- 26-я. 26-я, у вас вызов, - прохрипел динамик селекторной связи по подстанции.
Мы с Витей намывали салон нашей «ласточки» после очередного «кровавого» больного. На сей раз мы возили неудавшийся суицид, но об этом напишу позднее.
Витя недовольно выругался:
- Вот черти! ни минуты покоя! Помыть машину не дают нормально, вот ты мне скажи – что? бригад нет? - он обвёл руками почти полный гараж. Чуть что, так сразу Витя!
- Вить, ну ты же врач от Бога, а все остальные - ну с Богом. Или не дай Бог, и такие попадаются экземпляры…, правда, не с нашей подстанции, - улыбнулся ему я.
- Ладно, я пошёл за картой, - пробубнил доктор и добавил, - ты навигатор на стойку поставил?
- Ага, там, где все стоят. Наш красной изолентой перемотан, я его починил, пока вы машину с Димой на мойку загоняли, - крикнул я ему вслед (нам чуть не разбили рабочий телефон на предыдущем вызове).
Из водительской коморки подтянулся Дима, сладко зевнув, раскачиваясь после часового сна от того времени, что отвели нам на мойку салона.
- Ну, чё там у нас?
- Не знаю, сейчас «его величество» придут и все нам расскажут, - весело подмигнул я водителю, выливая ведро с грязной водой в специальный слив. - Фух, ну, кажется всё, - я вытер вспотевшее лицо рукавом рубашки.
Сегодня так палит на улице солнце, что я решил надеть форменную рубашку с длинным рукавом, чтобы руки не обгорели, как на прошлой неделе.
Около ворот гаража показался Витя, держащий в руке планшет с картами вызова и навигатор, он мотнул нам головой в «сторону природы», объясняя, что пора выкатываться.
- Всё, по коням!- бросил я Диме и прыгнул в салон, мигом закрыв за собой боковую дверь «газели», которая с привычным лязгом, не церемонясь, звонко захлопнулась.
- Сань, ты давай полегче, вон, ролик уже на «ладан дышит», а то будет как у Наримана в прошлую смену…
- Знаешь Дим,- сказал я, когда мы подъехали к Вите, - я сломал, я и денег дал на ремонт…
- Ага,- фыркнул водитель, - а машина 3 суток на Варшавке простояла без движения, и бригады то разгружались, то загружались.
- Дим, ну три дня это не три месяца, - начал было я, но меня перебил севший в машину врач. Рессора под ним звонко хрустнула ввиду весьма значительного веса доктора. Впрочем, такого же, как и у меня самого.
- Так, вот адрес…давай быстрее… судороги… нарушение дыхания … ребёнок 1,5 года у него СМА…
- Чего у него? Астма? А судороги гипоксические что ли?
- Да какая к е**и матери астма! - недовольно пробурчал Витя, - учишь, вас учишь, молодежь! Сань, не позорь моих седин!
- А чего?
- Спинально-мышечная атрофия, ну короче, это врождённая патология и там высокий процент смертности… вот угораздило меня...
- А чё «пятерка» или «семерка» туда не поехали? (детская или реанимационная детская бригады, которых у нас на ПС ни разу не было, зато на других «базах» есть в наличии).
- Да? А вот не поехала! Я спросил Антонину Викторовну (наш диспетчер), а почему не «девятка»? (бригада общей реанимации)
- И что она?
-«Девятка», видите ли, на АВТО (ДТП) попала, типа у них остановка в пути. Правда, Тоня обнадежила, что продублирует на «спецов», если, конечно, найдёт свободных.
- Да, многообещающе…,- грустно подумал я и вздохнул.
Ну, раз такой повод к вызову, значит, и брать надо по полной: ящик, аппарат ИВЛ/ВВЛ, детский реанимационный набор, монитор-ЭКГ, носилки, растворы…
- Этаж, хоть, какой?
- Первый,- отозвался Витя через окошко между кабиной и салоном. Было видно, как он листает алгоритмы и справочник.
Я тоже не остался в стороне и забил в поисковике про это заболевание. Ну да, много медицинских слов, но главное я понял - вызов хреновый, повод такой же, и то, что летальный исход при нас вполне себе возможен, даже несмотря на нашу полную готовность.
Выехали на магистраль, Дима врубил сирену, у Вити нервно дергалось колено. Я понял, что он сильно волнуется.
- Вить, а ты был когда-нибудь у таких детей?
- Нет, - нервно отозвался врач,- это редкое заболевание, в мире их может быть несколько тысяч всего, а в России вообще сотни.
Мы прорывались по улицам Москвы с завыванием сирены сквозь плотный поток автомобилей.
В итоге, наконец, мы приехали. Обещанный нам «дубль» на «спецов», мы так и не увидели. Мы прибыли первыми, а стало быть, нам принимать этот «бой».
- Захвати еще «яйцо», - попросил Витя. («Яйцо» на нашем сленге - это электрический отсасыватель. Он имеет форму яйца и применяется для отсасывания слизи, мокроты, рвоты или крови для освобождения верхних дыхательных путей.
Всё взяли и зашли в подъезд. Не успели мы позвонить в дверь, как нам ее открыли.
Было видно: нас очень ждали.
- Да, да, проходите, доктора, - быстро проговорила нам молодая женщина с серьезным, но в то же время, взволнованным лицом.
Мы прошли, не разуваясь и не одевая никаких бахил, сразу в комнату, куда рукой нас направляла встретившая нас женщина.
