Гуано

Но мы сегодня поговорим о еще более кошмарной бойне, где количество жертв в несколько раз превышает Беслан. Это расстрел в школе Санта-Мария, город Икике, регион Тарапака, Чили. И весь ужас этой трагедии не только в количестве жертв. Самое страшное в том, что это не был теракт. Это не была вспышка безумия одного или нескольких человек. Это было подавление рабочей забастовки, убийство людей, борющихся за свое право на улучшение условий труда и достойную его оплату. Это была показательная казнь тех, кто выступил против коррумпированной насквозь государственной машины. И стреляли в рабочих не террористы, а те, кто должен был их защищать - армия их страны.

Люди начали селиться в тех местах еще более 9 тысяч лет назад. То есть, почти сразу после миграции первых людей в Южную Америку. Сам город Икике был основан в 16 веке и изначально был частью вице-королевства Перу. Город расположен на побережье Тихого океана в пустыне Атакама - самом засушливом месте нашей планеты. Жил Икике за счет добычи нитрата натрия и гуано.

Условия жизни в Икике отлично были описаны Чарльзом Дарвином во время его путешествия на "Бигле" в 1835 году. Город крайне нуждался в предметах первой необходимости, таких как вода и дрова. После было землетрясение Арика 1868 года и землетрясение Икике 1877 года. И вот на границе 19 и 20 веков на фоне разрушительных землетрясений, тотальной коррупции в армии и чиновничестве, отсутствия у рабочих хоть каких-то прав, в Чили обостряется социальный вопрос, в основном связанный с проблемами ухудшения жизни и труда в горнодобывающих центрах страны. В начале 20 века произошла целая серия забастовок и иных беспорядков, последней из которых и стала интересующая нас забастовка шахтеров селитры.

Забастовка 18 пенсов

10 декабря 1907 года в провинции Тарапака началась всеобщая забастовка, которая была названа по размеру заработной платы, которую требовали рабочие. Группа бастующих направилась в портовый город Икике, неся флаги Чили, Перу, Боливии и Аргентины. Постепенно к процессии присоединялись все новые и новые люди, что привело к остановке всей торговли и промышленности на севере Чили. А 16 декабря по прибытии в Икике протестующие опубликовали меморандум, где выдвинули свои требования.

• В то время как монеты отменяются и оплата начинает осуществляться законным платежным средством, каждый офис и его управляющий, представляющий его и обещающий соблюдать правила, соглашаются принимать токены от любого другого офиса наравне со своим собственным, выплачивая штраф в размере 50 000 песо за каждый отказ сделать это.

• Дневная работа оплачивается по фиксированной ставке 18 пенсов. Широкая и абсолютная свобода торговли на нитратном заводе.

• Общее покрытие железными решетками всех рудоварных котлов и отстойных котлов на заводах по производству селитры под страхом возмещения в размере от 5000 до 10 000 песо каждому работнику, получившему травму в результате несоблюдения настоящего положения.

• На каждом заводе по производству селитры должны быть установлены весы и стержень на открытом воздухе рядом с магазином компании для сравнения весов и мер.

• *По желанию работников будут предоставлены бесплатные площадки для проведения вечерних школ.

• Начальник не может загружать конфискованную руду в рудоварни. (Это было дополнительным источником заработка для нечистых на руку чиновников. Рабочие, естественно, долю от такого "левого" товара не получали. Прим. автора).

• Ни руководитель, ни какой-либо работник предприятия не имеет права увольнять работников или их руководителей, принявших участие в текущем движении, без предварительного уведомления за два-три месяца или без выплаты компенсации в размере от 300 до 500 песо.

• В будущем для работников и руководителей будет обязательным 15-дневное предварительное уведомление в случае расторжения договора.

• После принятия настоящих условий они будут изложены в письменной форме и подписаны руководством и назначенными представителями работников.

Требования более чем разумные. Но если учесть, что делегации к правительству Чили отправлялись и в 1901, и в 1903, и в 1904 годах и остались неуслышанными, шансов, что эта забастовка достигнет своих целей было мало. Рабочие были в таком отчаянии, что к 21 декабря количество бастующих достигло 10 (по некоторым данным 12) тысяч человек: рабочих, их жен и детей.

Люди, в основном, собирались на площади Мануэля Монтта и в школе Санта-Мария. Петиция тем временем "зависла". Все дело в том, что владели нитратными фирмами в то время англичане. И им было наплевать на требование черни. Рабочие просили правительство заступиться за них, выступить посредником между рабочими и боссами фирм, но боссы отказались вести любые переговоры, пока рабочие не вернутся на свои места.

