Вечное + Поэзия

Дорогой Карл Двенадцатый, сражение под Полтавой,
слава Богу, проиграно. Как говорил картавый,
«время покажет кузькину мать», руины,
кости посмертной радости с привкусом Украины.

То не зелено-квитный, траченый изотопом,
— жовто-блакитный реет над Конотопом,
скроенный из холста: знать, припасла Канада —
даром, что без креста: но хохлам не надо.

Гой ты, рушник-карбованец, семечки в потной жмене!
Не нам, кацапам, их обвинять в измене.
Сами под образами семьдесят лет в Рязани
с залитыми глазами жили, как при Тарзане.

Скажем им, звонкой матерью паузы метя, строго:
скатертью вам, хохлы, и рушником дорога.
Ступайте от нас в жупане, не говоря в мундире,
по адресу на три буквы на все четыре

стороны. Пусть теперь в мазанке хором Гансы
с ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.
Как в петлю лезть, так сообща, сук выбирая в чаще,
а курицу из борща грызть в одиночку слаще?

Прощевайте, хохлы! Пожили вместе, хватит.
Плюнуть, что ли, в Днипро: может, он вспять покатит,
брезгуя гордо нами, как скорый, битком набитый
отвернутыми углами и вековой обидой.

Не поминайте лихом! Вашего неба, хлеба
нам — подавись мы жмыхом и потолком — не треба.
Нечего портить кровь, рвать на груди одежду.
Кончилась, знать, любовь, коли была промежду.

Что ковыряться зря в рваных корнях глаголом!
Вас родила земля: грунт, чернозем с подзолом.
Полно качать права, шить нам одно, другое.
Эта земля не дает вам, кавунам, покоя.

Ой-да левада-степь, краля, баштан, вареник.
Больше, поди, теряли: больше людей, чем денег.
Как-нибудь перебьемся. А что до слезы из глаза,
Нет на нее указа ждать до другого раза.

С Богом, орлы, казаки, гетманы, вертухаи!
Только когда придет и вам помирать, бугаи,
будете вы хрипеть, царапая край матраса,
строчки из Александра, а не брехню Тараса.

«На независимость Украины…»
Иосиф Бродский
1991 г.

Рождаемых число ряды усопших множит,

Бессмертной жизнью тешится мечта.

3а гробом жизни нет и быть её не может,

Идёт за жизнью смерть, за смертью пустота.

Воскреснуть мёртвому природа не поможет,

Она и без того по горло занята.

Атааллах Аррани

Никому из нас не жить повторно.

Мысли о бессмертье -

суета.

Миг однажды грянет,

за которым -

ослепительная темнота...

Из того, что довелось мне сделать,

выдохнуть случайно довелось,

может, наберётся строчек десять...

Хорошо бы,

если б набралось.

Роберт Рождественский

Смерть не так уж страшна и зловеща.

Окончательной гибели нет:

Все явленья, и люди, и вещи

Оставляют незыблемый след.

Распадаясь на микрочастицы,

Жизнь минувшая не умерла, —

И когда-то умершие птицы

Пролетают сквозь наши тела.

Мчатся древние лошади в мыле

По асфальту ночных автострад,

И деревья, что срублены были,

Над твоим изголовьем шумят.

Мир пронизан минувшим. Он вечен.

С каждым днем он богаче стократ.

В нем живут наши прошлые встречи

И погасшие звезды горят.

В. Шефнер

Аметисты из комментов к посту Ну, кто-то читал Братьев Карамазовых - спасибо, невольно напомнили... )

Окружай себя только теми людьми,
С которыми можно ноги поджать к груди,
И говорить о том, как устроено мироздание,
Какие люди удивительные создания,
И от чего небо синее, а солнце греет.
Люди, которые так же, как ты, умеют
Жить. И чувствовать пульс Земли.

Окружай себя теми, с кем богатеешь, будучи на мели.
С кем душа тянется к настоящему и живому.
Окружай себя теми, с кем по-простому,
От кого ничего не ждёшь, и знаешь, он от тебя не ждёт;
Теми, кто живёт,
С кем не нужно выдумывать образов и ролей,
С кем становишься сам живей!
И с которыми даже... может случиться
воинственный спор,
Но и он раскроет в тебе самом
Что-то искреннее, важное и твоё

Окружай себя теми, с кем пить вино,
И никогда, ни минуту, не притворяться,
Кто поможет тебе прибраться
И в душе, и в голове и, конечно же, со стола
С теми, кто ничья вина.
Ну и сам будь живым, от корней до пят.

Окружай себе теми, кто просто рад,
кто звучит на одной, наверное, частоте
Уходи оттуда, где все не те.
И забей на общепринятые системы и разговоры.
Расширяй просторы.
И имей духовную смелость не находиться там,
где тебе не хочется.
Жизнь закончится.
Очень быстро.
И где-то тебя непременно ждут,
И цени эти 5 минут
С теми, кто раскроет в тебе начало.
И пускай их будет ничтожно мало,
Это лучше, чем беспрерывный, пустой, оглушающий шум.
Опасайся людей, что трогают только ум.
А изнутри оставляют тебя холодным.
И ещё, уходи немного голодным.

