Вечная память + Смерть

В 1965 году, на самом пике популярности, у артиста обнаружили опухоль головного мозга. В одной из новосибирских клиник ему сделали сложную операцию: удалили опухоль и черепную кость. На месте кости пришлось сделать «пленку», и, чтобы прикрыть ее, актер обычно натягивал на голову берет.

Однако, на особый успех операции не рассчитывали и обещали Сергею Николаевичу в лучшем случае частичное восстановление. Филиппова мучали сильные головные боли.

Актёр находился в полном отчаянии, начал злоупотреблять спиртным и всё больше погружался в депрессию. Роль Кисы Воробьянинова в фильме Леонида Гайдая стала для него настоящим спасением.

Хотя сам Гайдай сильно сомневался – стоит ли рисковать, доверив столь значимую роль тяжело больному Филиппову… Сможет ли, доживет ли. Поэтому пригласил на эту роль Ростислава Плятта. Однако, Филиппов явился к Гайдаю и начал убеждать его, что сниматься ему ничего не помешает и Кисой должен быть именно он. Пока Гайдай думал, как лучше поступить, Плятт, узнав о происходящем, благородно уступил свою роль коллеге, а сам стал закадровым голосом фильма.

Филиппов был бесконечно благодарен Гайдаю за такой подарок судьбы. Вдова Леонида Гайдая, Нина Гребешкова, рассказала об их отношениях: «Сергей Николаевич радовался роли, как ребенок. Работал, что называется за двоих. И это несмотря на страшные головные боли, какие он тогда испытывал. Роль училась с трудом. Жизнь была его на волоске. Однако он сам себе не позволял халтурить».

Удивительно, но к моменту окончания съёмок Сергей Филиппов чувствовал себя значительно лучше. А врачи, до этого дававшие ему всего несколько месяцев жизни, после очередных обследований предложили актёру еще одну операцию. После хирургического вмешательства Сергей Николаевич восстановился очень быстро и самостоятельно озвучил своего героя. Роль Кисы Воробьянинова на самом деле спасла актёру жизнь.

И хотя он лишился части черепной кости, верный себе, актер шутил:

«Фурцева говорила, что я дурак, а мне мозги вырезали, и все равно я умнее ее!»

В 80-е годы звезда Филиппова закатилась. Его перестали приглашать сниматься, лишь изредка он выезжал с гастролями в глубинку. Но и это вскоре прекратилось из-за проблем со здоровьем (в свое время у актера вырезали и две трети желудка). Однако достойны упоминания такие его работы, как роль Хювяринена в комедии Леонида Гайдая «За спичками» и маленькая роль пациента в «Собачьем сердце».

Последней работой Филиппова в кино стала эпизодическая роль возмущенного пенсионера в криминальной комедии Леонида Гайдая «Частный детектив, или операция «Кооперация» в 1989 году.

В том же 1989 году умерла вторая жена Сергея Филиппова – Антонина Голубева. И он остался совсем один.

Еще в 70-х, его первая жена и сын эмигрировали в США. Для актера это стало ударом: он искренне не понимал такого поступка, потому что был горячим патриотом и убежденным коммунистом. Экс-жену и сына он с того дня стал считать предателями. Юрий писал ему письма, но актер только складывал их стопочкой: не мог ни читать, ни выбросить. Больше они никогда не виделись.

Для Филиппова наступила одинокая старость и… бедность. Он впал в депрессию, стал много курить и перестал выходить из дому.

Беспомощного старика навещали друг актер Олег Белов и актриса Любовь Тищенко. Они убирали квартиру, кормили его… По их словам, до них его дом напоминал помойку: везде лежала «вековая» пыль, окурки, в ванной плавало нестираное белье. Из личных вещей у Сергея Филиппова практически ничего не было: ни костюма, ни туфель. На сберкнижке не было ни копейки.

Вспоминает Л. Тищенко: «Филиппов был очень расточительным человеком, поэтому ничего не скопил себе на старость. А по молодости он даже не знал ценность тем или иным вещам. В советское время он мог достать любой дефицит и постоянно баловал своих знакомых. У него в доме была очень богатая библиотека. Когда я в очередной раз пришла к нему домой, то не обнаружила ни одной книги. Оказывается, когда у Сергея были проблемы с деньгами, Голубева продала всю библиотеку за какие-то смешные деньги».

Однажды актер Михаил Боярский ехал на своей машине и увидел идущего по улице Сергея Филиппова. Он предложил подвезти коллегу по актерскому цеху. Выяснилось, что народный артист, сыгравший в кино более 100 ролей, не смог поехать на гастроли и ехал на вокзал, чтобы сдать билет стоимостью 19 рублей. Боярский предложил Филиппову посидеть в машине, а сам отправился на вокзал. Зайдя за угол, он выбросил билет, отсчитал деньги, и вернувшись в машину отдал их Сергею Николаевичу. Смущенный актер спрятал деньги и сказал:

«Миша, откладывай сейчас, потом мы никому не нужны».

Л. Тищенко: «Кроме того, он страшно страдал от головных болей, у него ломило все тело. Думаю, с психикой у него тоже было не все в порядке. Когда я приходила к нему домой, он встречал меня в чем мать родила, я кидала ему полотенце, заставляла прикрыться. Иногда он мог как бы невзначай бросить фразу: «Скоро уже все…» Но он не боялся смерти. Это я поняла, когда он хоронил свою жену Антонину Голубеву. Я помню, когда мы прощались с ней на кладбище, он стоял с абсолютно равнодушным лицом, не проронил ни слезинки…

Помню, за несколько дней до своей кончины он мне вдруг сказал:

«Знаешь, я ведь всю жизнь хотел сыграть положительную трагическую роль, а мне доставались одни мерзкие типы. Я даже плакал, когда узнал, что главная роль в фильме «Когда деревья были большими» досталась Юрию Никулину. Сценарий так меня потряс!»

