Гектор Шульц

Еще немного неловких свиданий 18+.

Когда некоторые из моих друзей узнали, что я выкладывал на Пикабу коротенькие истории про неловкие свидания из своей жизни, то решили тоже рассказать о своих нелепых свиданиях. Произошло это во время одной из встреч в родном городе, когда вся наша разношерстная компания собралась в баре и принялась наслаждаться пенными напитками разной степени крепости. И, как это чаще всего бывает, чем больше выпито, тем откровеннее беседа. Смехуечков было много, но я постараюсь вместить их в один пост.

1. Стеснительный программист.

В моей компании друзей были и девушки, которые тоже пытались найти своего суженого-ряженого-в дырявые носки обряженного. Одной из таких дам была… Маша. Да, пусть Маша. Маша – симпатичная, умная девушка, с хорошей фигурой и двумя ладными аргументами. Фото не будет, господа. Развивайте воображение.

В принципе, у Маши не было проблем с ухажерами, но тут дернул её черт зарегистрироваться на сайте знакомств, где среди потоков пиздолизов, фетишистов и дрочеров, попался один интересный экземпляр. Эдичка.

- Эдичка был даже симпатичным, - сказала Маша, когда мы потягивали пиво и весело хрустели всякими гренками. – Анкета подробная, увлечения нормальные.

- Уже подозрительно, - ответил я.

- Ага, - вздохнула она. – В переписке он производил впечатление уверенного мужчины, сказал, что работает программистом в какой-то там конторе. Короче, я согласилась встретиться с ним. Это был первый человек, который не умолял меня о том, чтобы я дала ему полизать свою письку или подарила свои трусы. Встретиться договорились в центре на следующий день. Кофе попить, поболтать и так далее.

- Он не пришел?

- Пришел. Красно-лиловый, как залупа, передавленная шнурком. Промычал, что его зовут Эдуард и он очень рад познакомиться, - усмехнулась Машка. – Только первые минут пятнадцать он на сиськи мои пялился и краснел еще сильнее. Не, я привыкла, что все пялятся, но Эдичка даже не стеснялся. Губу закусил, чашку с кофе в ладонях сжал и давай дышать, как бульдог, насилующий пуделя. Я же понятия не имела, какие там кадры встречаются.

- Ближе к телу, - поторопил её Боря, чистый панк и весельчак по природе.

- Короче. Засопел он еще сильнее, глаза закатил, потом побледнел и ойкнул. Я перепугалась, думала, что у него приступ какой или еще чего, - рассмеялась Маша. – А оказалось все просто. Оконфузился он.

- Чего? – переспросил Боря, вертя головой, когда мы рассмеялись в ответ.

- Эякулировал, - давясь пивом, повторила она.

- Чего?

- Блядь. Обкончался он, - не выдержал я, ибо Борин растерянный взгляд был воистину жалким.

- Обкончался? Спермой? – переспросил он, заставив даже меланхоличного Валеру рассмеяться.

- Нет, Борь. Двоичным кодом он обкончался, - вставила Маша и продолжила рассказ. – Сам потом признался. Говорит, что так сильно возбудился при виде меня, что не смог удержаться. Мол, ему только страхоебища попадались. Короче, проводила я его до остановки, вызвала такси и уехала домой вино пить и новые анкеты рассматривать.

2. Пылкий крестоносец в юбке.

- Это еще хуйня, - буркнул гот Асгарот, носящий в миру имя Валерий и работающий в банковской сфере. – Я вот однажды на ревностную христианку попал.

- А чего нам не рассказывал?

- Да хуй вас знает. Вы и добрые мультики опошлите, - ответил он, но сдался под напором большинства и продолжил. – Я тоже какое-то время на сайте знакомств сидел.

- А в профиле у тебя была аватарка с еблом, измазанным в кефире? – ехидно спросил Боря.

- Отгадай загадку, - ласково ответил ему гот. – Маленький Борис на веревочке повис.

- Ы! Паук!

- Нет, блядь. Это будешь ты, если не прекратишь перебивать, - рявкнул Валера и, дождавшись, когда мы закончим смеяться, вздохнул. – Смешно вам. А я тогда реально хотел найти нормальную девушку. Не двинутую на готике и прочем сатанизме. Нашел. Катеньку. Фотки нормальные были, анкета правда скудная, но большинство девушек вообще не заморачиваются с ними. Ну да ладно. Посидели в чате с ней, пообщались. Она рассказала, как любит природу, какие фильмы и музыку. Потом упомянула, что не курит и не пьет.

- Не. Такие нам не подходят, - вставила Маша. – И что дальше?

- Через неделю общения договорились встретиться и погулять. Тут и начинается самое интересное. Во-первых, от нее жутко пахло. Старьем каким-то, свечами, благовониями и прочим. Во-вторых, она на свидание пришла в косынке, белой блузке с закрытым горлом и черной юбке до пола. В третьих – чистая и натуральная красота. Ни грамма косметики. Каждый прыщик и морщинка видна, а еще волосы над верхней губой.

- Кровь с молоком. Говорят, что девушки с усиками страстно совокупляются, - восхищенно добавил я, но гот унесся в воспоминания.

- А я пришел в классическом наряде. Рубашка, брюки, туфли. И пентаграмма на цепочке, которую я редко снимаю, - скривился Валера, делая внушительный глоток пенного. Видать натуралистичные воспоминания были. – Эта пентаграмма и выскользнула из-под рубашки, когда я шнурки перевязывал. Катенька, как увидела это, побледнела, крестом сначала себя осенила, потом меня. И как завоет, блядь, на весь парк. «Ирод», говорит. «Диавол», блядь. «Не видать тебе души моей» и прочие идиотизмы. Люди проходят, косятся на нее, потом на меня. А Катенька еще и палку взяла. Dieu le veut, типа того.

- И уебала тебя? – не унимался Боря.

- Почти. Насилу отбился, - усмехнулся гот. – Так она потом меня вКонтакте нашла и заебывать начала. То какие-то выдержки скидывала на тему религий, то символы всякие с заговорами. Я ее в черный список добавляю, а она с новых страниц пишет. Так еще и друзей подтянула.

- Вон почему ты страницу тогда удалил, - понимающе хмыкнула Маша. – Да. Это похлеще возбужденного Эдички.

- Выпьем за то, как простая русская женщина изгнала дурного готоёба, - воскликнул Боря и залпом выдул половину своей кружки. – Сейчас я вам о своем свидании расскажу.

3. Коллекционер.

- Короче. Я всю эту хуйню с сайтами не понимаю и не принимаю, - коротко, но емко сказал Боря, когда официант принес новые напитки. Панк отхлебнул пива и продолжил. – Познакомился с одной девчонкой на дне города. Встречались мы долго, а потом ей в голову ударило познакомить меня с родителями. Ну а я что? Я согласился.

- Ей на беду. Патрика хоть не додумался с собой взять? – мрачно спросил Валера.

- Не. Там и без Патрика было весело. Семья у нее обычная. Отец на заводе всю жизнь, мать – домохозяйка. Еще и сестра старшая есть, но она давно по Европам катается. Вот, - усмехнулся он. – Прихожу я к ним домой, а там – советская идиллия. Югославская стенка, ковер на стене, телевизор с кинескопом, проигрыватель для винила. Чисто по панковски. Разве что не обоссано ничего. Ну да похуй. Я привык к разным квартирам. И страшнее видал. Тут отец её за руку меня хватает, ладонь сдавливает так, что я чуть не обосрался, а потом на кухню ведет. Там, значит, стол накрыт. Чай, тортик, все по традициям гостеприимства. И начинается допрос. Света молчит, а её папан с маман ртов не закрывают. Где учился, где работаешь, что пьешь, что куришь, кого ебешь и все в таком духе.

