Армия + Военное училище

Когда наша рота подбиралась к выпуску, в одно из подразделений второго курса прислали старшего лейтенанта на должность командира взвода.

Так вот этот новоприбывший любил, оставаясь ответственным офицером в воскресенье, устраивать своеобразный строевой смотр. Выводил личный состав перед казармой, строил так, чтобы дистанция и интервал между курсантами составлял два шага, а затем обходил каждого, осматривая со всех сторон. Видимо, пересмотрел офицер фильмов про армию США. Ну и в процессе проверял на знание Устава.

И вот курсанты одного из взводов выработали контрмеры. Заранее достали чеснок и лук и покушали данные продукты перед построением.

День выдался солнечным и потому старший лейтенант ещё и солнцезащитные очки нацепил. Конечно, для строя такая деталь не приветствуется, но рядом из вышестоящего командования никого не было. А ещё офицер обладал подкаченной фигурой, что придавало ему сходство с героем Вигго Мортенсена из фильма «Солдат Джейн».

Итак, взводный осмотрел одного курсанта и спросил:

- Обязанности военнослужащего перед построением и в строю?

Курсант открыл рот и бодро начал рапортовать, а офицера аж отбросило. Выслушав пару предложений он сказал:

- Достаточно!

Потом перешёл к следующему подчинённому. Картина повторилась, только статьи другие спрашивал.

Опросив таким образом ещё человек пять офицер повернулся к замкомвзводу:

- Что это? Бухали все вместе, а теперь запах скрываете?

- Никак нет, товарищ старший лейтенант! С авитаминозом боремся!

Старший лейтенант ухмыльнулся. Дураком он не был, а потому подобные опросы в дальнейшем прекратил.

Каждые сутки одна из рот училища заступала в наряд по училищу, обеспечивая службу КПП, парка, столовой. А самое главное, несение караульной службы. Взводу, в котором я служил выпала честь первыми с первого курса заступить в караул. Подготовка к этому событию проводилась тщательнейшим образом.

Для начала следовало изучить огромное количество статей Устава гарнизонной и караульной службы. Кроме этого, для каждого поста существовала своя инструкция (табель поста), которая описывала расположение объектов охраны, пожарных щитов, средств связи и оповещения и указывала номера печатей для каждых ворот каждого помещения, которое нуждалось в охране.

Итак, взвод рассадили в комнате информирования, дали каждому армейскую библию и приказали учить. Примерно, через час, старший лейтенант Замаров, который должен был заступить с нами начальником караула, начал опрос.

- Курсант Устоев!

- Я!

- Расскажите что такое караульная служба?

- Несение караульной службы является выполнением боевой задачи и…и…и должно…нет… и… Я учил, товарищ старший лейтенант!

- Надо не учить, а выучить! Два круга вокруг казармы бегом марш! А я из окна посмотрю, как вы будете бежать.

Устоев выскочил из комнаты. Какое-то время Замаров смотрел в окно, а затем, снова повернулся к нам.

- Ну! Кто сможет рассказать, что такое караульная служба?

Вскоре вернулся Устоев, но к этому времени вокруг казармы бегали ещё двое. Когда опрос дошёл до меня, Замаров уже интересовался порядком применения оружия часовым. Надо отметить, что статьи по применению оружия требуется знать дословно. Ибо в случае такого применения, которое привело к ранению или гибели человека, военный прокурор садиться с Уставом в руках напротив бойца, применившего это оружие, и ласково спрашивает:

- Ну, сынок! Расскажи, как ты действовал?

И если рассказ часового, хоть на йоту отличается от написанного, то ему гарантированы крупные неприятности.

Короче говоря, набегался я в тот день от души. И заметил интересную особенность организма. Оказывается, бег развивает память. Не доходит через голову, дойдёт через ноги.

Но наконец-то статьи были выучены, и мы перешли к штудированию инструкций. Через полтора часа раздался душераздирающий возглас:

- Ё.., твою мать! Ну как это можно выучить? Тут же столько номеров печатей!

Замаров приподнял голову от документов, которые просматривал. И так как, события происходили в пятницу, было подозрение, что один из этих документов являлся списком увольняемых. А наши знания Устава могли здорово подкорректировать этот список.

- Курсант Ларин! Дежурными по училищу заступают преподаватели учебных кафедр. Они сами не знают все эти печати. Подсказываю маленький секрет. Главное на разводе на вопросы отвечать уверенно. Не обязательно правильно, но уверенно! Это ясно?

