Продолжение поста «Динозавр Рарзик (в соавт. с Александром Сордо)»
— Ой… Молодой человек, а вы за братиком? — спросила пожилая нянюшка с именем «Людмила» на бейджике.
Лёня замялся, протянул коробку с парой мятых пирожных из пекарни на центральной площади. На торт он денег пожалел, но и пирожные лучше, чем ничего.
— За сестричкой, скорее. Вы помните, была такая Юля Полежаева? Сейчас скажу… Лет восемнадцать назад садик закончила.
— Юля… — Людмила задумалась, махнула рукой, показывая — пойдём, мол, за мной. Переваливаясь с ноги на ногу, зашла в музыкальный зал, где над пианино бликовали под стёклами групповые фотографии с выпускных. — Полежайская, говоришь? Какой год?
— Полежаева. Девяносто седьмой. — Лёня посчитал заранее. Пробежался глазами по золоченым деревянным рамочкам, нашёл. — А, вот она. Помните? Она ещё «Р» не выговаривала чудовищно.
— Ну, знаете, это у половины детей бывает, — вздохнула женщина, резко помрачнев. — Да, Юлечку помню. Такая егоза, чуть по потолку не бегала. Ещё пела хорошо, хоть и картавила… Так вы брат её?
— Да, я в другой садик ходил, но вот… В общем, это вам. — Лёня протянул коробку, уже, казалось, промокшую от потных пальцев, и затараторил легенду: — Юля просила передать, а то…
— С ней что-то случилось?
— Что? Н-нет, с чего вы взяли?..
— А, просто… Пойдёмте, чаю сделаем, у меня пока практикантка из педа, хорошая девушка, дети её любят…
Она затопала обратно в игровую комнату, бубня что-то доброе про свою молодую напарницу. Лёня вспомнил, что у него в садике была похожая история: две воспитательницы — помоложе и постарше — как мама и бабушка. Он даже улыбнулся, проговорив про себя привычное «Колесо Сансары дало оборот».
А потом в голове мелькнуло:
…Обескровлены старухи –
Рарзик вспарывает брюхи.
Лёня вздрогнул. Перед дверью с табличкой «Игровая» Людмила сказала:
— Подождите тут, я сейчас приду.
Лёня остался стоять в коридоре около раздевалки. Скользнул взглядом по рядам шкафчиков и затрясся. Он всё продумал и так, но случай оказался счастливым. Не пришлось использовать заготовку с поиском туалета и «случайным» попаданием в раздевалку. Только времени было — минута-две.
Быстро открыв дверцу с буквой «Ю — Юла», Лёня стал осматривать вещи. Ботиночки, синий шарфик, дутая детская осенняя куртка. Видимо, в этой смене шкафчиком пользовался Ю — Юра. Обычай выбирать ячейки под первую букву имени был, кажется, у всех. Лёня помнил свою дверцу с лошадью. Его ещё даже иногда дразнили из-за неё. А тут Юла.
…Лёня перевернул ботиночки, обшарил карманы курток, судорожно размотал и смотал шарф. Где-то тут оно должно быть…
«...егоза, чуть по потолку не бегала…»
Странно, Юлька же и правда раньше такой была. А потом стала унылой занудой. Обычно переходный возраст наоборот делает, а тут чего…
Счёт шёл уже на секунды. Лёня уже решил, что ошибся, и хотел захлопнуть дверцу, как вдруг…
Точно, дверца.
На внутренней стороне карандашом было криво накарябано:
Брызжет кровь из хлеборезки,
Повариху Рарзик стрескал.
И четыре цифры.
Лёня быстро вынул из кармана телефон, сфоткал и захлопнул шкафчик. Пароль от «пррочесть3.txt» был добыт. Лёня старался не думать, где пришлось бы искать, если бы его не оказалось в шкафчике. Рыться в кроватях? Переворачивать фото?.. Искать в кабинете заведующей?
Дверь игровой уже открывалась, Людмила выходила спиной вперёд, умильно протягивая:
— Скоро приду-у, перед тихим часом будем читать «Чипполино»!