- И ты правду сказал? – ехидно прищурился Валера.

- Ты дурак, блядь? Какая правда? Пришлось выкручиваться. Нет, говорю, не пью, курю только утром в туалете, и так далее. Ага. Это учитывая, что мы со Светкой вчера неплохо так погуляли, - рассмеялся Боря. – Но тут я сижу такой цивильный, в чистой одежде, благоухаю Шипром.

- Ты где Шипр достал? – удивилась Машка.

- А, у отца в шкафу спер как-то. Запах понравился. Так и Светкин отец головой покивал. Говорит, что пахнет от меня шикарно и вообще я ему нравлюсь. Короче. Посидели, попиздели, да давай чаи с тортами гонять. А я как? Если стресс, то…

- Бухать тянет.

- Ага. Ну и напросился в туалет. У меня там в кладовке, рядышком с туалетом, куртка висела, и в куртке фляжечка была. А путь до туалета через коридор проходит, и туалет рядом с родительской спальней находится. Тут меня и переклинило. Вижу, как в спальне, на полочке стоят бутылки. И не хуйня, типа дешевого портвейна. А всякие виски, водки и вина. Это потом мне Светка рассказала, что её сестра родителям подарки привозит, а отец не пьет. Но коллекционирует бухло. И так мне от этих допросов тошно стало, что я не удержался, в комнату зашел и пузырь беленькой Финляндии открыл. Да с горла и присосался.

- Пиздец. Ты просто дебил, - покачал головой Валера, но Боря замахал руками и продолжил.

- Картина маслом, как кое-кто говорить любит, - хохотнул он, скосив на меня взгляд. – Светкин отец в комнату заходит, а там я его водку коллекционную пью с горла, как варвар. Ебать тут вони было. Он на меня с кулаками, Света с матерью на нем висят, а я ему объяснить пытаюсь, что стресс виноват и вопросы их тупорылые.

- И что в итоге?

- Что в итоге. Выгнали меня нахуй, - улыбнулся Боря, сверкнув дыркой в зубах. – Но один фиг мы со Светкой потом расстались. Характерами не сошлись, короче.

В тот вечер было много историй, но переплюнуть эти неловкие свидания им не удалось.

«Звуки тишины». ©Гектор Шульц

В небольшое кафе, расположенное в одном из уютных двориков старой Праги, утром вошли два человека. Высокий парень в темном пальто и хрупкая девушка в легкой, яркой ветровке. Они вошли молча и сразу же направились к прилавку, за которым в тот день находился хозяин кафе, худощавый мужчина с тонкими усиками и веселым, чуть прищуренным взглядом, и его дочь, озорная девчушка лет одиннадцати, которая отложила книгу со сказками в сторону и с любопытством посмотрела на посетителей.

- Доброе утро, - любезно сказал хозяин кафе и улыбнулся гостям. Те робко улыбнулись в ответ и не проронили ни слова. – Желаете сделать заказ? У нас есть вареный кофе, а моя жена с минуты на минуту вытащит булочки из печи. Присаживайтесь на любое место. Утром мало посетителей.

Парень промолчал и поднял на уровень груди руки, после чего резко показал мужчине несколько жестов.

- Понимаю. Не беспокойтесь, - понимающе улыбнулся он и указал рукой в сторону окна, выходящего на дворик. – Присаживайтесь там. Нет ничего прекраснее, чем греться в лучах утреннего солнца и неспешно наслаждаться хорошим кофе.

Девушка слабо кивнула и тоже что-то показала мужчине пальцами, иногда забавно открывая рот. Дочь хозяина, увидев это, не могла сдержать тихий смешок, заставив девушку покраснеть и прижаться к плечу своего спутника. Но отец поднял бровь и девочка сконфуженно потупилась.

- Извините, - ответил хозяин. – Она еще многое не понимает.

Парень улыбнулся и кивнул, после чего слабо сжал руку своей девушки и повел её к окну, оставив хозяина кафе наедине с дочерью.

- Тебе это показалось смешным, Эмма? – тихо спросил мужчина, подходя к кофемашине и ставя под изогнутый краник пузатую белую чашку.

- Немножко, пап, - честно ответила девочка, поднимая на отца глаза. – Они… странные какие-то.

- Они такие же, как и мы с тобой, - ответил он и, дождавшись, когда чашка наполнится, заменил её пустой. – Только чуть-чуть отличаются. Вот и все.

- Они молчали, - заговорщицким шепотом ответила дочь, заставив мужчину тихо рассмеяться. – Пап, а как ты понял, что они хотели? Это тайные знаки? Как в книжках про пиратов?

- Эмма, задавай вопросы по порядку.

- Прости, пап. Но ты ответь на эти, а потом я буду по порядку. Хорошо?

- Хорошо, - улыбнулся он. – Они просто не могут говорить.

- Как это не могут? – растерялась Эмма. – А как же они тогда разговаривают или что-то себе покупают?

- С помощью жестов, которые так развеселили тебя, - ответил отец, ставя на поднос две чашки кофе, корзину со свежими булочками и блюдце с вареньем. – Я сейчас вернусь. Не уходи никуда.

- Хорошо, пап, - шмыгнула она носом, продолжая украдкой смотреть на странную парочку, которые улыбались друг другу и продолжали показывать странные знаки. Эмма удивилась еще раз, когда увидела, что отец, поставив на столик поднос, ответил странным людям что-то на их языке, заставив гостей беззвучно улыбнуться. Новые вопросы тут же застыли на её губах, и когда отец вернулся, она без промедления задала их.

- А что ты им сказал? А почему они улыбались? А как ты понял, что они хотят? – выпалила она и покраснела, когда отец ласково на неё посмотрел. – Прости, пап. По порядку. Я помню.

- Молодец, что помнишь, - ответил он, присаживаясь на высокий стул за кассой. – Только не всегда слушаешься.

- Просто мне интересно. Я не видела таких людей, но мне кажется, что им трудно жить.

- Да, трудно. Но они живут. И тоже умеют улыбаться, смеяться, грустить и плакать, как мы. Только молча, - улыбнулся мужчина, протирая чистой тряпкой одну из чашек. – Тот паренек сказал мне, что он немой.

- Знаками?

- Жестами, - поправил её отец. – А когда я сказал, что понимаю, девушка заказала два кофе и булочки, как я и советовал. Видишь, все просто.

- Нет, не просто. Откуда ты знаешь их язык?

- Были учителя, - туманно ответил мужчина. – Я выучил их язык, когда служил в армии. Так мне было легче общаться с одним человеком.

- Он был таким же?

- Да. Не тыкай пальцами, Эмма. Это невежливо, - девочка покраснела еще раз и положила руки на колени.

- И смеяться над ними тоже?

- Тем более смеяться.

- Как над Якубом?

- А ты смеялась над старым Якубом? – вопросом на вопрос ответил мужчина и, рассмеявшись, погладил дочь по голове. – Шучу. Да, милая. Якуб плохо ходит, но он очень умный и добрый человек.