- Так точно!

- И ещё! Военнослужащий должен быть вежливым. Поэтому, сегодня после этих занятий вы возьмёте чистую тетрадь и испишете её всю матерными словами. Вы должны запомнить эти слова, чтобы больше никогда не употреблять. И не повторяться! После этого я отпущу вас в увольнение.

Ларин опустив голову сел. Замаров удивлённо приподнял брови:

- Вам кто-то сесть разрешал, Ларин? Вы совсем расслабились! Значит, доложите мне ещё и правила поведения военнослужащего и правила обращения к старшему по званию. Садитесь!

К тому времени, как Ларин выполнил все указания, до конца увольнения оставалось не более двадцати минут. И прошу заметить. Никто его увольнения не лишал. Не применял форму наказания, которая определена Уставом, и носит название «лишение очередного увольнения». Но он так и не побывал на свободе.

Впрочем, в тот день в увольнение пошёл только Каюмов. Это парень поступил в училище из войск. А служил он в роте охраны и караульную службу знал лучше алфавита.

Первый караул запомнился пристальным вниманием со стороны проверяющих и полным отсутствием сна. Мы учили, учили и учили. Этот ленинский принцип в училище соблюдался неукоснительно. А учёбу закрепляли практикой, выполняя различные вводные. Нападение на пост, нападение на караульное помещение, нападение на смену часовых, пожар на посту. По всем этим командам мы хватали оружие и разбегались по местам, определяемых боевым расчётом. Боевой расчёт – это документ, который указывает действия каждого человека при возникновении внештатных ситуаций. А главный сюрприз нас ждал при сдаче караула.

В караульном помещении множество комнат: комната отдыхающей смены, комната бодрствующей смены, столовая, сушилка, санузел, комната для чистки оружия, комната сменяемого караула, комната начальника караула, столовая и комната для курения. Вот на этой комнате мы и попались.

Стены в курилке были обрамлены белой плиткой. За долгое время от никотина они стали жёлтыми. Новый караул потребовал вернуть стенам первозданный вид. И началось… Мы тёрли всем, чем можно. В ход пошли стиральный порошок и мыло. Вы можете не поверить, но стены стали белыми. Уходя мы заметили, как один из новых караульных заносил банку белой краски. Похоже, кто-то из курсантов старших курсов предупредил о возможных проблемах. Когда мы возвращались в казарму, многих пошатывало. Из наших душ сильными толчками выходили последние капли романтизма военной службы. Мы ощущали это почти физически.

Впрочем, устала вся рота. Вечерняя поверка в тот день прошла без обычной муштры. В строю мы стояли молча даже не из-за угрозы растягивания поверки. Разговаривать не было физических сил. Я заснул, едва голова коснулась подушки. Даже не заснул, а провалился в чёрную дыру. Подъём я встретил разбитым, ощущая боль в плечах, на которые будто продолжал давить бронежилет, надеваемый мной при заступлении на пост.

PS: Сразу насчёт "онижедети", "офицерышакалы" и прочего. Если человеку в 17 лет (а на первом курсе большинству курсантов именно столько) доверяют оружие, то они уже не дети. А первый курс в нашем училище ( и есть подозрение, что не только в нашем) называют "без вины виноватые. Если у кого-то ещё есть вопросы, почитайте Ремарка "На Западном фронте без перемен", а конкретно, страницы про учебку.

Самое начало первого курса. Когда часть людей уже поступили, а остальные ещё нет. Вечерняя поверка. Все числящиеся в роте курсанты и абитуриенты построились на «взлётке» (народное название центрального прохода в казарме). Набралось нас около двухсот человек. Вообще «Книга вечерних поверок», в которую заносятся все курсанты, составляется по взводам. Но так как по взводам мы ещё разбиты не были, то наши фамилии фигурировали по алфавиту. Во время вечерней поверки положено стоять «смирно». Итак, началось:

- Абанин.

- Я!

- Абрамов.

- А…, Викторов… Кто там шепчется? Команда «смирно» была, смирнее не бывает! Начнём заново! Абанин, Абрамов, А…, Дронов… Ну кому там неймётся? Абрамов…

Наконец все угомонились. Но на нашу беду один из абитуриентов носил фамилию Ходячий. И как только она была озвучена, раздался взрыв хохота. Заново. Вспомните алфавит и вы поймёте сколько раз мы выслушали все фамилии до буквы «Х».