За эти несколько секунд Лёня успел выпрыгнуть обратно в коридор и стоял, улыбаясь, перед воспитательницей. Та повела его в кабинет, где поставила чайник и заговорила:
— Я просто почему спрашиваю. Не первый год работаю, помню — у нас почему-то все дети, кто картавил, потом то в школе плохо учились, то вели себя как попало, хулиганили или что… Некоторые умирали рано, юными. Это я не просто так говорю, я много лет сама не задумывалась, а ко мне ребята приходили, рассказывали…
— Юлька отучилась, — вставил Лёня. — К логопеду ходила.
— Ну и слава тебе, Господи. А я уж думала, что с плохой компанией связалась девчушка. А чего не зашла-то?
— Так она… — Волнение от обыска шкафчика даже выбило напрочь из головы всю легенду. Пришлось взять себя в руки. — Универ закончила, уезжает насовсем. Работа там, квартира, жених… Свадьбу готовят — некогда даже зайти. Говорит, хоть так поблагодарю любимую, гм, воспитательницу.
— Ой. Ой, рада за неё. — Морщины на лице Людмилы не разгладились, но сложились в какой-то более гармоничный и симметричный рисунок, когда она заулыбалась. — И хорошо, что занималась с логопедом. Я тебе скажу так: я человек набожный, у меня мама-то из деревни родом, только папка городской. У нас на селе так говорили: косноязычный человек — чертям обитель. Если человек речью слаб, то нечисть в его душе ходы грызёт. Как вот жучки-червячки в деревяшке.
Она суетливо постучала по столу кулачком и сухо поплевала через левое плечо. А потом деловито отвернулась заваривать чай. Лёня сложил руки на животе и сидел с лицом Епифанцева из «Зелёного слоника».
«Охуительная, блядь, история, — подумал он. — Щас шишка встанет, всё тут святым духом заполощу. Как тебя ведать, бабка?».
Пока они пили чай и воспитательница вспоминала всякие истории про Юльку, Лёня блуждал взглядом по кабинету — невесть зачем. Будто пытался найти новые зацепки или строчки кровожадных стишков.
Вокруг зеркала цветными пятнами поверх обоев пестрели всякие бабочки и букашки, зебры, мишки, динозаврик…
Лёня подскочил на стуле.
— Чего случилось? — встрепенулась Людмила.
На стенке у зеркала висел не серый и зубастый динозавр, а зелёный и беззубый — вроде динозаврика Дино из рекламы Растишки.
— Я… Я вспомнил, мама просила помочь чемоданы упаковать и… и донести. У Юльки вещей много, — промямлил Лёня. — Она уезжает через три часа. А то ведь не успею. Простите.
Не слушая добродушное бухтение бабули, Лёня выскочил из кабинета. В ушах его гремело раскатами:
р-р-рекламы
Р–р-р-растишки
***
Лёня разгребал листву, чувствуя себя каким-то закладчиком. Густое солнце вытекало на город как желток на сковородку, до сумерек оставалось полчаса, но в темноте шататься по кладбищу хотелось ещё меньше, чем при свете.
Г-Р-Р-Р-Р-Р-Р
Вздрогнув, Лёня огляделся. Сквозь полуголые деревья было видно церковь, несколько зданий у центральной площади, низкие домики частного сектора…
Г-Р-Р-Р-Р-Р-Р — проревело что-то ещё раз. Лёня обернулся на звук, готовясь бежать.
Ремонтники. По другую сторону кладбища перекладывали асфальт на проспекте. Поняв, что его напугал грохот отбойного молотка, Лёня нервно сжал кулаки и продышался. Чёр-рт.
Координаты в «пррочесть3.txt» указывали сюда. Сперва, увидев на геотрекере метку у северной стороны городского кладбища, он едва не решил послушаться сестру и бросить поиски. Но мрачная догадка гнала его дальше — разгадать этот цикадовский шифр, собрать части головоломки, выяснить, кто и зачем решил поиграть с ним в эту игру. И главное — как?
— Твою!