Актёр Олег Белов: «Как-то я пришёл к нему и поразился, какой грязной и запущенной стала его квартира. И страшно накурено – во всех комнатах банки с окурками. «А я вот всё болею», – грустно сказал он мне. «Зачем же вы тогда столько курите?!» – не выдержал я. Он так грустно на меня посмотрел и горько сказал:

«А это чтобы побыстрее умереть!

Сергей Филиппов скончался 19.04.1990 г. от рака головного мозга ему было 77 лет.  

По словам Любови Тищенко, знакомые обратились в одну из крупных газет с просьбой, чтобы о Филиппове напечатали некролог, но им отказали, потому что этот актер… никому не известен.

Вспоминает Е. Моргунов: «Ленинградская общественность бессердечно отнеслась к артисту, который смешил всех, которого боготворили все. Соседи обратились на «Ленфильм», и там приняли решение: он пенсионер, вот собес пусть его и хоронит. А может, хоть некролог дать в «Ленинградскую правду»? Зачем, маленький был артист. И только Сашенька Демьяненко, замечательный наш Шурик, собрал по копейкам деньги у актеров, которые были уже на пенсии, у актеров, которые знали Филиппова, сделали гробик и закопали. И слова, совершенно гениальные, написали на могиле: «И не будет в день погребения ни свечей, ни церковного пения». Это были его любимые стихи».

И действительно, ни ленинградские родственники со стороны жены, ни сын актера, которого и вовсе не поставили известность о смерти отца, участия в организации похорон не принимали.

Других близких у актера не было, и тогда соседи Филиппова обратились на «Ленфильм», где актер сыграл очень много ролей. Однако, руководство киностудии отказалось выделять средства на похороны. Кто кинул клич, теперь уже не важно, но деньги собирали буквально с миру по нитке. К соседям Филиппова приходили совершенно незнакомые люди и, оставляли кто сколько мог. Из своих средств помогали и актеры – по коллегам ходил и просил помочь актер Александр Демьяненко.

22 апреля 1990 в Ленинграде, в техническом помещении Ленфильма состоялось прощание с Сергеем Николаевичем Филипповым – присутствовали только друзья и коллеги, так как публика в тот момент еще даже не знала о смерти актера. Насколько следует из последовавших интервью с коллегами Филиппова, на прощании и похоронах не присутствовало ни одного родственника. Оформлением документов для погребения тоже занимались исключительно коллеги актера: его родственники в это время были заняты борьбой за оставшееся бесхозным имущество.

Дешевый гроб, всего пара цветочных венков, техническое помещение вместо сцены, крохотная группа коллег вместо многосотенной толпы поклонников – так провожали в последний путь одного из известнейших актеров Советского Союза.

Филиппова похоронили на ленинградском Северном кладбище. Его могила без ограды украшена памятником из серого камня. На могильной плите написаны любимые стихи покойного: «И не будет в день погребения ни свечей, ни церковного пения». В основе памятника находится прямоугольная вертикально ориентированная каменная плита, на которой написано имя и даты жизни умершего. На деньги гильдии актеров кино поверх стелы был установлен бронзовый бюст Филиппова. В 1990-х бюст был украден неизвестными злоумышленниками – в те времена с кладбищ по всей стране то и дело похищались ограды, кресты и прочие украшения из ценных металлов. Впоследствии для могилы был заказан другой бюст, который и стоит на ней по сей день.

В феврале 2020 года единственный сын Сергея Филиппова обрел покой рядом с отцом.

Понравилась статья - подписывайтесь, чтобы не пропустить больше информации о последних днях народных любимцев. С благодарностью, чтобы помнили.

В 80-е Вячеслав Невинный был на пике популярности, сыгранные им второстепенные персонажи зачастую затмевали главных героев картин. Но спустя десятилетие в стране начался кризис, который затронул и киноиндустрию. Работы становилось все меньше, а соглашаться на роли, которые не трогали, актер не хотел.

В новой капиталистической действительности Невинный снялся всего в четырех фильмах, из которых самыми заметными были два: «Волшебник Изумрудного города» (1994; Страшила) и «Полицейские и воры» (главная роль – полицейский). Но самой известной его ролью в те годы оказалась та, что он исполнил в… рекламном ролике куриного супа «Кнорр», который «вкусен и скор». За нее Вячеслав Михайлович удостоился гонорара, который перекрыл все его гонорары за роли во всех фильмах второй половины 90-х.

Этот период затишья сказался на благополучии семьи актера, но Нина Гуляева никогда не упрекала мужа. Он же чувствовал себя забытым.

Невинный продолжал играть в театре, а в 2000-х занялся озвучиванием мультфильмов. Также он исполнил роль Кашалота в детской программе «КОАПП». Артист стремился больше работать и лелеял мечты о новых амплуа, но болезнь перечеркнула его планы.

Вспоминает вдова актера Нина Гуляева: «Эта болезнь разрушала его постепенно. Лет за десять до смерти Слава начал толстеть. Много воды пил, потом оказалось, у него сахарный диабет, пальцы ног стали чернеть, ноги начали болеть».

В 2005-м у него начались серьезные осложнения...

В один из последних приездов в Питер Вячеслав Невинный выступал вместе со своим сыном в антрепризном спектакле Татьяны Догилевой «Московские страсти».

За кулисами было больно смотреть на актера. Он уже ходил с палочкой, и каждый шаг давался с трудом.

- Да, вот такие мои сегодняшние дела, - пожаловался он тогда. - Должен скоро лечь в больницу. Врачи обещали всего меня обследовать с головы до ног. Говорят, что можно обойтись без операции. Хотя последствия сахарного диабета мне известны...

Но на сцене Вячеслав Михайлович преобразился. Палочка была отброшена. Он буквально светился, словно черпал силы от зрителей. Никто не заметил, что артисту больно ходить. Зал от его реприз смеялся до слез. В конце спектакля актера завалили букетами цветов, и лишь за кулисами Вячеслав Михайлович тяжело опустился на заботливо принесенный стул и попросил полотенце, чтобы смахнуть пот.