- Знаю. Он мне конфеты постоянно дает и печенье. А еще показывает свои картины. Мне нравится та, где нарисована лисичка. Якуб сказал, что однажды подарит мне её.

- Вот видишь. Эти ребята тоже хорошие. Как и Якуб.

- А о чем они говорят? – спросила она и тут же перебила отца. – Я знаю, что подслушивать и подглядывать нехорошо, но мне интересно. Правда, пап.

- О любви, - улыбнулся он, посмотрев на столик, где парень ласково «слушал» свою подругу, которая что-то показывала ему пальцами. – Разве ты не слышишь?

- Смешной ты, пап. Как я могу слышать? – фыркнула девочка, спрыгивая со стула и опираясь локтями на прилавок.

- А ты присмотрись. И обязательно услышишь, - тихо ответил мужчина, тоже наблюдая за парой. – Смотри, он прикасается к её ладони. Легонько пробегает кончиками пальцев по коже. А она улыбается. Чуть краснеет. Смеется. Видишь? У тишины тоже есть звуки.

- Немножко, - сказала Эмма. – Он ей волосы поправил. А теперь пальцами на ключицы указал. Ой, она на меня посмотрела.

- Вылези, милая, - устало сказал отец, когда Эмма спряталась под прилавком. – Они понимают твое любопытство. Как понимают и то, что ты еще маленькая. Видишь, они улыбаются?

- Ага, - протянула она и улыбнулась, после чего помахала девушке рукой и покраснела, когда та помахала ей в ответ. – Наверное, ты прав, пап. Они хорошие. Пусть не говорят, но друг друга они понимают.

- Правильно, - улыбнулся отец. – Отнесем им еще кофе?

- А можно?

- Можно. Если ты не будешь смеяться.

- Не буду.

Они вместе подошли к столику и Эмма, краснея, выдавила из себя извинения, после чего спряталась за спиной отца, который тихо вздохнул. Она осторожно выглянула и увидела, что парочка смотрит на нее с улыбкой.

- Все хорошо, милая. Не бойся.

- Извините. Я вижу, что вы хорошие и любите друг друга, - буркнула девочка, сжимая мокрой ладошкой руку отца.

- Они говорят «спасибо», - перевел он очередной набор жестов, после чего повел дочь обратно к прилавку, возле которого стояли новые посетители.

Мужчина, обслужив их, вернулся на место и удивленно посмотрел на дочь, которая внимательно рассматривала каждого, кто сидел сейчас в кафе. Люди пили кофе, негромко разговаривали друг с другом или по телефону, читали газеты и просто смотрели в окно. А Эмма за ними наблюдала, чуть покусывая нижнюю губу.

- Что ты делаешь?

- Смотрю на других. Таких, как мы, - тихо ответила она, повернувшись к отцу.

- И что ты видишь?

- Простых людей, - пожала плечами Эмма. – Людей, которые заняты собой и делами. А те, ну, которые молчат, они жмурятся, когда подносят чашку с кофе к носу, прикасаются друг к другу, и не думают ни о чем. Ой, они сюда идут.

- Ваш счет, - улыбнулся мужчина, протягивая парню чек. Тот кивнул и, покопавшись в кошельке, вытащил наличность и взмахнул рукой, после чего указал на хозяина. – Спасибо.

- Пап… - тихо сказала девочка и, дождавшись, когда отец наклонится к ней, прошептала. – А как сказать «спасибо»? На их языке.

- Поднеси ладонь к губам, а потом чуть отведи в сторону, - ответил он и тихо рассмеялся, когда дочь повторила жест, заставив парочку покраснеть. – Будем рады видеть снова. Хорошего дня.

Когда они ушли, Эмма продолжала сидеть на стуле и смотреть на других людей. Отец, заметив, что дочь необычайно молчалива, поинтересовался о причинах, но девочка лишь покачала головой и ушла в подсобку к матери, а когда вернулась, принесла с собой блокнот и карандаши.

- Научи меня, пап, - смущенно сказала она. – Научи говорить, как они.

- Зачем тебе это, милая? – спросил отец, протирая чашки.

- У тишины тоже есть звуки. И иногда эти звуки красивее, чем те, что мы слышим, - ответила Эмма, раскрывая блокнот.

«Голубоглазый Старина. 18+». ©Гектор Шульц

История – наука универсальная. Она охватывает не только различные исторические периоды, важных политических деятелей и зубодробительные войны. К истории относится очень многое; кинематограф, литература и в частности музыка. О музыке и пойдет речь в этом рассказе. А если быть точнее, то о музыканте, который окружил себя не только всемирной славой, но и целой россыпью легенд и мифов. Я расскажу вам о Фрэнке Синатре, который был чертовски талантливым человеком и тем еще обаятельным мерзавчиком. Итак, начнем.

Фрэнк Синатра многим из вас знаком по одному осточертевшему и набившему оскомину шлягеру «Strangers in the night», а все тупые пёзды мира любят указывать в статусах, что сегодня они обязательно наебенятся и будут слушать «старого алкоголика Синатру». Хуй на постном сале вам! Фрэнк был не алкашом, а ценителем горячительных напитков, как и подобает всем легендарным личностям. Но мало, кто знает, что мистер «Голубые глаза», как его называла публика, записал примерно 60 альбомов, водил дружбу с президентами и любил самых красивых женщин. Ну как тут о нем не рассказать, тем более в миг упадка музыкальной культуры, когда всякие безголосые бездари отвратительно кривляются с экранов телевизоров и показывают куски своих жоп и пёзд. Фрэнка Синатру часто называли Великим. И поверьте, он на самом деле был Великим.

Фрэнк Синатра появился на свет 12 декабря 1915 года в округе Нью-Джерси в семье итальянских эмигрантов. Его отец умудрился побывать и боксером, и барменом, и даже пожарным, а мать была строгой тетенькой, которая дико интересовалась политикой и держала всю семью в ежовых рукавицах. Так что совсем не удивительно, что в такой семье родился настоящий богатырь весом в шесть, мать его, килограммов.

Маленький Фрэнк был настолько огромным, что доктору, принимающему роды, пришлось выковыривать младенца из влагалища щипцами, ибо оный младенец попросту не пролазил в физиологическое отверстие. Благодаря рукожопости доктора на теле будущего певца остались жутковатые шрамы.

- Пиздец тебе, когда я вырасту, - сказал маленький Фрэнк, когда доктор вытащил его-таки на свет Божий. – И щипцы в твою же жопу загоню.

- А?

- Хуй на! Я буду с мафией дружить и они тебя уебут, - пообещал он и принялся орать, как и все новорожденные. Доктор тогда не знал, что помог появиться на свет одному из величайших певцов на свете. И не мог знать, ибо новорожденные не разговаривают, а весь диалог выдумка петросянистого автора.