Лёня отскочил, когда из-под вороха листьев показался ребристый серый хвост.
Хвост не двигался, а рифлёная поверхность показалась знакомой. Осторожно расчистив землю, Лёня нашёл валявшийся под прошлогодними ещё листьями старый шифер. Какой дурак притащил на кладбище шифер и бросил его между могил?
Внутри похолодело. Вспомнились разом все документалки о маньяках на ютубе, статьи о пропавших людях, репортажи в газетах, классные часы в школе. Вспомнилось, почему родители требовали встречать Юльку. Раньше отец ходил на станцию, но последние пару лет предпочитал наслаждаться пенсией и смотреть телик — а Лёлик как раз подрос.
Осторожно, не дыша, Лёня подцепил пальцами лист шифера и приподнял. Шифер оказался тяжелым, ещё и придавленным сверху каким-то перегноем. Может быть, с другого конца его уже затянуло дёрном — полностью поднять лист не удалось, и тот, прогнувшись, переломился.
Лёня полетел вперёд лицом, топчась по шиферу, ухватился за могильную ограду, чтобы не упасть. Обернулся, заглянув в пятачок земли, до этого надёжно спрятанный. И заорал.
Из-под шифера торчали косточки. Маленькие, желтоватые, перепачканные землёй и личинками. В сыром, чёрном грунте под ними, лениво шевелились жирные червяки и резво разбегались насекомые. «Жучки-червячки», — прошамкал в ушах Лёни голос Юлиной воспитательницы.
— Блядь… — нервно выдохнул Лёня, вынимая телефон.
В полиции на вызов ответили быстро. Сначала не поняли, что значит «нашёл кости на кладбище». После сбивчивого объяснения сказали, что будут через пять минут. Лёня, не зная куда себя деть, бродил вокруг, скользя невидящим взглядом по надгробиям.
Ему было двенадцать, когда пропала девочка из их школы. Ещё одна исчезла через три месяца. Город стоял на ушах. На следующий год пропал мальчик, уже из другой школы. Паника захлёстывала город, детей не выпускали гулять даже в компании, все уши проели инструктажами (как жучки-червячки). Тел не нашли, похитителей тоже. Потом всё затихло, новых жертв до сих пор не было.
И теперь какой-то аноним своим архивником со скороговорками про Рарзика привёл его к останкам похищенных девочек. Ведь не могут же это быть собачьи кости?..
Сдерживая дрожь и слёзы, Лёня снова заглянул под шифер, ища длинные зубастые челюсти… И увидел человеческий череп.
Вскрикнув, он отпрянул.
ГР-Р-Р-Р-Р-Р
На секунду показалось, что из потревоженной импровизированной могилы всё же вылезет острозубая морда — серая, чешуйчатая, может быть, пластилиновая, — и разгр-рызёт Лёню как собака косточку.
— Ч-чёрт!
Он снова отвернулся, попытался отвлечься на чтение надгробий. И первый же памятник заставил его оцепенеть.
Карасёв Виктор Олегович 07.02.1954 — 13.10.2011
Лёня тупо стоял и смотрел, подсчитывая даты. Получалось, что на момент первого похищения Юлькиному логопеду было пятьдесят шесть, а последнее… вспомнить дату не удавалось, но год совпадал. Похищения прекратились, когда умер Карасёв.
Лёня строил версии и репетировал речь перед полицией. Но все продуманные фразы и аргументы осыпались, как сброшенная чешуя. Он стоял так, пока его не окликнули:
— Эй, пацан. — Полицейский приближался, обходя ограды и кусты, а оказавшись рядом, негромко спросил: — Ты звонил про останки? Покажи, где нашёл.
Лёня как сомнамбула поднял голову, сделал пару шагов в сторону сломанного шифера и ткнул пальцем. А потом у него отвисла челюсть.
Костей под шифером не было.
***
— Спасибо большое, — с натянутой улыбкой выдавила Юлька полицейскому, когда они с Лёней вышли из участка. — Больше не повторится. Досвиданья.
Повернувшись к брату, до боли сжала его плечо и повела по улице, закипая.