На кровати лежал ребёнок – мальчик. Первое, что бросилось в глаза – голова была сильно увеличена в размерах. Гидроцефалия? - быстро подумал я. Далее наблюдалось положение его тела. Оно было, ну мягко говоря, не естественным: ручки и ножки раскинуты в разные стороны, спинка выгнута, цвет кожи его лица был бледно-синюшным, дыхание прерывистым.
Я сразу отметил, что установлена трахеостома, из которой слышался хрипящий звук дыхания.
Малыш был раздет, и было видно отставание дыхания в левой половине грудной клетки, она как бы проминалась. Ребёнок был без сознания.
Все очень плохо!
Витя быстро определился. Я видел, что его руки чуть дрожали. Все-таки мы линейная, а не специализированная бригада.
Мой врач мгновенно осмотрел маленького пациента, принял решение и стал отдавать мне быстрые команды:
- Ставь желтый катетер.
Мне было не привыкать ставить детям катетер, но у мальчика с венами было все очень плохо… кое-как я нашёл крошечную венку на внутренней поверхности кисти.
У ребёнка не было судорог, как это было первоначально заявлено, зато была гиперкапния, по всей видимости, и уже развилась гипоксическая кома. Сатурация не определялась. Давление тоже. Пульс был слабого наполнения, тахикардия.
У него уже была установлена трахеостома с катетером. Видя это, Витя скомандовал:
- Давай отсос.
Я подсоединил трубку и быстро его включил, не подсоединяя к электросети, так как он может и автономно работать, главное его вовремя заряжать, что, собственно, я каждую смену и делаю на всех бригадах, где работаю.
После этой манипуляции в чаше нашего «Яйца» показалась слизь, которая забивала катетер, мешая нормальному поступлению кислорода.
Теперь нам больше ничего не препятствовало, поэтому мы быстро подсоединили наш аппарат ИВЛ к катетеру, Витя моментально настроил скорость и объём подачи кислорода. Врач назначал мне набирать определенные лекарственные средства, и я потихоньку, осторожно вводил их через канюлю катетера, боясь повредить единственную вену. Тем временем Витя не расслаблялся: одной рукой он держал выписку из больницы, где раньше лежал ребенок, а другой рукой, в буквальном смысле, подключал монитор ЭКГ для оценки сердечной деятельности.
Я же был занят вводом ранее назначенных им же лекарственных растворов.
Внезапно раздался звонок в дверь. Спустя несколько секунд в квартиру вошла еще одна бригада СМП, состоящая из трех крепких мужчин. Это была восьмая бригада, бригада БИТ (интенсивная терапия, считай, как наша «девятка), только не с нашей подстанции, а с соседней, у нас БИТов к этому времени уже не было.
- Ну, что тут у вас?- басом проговорил рослый мужчина в синей форме, по всей видимости - врач.
- Так, коллега, - начал Витя, - у нас тут вот, - и он протянул выписку, в которой значилось:
СМА I, болезнь Верднига-Гоффмана. Далее в выписке шли сопутствующие диагнозы, такие как: бульбарное расстройство, снижение глоточного рефлекса, сколиоз позвоночника, контрактура локтевых и коленных суставов, врождённая гидроцефалия, дисплазия тазобедренных суставов и многое другое, полный список очень велик. В мае 2014 года установлена инвазивная трахеостома с катетером в связи с участившимися приступами ночной гиперкапнии ( состояния, вызванного избыточным количеством CO2 в крови; отравление углекислым газом. Является частным случаем гипоксии – кислородного голодания головного мозга).
- С какого возраста все это началось? - спросил мать ребёнка врач-реаниматолог:
- С пяти месяцев, ему было все хуже и хуже, вялый, грудь брать перестал, перестал ножками шевелить, головку поднимал с трудом, потом нас отвезли в больницу и там же обнаружили. Мы сами неместные - приехали из области на лечение по договоренности.
- Когда последний раз была остановка дыхания?
- Знаете, уже неделю не было, а сейчас, а сейчас…, - мать мальчика разрыдалась. Скажите, есть ли надежда?
Мы молчали и отводили глаза.
- Так, что вы делали? - строго спросил уже моего врача реаниматолог.
Витя стал перечислять, а я тем временем записал данные бригады, кому мы передали нашего маленького пациента, и начал помогать фельдшерам АиР пере-подключать ИВЛ с нашего на их.
Выслушав Витю, реаниматолог вновь пробасил:
- Так, понятно, спасибо. Вы можете быть свободны.
Мы собрали свои вещи, и вышли из подъезда.
Потом были другие вызовы. Они были и сложные и не очень. Мы проработали до самого конца, до 22.30, чуть задержавшись, возвращаясь из больницы.
У нас была полусуточная бригада (12 часов работы), и, вернувшись на подстанцию, мы пожали друг другу руки и разошлись по домам. На следующую смену я вновь работал с Витей, опять полусутки.
Мой врач меня встретил расстроенным, сказав, что ребёнок умер прошлой ночью в больнице в реанимации, и то, что он только что вышел от заведующего после написания объяснительной.
Детская смерть всегда под пристальным вниманием, поэтому объяснительная это вполне себе нормальный рабочий момент в нашей профессии.
На дворе стояло лето 2014 года. Пройдёт ещё 2 года и учёные откроют этому миру новое лекарство – «Золгенсма», благодаря которому лечение таких больных улучшится и у них появится выход. Будет надежда на спасение и жизнь.
Ниже лично моё мнение, не врача, автора статьи.
Более 2 000 000 долларов один укол. Не мне судить, но чисто моё мнение - да, ребёнка жалко, как и родителей. Но на эти деньги можно спасти тысячи жизней. Или больницу построить. Но у нас, сожалению, " попилят "... Вот такое моё мнение. И лекарство не лечит, а замедляет течение болезни.