Детство маленького Фрэнка проходило довольно спокойно. Он учился так себе, частенько дрался со всеми подряд, ибо увлекся боксом, благодаря отцу, а потом, когда мать спихнула отпрыска на бабку и тетю, начал увлекаться и музыкой. В 13 лет Фрэнк окончательно забил на школу и начал подрабатывать тем, что играл на спизженной где-то укулеле, распевая популярные в то время песенки. Пел он на улицах, в барах, даже в туалете, предпочитая постоянно совершенствоваться в этом. И досовершенствовался, когда юного лоботряса выгнали из школы на мороз ссаными нотными листами. Но Фрэнк нотной грамоты не знал, а потому попросту махнул рукой и отправился работать дальше. Да, такая вот заковыка. Один из лучших голосов планеты и всемирно известный музыкант не имел образования от слова «вообще», включая музыкальное. Всему он обучался сам и пел со слуха, так и не выучив злоебучих нот. Так и перебивался бедный паренек с цента на цент аж до 1935 года. В 1935 году он выиграл конкурс талантов на радио шоу со своей группой «The Hoboken Four» и отправился в первое турне по стране, не забывая, однако, продолжать выступать на радио за определенную плату. В 1937 году Фрэнк устроился работать шоуменом в один из моднейших в то время музыкальных ресторанов, где любили бухать и предаваться порокам всякие знаменитости. Там-то он и заложил основную базу своей будущей популярности.

Но не все, сука, было так гладко. Попался наш старина Фрэнк на интрижке. И с кем, блядь? С замужней бабой. Да, в то время за это уголовно наказывали, так что цените, прелюбодеи ебучие, момент. И накрылось бы все медным тазом, но по счастливой случайности, копы что-то намудрили и уголовное дело так и не завели.

Карьерный взлет будущего «Голоса Америки» начался в 1939 году, когда Фрэнк Синатра устраивается работать в два крупнейших джазовых оркестра трубача Гарри Джеймса и тромбониста Томми Дорси. Дорси, будучи хитрожопым Диаволом в личине белого человека, заставляет Фрэнка продать ему душу и подписать пожизненный контракт. Так и играет Фрэнк до 1942 года, мечтая о тех временах, когда познакомится с мафиози и будет сам покупать людские души. Знакомство произошло довольно скоро и не абы с кем, а с самим Сэмом Джианкана. Тот сразу показал хитрожопому тромбонисту лошадиную башку и велел порвать контракт, а самого Синатру отпустить на вольные хлеба. Этот эпизод, кстати, обыгрывался в фильме «Крестный отец», где молодому певцу Джонни Фонтэйну помогли избежать анального рабства. Понятно, что этот певец был списан именно с Фрэнка Синатры. Но было еще одно событие, куда приятнее, которое тоже случилось в 1939 году. Фрэнк женился на Нэнси Барбато, которой заделал аж трех детей, включая дочку Нэнси Синатру, будущую певицу и обладательницу весьма неплохого голоса. Именно её называла одной из своих муз модная Лана Дель Рей. Ну да хуй с ней, идем дальше.

В 1942 году Фрэнка Синатру приглашают выступить на рождественском вечере в кинотеатре Парамаунт, где ужинали самые сливки общества. Там-то певца и приметил агент Джордж Эванс, который за две недели сделал из Синатры мега-звезду и влажную мечту всех малолеток. Да и старлеток тоже, хули там. Он же такой обаятельный. Ну и понеслось. Вечеринки, тусовки, общение с сильными мира сего. Фрэнк наслаждался новой жизнью и забивал хуй на прошлое.

В 1944 году его признали негодным к службе в армии, благодаря чему Синатре так и не удалось вкусить пороху на Второй мировой. Гораздо позднее он неистово отпиздил одного журналиста, который имел наглость пиздануть, что Синатра откосил и заплатил врачам за диагноз. Да и вообще, журналистов Фрэнк не любил и не любил так сильно, что особо заебавших его персон заказывал своим друзьям-мафиози, а те уже решали проблему своими методами, ибо нехуй заебывать золотой голос Америки.

В конце сороковых у Фрэнка случился кризис жанра. Песни казались ему уебищными, петь не хотелось и жизнь начала медленно катиться на дно. Его выбросили на мороз с радио, из-за срывов концертов в Нью-Йорке Фрэнка бросила жена, послав любовь нахуй, а студия исключила его из эфиров. Так еще и интрижка с симпатяжкой Авой Гарднер подлила бензину в костер, который заполыхал так сильно, что его увидели даже в Японии. Итогом всего стало то, что в 1950 году с Синатрой расторгли контракт и в 34 года Фрэнк стал нахуй никому не нужен. Печалька. Всем грустить.

В 1951 году Фрэнк от безнадеги женился на Аве Гарднер, с которой раньше забавлялся, а потом потерял голос из-за простуды и погрузился в дикую черную депрессию. Депрессия была так сильно, что певец даже подумывал стать героем, сиганув с небоскреба или стрельнув себе в лоб из мушкета. Но актриса с лицом ангела поддержала мужа и поддержка её была так велика, что Фрэнк вернулся.

- Думали, простуда меня сломит? – зло говорил он сам себе в зеркале и добавлял. – А хуй вам! Я, блядь, буду великим!

И стал им. Восстановившись, Фрэнк снова собирает аншлаги в Нью-Йорке и Лас-Вегасе. Водит дружбу с главарями мафиозных кланов и не скупится им на подарки. В частности, у одного из них нашли золотой портсигар с дарственной подписью от Фрэнка Синатры. Да чего там говорить. Фрэнк был всегда благодарным к своим покровителям, которые решали за него проблемы и жестоко гондонили папарацци, которых в то время тоже было жопой жуй. Имя Синатры звучит на каждом углу. Его любят, им восхищаются, им гордятся. Славься, Фрэнк.

В 1953 году Синатру приглашают сняться в фильме, которым оказывается «From Here to Eternity». За роль в этом фильме, Фрэнк получает Оскар и становится не только певцом, но и актером, попутно развивая радиошоу с собой в качестве ведущего и собирая толпы слушателей по всей стране. Но одним фильмом старина Фрэнк сыт не стал и продолжил сниматься. Фильмов с ним снято много, и некоторые к просмотру обязательны всем любителям кино. Не все же силиконовое голливудское говно смотреть. А тут – классика.

В конце пятидесятых, Фрэнк собирает Крысиную стаю – шайку виднейших деятелей шоу-бизнеса Америки и поддерживает президентскую компанию Джона Кеннеди в 1960 году. Синатра дружил со всеми братьями Кеннеди и именно он, по слухам, познакомил их с Мэрилин Монро. Да и с другими президентами дружил наш голубоглазый обаяшка. С Рузвельтом, к примеру, он пил чай. Частенько очень крепкий.

В 1966 году неугомонный Фрэнк снова женился. На сей раз на 21-летней Мие Фэрроу, ставшей потом музой Вуди Аллену. Но Миа быстро заебала Синатру и он, спустя год, выгнал её к ебеням на мороз. Да, суровый он был, голубоглазый мистер. Но только в 1976 году Фрэнк женился в четвертый, финальный раз. На танцовщице Барбаре Маркс, с которой и прожил до конца жизни. Дальнейшие годы проходили в наслаждении этой самой жизнью.

Фрэнк был тем еще дамским угодником. Ему приписывали романы с Монро, Анитой Экберг, Лорен Бэкол. Он купался в их любви, а они любили его. Чисто и искренне, несмотря на звездный статус.

В 1971 году Синатра публично послал всех на хуй и сказал, что завязывает с пением. Но в 1973 году вернулся и сорвал нехилый куш, получив за свой альбом «Ol' Blue Eyes Is Back» золотой статус. А в 74 окончательно продолжил петь, продолжая вертеть на хую ненавистников и прочих долбоебов. Да, связи с мафией были сильны и в то время. Фрэнк дружил с Карло Гамбино и Лаки Лучиано, очень известными и суровыми мафиози.