— Ты что, охренел?! Мне через два часа на электричку, а я тебя из ментовки вызволяю! Шутки шутить удумал? — чуть ли не по-змеиному шипела она. — Тебе семнадцать лет уже, Лёлик! Семнадцать! Что за детский сад ты устроил?
Лёня молчал, сглатывая обиду. Смотреть на Юльку было противно — она не верила ему, не хотела верить. Как и полицейские, задержавшие его за ложный вызов. Он точно видел человеческие останки. Он точно…
— Чего молчишь, а? Родителям рассказать, чем ты занимаешься? Сначала заброшка, теперь эта хрень… Ну, чего тупишь? — зло выпалила Юлька, и тут же осеклась, когда Лёня резко оторвал её руку со своего плеча. — Ты чё, вообще крышей поехал?
— Отстань! — выкрикнул Лёня. В горле от обиды встал противный комок. — Ты мне никогда не веришь! А я видел — серьёзно говорю! Я… Я не знаю, как они пропали, но они были! Кости были, череп был! А ты… Ты нахер иди! — выплюнул он в сердцах, но уже не уверенно, и побежал прочь.
— Лёня! — слышались в спину обеспокоенные окрики. — Лёня, погоди!
Но Лёня не оборачивался. Лёня начинал бояться её. Архивы, кладбище, Юлькин шкафчик…
Как он сразу и не понял! Она с детства его недолюбливает. Ещё пугала карточками этими… И… И архив тоже скинула она — не тяжело зайти на Толкач с телефона и отправить заранее подготовленный файл. Наверняка у неё есть однокурсники, работающие программистами — запаролили архив, и теперь Лёня как дурак бегает по местам, которые так или иначе связаны с Юлей.
Она ведь уходит куда-то из дома, когда приезжает на выходные. Стопроц готовила всё к игре с ним, Лёней. И в больницу сходила, и в детсад… Какая же мразь.
А шаги в поликлинике и то, что ему начал мерещиться этот Рарзик… Она подмешала что-то в ту шарлотку! Она ведь впервые за несколько лет отрезала ему кусок и принесла в комнату — до этого никогда так не делала, а тут что? Включилась сестринская любовь?
Зайдя домой, Лёня заперся в своей комнате. Сестра ещё должна приехать за рюкзаком, а после пойти на электричку. А может, она и универ пропускает и на деле приезжает обратно, подкидывает кости, лепит фигурки? Руки дрожали, глаз немного дёргался. Когда раздался лязг ключей из глубины квартиры, Лёня даже не вышел — пусть она уедет; он придумает что-то, придумает как ей помешать, но сейчас…
— Лёнь. — В дверном проёме показалась знакомая фигура. Небо уже обхватили сумерки, и в полутьме комнаты лицо Юльки казалось серым, а голова из-за хвоста светлых волос стала лысой, длинной. — Давай поговор-рим?
Лёня отодвинулся чуть подальше на диване, замотал головой.
— Уходи.
— Лёнь, — с хладнокровием рептилии повторила сестра. — Р-р-раскажи, в чём дело?
За окном проехал автомобиль — свет от его фар мазнул по окну, блеснув в глазах Юли. Лёня чуть не закричал. Юлькины зрачки были вертикальными.
«Не выдавай, что знаешь»
Лёня перевёл взгляд в пол — и с ужасом заметил, что из-за двери выглядывает что-то продолговатое, серое, шевелящееся. Словно кончик хвоста…
— Лёня! — уже прикрикнула сестра. Тот не реагировал, лишь вздрогнул. Юля вздохнула. — Ладно, дебил. Сиди тут сиднем, если хочешь. Успокоишься — позвонишь. Либо на следующих выходных поговорим. Я поехала.
И вышла из комнаты.
Хлопнула дверь. В темноте квартиры слышалось лишь тихое «ррррррррррррррррррррр». Лёня, обессиленный, на негнущихся ногах протопал в зал, зашёл на кухню.
Гудел их старый холодильник.
***
Рарзик был везде.