19 декабря в провинцию Тарапака прибыли титулярный интендант Карлос Истман Кироги и генерал Роберто Сильва Ренард, начальник Первой военной зоны чилийской армии. Их прибытие было встречено большим воодушевлением среди рабочих - правительство поддержало петицию 1904 года, но ее требования не были пока исполнены. Прибытие таких высоких чинов люди восприняли как шаг навстречу. Но это было ошибкой. Прибывшие передали бастующим приказ покинуть площадь и школу и собраться на ипподроме, где их погрузили бы в эшелоны и отправили домой. Рабочие отказались, так как поняли, что стоит им вернуться на работу, их петицией точно так же подотрутся.

20 декабря представители бастующих провели встречу с интендантом Истманом, но одновременно с началом встречи в СМИ был опубликован указ о введении осадного положения, что приостанавливало действие любых конституционных прав. Но это еще было не самое страшное. Пока шла встреча, на заводе по производству селитры в Буэнавентуре группа рабочих со своими семьями попыталась покинуть фабрику. Войска открыли огонь по мирно идущим людям. В результате погибло шестеро рабочих, еще несколько десятков были ранены.

21 декабря состоялись похороны убитых, после чего рабочим приказали перебраться на ипподром. Но люди отказались менять место дислокации, так как по дороге на ипподром по ним могли отработать военные корабли, выстроившиеся вдоль идущей по побережью дороги.

Бойня

В половине третьего ночи в дело вступил генерал Ренард. Он сообщил лидерам рабочего комитета, что если забастовка не прекратится через час, то войска откроют огонь. Лидеры рабочих уходить отказались, как и большинство собравшихся. Площадь покинула лишь небольшая группа людей.

А через час на площадь и к школе пришли военные. Лидеров забастовки, стоявших на крыше школы, убили первым же ружейным залпом. Толпа, осознав, что единственный их шанс выжить - отобрать оружие у солдат, рванула к бойцам, но была обстреляна из винтовок и пулеметов. Толпа рассеялась, открыв путь к школе. Там солдаты устроили натурально кровавую резню, открыв беспорядочный огонь по зданию школы, по детским площадкам, по женщинам и детям, не обращая внимания на мольбы о пощаде и крики детей. Вооруженные группы обошли все здание, расстреливая людей в каждом кабинете.

"Между 3.30 и 4 часами дня в школе Санта-Мария царило ужасное ожидание. Армейские войска направляли свои ружья на рабочих и крышу, где на постоянном собрании собирались директивы движения. Что касается пулеметов в руках матросов на кораблях в заливе, то они были направлены прямо на тесные ряды «пампинос». В это время прибыл полковник Роберто Сильва Ренард, верхом, как Наполеон на белом коне, на этот неравный бой. Горнист рядом с ним издал несколько сигналов, что вызвало одну из тех пугающих тишин, которые так часто являются прелюдией к ужасным событиям. Полковник приказал горну позвать «внимание» и отдал приказ о преступлении. Он холодно отдал приказ стрелять. Грохот выстрелов был оглушительным"

Эливс Лаферте, очевидец и в 1930х годах сенатор Чили от коммунистической партии

Большая часть забастовщиков выжила и была позже репрессирована. Правительство Чили приказало не выдавать свидетельства о смерти убитых в ночь с 21 на 22 декабря. Жертв этой бойни похоронили в братской могиле на городском кладбище. До 1940 года останки не эксгумировались, а позже они были перезахоронены во дворе городской судебно-медицинской службы. Количество жертв до сих пор оспаривается.

В официальном докладе генерала Ренара указана цифра 140, а свидетель резни доктор Николас Паласиос считает, что погибло 195 человек. Однако, учитывая, что к моменту бойни на площади и в школе находилось более 10 тысяч человек, обе эти цифра считаются заниженными как минимум на порядок. Иногда в связи с этой трагедией звучит другое число: 3600 жертв. Однако, это тоже довольно далеко от истины и, скорее всего, является манипуляцией. Наиболее вероятное количество погибших составляет от 2000 до 2500 человек.

Последствия

Когда стихли выстрелы и рабочих саблями загнали обратно на их рабочие места, генерал Сильва Ренард представил правительству свой отчет. Свою роль в данном документе он сильно занизил, полностью обвинив в трагедии рабочих. Впрочем, это было лишнее - реакция Национального конгресса оказалась довольно вялой.

Генерал Ренард проживет еще 13 лет. В 1914 году испанский анархист Антонио Рамон, сводный брат погибшего при бойне Мануэля Ваки, решил. что пора отомстить. Он купил кинжал и немного стрихнина. 14 декабря 1914 года Антонио встретил Ренарда около офиса генерала и принялся бить его кинжалом, нанеся семь ранений в спину и голову. Генерал принялся кричать и звать на помощь. Рамона схватили случайные прохожие. Тогда убийца принял имевшийся у него стрихнин, но тут его подвел организм - Антонио проблевался и яда, оставшегося в организме, не хватило на самоделита.