А в 1979 Синатра записывает один из своих главных хитов - «New York, New York» и вновь возносится на вершину славы. Его жизнь стремительна и покрыта ярким светом софитов, в которых сияет его ослепительная улыбка. Вплоть до 1995 года, когда был дан последний концерт на одном из турниров по гольфу.

14 мая 1998 года великой легенды не стало. Он скончался от сердечного приступа, прожив насыщенную и интересную жизнь. Даже на холодном камне было выбито его любимое изречение, которое очень точно описывало жизнь самого мэтра - The Best Is Yet to Come. Лучшее – впереди. Таков он, обаятельный, голубоглазый и невероятно харизматичный человек. Он любил красивых женщин, дорогой алкоголь и петь. Он любил жизнь, а жизнь любила его.

Бармен! Виски Jack Daniels на два пальца, добавить четыре кубика льда и немножко содовой. За Фрэнка Альберта Синатру. За голубоглазого старину.

"Дорога в жизнь 18+"  ©Гектор Шульц

- Привет, сынок. Чего такой хмурый? – весело спросил отец, когда увидел грустного сына, входящего в дом.

- Да… как сказать, пап, - тихо буркнул тот, подходя ближе. – С Аней расстался. Думал, что вот она, любовь. А на деле – пшик.

- Разве это страшно? – усмехнулся отец, ласково погладив сына по голове.

- Страшно. Особенно, когда седьмая девушка тебя отвергает. Не везет мне с ними, пап, - ответил он и поморщился, когда из соседней комнаты раздался безумный крик.

- Они уже здесь, блядь! Они лезут ко мне, сука!

- О, а вот и дед проснулся, - хмыкнул отец и, войдя в соседнюю комнату, пожурил старика. – Тебе что-нибудь нужно, пап?

- Иди на хуй!

- Понятно. Очередной приступ, - ответил он и вернулся к сыну. – Так что не расстраивайся. А то станешь, как дед.

- Веселая перспектива, - вздохнул сын.

- А что не так? У деда жизнь была насыщенной. И, судя по воплям, он ни о чем не жалеет.

- Такой насыщенной, что сделала его сумасшедшим? – ехидно поинтересовался он, заставив отца улыбнуться.

- Все мы немного сумасшедшие. Но это не повод расстраиваться, сынок. Когда-нибудь ты найдешь свою особенную. Единственную. И она обязательно родит тебе сына. А может и двух. Или трех. Или дочку.

- Наверное ты прав. Только все равно грустно. Я думал, что Анька другая. Не такая, как все. А она только и хотела, что меня использовать. Устал я от этого, пап. Может, поступить, как Антон? – отец кивнул, вспомнив старшего сына, который перебрался жить в другую страну. – У него, наверняка, все хорошо.

- Может, хорошо, а может, и не очень, - тихо ответил отец. – Он давно уже не объявлялся.

- Надеюсь, что он не стал таким, как дед, - сказал сын.

- Каким, таким? – он вздрогнул, когда в комнате появился дед и, едко прищурившись, уставился на внука. – Опять ноешь, Васька? Чего с ним не так?

- С девушкой расстались, - улыбнулся отец. – Тебе получше, пап?

- А вот хуй его знает, сына. Вроде и лучше, а иногда, как накроет, и опять их вижу. Все лезут ко мне, суки. Убить хотят! – проворчал он, присаживаясь рядом с внуком. – От баб одно зло, внучек. Им от нас только одно нужно. Кровищу нашу выпить! Глазками постреляют, жопой повертят, и вот ты уже за ними бежишь, сломя голову.

- Ну да, - кисло ответил внук.

- Чего «ну да»? Ты старших-то слушай. Сидит, морду скукожил, аж на жопу стал похож. Эта бросила, другая найдется. Баб их вон сколько, Васька. А ты губы дуешь.

- Вот и папа так говорит, - ответил он. – Не нашлась еще та, единственная и особенная. Деда, а у тебя она была?

- А как же. Бабка твоя. Такая единственная, что аж срать тянет, как вспомню, - язвительно буркнул старик, после небольшой паузы. – Но красивая была, зараза. Глаза огромные, как небо. Ножки стройные, попка ягодка.

- Деда!

- Чего «деда»? Я её, как увидел, так всё. Аж разум потерял. А она меня не замечала. Ходит, жопой вертит, да с другими любезничает. Ух я разозлился. Хорохориться стал, с поклонниками её дрался, а она ни в какую.

- Почему она тебя тогда выбрала?

- А я её в жопу послал, - усмехнулся дед, переглянувшись с отцом. – Подошел и сказал прямым текстом. Дуська, иди в жопу.

- А она?

- Чуть не убила. Разъярилась, кинулась на меня. Еле ноги уволок. А потом встретил её через несколько дней. Смирненькая такая, улыбается, кокетничает. Ну и разговорились мы тогда, а я возьми и спроси: чего ты такой заразой-то была? Она и ответила. Мужик ей был нужен. Сильный, с характером. А не мелочь всякая, которая у ног ошивается и ложью пятки полирует. Папку своего спроси. Дуська всегда с норовом была. Чуть что не так, сразу по жопе!

- Ага, - улыбнулся отец. – Да и мама твоя такой же была. Дед еще смеялся. Одна порода, говорит.

- А мы любили их. Несмотря ни на что. Так и с другими девушками, сынок. Им не нужен мальчишка. Им мужчина нужен. Который ребенка даст, защиту и любовь.

- Во как, Васька. Я тебе еще что скажу. Не гонись за бабами. Успеется. Криви рот, морду вороти, не показывай, как она тебе запала-то. Тогда и увидишь, как бегать уже за тобой будут. Ишь, мужик, а внимания на них не обращает. А сейчас живи, развлекайся. Успеешь еще ожениться. Точно тебе говорю. Ох, блядь! Опять идут!

- Дед, тут никого нет, - устало вздохнул внук, увидев, как деда перекосило от злобы. Тот вздрогнул и непонимающе уставился на внука.

- Как нет?

- Нет тут никого. И бабушки уже давно нет.

- И хорошо, что нет. Во как, Васька. Бабы они какие? Суровые, мать их. Так и норовят кровищу-то у тебя всю выпить. А перед этим попользуют, - дед ехидно рассмеялся и, наклонившись к внуку, добавил. – Успеешь бабу-то найти, Васька. Много у меня их было, и от всех я убегал. Даже от бабки твоей. Но не бабы самое страшное, внучек.

- А что? – тихо спросил внук.

- Тапок! – важно ответил дед и громко заорал. – Бегите, блядь! Они тута.

*****

- Да, что ж такое-то? – устало вздохнул паренек, занося над застывшим пауком тапок. – Откуда вы лезете? Только ремонт сделал, а уже полон дом гостей.

Паук не ответил, но попытался деликатно отползти в сторону, а паренек еще раз вздохнул и опустил тапок. Чуть подумав, он взял со стола газету и осторожно посадил паучка на нее, после чего вышел на балкон и стряхнул незваного гостя на улицу.

*****

- Еще один по дороге в жизнь ушел, - гордо ответил дед, смотря на балкон, где стоял паренек, держа в руках газету. – Не куксись. Васька уже взрослый. Науку мы ему передали, авось не будет таким тюфяком.