В последний раз Вячеслав Невинный выходил на сцену родного МХАТа в феврале 2005 года. Это была легендарная «Чайка», в которой на протяжении 25 лет Невинный играл роль Сорина.

В том же 2005 актер перенес тяжелейшую операцию. В Военном госпитале им. А. В. Вишневского ему удалили стопу левой ноги из-за начавшейся гангрены (осложнение на фоне сахарного диабета).

После этого Вячеслав Михайлович передвигался по квартире на инвалидном кресле, ограничил круг общения, часто замыкался в себе, но продолжал репетировать дома, надеясь вернуться на сцену.

И поэтому он очень обрадовался предложению сыграть главную роль в пьесе «Нахлебник» на сцене МХТ. Актер собирался играть в инвалидной коляске. Репетиции, которые проходили на квартире Невинного, отвлекали его от мрачных мыслей.

Вспоминает режиссер Николай Скорик: «Мы репетировали спектакль «Нахлебник» по Тургеневу. Работал Слава потрясающе. Даже появились та неожиданная нота, такое христианское начало, которого не было у Тургенева. Хотя он с трудом двигался, и каждая репетиция проходила за столом. Он почти не ходил, сидел в кресле. И несмотря на то, что на одной ноге у него был протез, он поднимался и демонстрировал, как будет играть. «Мне кресло не надо...» В этой работе были видны настоящая школа и класс актера, когда игра идет изнутри и не нуждается во внешних ухищрениях. Он все еще надеялся, что выйдет на сцену. Когда я ему говорил: «Давай я тебя посажу в кресло», - он мне, сверкая глазами, полными гнева, отвечал: «Я встану и буду играть. Я же артист».

Через пару лет заболела вторая нога.

Игорь Шарипов, хирург: «Ему не надо было скрываться от меня, когда у него стала отниматься вторая нога. Но он понимал, что я моментально положу его на операцию, и он лишится и второй ноги. И он тянул до последнего. Долго не звал меня в гости. А потом, как-то на этой самой пораженной ноге у него лопнуло сухожилие. Боли были адские. Нина Ивановна позвонила мне. Когда я приехал, я чуть не упал...А он смотрит на меня, и щурится, что мол, резать надо? Такой немой вопрос. Но вслух не говорит, молчит. Мы вышли с женой из комнаты - посоветоваться - как ему об лучше сказать. Заходим - а он сам спрашивает так спокойно - ну что, когда резать будете?»

И снова больница, длительное лечение и, увы, новая операция.

Естественно, ни о какой работе в театре (а он 40 лет прослужил во МХАТе) речи уже не шло, что, естественно, буквально убивало Невинного.

После ампутации обеих ног человек, который до этого вел достаточно активный образ жизни и находился в центре внимания, разом превратился в затворника.

Н. Скорик: «Репетиции прекратились, он сник. Но стоило мне начать его уговаривать не прерывать работу, я понимал, что работа для него - главное, он отказывался. И через день обязательно звонил и говорил: «Подожди еще неделю. Я встану». Он понимал, что силы уходят, но все равно просил возобновить репетиции. Ему важно было ощущение, что впереди работа. А в последнее время он, по-моему, смирился со своей болезнью...»

Вспоминает сын актера Вячеслав Невинный-мл.: «Последнее время отец уже не мог передвигаться, лежал. И, честно говоря, совсем не хочется это время вспоминать. Тяжело нам было всем... Одно придавало надежду: его вера. Он ведь в очень солидном возрасте, за несколько лет до ухода, решил принять крещение. Как истинный христианин — молился. И все мы молились. Вячеслав Михалыч был необыкновенно сильным человеком, боролся до конца».

В последний год Невинный жил очень замкнуто. Из-за болезни почти ничего не видел. Даже телевизор не мог смотреть. Только радио слушал. Иногда такая депрессия на него наваливалась, что он рыдал сутками. Жена поддерживала, как могла - готовила, стирала, ухаживала. Они очень любили друг друга. Им всегда было интересно друг с другом. Частенько вспоминали совместные выступления, театр, сцену. Их брак продлился 44 года, и пара всегда жила в гармонии.

Единственное, когда Невинный говорил о театре, то  прямо оживал. Его дом располагался как раз напротив МХАТА, где он работал много лет и Вячеслав Михайлович частенько садился перед окном, часами смотрел на театр, в который, как он понимал, ему уже не суждено вернуться.

Н. Гуляева: «За неделю до смерти случилось помутнение, он падал с кровати, искал свои тапочки, чтобы пойти в театр. Я вызывала сотрудников МЧС, платила им деньги, они поднимали его, сама-то я не могла его поднять. И так было несколько раз. Боли у него были ужасные. Он часто спрашивал меня: «Ну вот скажи, за что мне такие муки?!» В какой-то момент его даже обезболивающие лекарства перестали брать. Ничего не помогало. Однажды поехали в Израиль, поднялись в горы, там ему стало легче, ноги перестали болеть, но это было мимолетное облегчение. Исключили из рациона питания сладкое и жирное. Но все тщетно».

Невинный был готов к кончине, жизнь приносила ему только страдания.

Н. Гуляева: «Ничто не предвещало смерти. Мы радовались, что Слава пошел на поправку. Это потом мне врачи объяснили, что перед смертью тяжелобольной человек как бы оживает, наступает кризис, который может хорошо кончиться, а может – плохо. Он вдруг стал хорошо видеть. «Мне хочется сесть». Перебрался на коляску, поехал по квартире. Решил разобрать свой стол: «Мне надо много выкинуть». И так несколько дней. Врачи сделали анализы и сказали, что хорошая кровь.