Ну ладно, привыкли и к Ходячему. А теперь десять минут на вечерний туалет. В умывальной комнате было 15 кранов и ещё 2 ванночки для мытья ног. И двести человек должны были успеть за десять минут почистить зубы и помыть ноги. И надо успеть, ибо уже звучит очередная команда:

- Рота! Для отбоя становись! – Построились.

- Рота! Отбой!

А теперь быстренько в кроватку. А Калинин (курсант пятого курса, стажирующийся на абитуриентах) ходит и зачитывает цитаты из Устава внутренней службы (как будто есть ещё и внешняя):

- По команде «отбой» выключается свет и устанавливается полная тишина. Остаётся включённым только дежурное освещение.

Со светом всё понятно, а вот тишина, видимо, Устава не читала. В одном из кубриков раздаётся предательский шепоток:

- Блин! Я сегодня на экзамене по математике ошибку сделал. Забыл, что косинус…

- Рота! Подъём! Построиться на центральном проходе.

Построились. Снова выслушали лекцию об отбое. Снова легли. Минут через десять снова встали. И так до часу ночи. Потом желание разговаривать ушло. И пришёл сон. И было плевать уже на чей-то храп и неконтролируемое бормотание во сне.

Попав после выпуска в войска, я узнал, что отбой можно усовершенствовать. Например, игрой «три скрипа». После отбоя командир считает скрипы кроватей, пока сообщество, именуемое личным составом, угнездиться в кроватях, которые в большинстве воинских частей сделаны из металлических сеток и скрипят. Насчитав три скрипа, командир поднимает людей и снова даёт команду «отбой». Ну, делается это, правда, или с молодыми солдатами или за какую-то провинность. Причём, командира при этом сложно обвинить в издевательстве, ведь он всего лишь добивается точного выполнения требований Устава. А «полная тишина» - понятие относительное.

Дежурному по роте ночью спать запрещено. Только днём с 10:00 до 14:00. Однако, когда знаешь, что нельзя, но очень хочется, то можно. Так и подумал сержант Пашин за 20 минут до подъёма.

Прямо при входе в расположение роты находиться кубрик для занятий спортом. Там же в этом кубрике стоит телевизор, и проводятся общие собрания. Пашин улёгся на лежак тренажёра прямо под гриф штанги, которую с этого самого лежака и поднимают. Прилёг не спать (ну что вы!). Просто прикрыл глаза.

За 10 минут до подъёма заходит командир роты проконтролировать подъём. Для начала подъём сержантского состава, который должен быть на десять минут раньше общего. Дневальный прокричал:

- Дежурный по роте на выход!

Ещё не открывая глаз Пашин подорвался с места и лбом въехал в гриф от штанги. Ничего не понял и попытался ещё раз. Но гриф был крепкий. Подняться третий раз ему не дал командир роты. Он взял Пашина за плечи и прижал к лежаку, успев сказать дневальному:

- Тише! А то убьёшь мне сержанта!

В заключении: были бы мозги — было бы и сотрясение. А так шишкой на лбу обошлось.

Казармы у нас двухэтажные. Говорят ещё царской постройки. Поэтому эти два этажа по высоте, как три в обычном доме. По зиме с крыши казармы начинают свисать сосульки. А это опасно. Старшина отряжает пару человек, надев на них каски (точнее ШС-40, шлем стальной), вручает им длинный багор, и этот спецотряд начинает сбивать сосульки.

Правда, занятие сие скучное. Нужно хоть какое то веселье. Ну так голь на выдумки хитра.

Через какое-то время из кубриков роты по очереди начинают доноситься возгласы: «Твою мать», «Бля...ь» и «Ни х...я себе!» Это самые распространённые из криков. А чтобы вы сказали, если бы в окно второго этажа постучалась бы рука в чёрной перчатке.

Правда, занятие это сложно. Багор с чёрной перчаткой держать надо так, что бы им постучать в окно, а не разбить его.

С третьего курса нас пересилили в общежитие. В комнате располагались по шесть человек. Примерно, в это же время многие курсанты женились. Женатый имел право ночевать дома, и его койка убиралась из комнаты (на пятом курсе в некоторых комнатах стояло только по одной койке). Так вот женатики начали мутить бизнес. То есть, формально уйдя в увольнение до утра, они за мзду малую оставались в казарме, а вместо них уходил другой человек. При проверке дежурным по училищу общее число спящих совпадало. Правда, пару раз было, что дежурный по училищу (а ими заступали преподаватели кафедр) знал некоторых курсантов в лицо. И случались казусы: «Да что я Васильева не знаю! Это не он спит!»

