Газ + Фотография

О явной и неявной связи кинематографа и политики, замешанной на большом бизнесе

50 лет назад, 8-9 мая 1973 года, должна была состояться премьера ставшего всемирно известным сериала «Семнадцать мгновений весны», однако её предпочли отложить сперва на июнь, затем на август, чтобы не ухудшить политический «климат» в ходе первого визита генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева в ФРГ в середине мая 1973 года. Но как могли повлиять похождения штандартенфюрера Штирлица (он же полковник Исаев) в блестящем исполнении Вячеслава Тихонова на советско-западногерманский диалог, ставший обретать к тому времени серьёзную энергетическую составляющую?

Оказывается, в Москве опасались, что показ сериала именно в мае может расцениваться в Бонне как косвенное «приравнивание» ФРГ к нацистской Германии. Майский же визит Брежнева был стратегически важным для Москвы, ибо «дорогому Леониду Ильичу» требовалось на самом высоком межгосударственном уровне требовалось подтвердить известные контракты с ФРГ рубежа 1960-х / 1970-х годов по долгосрочным (фактически бессрочным) поставкам природного газа с месторождений Западной Сибири в Федеративную Республику Германия – в счёт крупных кредитов и поставок ею соответствующего оборудования.

«Социал-демократический» канцлер Вилли Брандт действие этих контрактов высокому московскому гостю подтвердил, что и было отражено в долгосрочном межгосударственном соглашении «Об экономическом, промышленном и техническом сотрудничестве», подписанном 19 мая 1973 г. в Бонне. Примечательно, что в том же документе ФРГ впервые добилась от Москвы беспрецедентной уступки по Западному Берлину: согласно ст. 8, «настоящее Соглашение будет распространяться в соответствии с установленными процедурами на Берлин (Западный)», фактически признававшийся тем самым частью Западной Германии…

Власти социалистической Германии (пожалуй, наиболее верного и последовательного союзника Москвы в рамках Организации Варшавского Договора) возражали против упомянутой статьи в соглашении. В КНР же и Албании расценили её включение в текст советско-западногерманского договора как «весомый шаг в пользу поэтапной аннексии Берлина и всей ГДР Западной Германией» (менее жесткой и неофициальной, но схожей была реакция Бухареста и Пхеньяна). Увы: высокодоходный экспорт газа, да ещё с учетом долгосрочных кредитов и высокотехнологичных поставок от ФРГ, оказались для проигнорировавшего возражения брежневского руководства куда важнее геополитических «заморочек».

И уже с 1 октября 1973 г. стартовали поставки газа в ФРГ, объёмы которых год от года нарастали, в синхронно дополнительным западногерманским кредитам и растущими поставками из газо-экспортного оборудования, согласованным в ходе упомянутого визита Брежнева в Бонн. Кроме того, в начале 1970-х партнёры с берегов Рейна добились согласия Москвы на то, чтобы советские газопоставки осуществлялись бы не через Белорусскую ССР, социалистическую Польшу и ГДР, а через Украинскую ССР и Чехословакию. Можно предположить, что делалось это с дальним прицелом…

По оценке многолетнего (в 1952-2000 гг.) главы Восточного комитета германской экономики при правительстве ФРГ Отто фон Амеронгена, «в федеральном правительстве были те, кого не слишком воодушевляли перспективы развития торговли с СССР в области природного газа. Но если мы соединимся друг с другом газопроводом, то в СССР политическая картина будет меняться в лучшую сторону. Ибо газопровод через континент – это инструмент, привязывающий не только нас к советским поставкам, но и, наоборот, ставящий советский кран в зависимость от Запада». Дальновидность такого подхода, как и прокладку магистрального экспортного газопровода по территории Украинской ССР с точки зрения западных интересов, подтвердило время, до того, как после ухода Ангелы Меркель уже откровенно марионеточные «элиты» объединённой Германии взяли курс на тотальный разрыв выгодных местному бизнесу контактов и контрактов с восточным соседом»…

Однако вернёмся на полвека назад. Посольство ГДР в Москве запрашивало Гостелерадио о причинах задержки премьеры «17 мгновений весны», на что получало «технические» отписки: дескать, переснимаются некоторые эпизоды, нужно в ряде серий использовать более качественную киноплёнку, вероятна замена актёров и т.п.

Впрочем, дело было не только в переносе сроков премьеры: госкомитет ГДР по телевидению и радиовещанию в августе 1973 г. выражал советским коллегам недоумение относительно того, что в начале каждой серии перечислялись не советские государственные деятели и руководители разведорганов СССР (с исполняющими их роли актёрами), а… главари Третьего рейха (с играющими их актёрами). В ГДР были уверены, что гитлеровцев было бы политически правильнее обозначить в конце сопроводительных титров. От недоумённых вопросов коллег в советском Гостелерадио отмахивались: дескать, принципиального значения это не имеет. Казалось бы, мелочи, однако они как в «капле воды» отражали набиравший силу и влиятельных сторонников уже вполне оформившийся курс Советского Союза на сотрудничество с капиталистическим миром, а именно, включая незавидную роль поставщика нефтегазового и иного сырья в рамках системы «международного разделения труда» по западным правилам. Разумеется, это не могло не влиять и на культурную политику, включая не только опасение каким-либо образом «обидеть» западногерманских партнёров, но и скрытые элементы популяризации нацистской эстетики (при всех несомненных достоинствах ставшего культовым и разошедшегося на анекдоты сериала, снятого по мотивам романа Юлиана Семёнова). Благодаря фильму Татьяны Лиозновой уже в 70-е годы советские телезрители получили конкретное представление о человеческом и политическом облике четырёх главных соратников Гитлера: Бормана, Геббельса, Геринга и Гиммлера. Деятели, прежде именовавшиеся называли «главарями» преступного режима, в телесериале закадровым голосом Ефима Копеляна подчеркнуто беспристрастно именуются «высшими руководителями Рейха». И эта, казалось бы, мелкая деталь, работала на зарождавшуюся потребность в том, что позднее назовут ликвидацией «белых пятен» в истории, одновременно увеличивая интерес и доверие к содержанию сериала, придавая ему подчас характер своеобразного введения к «краткому курсу» нацистской идеологии, политики, государственности и символики (1).

Дальше – больше, и вполне можно согласиться с германским историком и политологом Яном Клаасом Берендсом: «В 1945 году Советский Союз выиграл войну, а с середины 80-х он начал проигрывать мир. Речь уже не шла о реформе социализма: настало время провожать его в последний путь».

Трагические последствия отказа от собственной идентичности, приведшие к окончательному краху советской государственности в 1991 году, мы можем наблюдать и по сей день.

Примечание

(1) Секиринский С.С. "Семнадцать мгновений весны": советские реалии в зеркале телесериала // Россия и современный мир. 2003. № 3.

Пруф