И вот 31 мая 2009 года. Утром я проснулась: «Эй, привет». – «Привет». – «Живой?» – «Живой. Знаешь, что мне сделай – гречневой кашки, и дай мне сардельку. Ты копченую купила?» Выпил чаю. Сделала ему укол, померила температуру – все идеально. Я была уверена, что он доживет до юбилея (в ноябре), и к этому готовились. Попросил включить радио и слушал детскую передачу. Я хожу по квартире, пою, но он почему-то не ругает меня, как обычно: «Ты врешь». Тишина. Я окликнула его: «Слава, Слава». Не отвечает. Пришла – вижу, что он перевернулся на другую сторону и тяжело дышит. Я позвонила сыну: «Мне не нравится отец, приезжай». Вызвала врачей – из района и неотложку из ЦКБ: какая быстрее доедет. Обе одновременно подоспели. А до них приехал Слава, сын: «Папа, мы приехали. Чего ты?» А он делает так ему рукой, что-то хочет сказать, как будто набирает воздуха, и вдруг грудь падает, падает… Ничего не успел сказать… Я зеркало – нет дыхания, а тут входят врачи. Врач из ЦКБ сказал, что Слава умер. «Я не верю, – кричу я, потому что рука моя была мокрая и горячая, когда я его приподнимала. – Это у него кома, так уже было, сделайте что-нибудь!» Бросилась за сахаром. А врач сказал, мол, мозг отключился…»

31 мая 2009 года в 16:30 Вячеслав Невинный умер у себя дома в окружении семьи от осложнений сахарного диабета.

4 июня состоялись похороны народного артиста СССР.

Прощание с актером прошло в здании Московском художественном театре имени Чехова, где Вячеслав Невинный служил долгие годы. В этот день туда пришли сотни людей. Друзья и коллеги актёра, многочисленные почитатели его таланта, все, кто лично знал артиста, вспоминали его необыкновенное обаяние, искромётный юмор и редкий дар - искренне радоваться успехам других.

Попрощаться с коллегой, которого называли театральным патриархом, пришли актеры, уставшие плакать, провожая в путь своих друзей.

– Как надоело умирать!.. – прошептал Владимир Этуш во время панихиды.

Артисты, для которых похороны коллег в последние годы стали чуть ли ни еженедельными, переживали, да и переживают каждую смерть как личную трагедию, хороня каждый раз частичку себя.

После гражданской панихиды и отпевания в Храме Воскресения Словущего в Брюсовом переулке процессия отправилась на кладбище.

И хотя сам Невинный, и его близкие, и многие известные актеры хотели, ходатайствовали, чтобы его похоронили на Новодевичьем кладбище, где нашли свой последний приют многие друзья актера, Вячеслав Невинный обрел покой на Троекуровском кладбище, на аллее актеров.

Понравилась статья - подписывайтесь, чтобы не пропустить больше информации о последних днях народных любимцев. С благодарностью, чтобы помнили.

Казалось бы, после успеха обрушившегося на Крамарова в начале 70-х, его ждет пожизненная любовь зрителей. Да, публика действительно ценила артиста, а вот партия давно относилась негативно.

Во-первых, на экране Савелий Викторович все чаще воплощал образы странноватых, маргинальных мужчин, портящих имидж идеального советского государства. Во-вторых, дядя артиста неожиданно эмигрировал в Израиль, что фактически ставило крест на успешной карьере. А тут еще сам актер начал увлекаться йогой, посещать синагогу, отказываться от работы по субботам.

Такое поведение тут же отразилось на его карьере. Предложений становилось всё меньше, и артист стал нуждаться. Его стали снимать всё реже. Более того, из Госкино спустили указание прекратить снимать артиста, поскольку он «играет недоумков и кретинов, что не соответствует составу нашего общества. А вызывая своей игрой смех, оглупляет этим самым передовое в мире советское общество». Поэтому в последние три года перед отъездом и вовсе перестали предлагать роли.

Тогда он попросил выпустить его из СССР, чтобы уехать к своему родственнику в Израиль. Однако сначала он получил отказ. Крамаров был востребованным артистом и в случае его эмиграции пришлось бы многие фильмы исключить из советского проката.

Прекрасно понимая всю бедственность своего положения, актер решился на отчаянный шаг — отправил письмо президенту США, бывшему актеру Рональду Рейгану.

Разумеется, после столь громкого заявления в Советском Союзе Крамаров был бы просто обречен. Мужчину отпустили на все четыре стороны, но и в США его карьера начала складываться не сразу: из-за жуткого акцента артисту предлагали преимущественно эпизодические или малозаметные роли. Лишь благодаря упорству и принципиальности он смог добиться успеха и на чужбине: в какой-то момент его даже взяли в местную актерскую гильдию, что для эмигранта было огромной удачей.

В России последним фильмом Савелия Крамарова был «Русский бизнес», снятый Михаилом Кокшеновым в 1993 году. Однако комедийная лента оказалась не самой удачной, и многие зрители её не запомнили.

Последние 14 лет своей жизни Крамаров прожил в Америке. Там он дважды женился, у него родилась дочь Бася.

Он жил в собственном доме в Сан-Франциско и мечтал купить еще один – в лесу. В октябре 94-го он справил с друзьями (в их числе бывшие советские актеры Олег Видов, Борис Сичкин) свое 60-летие и одновременно женился на женщине по имени Наташа.

Получил (наконец-то!) главную роль в новом американском фильме. Он даже исправил внешность - раньше, когда ему предлагали сделать операцию, чуть-чуть подтянуть один глаз, он отвечал:

«Да вы что, мое косоглазие - это мой хлеб!».

А в 57 лет, когда вроде бы уже поздно думать о внешней красоте, он взял и исправил косоглазие.

Будущее казалось прекрасным, тем более что многие годы Крамаров тщательно следил за своим здоровьем.

Однако в январе 1995 года артист внезапно почувствовал боль в левой стороне живота. Несколько дней он терпел, а потом отправился к врачу… Диагноз оказался неутешительным.

Крамаров хотел прожить эту жизнь долго и счастливо. И, кроме того, актер всегда боялся повторить судьбу матери, которая скончалась из-за онкологического заболевания. Поэтому еще в молодости он начал делать для этого все возможное: не пил, не курил, ел пищу без соли, без острых подлив, ложился спать строго по заведённому расписанию. Памятуя о муках матери, он постоянно проходил медицинские осмотры и даже практиковал лечебное голодание. Дальше — больше.