- Надеюсь, - улыбнулся отец. – Может, и навестит нас, а не пропадет, как Антон.

- Главное, чтобы бабу в дом не приволок.

- Почему?

- Тапок, сына. Тогда тапок точно опустится, точно тебе говорю, - усмехнулся дед и медленно направился в другую комнату, откуда, минутой спустя, раздался его крик. – Они уже здесь, блядь! Кровищи моей хотите? А ну пошли нахуй, сукины дочери. Стар я уже! Брысь, нечистое племя.

- Не такой уж он и сумасшедший, - вздохнул отец и, бросив на балкон прощальный взгляд, отправился успокаивать старика, которому опять мерещились толпы паучих, жаждущих его внимания. 

«Неуловимые ниндзя 18+».  ©Гектор Шульц.

В тексте есть мат. Если мат вызывает у вас боль ниже спины и начинает плавиться стул под задницей, пропустите оный текст.

В мировой истории есть очень много великих событий и великих личностей, о которых можно рассказать, но сегодняшний рассказ будет посвящен таинственному и загадочному братству японских парий, именуемых коротким словом – ниндзя, которое наводило священный ужас не только на простых людей, но и на пафосных самураев.

Что нужно знать о ниндзя в первую очередь. Все ниндзя были изгоями и людьми низшего сорта. Поэтому они ничего не боялись и вообще были ебнутыми на всю башку. Самураи их так и называли – хинин. Что в переводе с культурного японского – отмороженный человек низшего сорта. Но говорили это исключительно в спину и чтобы никто из ниндзь не услышал. Но ниндзя слышали все, ибо были натуральными ночными демонами.

Пик популярности ниндзя пришелся на восьмидесятые, когда рынок оказался завален кучами однотипных видеокассет с жуткими названиями: «Смерть ниндзя», «Месть ниндзя», «Хуй ниндзя», «Ребенок ниндзя от ниндзя» и даже «Робот-ниндзя против Черепашек-ниндзя». Поэтому все прогрессивное человечество, посмотрев на мрачных мужиков в черных одеждах, ломанулось в библиотеки, искать хоть какую-нибудь информацию о ниндзя. А дети, предоставленные сами себе, стали завязывать на голове футболки особым способом, который превращал их в ниндзя. Нет, хуйня. Они просто были детьми с майками на голове, врезающимися в стены, шкафы, столбы и деревья. Ну да ладно. Справедливости ради, ниндзя были куда круче заебавших всех самураев, и в своих черных костюмах, вызывали восторг и симпатии большинства людей. Ибо предпочитали не пиздеть, а пиздить.

Воспитание будущего ниндзи, как правило, начиналось в далеком детстве, когда родители отдавали ребенка на воспитание в один из многочисленных кланов, которыми пестрела вся Япония, как лобок грязной гейши вшами. Кланов было много, но большинство базировалось в лесистой части Киото, что вполне логично, ибо ниндзя не любили, когда кто-то их тревожил по пустякам и вообще были немножко мизантропами. Сейчас вкратце пробежимся по иерархии среднестатистического клана и пойдем дальше.

Во-первых, ниндзя клали хуй на всю многоступенчатую иерархию Японии и выработали собственную структуру, которой придерживаются до сих пор. Во главе каждого клана находилась правящая верхушка – дзёнин. Эдакие мажоры из мира ниндзь. Именно они ведали делами клана, заказами на убийства и прочими бюрократическими вещами. Верхушка руководила средним звеном – тюнин, которые доносили приказы и подготавливали исполнителей для темных дел. Низшим звеном были – гэнин. Те самые молчаливые парни в черном, которые выполняли грязную работу.

Они нихуя не знали в лицо своего начальства, ибо меньше знаешь, крепче саке. И вообще предпочитали выполнять приказы молча и без лишнего пафоса. Объяснение этому вполне логичное – если рядовой ниндзя не знает, кто за ним стоит, то в случае поимки не пизданет ничего лишнего, обеспечив своей элите анонимность. С этим разобрались и идем дальше.

Как уже говорилось выше, ребенка отдавали в клан в глубоком детстве, когда дите пускало слюни, срало в японские памперсы и никак не походило на будущего убийцу. Но не все так просто, ибо ниндзя выработали собственную систему воспитания подрастающего поколения, которая делала из орущих и срущих тугосерь Всадников Апокалипсиса с блестящими мечами за спиной.

С самого начала упражнения были не такими лютыми. Ребенка клали в колыбель, а потом начинали её сильно раскачивать, безжалостно уебывая об стену и предметы интерьера. Сначала недониндзя плакал и срался, а потом приучался сжиматься в комочек и держать свой страх в себе. Потом упражнение усложнялось, и ребенка подвешивали на вожжах вместо колыбельки. Не. Это еще не жестоко. Теперь дите должно было само сгруппировываться и выставлять руку или ногу, когда впереди маячил древнеяпонский комод, поебанный жуками-точильщиками, или стена. Как только ребенок спокойно переносил извращенные забавы своих новых братьев, его отправляли на второй этап.

Здесь будущий ниндзя учился плавать, скакать по земле и делать колесо. Поэтому к пяти годам все дети плавали, как зеркальный карп и могли подолгу оставаться под водой, задерживая дыхание. А упражнения, меж тем, становились все сложнее.

К примеру, бревно, которое в самом начале лежало на земле, а ребенок был должен выписывать на нем всякие акробатические штуки. Естественно он часто падал и расшибал себе голову об землю, но вставал и снова залазил на ебучее бревно. Со временем бревно становилось тоньше и поднималось на большую высоту, а акробатика усложнялась новыми элементами. Такими как шпагат, колесо и всякие сальто-мортале. Попутно ребенка учили, как правильно падать с высоты и не переломать себе кости к хуям. А иначе жизнь ниндзя была бы очень короткой. В итоге, к завершению второго этапа юный ниндзя мог запросто взобраться на дерево без сучков, балансировать на одной ноге, стоя на ветке высокого дерева, и мять шишку с благочестивым лицом. Всякие стены после такой подготовки покорялись на раз два, ибо ниндзя замечал и использовал малейшие трещинки и уступы, чтобы взобраться туда, куда ему надо. Параллельно с лазаньем, ребенка учили и прыгать в высоту, что в итоге вызывало лютую продрись у самураев, когда ниндзя сбегал от них, запросто перепрыгнув коня, повозку и чайный домик. Да, паркур тоже придумали ниндзя, а не Давид Белль.

О беге тоже стоит рассказать, ибо ниндзя к этому очень серьезно подходили. Именно бег, чаще всего, спасал им жизнь. Поэтому все дети к двенадцати годам запросто могли пробегать дикое расстояние почти без остановок и наплевав на препятствия в виде ебущихся обезьян, колючих кустов или диких животных.

Также нинздь учили правильно ходить. Существовало великое множество техник, включающих в себя перекатывания, скользящие шаги, бег на носках или пятках. Поэтому когда вы слышите, что соседи носятся по квартире, как бегемоты, это вполне могут быть ниндзя. Остальное зависело от местоположения клана.

Если клан располагался в лесах, то упор делался на лазанье по веткам и прятанье в кустах. В горах все ниндзи были сплошь альпинистами и наверняка бы подняли на смех Сильвестра «I'm the Law» Сталлоне. В районах с прудами и реками, ниндзя были Акваменами и умели даже бегать по воде или, вставив в попу соломинку, дышали под водой, за что их еще сильнее возненавидели самураи, ибо это казалось им колдовством. Да, зачатков логики у них явно не было.

