Он никогда не любил алый цвет. Всё, что касалось палитры красного - приносило либо боль, либо горе. Он хорошо это помнил. Карьера военного - единственная цель в жизни, которая приносила радость, несмотря на болезненность тела. Но судьба распорядилась иначе, дав ему в руки власть. Епископ Люсонский - звучит гордо, ничуть не уступая титулу или званию. Звучит. Для обычного, рядового человека, но не для него. Сам он до судорог ненавидел сан, всунутый чуть ли не силком, признавая, что Там ничего нет, а Здесь - это чистая власть и деньги.
- Легко управлять людьми, маскируя свои цели под волю Божию, - фыркнул он, опускаясь за стол и тонкими пальцами, подхватив массивный кубок, наполненный тяжелой вязкой жидкостью благородного Бургундского вина, устало прикрыл глаза.
С тех пор, как алый цвет стал неотъемлемой чертой его образа, его жизни, прошло достаточно времени, чтобы принять иронию судьбы, как данность. Но в редкие минуты покоя, красный герцог с сожалением вспоминал юношескую мечту, поглядывая на одиноко стоящую в углу шпагу.
Задумавшись, он ослабил руку и тяжелый бокал наклонился. Темное бордовое вино коснулась края и его капли медленно побежали вниз, падая сгустками крови на разложенные на столе бумаги.
- В последнее время слишком много дуэлей, - задумчиво в полголоса проговорил кардинал Франции. - Эти мелкопоместные дворяне, считая себя потомками чуть ли не Карла Великого, безжалостно убивают друг друга на дуэлях, хотя могли так же убивать друг друга на войне. Стране нужны солдаты, - взяв перо, Ришелье медленно вывел на бумаге эдикт, запрещающий дуэли.
- Может хоть эта бумага охладит их пыл, - красные капли сургуча с тяжелой неминуемостью упали на сложенный лист. Изящная рука в алой перчатке отточенным движением запечатала конверт и, отодвинув полупустой бокал вина, погасила свечи.
В кабинете стало тихо, лишь скрипнула входная дверь и длинный шлейф алой сутаны скрылся в коридоре. История Франции вновь повернулась, подчиняясь росчерку пера человека в алом.