Из воспоминаний его супруги Натальи: «На протяжении многих лет Савелий строго, даже фанатично, заботился о своем здоровье. Он тщательно, можно сказать, скрупулезно изучал все предписания и рекомендации диетологов и основы восточной медицины. В кухонных ящиках и на стенах были развешаны многочисленные рецепты здоровья. Он делал абсолютно все возможное, чтобы дожить до глубокой старости, не болея. И шутил: Это первый эксперимент как дожить до 140 лет здоровым».

Его утро обычно начиналось с употребления чая из целебных трав. После этого зарядка на свежем воздухе, плавание (он жил на берегу океана) или пробежка, первый завтрак – разнообразные фрукты. Чуть позже второй завтрак – салат из свежих овощей. На обед Крамаров обычно ел кашу с оливковым маслом, медом, иногда с семечками и изюмом. На ужин – сырые овощи, соевая каша, тофу. Все продукты покупались в магазине «Здоровье», то есть были натуральными на сто процентов. По пятницам Крамаров ел рыбу, которую варил на пару. В гости — со своей, правильной едой. Периодически — целебное голодание. Ни соли, ни сахара, ни хлеба и других мучных изделий, ни молочных продуктов, ни яиц, не говоря уже о мясе, Савелий категорически не употреблял. Он также отказывался от вареной пищи. Голову намазывал смесью чеснока и лука, чтоб лучше росли волосы, а тело – благовонными целебными маслами по особым рецептам. И так из года в год.

Но судьба распорядилась иначе.

В январе 1995 года при осмотре ему был поставлен неутешительный диагноз: карцинома - тяжелая форма рака толстой кишки.

Крамаров был в шоке, поскольку лечащий врач, который осматривал его регулярно, никаких отклонений в анализах крови не находил. Теперь выяснилось, что он ошибался, и если бы не эта ошибка, то Крамарова можно было спасти.

Вспоминает Наталья: «Когда Савелию сказали, что у него рак — он поверить не мог. Говорит — как же так, я себе во всем отказывал на протяжении многих лет, не ел даже своего любимого мороженого — только раз в год по половине чайной ложечки! Он считал, что поскольку правильно питается, проживет до ста лет, регулярно делал очистки организма десятидневными голоданиями. Занимался спортом, плаванием, никогда не простужался, гордился своим телом: в нем не было ни капли жира — сплошные мышцы. За три дня до операции он еще брал у своего тренера занятия по плаванию, и тот за ним не мог угнаться.

Помню, мы вышли из клиники, Савелий был бледен и молчалив. Сели в машину – и тут я разрыдалась. А он уже взял себя в руки и утешал меня, как мог. Понимаете – не я, а он! В шутку сказал: „Ну все! Теперь начинаем прожигать жизнь!“ Но на самом деле он настраивался на то, чтобы перебороть болезнь. Ведь Савелий был очень спортивным человеком. Обнадеживало нас и то, что статистика по лечению рака прямой кишки в США очень хорошая: 95 процентов людей после операции живут без проблем и 5, и 10 лет…»

Увы, но Крамаров попал в злосчастные 5 процентов. Хотя поначалу ничто не предвещало беды. Так, повторные тесты дали обнадеживающий результат: еще не поздно.

В начале февраля 1995 года Крамаров лег в госпиталь в Сан-Франциско – ему должны были сделать операцию по удалению раковой опухоли. Операция была несложной, и врачи надеялись, что больной скоро пойдет на поправку. Однако у него внезапно произошло осложнение – полостная операция привела к эндокардиту (воспаление оболочки сердца, при котором деформируются сердечные клапаны). Последовал тромбоз, затем инсульт (1 мая). Само заболевание, в принципе, поддавалось лечению, и больному можно было бы сделать операцию – заменить клапаны. Но врачи заявили, что в данном случае, учитывая перенесенную операцию по удалению опухоли, они бессильны.

Вскоре у Крамарова случился второй инсульт, который отнял у него и зрение, и речь. Как вспоминает его жена Наташа (она все последние дни находилась рядом с ним): «Он ничего уже не видел. Сказать ничего не мог. Но все понимал. Это он нам давал понять движением рук: если радовался – поднимал правую. После операции у него начались страшные осложнения. Но боли он не испытывал. Только много спал, часто уходил в забытье…»

15 мая в больницу приехали первая американская жена Крамарова Марина и дочка Бася. Приехали прощаться, поскольку знали, что жить Крамарову осталось недолго. Они застали его в бессознательном состоянии. Увидев отца в таком виде, девочка расплакалась.

Наталья: «Бася целовала папу в руки, в губы, прижималась к нему щечкой, пела ему песенки, обнимала его. К тому времени Савелий уже ничего не видел, не мог говорить, но он слышал дочку и улыбался».

Вдова актера считает, что американские врачи неправильно его лечили: «Крамаров свято верил им и думал, что ему помогут. Когда доктора выбрали для лечения интенсивную химиотерапию, Савелий послушно следовал ей, ему делали ее гигантскими дозами, и он очень тяжело эту терапию переносил: ведь в жизни не употреблял никаких лекарств, а тут такие порции химии. Оба врача допустили много ошибок: разжижение тромбов конфликтовало с химиотерапией, а они даже не консультировались друг с другом по поводу лечения Савелия. А после операции его 2 месяца лечили от тромбов, которые все образовывались и образовывались: на фоне рака у него произошла деформация сердечного клапана. Медики этого не распознали, думали, что начался тромбофлебит, и лечили неправильно».

Жена Крамарова Наталья целыми днями была рядом с мужем. Из друзей чаще других в больницу заходил Олег Видов.

Это он передал в Москву, на телевидение, что Савелий Крамаров не может двигаться, видеть, только слышит, и попросил присылать телеграммы поддержки. И сам читал эти послания больному. Однако лицо Крамарова при этом ничего не выражало. Слышал ли он эти слова – неизвестно. А вскоре наступила развязка.