Высматривались его образы в муралах и граффити на серых гаражах; рычащий динозавр был начиркан на партах и вырезан на коре деревьев; острый хребет проявлялся в неровностях оград, заборов и крыш; раскрытый в смертоносной радости рот Рарзика преследовал в кривизне коридоров.
Пар-р-ранойя. Паранойя захлестнула Лёню — придавила, словно динозавр наступил своей грузной лапой на его хиленькое тельце.
В среду мама сварила суп. Разлила по тарелкам, подала к столу. Лёня съел немного и сидел уныло ковырялся ложкой в тарелке, пока вдруг среди макаронин не увидел знакомый силуэт. Динозавр плавал там, среди моркови и картошки, повернувшись боком, притворяясь безобидной вермишелью.
— Э-это что? — прохрипел Лёня, не поднимая глаз от стола.
— М? — отвлеклась мама от еды. — А, купила макароны со зверюшками, мне показалось, прикольно. А что, невкус…
Мама не успела договорить — Лёню вырвало на пол. Затем он, пошатываясь, прошёл в туалет — и там блеванул ещё раз. Останки ещё трёх-четырёх макаронных динозавров плавали перед глазами, измазанные в желчи.
— И они тоже… — тихо прошептал Лёня. — И мама с папой…
Юлька подговорила их. Но зачем? Кому ещё они предложили поиздеваться над ним? Нельзя, нельзя делать вид, что всё понял. Просто терпеть. Всё решится, всё скоро решится.
— Лёня, ты в порядке? — послышался голос за дверью. — Может, врача вызвать?
Вр-р-рач. Он тоже с ними заодно.
— Всё нормально, мам! — как можно бодрее ответил Лёня. — Просто траванулся наверное чем-то.
— Опять, небось, чипсы ел? Ох, горе ты моё луковое. — Голос удалился и затих.
Вечером Лёня дрожащими руками ввёл в поиск браузера адрес знакомого сайта, и под тихое жужжание кулеров зашёл на Толкач. Нужна была помощь. Нужны были те, кто поймут. Те, кто поверят.
‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒
Аноним 12/10/15 Срд 21:49:52 №191385211
анончики привет, я тут в пятницу реквестировал нащёт рарзика динозавр такой смешной, я чё короче, помогите аноны, меня походу травит родная сеструха или я хз что происходит, кто-то в курсе, можно отравить через шарлотку? помогите анончики, адрес скину, вызовите кого-нибудь, родаки тоже травят, помогите
‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒
Лёня сумбурно напечатал сообщение и создал тред. Начал обновлять страницу, ожидая реплаев — но Толкач либо вымер, либо тема потонула в зародыше, так как никто не писал ему в ответ.
Он обновил страницу ещё раз — и замер в ужасе.
‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒
Аноним 12/10/15 Срд 21:50:44 №191385225
Рррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррр
Аноним 12/10/15 Срд 21:50:49 №191385228
Ррррарррррррррррррррррааррррррррррррррррррррррррррр
Аноним 12/10/15 Срд 21:50:57 №191385233
рррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррраа
Аноним 12/10/15 Срд 21:51:06 №191385235
РРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРРР
Аноним 12/10/15 Срд 21:51:13 №191385239
Рррррррррррррррррррррррррррррррррррррр!!!
Аноним 12/10/15 Срд 21:51:17 №191385241
ррррррррр ррррррррррррр рррррррррррррррраррррррррр!
‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒‒
Рык отдался у Лёни в ушах. Казалось, будто весь Толкач, даже обитатели соседних досок, решили потроллить Лёню, и теперь выписывали в его тред длинную «Р». Страница автоматически обновилась — счётчик ответов уже приблизился к сотне.
«Рарзик крут! — кричит народ
динозавру прыгнув в рот»
Лёня быстро саданул по кнопке питания — кулера затихли, монитор погас. Подняв ноги к груди и обхватив колени, Лёня монотонно покачиваясь на стуле. За окном зашумело выхлопом, с рёвом пронёсся мотоцикл.
— Вот Рарзик! — послышался голос мамы из зала.