Уже под стражей он будет отрицать причастность к покушению кого-то другого, а рабочие организации принялись собирать деньги на защиту Рамона. В итоге он получит всего пять лет тюрьмы, чтобы после освобождения исчезнуть со страниц истории.

А вот генерал Ренард хоть и пережил нападение, но последствия были ужасны: он полностью утратил мимику половины лица и ослеп. В таком жалком инвалидном состоянии генерал проживет оставшиеся ему шесть лет и умрет 7 июля 1920 года. Его похоронят со всеми почестями на общем кладбище Сантьяго, а его имя присвоят артиллерийскому полку №3, дислоцированному в Консепсьоне. Только спустя 100 лет после бойни в Икике справедливость будет восстановлена. Во время мероприятий, посвященных памяти бойни имя генерала Ренарда будет удалено из названия полка.

Изменения в жизни простых работяг начнутся только в 1920х годах, когда будут введены минимальные трудовые стандарты: обязательная оплата законным платежным средством, максимальная продолжительность рабочего дня, минимальный размер оплаты труда и другие нюансы. Это будет во многом обусловлено деятельностью профсоюзов, которые станут одними из самых сильных в мире.

О самой бойне долгое время молчали. Полноценно о ней начали вспоминать в 1950е годы, когда были написаны несколько книг и песен. В 1975 году Умберто Солас снимет фильм "Кантата де Чили", полностью посвященный бойне в школе Санта-Мария.

В середине XIX века гуано (помет морских птиц) начали использовать в качестве удобрения для истощенных пахотных угодий старой Европы. Под «старой» мы имеем в виду Западную, где было не так много пригодной для пахоты земли (в сравнении с Восточной, не говоря уже о Российской империи), зато было очень много людей. Естественно, что за столетия весь этот народ выработал ресурс почвы практически в ноль, так что новое удобрение пришлось кстати.

Собирали это самое гуано почти исключительно на островах Чинча (Перу). Дело в том, что это место буквально кишит птицами, которые это самое гуано-говно и производят (чайки, пеликаны и так далее). Оно годами скапливается на поверхности острова, образуя слой толщиной в несколько метров. Несколько метров птичьего говна! Перу контролировало производство, а Англия контролировала торговлю. Соединенные Штаты остались вне прямого контроля над гуано и, следовательно, были вынуждены импортировать его из Англии по очень высоким ценам.

Как и следовало ожидать, острова Чинча были не единственным местом сбора птичьего говна. Многие другие тихоокеанские острова также были потенциальными производителями драгоценного удобрения. В 1856 году, чтобы сократить расходы и не зависеть от импорта, Конгресс США утвердил Закон об островах Гуано, разрешающий гражданам США вступать во владение островами с залежами этого самого гуано. В законе было прописано:

«Когда любой гражданин Соединенных Штатов обнаруживает месторождение гуано на каком-либо острове, скале или рифе, не находящемся под юрисдикцией какого-либо другого правительства и не занятом гражданами какого-либо другого правительства, и мирно вступает во владение и оккупирует, независимо от того, остров, скала или риф могут, по усмотрению президента, считаться принадлежащими Соединенным Штатам».

Что тут началось! За короткие сроки более ста островов, отвечавших заявленным требованиям, были признаны американскими. Даже сегодня некоторые из этих островов все еще находятся под властью Америки. Ответом Перу и Англии было увеличение добычи на островах Чинча и попытка монополизировать рынок. Для этого им нужно было нанять больше дешевой рабочей силы. Тут же были отправлены корабли в Китай, известное месторождение этой самой дешевой рабочей силы. Причем китайским крестьянам не говорили, что они будут собирать птичье говно. Им обещали хорошо оплачиваемую работу на золотых приисках. Когда же они прибывали в Перу, их массово отправили на острова собирать удобрение. В качестве дневного рациона каждому китайцу выдавали по четыре зеленых банана – по одному на завтрак, обед, полдник и ужин. Условия труда были, прямо скажем, каторжные.

К 1875 году в Перу проживало более ста тысяч китайцев. Однако постепенно набирать китайцев становилось все труднее – ходили разные нехорошие слухи, что вместо золотых приисков и приличного (по меркам китайского разнорабочего) жалования заморские дьяволы заставляют сынов неба ковыряться в птичьем говне за четыре зеленых банана. Само собой, желающих плыть в Перу с каждым годом было все меньше. А те, кого туда все же удавалось заманить, массово дохли от болезней, несчастных случаев и банальных самоубийств. Нужно было срочно найти китайцам замену.