Вспоминает Наталья: «В тот день все было как обычно, но вдруг он тяжело задышал, дыхание стало сбиваться. Я щупала пульс. Пульс пропадал. Врачи пытались что-то сделать, но, в принципе, они ждали этого ухудшения. Говорили, чтобы мы готовились к худшему. Я не думаю, что Савелий страдал. Он просто тихо уснул. Так, во всяком случае, мне показалось. Но он умер…»

Савелий Крамаров скончался 6 июня 1995 года в Сан-Франциско.

Свой последний приют Савелий Крамаров обрёл на еврейском мемориальном кладбище в Колма — городе мёртвых, неподалёку от Сан-Франциско.

12 октября 1997 года на могиле Крамарова был установлен памятник, созданный Михаилом Шемякиным и Вячеславом Бухаевым. Памятник представляет собой следующую композицию: за актерским гримировочным столиком сидит Савелий, перед ним разбросаны несколько масок, которые олицетворяют его роли в кино и на сцене. Крамаров вглядывается в раму, которая символизирует зеркало, оно отражает его – артиста. Весь ансамбль собран из двух материалов – черного гранита и бронзы.

Понравилась статья - подписывайтесь, чтобы не пропустить больше информации о последних днях народных любимцев. С благодарностью, чтобы помнили.

Практически всю свою жизнь Высоцкий ходил по лезвию бритвы, балансируя между жизнью и смертью. У него было несколько попыток покончить с собой, он многократно попадал в автомобильные аварии и трижды умирал от различных сбоев в организме.

В последние годы он неистово работал и много гастролировал, как будто ощущая, что ему мало осталось. Бард буквально не жалел себя, сгорая как свеча. На протяжении долгих лет Владимир Высоцкий страдал алкогольной зависимостью.

Однако, с середины 1975-го Высоцкий практически перестал пить. Алкоголь теперь ему заменили более мощные вещества – морфий и амфетамин. Спустя 2 года актер стал употреблять эти препараты уже на постоянной основе, не в силах справляться с ломками. Его здоровье все сильнее ухудшалось. Врачи предрекали Высоцкому скорую смерть, если он не откажется от наркотиков.

Летом 1979 года Владимир Семенович отправился на очередные гастроли в Узбекистан. Вместе с артистом туда же улетели его друзья Всеволод Абдулов и Валерий Янклович, а также спутница певца на тот момент Оксана Афанасьева и врач Анатолий Федотов. Последний в буквальном смысле вытащил Высоцкого с того света.

25 июля 1979 года Владимир Высоцкий, будучи в Бухаре, ушел прогуляться по местному рынку. Потом оказалось, что он искал там продавцов наркотиков. Добыть заветное вещество Высоцкому не удалось, поэтому он вколол себе препарат, использовавшийся стоматологами при лечении зубов. В результате у барда остановилось сердце. Федотов сделал инъекцию прямо в сердечную мышцу артиста, а Абдулов принялся делать искусственное дыхание. Общими усилиями Высоцкого удалось «оживить».

Этот случай, судя по всему, впервые по-настоящему заставил Высоцкого почувствовать, что его «гонки со смертью» подходят к своему логическому концу. После этого «хождения во смерть» и возвращения обратно Высоцкий часто повторял друзьям, что к жизни вернули другого человека.

Но это осознание не помогло и, по сути, ни на что не повлияло.

В последние дни своей жизни Высоцкий, несмотря на плохое самочувствие, продолжал выступать с концертами, в том числе с домашними. Накануне трагедии его пригласили спеть на чьей-то госдаче. Ходили даже разговоры, что это были Галина Брежнева и её муж Юрий Чурбанов. Там произошло что-то, что Высоцкому не понравилось. Он был в ярости, рассказал о скандале близким друзьям. Собирался даже песню об этом написать. И буквально сразу его вызвали на Лубянку. После чего Владимир Семёнович сделал вывод: в его ближайшем окружении – стукач. Вот тогда-то он, по свидетельству друзей, сорвался по-крупному, страшно запил…

16 июля 1980 года состоялся последний концерт Владимира Высоцкого в Доме культуры имени Ленина в Калининграде (ныне Королев).

По воспоминаниям одних, концерт прошел триумфально: Высоцкий пел, в паузах много рассказывал о себе, о детстве, о своих песнях и о друзьях. Другие вспоминали, что певец выглядел усталым, «одутловатым» и с плохим цветом лица.

18 июля Федотов достал Высоцкому очередную дозу наркотика… в последний раз. Перед этим Федотов провел беседу с Высоцким и объяснил ему, что можно выйти из зависимости, перейдя на алкоголь… Высоцкий с этим согласился и на следующий день, досмотрев торжественное открытие в Москве 22- х летних Олимпийских игр, сорвался в запой.

Утром 23 июля 1980 года Федотов и Янклович заехали в Институт имени Склифосовского, где Федотов попросил у врача Леонида Сульповара хлоралгидрат для Высоцкого. Это довольно токсичное лекарство назначают при перевозбуждениях, однако оно противопоказано больным с нарушениями функций печени и почек, а также при заболеваниях сердечно-сосудистой системы. У Высоцкого эти болезни были. Сульповар отказался выдавать лекарство. Однако просителям удалось-таки уговорить…

Оксана Афанасьева вспоминает: «С одной стороны, он (Федотов) колол успокаивающее, снотворное, а с другой — вводил тонизирующие препараты. Он делал настолько странные вещи, что даже я удивлялась: — По-моему, происходит разлад нервной системы, — ведь ей непонятно, какую команду выполнять: не то отдыхать, не то бодрствовать… — Да нет, — говорил Толя, — это специально так… Он как бы отдыхает, и в то же время он — в тонусе…».