Во времена, когда я учился сотовые телефоны считались признаком богатого человека. А вот пейджеры уже вошли в моду. Вот танцуют курсанты на ночной дискотеке в самоволке, а на пейджер сообщение: "Идёт проверяющий, срочно возвращайтесь!" В такси и в альма-матер. Правда, один раз проверяющий увидел картину: в душную ночь все спят в одних трусах, и только в одной кровати курсант накрылся одеялом с головой. Але-оп! Дежурный по училищу скидывает одеяло и обнаруживает человека в джинсах и футболке, который притворяется спящим. Не успел переодеться после самоволки.

Было скучно, пока не пришли они! Они — это абитуриенты, которые хотят поступить в училище. Их селят в свободные казармы. И тогда начинаются шутки. Можно позвонить в казарму абитуриентов, представиться полковником Имярековым (они всё равно никого не знают) и приказать отнести гири из спорткубрика на контрольное взвешивание дежурному по училищу. Более лютый прикол — отнести в санчасть тапки или зубные щётки на дезинфекцию. И если повезёт, ржать, смотря из окна как дневальный из абитуриентов тащит гири (тапки). Правда, действует такое только один раз, и то в лучшем случае. Потом абитуру предупреждают и инструктируют.

После начала учебного года курс полностью снова был отправлен на борьбу с урожаем. На этот раз нас отправили в Московскую область, где местом проживания определили бывший пионерский лагерь. Во времена описываемых событий на всех уровнях управления государства велись споры об альтернативной службе. У чиновников возникали вопросы: где и каким образом осуществлять конституционное право граждан на замену воинской службы. Мы же видели прямой ответ, глядя на бескрайние поля с картофелем, морковью и капустой. Тот же ответ можно было найти во время побелки заборов и бордюров, уборки снега и много другого. Ведь военнослужащий должен служить или учиться в зависимости от должности. Но любой командир может сказать, что часто ровные сугробы на газонах отмечаются проверяющими больше, чем результаты стрельбы солдат.

Жизнь во время сельскохозяйственных работ была довольно однообразной. Подъём, завтрак и убытие на поля. На поля привозили обед, а вечером мы возвращались в жилые корпуса. В воскресенье мы работали до обеда. Но как-то раз в выходной день командир роты заявил нам, что норматив выработки на сегодня совпадает с нормативом полного рабочего дня. Это был шок для нас! У нас отбирали и без того редкие часы отдыха!

Рота, не сговариваясь, объявила молчаливый бойкот. Мы работали, конечно, ведь приказ есть приказ. Но работали мы настолько медленно, что к вечеру прошли едва ли две трети грядок с морковью. Командир роты всё это время молчаливо улыбался, но нас не подгонял. А мы, к своему стыду, так и не поняли эту улыбку, которая обернулась нам злой гримасой.

Майор Ютков вызвал к себе водителей машин, которые обеспечивали нас. И с наступлением темноты поле озарилось светом фар. Под эту иллюминацию мы добрали морковь. Сейчас, когда я пишу эти строки, во мне нет злобы или ненависти к командирам. Не могли они поступить иначе. И дело тут вовсе не в моркови. Но чтобы понять всё, что произошло, надо было доучиться до выпуска и утяжелить плечи офицерскими звёздочками.

Не обошлось и без комичных случаев. В один из дней курсант Коротин, убедившись, что командование находится на другом конце поля, взял мешок с картофелем и вышел на автомобильную трассу, которая проходила мимо. Взмах руки, и рядом остановился старенький УАЗ. Водитель, мужчина лет шестидесяти, быстро согласился с ценой и сделал предложение, от которого трудно было отказаться.

- Слушай, военный! У меня спина больная, поехали со мной! Я тут живу в паре километров отсюда. Закинешь мне мешок в погреб, а я тебя обратно привезу и пузырь презентую! А?

Курсант подумал, что для педофила его возраст интереса уже не представляет, и согласился. Русский джип сорвался с места и через пару минут притормозил на поле возле командира роты. Согласно закону подлости Коротин остановил председателя этого колхоза.