Но беганье и прыганье было не единственным, чем так славились ниндзя. Оружие! Блестящие, мать их, мечи, серпы, смертоносные сюрикэны, которые детвора 80-х вырезала из консервных банок и калечила ими друг друга, и даже бомбы. У каждого клана был свой, любимый вид оружия, но мечи были у каждого ниндзя.

Эти мечи были чуть короче и проще, чем пафосные самурайские катаны, и чаще всего крепились за спиной, дабы не мешать хозяину бегать по крышам и подсматривать, как купаются японские женщины. Оружия было так много, что ниндзя иногда долго раздумывали, что взять на то или иное дело. Вы спросите, а как же, блядь, они таскали с собой весь этот металлолом и умудрялись оставаться в живых? Легко. Все дело в костюме.

Костюм ниндзя был аналогом брони Железного Человека, разве что стрелять не умел. Во всех складочках, карманах и дырочках пряталось все, что могло помочь рядовому ниндзе, чтобы уебать свою цель как можно быстрее и без потерь со стороны себя любимого. Даже простые ножны были полыми и в момент крайней нужды превращались в плевательную трубку или позволяли дышать под водой, когда усталого ниндзю преследовали с собаками, а драться не хотелось.

Да, драться ниндзя тоже умели и любили, ибо их с детства учили всякому дзюдо, айкидо, карате и прочей технике по маханию конечностями. Плюс проводили им болевой массаж. Это когда ниндзю клали на живот и начинали пиздить по телу бамбуковыми палочками. Потом переворачивали и снова пиздили. И так до тех пор, пока не появлялся мышечный корсет, делая ниндзю слабовосприимчивым к боли. В итоге, к пятнадцати годам, когда ниндзя достигал зрелости, клан получал идеальную машину для убийства, которая без пререканий выполняет любые приказы. А если учесть, что ниндзя были и прекрасными актерами, то выходит все слишком уж охуительно. Добавим каплю дерьма в эту сладкую бочку с рисовой водкой.

Самураи люто и бешено ненавидели ниндзя. Почему? Самураи считали, что убивать благородного человека исподтишка – великое западло, а ниндзя клали хер на их мнение, без стеснения втыкая меч в спину, плюя в цель отравленным шипом, или просто скручивая шею на 180 градусов.

Самураи считали, что перед боем надо попиздеть с соперником, перечислить ему всю свою именитую родню, полизаться языками и только потом начинать драться. А ниндзя убивали сразу. Быстро, жестоко и эффективно.

В итоге самураи озлобились на ниндзя и принялись издеваться над теми из них, кому не повезло попасть в плен. Вот вам и пафос узкоглазых долбоебов. Поэтому ниндзя, который попал в плен, всегда становился героем и улетал на небеса до того, как самураи приступали к своим пыткам, ибо пытки были откровенно ебнутыми. Пленного ниндзю сажали жопой на бамбуковый кол, срезали ему кожу с лица, делали «свиньей». О, «свинья» это вообще жестокая пытка. Пленнику отрубали руки, ноги, нос, уши, хуй, вырезали язык, выковыривали глаза и протыкали уши. А потом отпускали, если пленник не охуевал от такого обращения и не улетал на небо. Логично, что ниндзя не горели желанием попасть в плен к самураям, ибо знали, что их там ждет. Очень немногие смогли сбежать, и то, исключительно из-за дурости охранников. Поэтому у ниндзи всегда была волшебная таблетка, а если доступа к таблетке не было, он просто откусывал себе кончик языка и исходил на говно от болевого шока. А самураи старались это пресечь на корню, стараясь выведать у ниндзь местоположение клана. Но ответом им было лишь презрительное молчание. Да, такие вот они, блядь, герои. Об одном я расскажу.

К примеру, Укифунэ Дзиннай, который был карликом. Но помимо того, что он был карликом, он был еще и ниндзя, а это гарантировано дает +1500 силы и 2800 ловкости к начальным статам. Так вот. У Дзинная был родственник, который тоже был ниндзей, но проебался в одном деле и ему свернули шею. Дзиннай озлобился и поклялся уебать тех, кто повинен в убийстве родственника, после чего стал готовиться к делу, ибо противник был серьезный. Сам князь Уэсуги Кэнсин. На беду князя, карлик с детства готовился к деликатным миссиям и частенько отдыхал в большом горшке, наполненном жидкой глиной, очень похожей на говно.

В ту же ночь, как убили родственника, Дзиннай пробрался в замок и спрятался в княжеском сортире, уютно расположившись в яме с говном и прихватив с собой копье. Когда заспанный князь пошел утром покакать, Дзиннай моментально пробил ему душу через жопу и спрятался обратно, ибо у него была дыхательная трубка. Он же ниндзя, а не хер с горы, в самом деле. Понятно, что стража, которая обнаружила мертвого князя, нихуя не нашла, а довольный карлик вернулся к своему клану и вошел в историю всех ниндзь, известный, как «Дзиннай Говнистый».

Не зря ниндзей боялись самураи. Ниндзя были сильными, ловкими и коварными противниками, оставляя после себя мертвые тела, ужас и рассказы о черных демонах, которые лазают по стенам, бегают по воде и исчезают в облаке вонючего дыма. Мастера диверсии, хули тут еще говорить.

«Рояль». ©Гектор Шульц

Мелкие капли дождя барабанили по черному лакированному дереву рояля, оседая блестящими брызгами на пожелтевших клавишах. Сквозь дыру в потолке виднелось небо; серое, обветренное, словно свинец, а в комнате, где стоял рояль, гулял холодный ветер.

Давно уже отсырели ножки рояля, на металлических частях проступила ржавчина, а крышка покрылась сеточкой мелких трещин. Долго простоял здесь старый рояль, ожидая того момента, как тонкие пальцы вновь коснутся клавиш и зазвучит мелодия. Безразмерно грустная, воздушная и нежная, бравурная и громкая, тихая и интимная. Сколько пьес было сыграно, сколько симфоний было рождено тугими струнами. От робких и неуверенных простых песенок, до сложных шедевров, достойных самых больших сцен. Рояль был стар и прожил долгую жизнь. Но он ждал. Ждал прикосновения пальцев к пожелтевшим клавишам. Прикосновения, которое вернет ему голос.

*****

- Неверно, Луи! В корне неверно. Разве так ставят руки? Почему твои пальцы похожи на рыболовные крючки? Сколько можно повторять одно и то же? Мягкость и жесткость необходимо тренировать.

- Простите, месье, - мальчик, лет девяти, опустил голову и грустно вздохнул. Учитель, полноватый мужчина с гордым, неулыбчивым лицом и жестким взглядом, нехотя кивнул. – Я стараюсь, но ничего не получается.

- Мало стараться, Луи. Нужно жить этим, - тихо ответил он и прикоснулся к клавишам рояля. Из-под его пальцев тут же полилась волшебная и чарующая мелодия. Сначала легкая, как летний ветерок, потом тягучая, как воздух перед грозой. Мужчина играл, закрыв глаза, и мальчик, с удивлением заметил на его лице слабую улыбку. Он мягко касался клавиш пальцами, порой почти бил по ним, но продолжал улыбаться. Закончив, мужчина вздохнул и, открыв глаза, посмотрел на мальчика. – Видишь? Лишь вкладывая в исполнение душу, ты сможешь достичь высот.