— Не то слово. Рарзик редкостные — в такое время гонки устраивать, — ответил ей папа.
Лёня закрыл лицо руками и тихо заскулил.
***
Р-р-рык, р-р-рёв, гр-р-рохот.
Сидя на уроках, Лёня просверливал взглядом ручку и карандаш, параграфы громоздились друг на друга, буквы рябили в глазах. Реальность дробилась, разрушалась, рассыпалась…
Иногда сознание очищалось от лишних шумов, и наступала ясность мыслей — тогда Лёня понимал, что не стоило никуда копать, лезть в эти дела и ломать отношения с Юлей. И файлы те изучать не стоило, и обсуждения на Толкаче не нужны были. И хотелось снова сидеть с мамой и папой за обедом, лопать суп с лапшой в виде животных, заняться чем-нибудь полезным, например-р спор-ртом…
Стоило мысленно проговорить эту рычаще-раскатистую «р» — и она вкручивалась в рассудок, раскалывала и раздирала. В раздевалке сгрудилась, вереща, ребятня; в подкорке протараторило:
Рарзик вечером в продлёнке
Разорвал гортань ребёнку.
Лёня закричал, не надев ветровку, бросился вон из школы, накинув на плечо рюкзак. Он бежал до самого дома, ветер сушил бессильные слёзы. Лишь в подъезде, отдышавшись, Лёня оклемался и опять почувствовал освобождение.
Дома, включив комп, он снова вглядывался в последний файл. Архивник «пррочесть4.txt» открывался датой смерти логопеда без года: «1310», координаты в нём указывали на частный дом — где Карасёв, по всей видимости, раньше жил. Позавчера, рискуя опять попасть в участок, Лёня тайком пробрался через калитку, пугаясь каждой тени (собак он не боялся — боялся динозавров), и с внутренней стороны забора нашёл нацарапанные цифры.
Два дня. Два дня он не давал себе вбить в поле ввода нужные символы, зная, что назад пути не будет. Он пытался не думать об этом существе, о тайнах и кодах, о том, что в полдевятого надо идти на станцию помогать Юльке с сумками. Желание залезть в архив бурлило внутри, нарастало, но Лёня подавлял его, сопро-...
сопротивлялся
сдерживался
боролся
Любое слово, означающее борьбу содержало в себе «Р», Лёня упирался в проблему белой обезьяны — о рычании и громе нельзя было не думать, пытаясь… пытаясь пр-ротивостоять свербящему интересу.
Пара щелчков мышью, короткий треск клавиатуры — и координаты проступили кривым шрифтом на экране. Проверив по карте, он снова нашёл метку на кладбище. Сверил с «пррочесть3.txt» — те же самые. Вернулся в последний файл, пролистал ниже, увидел приписку:
Приходи с 00:00 до 06:00. Разберёшься в проблеме.
Сокрытое проявится, проверишь здравость рассудка.
Лёня смотрел на монитор тупо и отстранённо.
— К полуночи? — бормотнул он. — Да пошла ты!
Заставить человека в полуобморочном от голода состоянии шататься ночью по кладбищу — верный способ свести его с ума. Почему не раньше? Почему именно сегодня и именно в полночь? Она знала, когда именно Лёня откроет архив, что всё случится сегодня. Нет, он не будет ждать полуночи, пока она подкидывает обратно кости и новый шифр.
Лёня бросился в прихожую, намереваясь подкараулить пронырливую стерву. В глазах проступила картинка с Рарзиком — пластилиновый динозавр с топором, распечатанный на плохом принтере, скалился в камеру, а вместо глаз у него зияли кляксы от потекшего картриджа.
***
Лёня стучал зубами. В октябре вечером сидеть в одной ветровке на кладбище было холодно. Но надо было любой ценой разобраться с проблемой.
Полночь почти наступила, но на могилу логопеда никто не пришёл. Под сломанным шифером не было видно костей, Лёня оглядывался по сторонам, в шорохе листьев, ворошимых ветром, ему слышалось скольжение хвоста и утробное рычание. Руки тряслись, крупная дрожь сотрясала подбрюшье.
