. В этот раз обнаружился возросший вес китайских банков. Пусть Китай не получил валютных свопов от ФРС. Но американцы помогли и ему, разрешив использовать трежеря в качестве залога при займах. Не будь пожарных акций с предоставлением денег тонущим банкам и странам - правительства мира оказались бы неспособны остановить большую часть мировой экономики на несколько месяцев.

В этом новом мире Федеральная Резервная Система решает, кому помогать, а кому нет. Повторяющиеся программы количественного смягчения позволили компаниям использовать бесплатные деньги для обратного выкупа акций, что разогнало курсы в космос, но не увеличило производственные мощности. Результатом этих действий стало увеличение неравенства между поколениями: в выигрыше оказались пожилые акционеры, а молодёжь в массе своей лишь только глубже залезла в долги. Тем, кому ФРС решила не помогать, пришлось туго. В числе этих неудачников была и Украина Януковича. Так были созданы предпосылки для второго Майдана.

Европа после 2008 года попала в положение, при котором спасение Еврозоны зависело не только от действий ЕЦБ, но и от согласия Германии. Кризис 2012 года был затушен не простыми словами Драги "whatever it takes", а публичная поддержка министра финансов правительства Меркель новой программы скупки ценных бумаг. Европейцам юга поодиночке выкрутили руки, заставляя сокращать госрасходы: Италия, Испания, Португалия. Даже гордым грекам с их Ципрасом пришлось сдаться взамен на небольшие уступки Меркель. К началу пандемии все "погорельцы" прошлого кризиса покинули официальные программы помощи. И когда начался новый кризис, ту же Грецию с самого начала включили в список, начав покупать их ценные бумаги, от которых пару лет назад шарахались, как от чумы.

Кризис еврозоны 2012 года сделал Великобританию работодателем последней надежды для безработных затронутых стран. Это послужило в конце концов одной из причин Брекзита.  Ещё одной причиной стала возросшая мощь Германии в Евросоюзе. Она выразилась в изоляции Британии и игнорировании интересов лондонского Сити, которые пытался продавить Кэмерон. А вот на континенте нежелание немцев подписываться под чужими долгами было в конце концов сломлено в 2020 году. Был создан Фонд Восстановления, продающий долг от имени всего Евросоюза, включая Германию.

Китай, приходя в себя после Химерики, в десятых годах стал разворачиваться в сторону Евразии. Он стал продвигать юань в качестве международной валюты, углубился в производство с высокой долей добавленной стоимости и поощрять потребительский спрос внутри страны. Успех был, как минимум, частичным. Но избавиться от долларовых пут не удалось, скорее наоборот: выросшие банки набрали массу долгов именно в долларах. Тем не менее, стратегические инициативы наподобие Один пояс и один путь или Made in China 25 показали всему миру неуклонность движения восточного дракона.

Его телодвижения породили раскол внутри ЕС. Некоторые страны подписались под китайскими инициативами, а некоторые - остались за бортом. Присоединение Италии к "Одному поясу" в 2019 году вызвало жёсткую критику Парижа и Берлина. В то же время Китай стал перевешивать Евросоюз в торговом балансе самой Германии. Антикитайские меры Трампа больно били и по немецкому производителю. В таких условиях немцы не спешили обращать тренд, а с новыми силами продвигали сотрудничество. Не то, что британцы. Они полностью пересмотрели свою политику после гонконгских событий 2016 года. Вот так Китай, в добавок к России, стал источником раздоров между членами НАТО и ЕС.

Пандемия, пришедшая из Китая, высветила старые разногласия по поводу этой страны. ФРС пришлось спасать и китайцев тоже, поскольку они оказались слишком тесно интегрированы в мировые финансы. Результатом непрерывной генерации долларов стал не только рост долгов, но и полный отрыв курсов акций, снова улетевших в космос, от реальной экономики с американской безработицей в 15 процентов, банкротящимся мелким частником и сидящими на мели сланцевиками. Последних тоже спасали. Но, несмотря на это, три крупных компании обанкротилось к середине 2020 года. Несмотря на постепенный выход мирового инвестора из нефти, восстановление сланцевой добычи (да и вообще будущее нефтянки) будет оставаться важным вопросом мировой экономики и геополитики.

Ещё одним таким вопросом является демократический консенсус внутри Евросоюза, который по-прежнему не является единым целым, а соткан из пёстрого ковра стран-членов, сохраняющих свою суверенность. У каждой страны своя экономика, свои проблемы. На эту экономику накладывается общая политика, и будущее демократий зависит от того, как они справятся с экономическими и геополитическими вызовами. О том, как они справлялись до сих пор, я расскажу в следующей части.

-----------------------------

Как видно, очень много внимания Хелен уделяет европейским делам, тогда как про американо-китайские разборки, вышедшие на первый план, чаще помалкивает. Трампа как будто не существовало. Есть одна лишь только ФРС, спасающая мир от коллапса. Один лишь Китай, решивший всерьёз бороться за европейские рынки. Но мы не станем закрывать глаза. Проигрывающий по всем правилам американский капитал пытается переписать эти сами правила и всё больше полагается на то, что у него осталось: долларовый станок, министерство Правды и военную силу. Пока получается. Но всё хуже...