Доллары + США

Делюсь.

А Рузвельт – на Дальнем Востоке. С разных сторон. Занять определенные районы Советского Союза. Вместо того чтобы воевать. Оттуда было бы непросто их потом выгнать…

Я их всех знал, капиталистов, но Черчилль – самый сильный из них, самый умный. Конечно, он стопроцентный империалист. Перед Сталиным он преклонялся… Хитрый. Говорит: «Давайте мы установим нашу авиабазу в Мурманске, – вам ведь трудно».

– «Да, нам трудно, так давайте вы эти войска отправьте на фронт, а мы уж сами будем охранять». Тут он назад попятился.

06.12.1969, 04.10.1972

– Когда Гитлер стал громить союзников в Арденнах, мы не допустили, чтоб немцы громили их. Это нам было невыгодно. А в 1942-м я был участником всех переговоров по второму фронту, и я первый не верил, что они это могут сделать. Я был спокоен и понимал, что это совершенно для них невозможная вещь. Но, во-первых, такое требование нам было политически необходимо, а во-вторых, из них надо было выжимать все. И Сталин тоже не верил, я в этом не сомневаюсь. А требовать надо было! И для своего же народа надо. Люди же ждут, какая-нибудь помощь еще будет или нет? Для нас их бумажка имела громадное политическое значение. Ободряла, а это тогда много значило.

Черчилль приехал и стал говорить, что вот они не могут, а я вижу, что Сталин очень спокойно к этому отнесся. Понимал, что это невозможно. Но ему была нужна эта самая бумажка. Она имела громадное значение – для народа, для политики и для нажима на них дальнейшего.

– Стронуть их с места, заставить?

– Конечно. Так не можешь помочь нам, тогда давай помогай вооружением, помогай нам авиацией… Вот именно. Но если б они начали второй фронт не в 1944-м, а в 42-м или в 43-м, им тоже было бы очень трудно, но колоссально бы нам помогли!

– 1943-й уже приемлемый был?..

– Приемлем – но они ж не пошли на это! На приемлемое. Они в Италии начали. Но нам и такая помощь была помощью. В конце-то концов, мы защищали не Англию, а социализм, вот дело в чем. А от них ждать помощи в деле защиты социализма? Большевики были бы такие идиоты! А вот, чтобы их прижать: вот вы какие подлецы, говорите одно, а делаете другое, это и перед их народом ставит их в трудное положение, народ-то все-таки чувствует, что русские воюют, а они – нет. Потом, не только не воюют, но пишут, говорят одно, а делают другое, это их разоблачает перед народом: что же вы жульничаете? Веру подрывает в империалистов. Все это нам очень важно.

Я считал нашей громадной победой мою поездку в 1942 году и ее результаты, потому что мы ведь знали, что они не могут пойти на это, а заставили их согласиться и подписать. Сталин давал еще указания, чтобы мы требовали от них оттянуть 30–40 дивизий на себя. И когда я к Рузвельту приехал и сказал, в душе подивился тому, что он ответил: «Законное, правильное требование». А сам видел только доллары и думал, наверное: «И все равно вы к нам придете кланяться. Конечно, мы вам должны помогать, но надо, чтоб вы подольше воевали, и поэтому мы готовы поддержать вас». Он без всяких поправок согласился с моим коммюнике, что второй фронт будет открыт в 1942 году. Но это в глазах своего народа тоже позор, ведь большинство-то в народе честные люди, и, когда от имени государства обещают открыть второй фронт, а потом явно делают другое, люди видят, что таким руководителям верить нельзя. А нам это разочарование в империалистах выгодно. Это все нужно учесть. Я, например, не сомневался, а тем более Сталин никакого доверия к ним не имел. Да, конечно. Но мы их упрекали! И правильно.

А Рузвельт верил в доллары. Не то, что больше ни во что, но он считал, что они настолько богаты, а мы настолько бедны и настолько будем ослаблены, что мы к ним придем. «Тогда мы им и пропишем, а теперь надо помогать, чтоб их тянуть».

Тут-то они просчитались. Вот тут-то они не были марксистами, а мы ими были. Когда от них пол-Европы отошло, они очнулись. Вот тут Черчилль оказался, конечно, в очень глупом положении. С моей точки зрения, Черчилль наиболее умный из них как империалист. Он чувствовал, что если мы разгромим немцев, то и от Англии понемногу полетят перья. Он чувствовал. А Рузвельт все-таки думал: они к нам придут поклониться. Бедная страна, промышленности нет, хлебанет, – придут и будут кланяться. Некуда им деться.