Шорох стал отчетливее. Ритмичнее. Словно чьи-то шаги приближались, лавируя между оградами. Лёня пригнулся за жиденьким кустом, присмотрелся привыкшими к темноте глазами.
К могиле Карасёва двигалась фигура в знакомом сиреневом пальто. Юля. До полуночи оставалось несколько минут.
Когда сестра подошла к шиферу и тронула его ногой, Лёня сжался, готовый бить или бежать. Ничего не произошло. Юля огляделась и жалобно позвала:
— Лёлик? Лёнь? Ты здесь? — Сквозь её возгласы прорывались назревающие рыдания. — Лёнь, родители с ума сходят, пойдём домой?
— Это кто ещё с ума сходит?! — прорычал Лёня, выбираясь из кустов. — А как же «разобраться с проблемой»? Что ты мне хотела показать, сука?
— Я хотела?.. Какой проблемой? Что ты несёшь?! — опешила Юля, пока он приближался к ней, таща в руках увесистый булыжник.
— Ты меня сюда отпр-равила. Ты всё продумала и прислала мне этот архивник. Чего ты хотела от меня? Зачем тебе делать из брата шизоида?
Лёня толкнул сестру в грудь прямо этим булыжником. Она рухнула на могилу, ударившись головой о надгробие логопеда и вскрикнула.
— Лёнечка, родной, успокойся, я тебя прошу! — сквозь слёзы залепетала она, держась за голову. Пальцы замарала чёрная кровь. — Я без понятия, какой архивник и что с тобой происходит! Пойдём домой, завтра тебе поможет доктор…
Доктор-р-р…
— …ты слишком много сидел на е… ммм… нехороших сайтах. Я знаю, что у тебя странные увлечения. Я тебя не осуждаю… Осуждала раньше, поэтому и не общалась. Да, я видела пару… неприятных вкладок, когда выходила в интернет с твоего компа. Но это не повод меня убивать. Не повод обвинять в… я даже не знаю, в чём, блядь!
Она рыдала, а Лёня нависал над ней, держа в немеющих пальцах тяжеленный камень. Странно, раньше он бы его вряд ли поднял своими тощими ручками.
Вжикнул в кармане телефон, переключаясь на режим сна. Полночь.
— Лёня, мне больно, — скулила Юля. — Мне страшно. Пожалуйста, помоги мне встать, мне нужно к врачу, у меня кровь идёт… — Всхлипы прервали её речь. Лёня вслушивался, пытаясь различить фальшь. — Пожалуйста! Лёня, прости меня, я не хотела, я…
Вот оно. Признание.
— …не знаю, почему ты таким стал. Если это из-за моих скороговорок в детстве, то прости, пожалуйста…
Значит, не хочет признаваться. Лёня стал поднимать камень.
— …Лёня не надо! — Сестра затараторила, неуклюже отползая: — Я знаю, я дура, нельзя было над тобой маленьким так издеваться, но выкинь из головы этого диноза-ВРАР-РЗВЛРБ!..
Она запнулась, будто подавившись. Сплюнула кровью себе на подбородок. Опустила полный ужаса вгляд, схватилась за живот.
И закр-ричала, будто её р-р-режут.
Занеся камень, Лёня замер. Сестра выгибала спину и ногтями рвала пуговицы пальто. Едва она успела расстегнуть две на животе, как свитер натянулся, вздыбился горбом и с треском порвался. И сестра заверещала, скребя руками кладбищенский дёрн.
Лёня выронил камень и ослеп от вспышки боли — булыжник рухнул на кроссовок. Казалось, каждая косточка стопы размозжилась в труху. Падая навзничь, Лёня ощутил, как боль восстанавливает сознание. До него кусками доходило, что случилось.
