Прошло еще несколько дней. Сокамерники о моей конфликтной ситуации знали (в камере ничего не скроешь), но с советами не лезли, сопереживали молча.
Как-то днем продольный через дверь назвал мою фамилию и добавил:
— К адвокату? — я на всякий случай уточнил, так как знал, что должен прийти адвокат.
Ок, я быстро собрался, жду.
Вот подошел продольный, посмотрел в глазок, загремел замок, дверь приоткрылась:
— Выходим… Руки за спину…
Руки за спину, пошли по коридорам. Раз поворот, еще поворот, еще немного прошли, спустились на один этаж, дошли до решетки.
Надо сказать, что периодически на пути встречаются места, где коридор перегораживают две решетки, между которыми примерно метров пять. Такой получается своеобразный накопитель, где запирают уже выведенных арестантов, чтобы они не болтались на продоле, пока выводят следующих.
Вот в такой накопитель меня и завели. Продольный закрыл за мной решетку, повернул ключ в замке и ушел за следующими арестантами.
В накопителе уже стояло двое.
Один – маленький пожилой таджик, видимо недавно заехавший – новеньких видно сразу.
Второму было лет тридцать, выше среднего роста, по уверенному поведению и манере держаться – явно второход. Я сразу обратил внимание на его лицо – чрезвычайно бледное, цвета ростков проросшей картошки.
К тому времени я уже знал, что такие лица бывают у арестантов, которые годами сидят в камерах без солнечного света, может быть в подвалах (да, такие камеры тоже встречаются).
Я поздоровался, элементарную вежливость и уважение в тюрьме никто не отменял:
Мне так же ответили: новенький таджик боязливо, а бледный – уверенно, прямо глядя в глаза.
Бледный обратился ко мне:
Бледный продолжал разговор:
— И как там, в два-семь-два?
Я в свою очередь поинтересовался:
— С двести первой, — ответил бледный.
Я соображал: так, двести первая, двести первая… Ааа, так это второй этаж, в двести первой вроде бы смотрящий сидит!
Но вида особого я не подал, ответив:
Бледный, видя, что номер его камеры на меня впечатления не произвел, добавил:
— Аферистом меня дразнят.
Ого, подумал я, вот он каков, оказывается, тот самый Аферист!
— Слыхал, — тут я уже добавил в голос нотки уважения, — а меня Михалычем.
Тут подошел продольный, загремел ключом, открывая дверь и запуская к нам еще одного арестанта.
Больше никого не ждали, спустились в темный сырой подвал, прошли по нему до следующего корпуса и начали подниматься по лестнице, ведущей в коридор с адвокатскими кабинетами.
Весь этот путь Аферист шел рядом со мной, но никаких попыток завести разговор больше не предпринимал. Может быть на обратном пути?
Прошла встреча с адвокатом, адвокат ушел, я еще полчасика один поглазел в открытое окно на двор СИЗО, подышал чистым весенним воздухом…
Снова загремел замок, дверь открылась:
— Выходим… Руки за спину…
Я вышел в коридор, он был пуст, видимо Афериста и других арестантов уже развели по хатам, пошли одни обратным путем в мою 272-ю камеру.
Протиснулся в дверь, смотрю – Никита бодрствует.
— Ну как? — он всегда интересовался, когда я возвращался от адвоката.