- Да, месье, - ответил Луи. Мужчина кивнул.

- Попробуй еще раз. Сначала нежно, словно ты прикасаешься к лепестку хрупкого цветка. Сильное нажатие причинит ему боль, а нежное подарит счастье, - мальчик неуверенно прикоснулся к клавишам рояля. Первые ноты вышли тихими, слабыми и нежными, как и просил учитель. – Хорошо, молодец. А теперь раздави лепесток! Резко, жестко, сильно! Представь, что небо затянуто страшными тучами и сейчас прогремит гром. Представь это в своей голове, а потом перенеси в звуки, Луи. Играй, Луи, играй!

Луи играл. Он касался клавиш нежно, потом жестко, заставляя пальцы белеть от напряжения. Он играл, пропуская мелодию через себя. И удивился, услышав в ней нечто новое. Учитель улыбнулся еще раз. Он очень редко улыбался. Но в этот раз его улыбка была искренней и доброй.

- Браво, Луи. Пропусти музыку через себя и твоя симфония обретет душу, - сказал учитель. – Музыкой ты можешь сказать больше, чем словами. Помни об этом, Луи.

- Да, месье, - ответил мальчик. Мужчина вздохнул и достал из папки еще один лист.

- Продолжим, Луи. Теперь более сложная симфония.

*****

Дождь закончился, оставив на черном, лакированном дереве мутные капли, которые дрожали, когда ветер врывался в помещение. Капли блестели, как блестела металлическая бляшка с названием производителя рояля. Это было славное семейство инструментов, которое услаждало слух императоров империй и помнило касания пальцев известных музыкантов. Но старый рояль ждал одного и единственного.

*****

- Бог мой, Луи, это прекрасно, - воскликнула красивая девушка, одетая в вечернее платье. Худощавый юноша, слабо улыбнувшись, поклонился ей и кивнул другим гостям, которые сидели в комнате, где стоял рояль. – Я надеюсь, вы сыграете еще?

- Конечно, Анна, - ответил он и, нахмурившись, ударил по клавишам. В этот раз мелодия была другой. Грозной и величественной, как сама природа. Слушатели, затаив дыхание, смотрели за юношей, который целиком отдавался исполнению. Его тонкие пальцы удивительно ловко скользили по клавишам, заставляя рояль звучать так, как он еще никогда не звучал. Они слышали в этой пьесе не просто музыку, но особую историю, которую рассказывал молодой пианист.

Юноша играл увлеченно и не замечал потрясенных взглядов гостей. Его правая рука была нежной, а левая безумствовала. Глаза были закрыты, а губы сжаты. Он не просто рассказывал историю. Пианист делился с ними своей жизнью.

Когда он закончил, в комнате несколько минут царила тишина, а потом все присутствующие разразились долгими, восторженными аплодисментами. И громче всех аплодировала красивая девушка, заставляя щеки Луи зардеться румянцем.

- Следующую пьесу я написал для вас, Анна, - сказал он.

- Ах, Луи… - покраснела девушка и благодарно улыбнулась, когда пианист вновь повернулся к роялю. Он знал, что в этот раз ему понадобится вся нежность, на которую только способны его пальцы. Он был готов оголить не только сердце, но и душу. Но его прервали на середине, когда в комнату вбежал запыхавшийся мужчина в черном костюме. Его лицо было серым, а в глазах застыл ужас. Луи нахмурился и, подойдя к нему, положил мужчине руки на плечи. – В чем дело, Филипп?

- Простите, месье, - ответил он, осматривая гостей безумным взглядом. – Простите.

- Что случилось? На тебе лица нет!

- Война, месье. Война! – и тишина была ему ответом.

*****

Сквозь дыру в потолке выглянуло солнце, освещая разгромленную комнату. В его желтом, еле теплом свете стало видно, что на корпусе рояля были круглые дыры, да и стены носили такие же ужасные шрамы.

На полу валялись сырые, полусгнившие нотные листы, старые книги, битая посуда и ржавые гильзы. Портрет, на котором был изображен статный юноша, посерел и выцвел. А на рояле лежала забытая кем-то винтовка, на которой тоже блестели капли, словно чьи-то слезы, не желающие высыхать.

Рояль помнил многое. Как убегали хозяева, в суматохе разбрасывая вещи по комнате. Как ночью небо освещалось красными всполохами, и с потолка сыпалась штукатурка. Как странные люди ворвались в дом и наполнили его шумом и запахом гари.

Какой-то человек в грязно-коричневой форме спрятался за роялем, используя его, как укрытие. И упал замертво, когда шальная пуля попала ему в глаз, забрызгав музыкальный инструмент кровью. Несколько пуль впились в лакированный бок рояля, но он так и не смог защитить того человека.

Рояль помнил многое. Помнил, как люди ушли, неся на плечах мешки, в которые сложили картины, столовое серебро и другие ценные вещи. Помнил, как проломило крышу свистящим куском горячего железа. Помнил долгие дни и ночи, когда снег и дождь приносили в помещение холод, а жаркое солнце заставляло клавиши желтеть. Помнил, как пол покрывался мхом и дикой травой, которая сладко пахла весной и становилась желтой и колючей осенью. Но рояль ждал. Ждал того, кто снова прикоснется к клавишам. Ласково и нежно. Как к старому другу, которого не видел долгое время.

*****

- Пап, а зачем мы сюда приехали? – недовольно спросил веснушчатый мальчуган, брезгливо обходя остов от ржавой машины. – Это какой-то город-призрак.

- Тише, Венсан, - одернул его седой мужчина, с тревогой следящий за стариком, который шел к полуразрушенному дому и слабо улыбался. – Это дом, где раньше жил дедушка.

- Это уже не дом, а развалюха, - буркнул мальчик и пнул носком ботинка холмик земли, оставленный кротом.

- Это не развалюха, - тихо ответил мужчина, идя следом за стариком. – Это его жизнь.

*****

Рояль не слышал, как в разрушенную комнату входят люди. Он не мог слышать, ведь дерево мертво. Но он почувствовал, когда к клавишам прикоснулись чьи-то пальцы. Они прикоснулись нежно и ласково.

Пальцы были сухими, дрожащими, и почти не гнулись, но старый рояль помнил их. Именно они впервые прикоснулись к нему, когда дорогой музыкальный инструмент привезли в этот дом. Тогда пальцы были влажными от волнения и тоже дрожали. Но не от старости, а от нетерпения прикоснуться к тому, что люди звали музыкой.

Старик медленно опустился на колено рядом со старым роялем и в глазах его блестели слезы. Он провел дрожащей рукой по черному, лакированному дереву, покрытому сеточкой трещинок, и улыбнулся. А затем ласково нажал на клавиши и глухо расплакался, когда внутри старого рояля оборвалась ослабевшая струна.

Он продолжал касаться клавиш и давился слезами, когда струны лопались одна за другой. Кроме одной. Откликнувшейся на его зов еле слышным звуком. К ней добавилась еще одна, и еще. Вместе они создали самую простую и самую трогательную мелодию на свете. Мелодию из трех нот, которые оборвались также внезапно, как и все остальные. Старый рояль долго ждал того, кто вернет ему голос. И дождался, умолкнув затем навсегда.