Еще в начале 60-х годов власти Перу обратили свое внимание на остров Пасхи. Да-да, тот самый, где каменные бошки стоят – они называются «моаи». Сам же остров на языке местных аборигенов называется Рапа-Нуи. Тут нужно отдельно сказать пару слов о цивилизации, населявшей остров. Когда-то давно остров Пасхи был покрыт буйной растительностью, в том числе – и деревьями. Приятный климат и плодородная почва способствовали росту населения, но поскольку это был остров, то очень скоро его ресурсов перестало хватать на всех. Между аборигенами начались постоянные войны за землю, постепенно были вырублены все деревья, что, в конечном итоге, негативно сказалось и на плодородии почвы. На острове начался голод, существенно проредивший местное население. В итоге на Рапа-Нуи осталось всего несколько тысяч человек – ровно столько, сколько остров мог прокормить. Остальные или были убиты в межплеменных конфликтах, или погибли. Именно тогда, когда были уничтожены все леса, и островное общество переживало упадок, аборигены и перестали вытесывать огромные каменные головы – на это просто больше не хватало людских и материальных ресурсов. И все это случилось за более чем столетие до прибытия на Рапа-Нуи белого человека (середина XVIII века). Тем не менее, эти несколько тысяч продолжали жить на острове, и об этом было известно в «большом» мире.

И вот теперь, в конце 1862 года, на Рапа-Нуи прибыли восемь перуанских кораблей. Ради этой цели они прошли более трех тысяч километров – настолько была нужна свежая рабочая сила. Высадившись, перуанцы собрали местных аборигенов, торжественно вручили им какие-то цацки, после чего отобрали наиболее крепких мужчин и вежливо попросили их проследовать во-о-он на те корабли. Сталь и огнестрел – весомые аргументы в любом диалоге, так что перуанцы, пристрелив нескольких островитян, быстро убедили остальных в своей правоте. Всего с острова Рапа-Нуи было увезено до трети населения – все взрослые мужчины, за исключением глубоких стариков. Ковыряться в птичьем говне на островах Чинча отправились даже местный король вместе со своим сыном и наследником.

Правда, на дворе уже стояла вторая половина XIX века, нравы в «большом» мире царили довольно либеральные, в далекой России уже отменили крепостное право, в США в половине штатов отменили рабство и теперь активно воевали со второй половиной. В общем, нашлись в старушке-Европе люди, которые обратили внимание на то, что творится на перуанских островах. Как ни странно, первыми стали на эту тему высказываться французы, причем – на государственном уровне. Император Наполеон III очень хотел прослыть освободителем, для чего срочно нужно было кого-нибудь освободить. Лучше – кого-нибудь чужого, чтобы не подрывать экономику собственных колоний. А тут как раз подвернулись перуанцы с их гуано и рабским трудом. Ну и поднялся хай, на Перу начали давить на дипломатическом уровне, тут же подключились англичане, американцы, в общем – все «большие парни». За китайцев, кстати, никто особо и не просил – англичане и французы только-только выиграли вторую Опиумную войну с Китаем, да и вообще, они туда за жалование плыли, так что это – просто бизнес.

Вывезти такой прессинг Лима, конечно, не могла, поэтому пообещала тотчас освободить всех жителей Рапа-Нуи и вернуть их на остров. «Всех» на тот момент осталось что-то около сотни – остальные успели отправиться в страну предков, что за большим туманом. Счастливчиков погрузили на корабль и повезли обратно. Ну а чтобы всем было не так скучно плыть, какая-то добрая душа занесла на корабль оспу. В общем, когда добрались до острова Пасхи, сотня человек превратилась в пятнадцать. Их перуанцы и выгрузили на берег, сердечно попрощались, пожелали всех благ, да и были таковы.

Даже если предположить, что на острове оставалось некоторое количество детей мужского пола, такой половой дисбаланс – это гарантированная гибель культуры и медленное вымирание популяции. Что, в общем-то, и произошло. Последний человек, понимавший рапануйскую письменность, умер спустя несколько лет. Со временем те аборигены, которые не умерли по демографическим причинам, перемешались с испаноязычными колонистами из Чили, крестились по католическому обряду, и, в общем-то, растворились в континентальной культуре. Сегодняшние жители острова Пасхи, называющие себя рапануйцами – это, в лучшем случае, люди смешенного происхождения, имеющие небольшую долю кровей оригинальных островитян. Письменность островной цивилизации не расшифрована до сих пор.

И тут бы по последней моде посетовать, что белые люди разрушили самобытную цивилизацию, но нет – она успела разрушить сама себя задолго до их появления. Скорее, иностранцы просто добили тяжелобольного человека, но сделали это очень жестоко. Да и сами перуанцы, хотя и были очень европеизированными, скорее представляли собой далеких потомков испанских колонистов, причем – с большими примесями кровей местных индейцев. На деле получилось так, что люди, которые еще недавно сами находились во власти испанцев, просто адаптировались к реалиям рынка.

Еще больше контента - на моем канале в Телеграм! Подпишись!

Также я провожу исторические стримы - подпишись, чтобы получать уведомления. Записи доступны на моем канале.