Примерно через неделю младший сержант Грачёв подходил вечером к жилому корпусу, в котором расположились курсанты. Руки младшего сержанта оттягивал пакет. Про закон подлости я уже упоминал. Именно в эту минуту на крыльцо вышел капитан Замаров. Четвёртую звезду на погоны он получил в начале третьего курса. И в этот вечер, стоя на крыльце, офицер разминал в пальцах сигарету, готовясь разбавить глоток вечернего воздуха никотином.

- Грачёв!

- Я!

- Головка от… патефона! Ко мне! Что в пакете? Ого! – Этот возглас относился к двум бутылкам водки, которые были извлечены из полиэтиленовой тары. – Это кому?

У курсанта, да и у солдата срочной службы на этот вопрос может быть только один ответ.

- Себе, товарищ капитан!

- Себе? Литр? Точно?!!

- Так точно!

Замаров сам был курсантом и всё понимал, но наказать Грачёва всё-таки следовало. Замаров на секунду задумался, а потом скомандовал:

- Грачёв! Хватай пакет и за мной!

Капитан провёл Грачёва в свою комнату и достал из ящика стола буханку хлеба и банку тушёнки. Затем на столе появился граненый стакан.

- Грачёв! Ты у нас мальчик взрослый, поэтому пить я тебе разрешаю. Но только в моём присутствии. Приступай!

- Как? Всё сразу!?

- А что такого? Ты нёс себе? Себе. Я даю тебе возможность выпить, ни от кого не скрываясь, да ещё закуской обеспечиваю. Мечта!

До Грачёва стало доходить, что он влип.

- Товарищ капитан! Разрешите воды набрать, а то без запивки…

- Набери!

Грачёв вышел и вернулся через пять минут с двухлитровой бутылкой «гидроколбасы». Далее началось супершоу. После двух стаканов Грачёв обратился к офицеру:

- Разрешите выйти?

- Ну выйди!

Грачёв пулей понёсся в туалет. Подбежав к унитазу, засунул два пальца в рот и… И снова вернулся в комнату к Замарову. И снова в туалет через десять минут. Примерно через два часа Замаров выглянул из комнаты.

- Дневальный! Возьми ещё кого-нибудь и отведи Грачёва в кровать!

Курсант становиться на колени только в трёх случаях: целуя руки матери, срывая цветы для девушки и поднимая напившегося товарища. Третий случай самый распространённый. Более того, утром Замаров разрешил герою не идти на поле.

Из колхоза мы приехали в пятницу вечером. А на следующий день, приведя себя в порядок, ушли в увольнение. Местные ушли на ночь. Впрочем, слово «местные» очень относительное. Достаточно было иметь бабушку, тётю или другого дальнего родственника, и курсанта отпускали на ночь. Эту ночь мало кто провёл в своих кроватях. На следующий день случилось чудо! Нас снова отпустили в увольнение, правда, уже до вечера. Но для начала нужно было составить наряд по роте. Заступать никому не хотелось, но внезапно Сергей Гуляев вызвался сам. Ну а затем старшине пришлось назначить ещё "добровольцев". Гуляева окружили сослуживцы.

- Серёг! Ты чего? Зачем вызвался?

- Блин! Парни, мне лучше сейчас в городе не показываться!

- Почему?

История получилась следующая. В увольнении Гуляев пошёл на дискотеку. Через час танцев залитые глаза курсанта выбрали цель. Ей оказалась стройная блондинка с выпирающими вперёд достоинствами. Знакомство, пару бокалов вина, затем что-нибудь покрепче. В медленном танце Серёга уже изучал ладонями тело девушки, которая была совсем не против. Далее, согласно законам этикета, Гуляев проводил девушку до дома, а она пригласила на палку, то есть, извините, чашку чая. Родителей дома не оказалось, и молодые люди, плюнув на чай, оказались в постели. Пробуждение принесло курсанту неприятное открытие. Ночью девушка смыла косметику, и Сергей отметил, что у неё очень детское лицо. А дальше на прикроватном столике Гуляев увидел фотографию, на которой запечатлен школьный класс. На обороте была надпись «9 В школа №29». Фото было датировано сентябрём текущего года, а во втором ряду школьников мило улыбалась его случайная любовница. Надо сказать, что девушка действительно была развита не по годам.

Гуляев не стал дожидаться пробуждения партнёрши, а, схватив вещи, умчался в училище. И вот он стоял и стонал:

- Блин! А если она заявит? Это же пипец! Не, я лучше в училище пару недель отсижусь.

Но для Сергея всё прошло без последствий.