А мы совсем иначе смотрели на это. Потому что в этом отношении весь народ был подготовлен и к жертвам, и к борьбе, и к беспощадным разоблачениям всяких внешних антуражей. Конечно, мы не верили в такой второй фронт, но должны были его добиваться. Мы втягивали их: не можешь, а обещал… Вот такими путями.

У нас других путей не было помочь нашей армии и нашей победе. И терпение надо было колоссальное иметь. А то, что мы до войны в очень сложных, суровых условиях тянули народ вперед, это только представить себе, как только люди выдержали! Были колоссальные трудности.

Во время гражданской войны я слышал рассказы, что на Урале около вокзалов штабеля трупов были сложены. Штабеля трупов! У нас всегда шло все с такими жертвами колоссальными, а народ-то поверил большевикам! И большевики оказались правы, как выразители подлинных чувств народа, чего, конечно, не всегда можно было ожидать. Потому что лопнет терпение, не хватит сил, не хватит просто…

Вот Ленин так и говорил в 1919-м или 1920-м году: если даже нас разгромят, то мы столько сделали, что все это окупится. Не сегодня, так завтра.

09.06.1976

Феликс Чуев, «140 бесед с Молотовым».

Госдолг США: его происхождение, текущее состояние и будущее

Введение: почему госдолг США вызывает столько споров?

Госдолг США, превышающий 34 триллиона долларов, всегда вызывает горячие споры среди экономистов и политиков. Для многих эта сумма кажется тревожной, но масштаб проблемы стоит оценивать в контексте исторического опыта и специфики экономики США. Госдолг, несмотря на свою величину, не всегда является сигналом о надвигающемся кризисе, и понимание его структуры помогает увидеть, почему это так.

Виды госдолга: внутренний и внешний

Государственный долг США делится на две основные категории: внутренний и внешний. Внутренний долг — это обязательства перед американскими государственными учреждениями и гражданами, а внешний — это долг перед иностранными правительствами и инвесторами. На сегодняшний день соотношение госдолга к ВВП США составляет 144%, что относительно высоко, но ниже, чем в некоторых других странах. Например, долг Японии составляет около 254% к ВВП, что демонстрирует: высокая долговая нагрузка возможна при сильной и стабильной экономике.

История госдолга США: от войны за независимость до сегодняшнего дня

Госдолг США возник еще в конце XVIII века. Страна начала заимствовать средства, чтобы профинансировать войну за независимость от Великобритании. После войны государство продолжало брать кредиты, чтобы финансировать новые этапы своего развития, и долг со временем стал естественной частью экономической стратегии. Практически каждый крупный кризис или конфликт — от гражданской войны и Великой депрессии до Второй мировой войны и мирового финансового кризиса 2008 года — сопровождался увеличением госдолга, который стал одним из ключевых инструментов управления экономикой.

Кому принадлежит госдолг США?

Основными держателями госдолга США являются сами Соединенные Штаты. Федеральная резервная система (ФРС) и другие государственные учреждения являются крупнейшими держателями облигаций. Среди иностранных государств крупнейший держатель — Япония, владеющая долгом на сумму около 1,1 триллиона долларов. Китай также занимает значительную позицию, хотя его доля в последние годы несколько сократилась. Оставшаяся часть госдолга принадлежит частным инвесторам и корпорациям. Такой широкий круг держателей делает госдолг США устойчивым и менее подверженным резким изменениям из-за внешних факторов.

Почему госдолг США растет?

Госдолг США растет по нескольким причинам. Одной из главных является необходимость финансирования войны и кризисов. Так, крупные военные кампании в Ираке и Афганистане потребовали огромных затрат, что привело к росту долга. Экономические кризисы, такие как кризис 2008 года и пандемия COVID-19, также стимулировали рост задолженности. Кроме того, налоговые льготы, введенные для стимулирования экономики, снижают доходы в бюджет, что увеличивает дефицит и способствует росту долговых обязательств.

Потолок госдолга: что это такое и почему он важен?

Потолок госдолга — это законодательное ограничение на максимальную сумму, которую государство может занимать. Когда этот лимит достигается, Конгрессу нужно принять решение о его повышении. Если договоренность не достигается, возможны так называемые «шатдауны», при которых временно приостанавливается работа госучреждений. За историю США было несколько подобных случаев, однако правительство всегда находило способы продолжать работу. Потолок госдолга помогает контролировать бюджет и предотвращать чрезмерное заимствование.