Вспоминает Л. Сульповар: «23 июля 1980 года я дежурил. Ко мне приехали Янклович и Федотов. И говорят, что Володя совсем плохой. Что дальше это невозможно терпеть и надо что-то делать. Мы поехали туда. Состояние Володи было ужасным! У него уже были элементы «цианоза» – такая синюшность кожи. Запрокинутая голова, знаете – как у глубоко спящего человека, особенно выпившего, западает язык… У такого человека почти всегда губы синюшные, синюшные пальцы… Мы положили его на бок, придали правильное положение голове, чтобы язык не западал… Прямо при нас он немного порозовел. Стало ясно, что или надо предпринимать более активные действия, пытаться любыми способами спасти, или вообще отказаться от всякой помощи.

И сказали, что мы Володю сейчас забираем. На что нам ответили, что это большая ответственность и что без согласия родителей этого делать нельзя. Ну, что делать – давайте выясняйте. И мы договорились, что заберем Володю 25 июля».

А. Федотов: «24 июля я работал… Часов в восемь вчера заскочил на Малую Грузинскую. Володе было очень плохо, он метался по комнатам. Стонал, хватался за сердце. Вот тогда он при мне сказал матери Нине Максимовне:

– Мама, я сегодня умру…

Я уехал по неотложным делам на некоторое время. Где-то после двенадцати звонит Валера Янклович:

– Толя, приезжай, побудь с Володей. Мне надо побриться, отдохнуть.

Я приехал. Он метался по квартире. Стонал…

Эта ночь для Володи была очень тяжелой. Я сделал укол снотворного. Он все маялся. Потом затих. Он уснул на маленькой тахте, которая тогда стояла в большой комнате. А я был со смены – уставший, измотанный. Прилег и уснул – наверное, часа в три.

Проснулся от какой-то зловещей тишины – как будто меня кто-то дернул. И к Володе! Зрачки расширены, реакции на свет нет. Я давай дышать, а губы уже холодные. Поздно.

Между тремя и половиной пятого наступила остановка сердца на фоне инфаркта. Судя по клинике – был острый инфаркт миокарда. А когда точно остановилось сердце – трудно сказать».

Вспоминает Оксана Афанасьева: «Володя все время стонал... Все время какие-то звуки. Федотов ему что-то вколол и очень быстро прекратились всякие звуки, поэтому я и заснула. Потому что мертвая тишина! Ну, думаю, - Володя заснул, и я могу поспать... Легла... И как мне показалось - прошло одно мгновение! Как бывает, когда глаза закрыл, сразу заснул, а тебя тут же разбудили. Мне кажется, что как только я заснула, влетел Толя:

- Оксана! Володя умер!

Я ничего не понимаю, вскакиваю и бегу туда, вижу - лежит Володя.

- Толя! Давай делать искусственное дыхание!

- Все! Ему уже поздно!

То есть он дал ему это лекарство - и заснул! И здесь, на диване в большой комнате и уснул. А когда проснулся - увидел, что Володя уже мертвый. Значит, минут сорок прошло.

И когда я влетела в комнату, я взяла Володю за руку. А когда я отняла свою руку, остались отпечатки моих пальцев. То есть на его руке остался след. Он уже не был теплый, он был холодный! Все! Уже покойник! И у него были открыты глаза! То есть Володя не спал, когда умер. Значит, он умер не во сне...»

25 июля 1980 года Владимир Высоцкий умер.

4 часа утра – самое коварное время для человеческого организма. Давление еще низкое, мозг снабжается минимальным количеством крови. Это час, когда чаще всего умирают люди…

М. Влади: «В четыре часа утра двадцать пятого июля я просыпаюсь в поту, зажигаю свет, сажусь на кровати. На подушке – красный след, я раздавила огромного комара. Я не отрываясь смотрю на подушку – меня словно заколдовало это яркое пятно…»

Федотов: «Я сразу позвонил Туманову и Янкловичу. Вызвал реанимацию, хотя было ясно, что ничего сделать нельзя. Вызвал для успокоения совести. Позвонил в милицию, чтоб потом не было слухов о насильственной смерти. Смог бы я ему помочь? Трудно сказать, но я бы постарался сделать все. До сих пор не могу себе простить, что заснул тогда… Прозевал, наверное, минут сорок…»

Некоторые врачи, которые оказывали помощь актеру, считали, что Федотов допустил серьезные ошибки. Но при этом фатальной вину не называли. Все сходились во мнении, что организм артиста был изношен тяжелыми нагрузками, алкоголем и наркотиками.

Вспоминает О. Емельяненко: «Толя Федотов пил беспробудно и на похоронах, и на девять дней, и на сорок. Он считал себя виновным в смерти Володи: вроде как он заснул… Ведь Володя настолько верил в него, настолько демонстрировал это и говорил всем, что это его личный врач… Толя Федотов кидался с балкона и его задержал кто-то…»

В. Янклович: «Дежурный по городу – генерал милиции – неожиданно присылает людей и требует везти тело на вскрытие. И тут надо отдать должное Семену Владимировичу: он категорически запретил вскрытие. И действовал очень решительно. А было бы вскрытие – может быть, обнаружили бы побочные явления, узнали о болезни… Последовала бы отмена диагноза… Поэтому надо было очень быстро оформить все документы, получить свидетельство о смерти».

Наконец, свидетельство получено, там сказано: «Острая сердечно-сосудистая недостаточность. Заболевание, вызвавшее или обусловившее непосредственную причину смерти, – атеросклероз венечных артерий сердца. Причина смерти установлена врачом, установившим смерть».

После получения свидетельства милиция дает разрешение на похороны.

Но где хоронить? Возникает вариант Новодевичьего.

Любимов звонит в Моссовет насчет Новодевичьего. Ему отвечают:

– Какое там – Новодевичье?! Там уже не всех маршалов хоронят.

Что делать? Родители говорят, что на Ваганьковском похоронен дядя Володи – Алексей Владимирович Высоцкий, его Володя очень любил. Позвонили Кобзону и тот поехал в Моссовет – пробивать Ваганьковское. Разрешение хоронить на Ваганьковском получено.

Позже Кобзон рассказывал, что директор кладбища чуть не заплакал, когда ему предложили деньги.