Окружай себя теми, с кем что-то в тебе распускается.
С кем... летается...

(с)Яна Мкртычева

Над Бабьим Яром памятников нет.
Крутой обрыв, как грубое надгробье.
Мне страшно.
Мне сегодня столько лет,
как самому еврейскому народу.

Мне кажется сейчас -
я иудей.
Вот я бреду по древнему Египту.
А вот я, на кресте распятый, гибну,
и до сих пор на мне - следы гвоздей.
Мне кажется, что Дрейфус -
это я.
Мещанство -
мой доносчик и судья.
Я за решеткой.
Я попал в кольцо.
Затравленный,
оплеванный,
оболганный.
И дамочки с брюссельскими оборками,
визжа, зонтами тычут мне в лицо.
Мне кажется -
я мальчик в Белостоке.
Кровь льется, растекаясь по полам.
Бесчинствуют вожди трактирной стойки
и пахнут водкой с луком пополам.
Я, сапогом отброшенный, бессилен.
Напрасно я погромщиков молю.
Под гогот:
"Бей жидов, спасай Россию!"-
насилует лабазник мать мою.
О, русский мой народ! -
Я знаю -
ты
По сущности интернационален.
Но часто те, чьи руки нечисты,
твоим чистейшим именем бряцали.
Я знаю доброту твоей земли.
Как подло,
что, и жилочкой не дрогнув,
антисемиты пышно нарекли
себя "Союзом русского народа"!
Мне кажется -
я - это Анна Франк,
прозрачная,
как веточка в апреле.
И я люблю.
И мне не надо фраз.
Мне надо,
чтоб друг в друга мы смотрели.
Как мало можно видеть,
обонять!
Нельзя нам листьев
и нельзя нам неба.
Но можно очень много -
это нежно
друг друга в темной комнате обнять.
Сюда идут?
Не бойся — это гулы
самой весны -
она сюда идет.
Иди ко мне.
Дай мне скорее губы.
Ломают дверь?
Нет - это ледоход...
Над Бабьим Яром шелест диких трав.
Деревья смотрят грозно,
по-судейски.
Все молча здесь кричит,
и, шапку сняв,
я чувствую,
как медленно седею.
И сам я,
как сплошной беззвучный крик,
над тысячами тысяч погребенных.
Я -
каждый здесь расстрелянный старик.
Я -
каждый здесь расстрелянный ребенок.
Ничто во мне
про это не забудет!
"Интернационал"
пусть прогремит,
когда навеки похоронен будет
последний на земле антисемит.
Еврейской крови нет в крови моей.
Но ненавистен злобой заскорузлой
я всем антисемитам,
как еврей,
и потому -
я настоящий русский!

Что ты, сестра, видишь сейчас пред собой?
Что думаешь ты, стоя рядом со мной:
Капризный и чудаковатый старик
С невидящим взором, он еле сидит…
Что зря переводит он днями еду…
Сердито кричишь ты «Старайся!» ему.
Что я не увижу, что делаешь ты,
Теряю все время ботинки, носки…
День мой заполняют купанье с едой,
Тебе все позволено делать со мной…
Что ты, сестра, видишь сейчас пред собой?
Ты видишь мой призрак, тень жизни былой…
Хоть я и покорно и тихо сижу,
Безропотно правила эти сношу,
Сплю, где мне укажут, ем, что принесут,
Но кто я такой – я тебе расскажу…
Мне десять всего лишь, я в лоне семьи,
Мать, братья и сестры, отец мне близки,
А вот мне шестнадцать - на крыльях парю,
Любовь моей жизни я встретить хочу.
Вот двадцать: и сердце колотит в груди,
Я помню все клятвы, что мною даны.
Я сильный и статный, жених молодой.
Надежно невесте любимой со мной.
Вот мне двадцать пять, есть малыш у меня,
Ему нужен дом, и любовь, и семья…
Вот мне уже тридцать, и дети растут,
А годы уходят, а годы бегут…
Мне сорок – и дети покинули дом,
Но рядом родная, тепло нам вдвоем…
Вот вновь ребятишки играют у ног –
Любимые внуки, родимая кровь…
Вот ночь опустилась, накрыла меня:
Нет рядом любимой – жена умерла.
Я с дрожью и страхом взираю вперед,
И все вспоминаю былую любовь…
И вот я состарен… Жестока судьба:
Нас глупыми в старости явит она.
Ушла моя сила, утрачена стать,
Назначено телу дряхлеть, угасать…
Где страстное сердце стучало в груди –
Там камень тяжелый… Но внутрь загляни:
В моем дряблом теле я сам – молодой,
Я помню всю радость, я помню всю боль!
Пульсирует сердце, тепла моя кровь.
Хранит это сердце мечту и любовь.
Как быстро умчались часы и года!
Все смертны – и это упрямый, но факт.
Откройте глаза и увидьте, смотря:
Не старец капризный, ведь это же…. Я!