Процентные ставки и их влияние на обслуживание госдолга

Процентные ставки играют важную роль в управлении госдолгом. При низких ставках долг обходится дешевле, и правительству легче обслуживать обязательства. В последние годы ставки начали расти, что увеличивает расходы на обслуживание долга. Однако США пока удается справляться с этими расходами, поскольку доллар остается одной из самых надежных мировых валют, а облигации США — привлекательным вложением для инвесторов по всему миру.

Что делает госдолг США менее рискованным?

Секрет устойчивости американского госдолга заключается в том, что он номинирован в долларах, а это значит, что США могут при необходимости напечатать больше денег, чтобы покрыть свои обязательства. Такая возможность снижает риск дефолта и делает долг более управляемым. Да, это может повысить инфляцию, но в отличие от стран, которые заимствуют в чужой валюте, США контролируют свой долг через национальную валюту и имеют гибкость в управлении обязательствами. Это делает их экономику более устойчивой перед внешними потрясениями.

Заключение: каковы перспективы госдолга США?

С учетом всех факторов, США могут продолжать увеличивать госдолг, не создавая серьезных рисков для экономики. Доллар остается главной резервной валютой, что поддерживает устойчивый спрос на долговые обязательства США. Благодаря этой позиции и возможности контролировать внутренний долг, госдолг является для страны не угрозой, а важным инструментом управления экономикой. В будущем госдолг, скорее всего, продолжит расти, но это вряд ли приведет к резким потрясениям, так как США могут регулировать свой долг, обеспечивая стабильность экономики.

Во многом по этой причине стремительное расширение БРИКС не является самоцелью. Включение новых участников должно быть максимально взвешенным, в противном случае участь БРИКС – стать клубом по интересам, одним из многих уже существующих площадок для международной коммуникации. Чего основатели объединения – Бразилия, Россия, Индия и Китай – едва ли желают: задачи у БРИКС куда более масштабные.

И здесь возникает главный вопрос – о мотивации. Инвестировать в создание сложной финансовой инфраструктуры – аналогов SWIFT, Euroclear, собственных рейтинговых агентств и т. д. только для того, чтобы избежать санкций – мотивация явна недостаточная. Санкционная проблема сейчас всерьез довлеет только над Россией и Ираном, для остальных стран-членов и кандидатов на вступление в БРИКС эта проблема значима, но все же умозрительна.

Иначе обстоят дела, если параллельная финансовая инфраструктура выстраивается с целью снижения издержек международной торговли и повышения ее эффективности. Именно этому посвящен, в частности, сделанный накануне мероприятия в Казани доклад Минфина РФ по совершенствованию международной валютно-финансовой системы. По мнению авторов доклада, комплекс мер по выстраиванию новой финансовой системы способствует сокращению расходов на трансграничные платежи на 98% и позволит сэкономить до 30 млрд долларов в год. Эта большая цифра, тем не менее, кажется малозначительной в масштабах экономик стран БРИКС. Понятно, что сыр-бор затевается не для того, чтобы сэкономить 30 миллиардов.

Мультипликативный эффект, который окажет упрощение финансовых расчетов внутри БРИКС, кратно превысит прямую экономию. Возможность беспрепятственно торговать товарами и услугами, не ожидая задержек и вызванных санкциями сбоев в работе депозитариев, банков, рейтинговых агентств и бирж, находящихся в контуре долларовой и евровой финансовой системы, способствует ускоренной интеграции экономик стран БРИКС, препятствует выводу капиталов из них и способствует реинвестированию этих средств в национальные и международные проекты стран – участниц объединения.

Можно с высокой степенью уверенности предположить, что новая система будет выстраиваться с опорой на цифровые национальные валюты – цифровой рубль, юань, рупию и т. д. Системы распределенного реестра в значительной мере упростят расчеты, сделав их мгновенными. Корреспондентские счета в долларах и евро, контролируемые западными банками, уйдут в прошлое – а значит, снизится и роль доллара и евро в международной торговле развивающих стран. Что будет вполне справедливо, ведь их доля в мировом торговом обороте (63%) уже превышает аналогичные показатели развитых государств.

Именно по этой причине Владимир Путин был столь однозначен по поводу единой валюты БРИКС. Не нужно пытаться объять необъятное – заведомо невыполнимые решения не усиливают, а ослабляют БРИКС. Тем более, что построенная на Бреттон-Вудских соглашениях финансовая система не даст себя разрушить единовременно. Переход будет осуществляться плавно и зачастую болезненно – новое никогда не проходит легко. И все же финансовая система БРИКС должна стать одним из тех главных катков, которые пусть медленно, но неумолимо проедутся по однополярному миру, в основе которого – власть доллара США.

https://vz.ru/opinions/2024/10/30/1294803.html