– За кого вы нас принимаете?! Высоцкого! Да любое место!

М. Влади: «В комнате с закрытыми окнами лежит твое тело. Ты одет в черный свитер и черные брюки. Волосы зачесаны назад, лоб открыт, лицо застыло в напряженном, почти сердитом выражении. Длинные белые руки вяло сложены на груди. Лишь в них видится покой. Из тебя выкачали кровь и вкололи в вены специальную жидкость, потому что в России с покойными прощаются, прежде чем хоронить. Я одна с тобой, я говорю с тобой, я прикасаюсь к твоему лицу, рукам, я долго плачу. Больше никогда – эти два слова душат меня. Гнев сжимает мне сердце. Как могли исчезнуть столько таланта, щедрости, силы? Почему это тело, такое послушное, отвечающее каждой мышцей на любое из твоих желаний, лежит неподвижно? Где этот голос, неистовство которого потрясало толпу? Как и ты, я не верю в жизнь на том свете, как и ты, я знаю, что все заканчивается с последней судорогой, что мы больше никогда не увидимся. Я ненавижу эту уверенность. Уже ночь. Я включаю нашу настольную лампу. Золотистый свет смягчает твое лицо. Я впускаю скульптора, который поможет мне снять посмертную маску. Это очень верующий пожилой человек. Его размеренные движения меня успокаивают…».

Скульптор, о котором упоминает Влади, – Юрий Васильев, он был знаком с Высоцким. Как рассказывал позднее сам скульптор, во время этой скорбной работы случилась неожиданная сложность. Он по всем правилам наложил маску, как это делал всегда. Когда же он попытался ее снять, это оказалось невозможным. Как будто какая-то сила ее прижала к лицу усопшего. Тогда Васильев обратился к Высоцкому: «Володенька, отпусти». После этого неожиданно легко маска снялась. Тогда же, вместе с маской, был сделан и слепок с руки Высоцкого.

28 июля 1980 года состоялись похороны Владимира Высоцкого.

Не было официальных сообщений о смерти актера, лишь вывеска над кассой театра на Таганке, где не было указано ни даты прощания, ни времени похорон. В Москве шли Олимпийские игры, поэтому руководству страны не нужны были шумные прощания с неудобным актером и певцом.

Только два советских официальных органа печати кратко упомянули на своих страницах о смерти Владимира Высоцкого – «Вечерняя Москва» и «Советская культура».

Зарубежная печать в связи с этой смертью своих газетных страниц не жалела. Вплоть до 23 августа заграница комментировала похороны советского барда. Всего же с 26 июля по 23 августа в свет вышло 42 статьи.

Но известие о трагедии облетело столицу моментально. Все три дня у здания театра, на соседних улицах стояли люди - ждали возможности проститься с любимым актером. В день похорон очередь к гробу растянулась на девять километров. За порядком наблюдала конная милиция. По оценкам ГУВД Москвы, проводить Владимира Семеновича в последний путь пришли 108 тысяч человек.

В Театре на Таганке гроб с телом Владимира Высоцкого установили на высоком постаменте на сцене, на той, на которой он проработал 16 долгих лет. Вся сцена была устлана свежими цветами. В зале множество запоздалых венков от Министерства культуры РСФСР, Союза кинематографистов СССР, коллектива театра, от коллективов других столичных театров и учреждений.

На той панихиде присутствовали многие известные деятели искусства и литературы. Среди них: М. Ульянов, Н. Михалков, М. Казаков, А. Миронов, Р. Быков, М. Захаров, Б. Окуджава, Н. Губенко, К. Райкин, Н. Подгорный, Л. Дуров, Г. Чухрай, М. Вертинская, В. Абдулов и многие-многие другие.

Как вспоминают очевидцы: «Когда начали выносить венки, цветы люди взбирались на машины, чтобы лучше видеть. Цветов много, стоит тяжелый, густой и какой-то гнетущий запах… Вот выносят крышку гроба. Из репродукторов поплыла над площадью грустная музыка…

Наконец выносят гроб с телом Высоцкого. Впереди – Ю. П. Любимов, за ним – Золотухин, Смехов, Джабраилов, Петров… Гроб вносят в автобус.

На кладбище очень трудно пробиться к могиле. Над гробом выступает только директор Театра на Таганке Н. Дупак. Очень мало времени, все скомкано, неорганизованно».

М. Влади: «Я последняя наклоняюсь над тобой, прикасаюсь ко лбу, к губам. Закрывают крышку. Удары молотка звучат в тишине. Гроб опускают в могилу, я бросаю туда белую розу и отворачиваюсь. Теперь надо будет жить без тебя».

Всенародно любимого артиста похоронили в обычной одежде – в водолазке, похожей на ту, в которой он играл роль Гамлета. Родные и друзья решили, что пиджак и галстук неуместны. Отправляясь в последний путь, в руке Владимир Высоцкий держал сухую красную розу.

Те грандиозные похороны поразили своим размахом всех участвовавших в них и наблюдавших за ними со стороны. Ю. Любимов, например, после них с дрожью в голосе признался, что эти похороны заставили его по-иному взглянуть на москвичей, не побоявшихся в таком количестве прийти на Таганку. Можно смело сказать, что своим присутствием на похоронах любимого поэта москвичи бросали прямой вызов одряхлевшей и вконец утратившей последние остатки народного доверия власти.

В октябре 1985 года на могиле Высоцкого был открыт памятник.

Леонид Филатов так потом говорил: «Близким ему людям часто задают вопрос: почему не спасли Володю? Мол, если бы они были рядом... Да ничего бы они не сделали! Как его спасёшь? Алла Демидова верно сказала: «Это всё равно что останавливать руками взлетающий самолёт». Энергетика у него несокрушимая, непреодолимая. Абсолютное упрямство, вера в собственные силы, в свой путь. Тут не уговоришь, не остановишь».

Понравилась статья - подписывайтесь, чтобы не пропустить больше информации о последних днях народных любимцев. С благодарностью, чтобы помнили.