Юля уже не визжала, лишь сипела и булькала, кашляя кровью. Из её живота поднималась знакомая пластилиновая морда со смеющимся оскалом треугольных зубов. Динозавр оказался небольшим — с кошку размером. Он топал задними лапами, нелепо шевеля передними…
р-р-рудиментар-рными
Встать не получалось — разбитую ногу пронзало такой болью, что в глазах темнело. Поэтому в своих попытках Лёня и не почувствовал, как Рарзик прогрыз кроссовок. Лишь когда пасть динозавра стала соскребать плоть с пятки, Лёлик попытался стряхнуть тварь с ноги. Но от боли не получалось и шевельнуться.
Зубы зашкрябали по кости, и Лёня забился в конвульсиях, срывая голос, хрипя, пр-роваливаясь в череду кар-ртинок — воспоминаний др-р-ревнего паразита.
***
Кровь. Ярость. Ревность. Презрение. Рукоприкладство.
Ссориться-ругаться-драться-спорить-вздорить-прир-резать.
Первобытный р-рык. Рудимент древней смертоубийственной ярости, процветавшей до формирования разума.
Разум принёс р-речь. Речь оградила разум. Сформировала неокортекс, пригасила тестостерон.
Но ярость осталась. Рр-р-арр-р. Рр-рар-зик. Древнее имя кровожадного божества уже не могли произнести смертные, но некоторые невольно впускали его в свою душу через…
бр-р-решь
***
Лёня выплыл из беспамятства, куда свалился от боли. Увидел, что голова и лапки твари уже исчезли в ране на его ноге. Пластилиновое чудовище ело Лёню, идя насквозь, как червь-паразит…
На миг Лёня почувствовал, будто тонет в ледяной октябрьской воде, голова закружилась и память предыдущего носителя заструилась в его крови, мельтеша картинками…
***
Девочкам с брешью в речи предстояло стать новыми инкубаторами. Но сидящий в логопеде Рарзик был придирчив. Не все носители подходили ему, и карточки «р-ручной р-работы» с ритуальными скороговорками нашли своих жертв не сразу.
Рарзик поселился внутри девочки, вызревая, набираясь сил с каждой скороговоркой. Пока р-родители не обратились к хир-р-рургу. Рарзик не дозрел. Остался в Юле окаменевшим плодом.
Зато он дозрел в нескольких других. Карасёв вынул личинок и спрятал тела на дне городского озера. Личинки обрели новых хозяев, которые годы спустя стали плести сеть вокруг новой жертвы. Неизвестные. Тайные. Анонимные.
Плод в Юле Полежаевой надо было пробудить.
***
Лёня сквозь ватный туман глядел, как шевелится пластилиновый хвост, торчащий из пластилинового кроссовка. Перевёл взгляд на сестру — над её животом раскрывалась розовая пластилиновая воронка — в детстве он так изображал вулканы, когда лепил собственные острова с домиками на синей платформе из лего. Бесконечно собирать один конструктор было неинтересно, а вот пластилин…
А пластилин был везде.
Пластилиновое надгробие поплыло и оплавилось, будто его поставили на батарею; липко мазали по пальцам пластилиновые ветви кустов, пластилиновая земля слегка проминалась под копчиком…
***
Он помнил, как похищал девочек. Находил одних в безлюдном парке или переулке, выр-рубал оплеухой и нёс в машину, стоявшую рядом. Включал на мониторе записи скороговорок…
Он помнил, как девочки приходили в себя в багажнике, он слышал их крики, а потом треск и хруст — и девочки замолкали, оставив от себя лишь кратер в животе.
Он помнил, как смотрел Чужого и думал: «Интересно, а Ганс Р-руди Гигер-р и Р-р-ридли Скотт и правда что-то знают?»
Он помнил, как боль ошеломила его. Готовя ужин, он полоснул ножом по пальцу и увидел алые капли. Голова стала пустой и тихой, потом в ней зазвенело, замычало, зашипело, заголосило… Но не рычало. Пока он не обратил на это внимание.
***
Кончик хвоста болтался у подошвы. Лёня поднял булыжник над головой. Челюсти кусали его плоть под самым коленом. Больно ему уже не было.
А должно было быть.
Вдохнув, Лёня с воплем обрушил булыжник на коленную чашечку.
***
В следующий раз, заколачивая гвоздь под полочку, он саданул по пальцу. Взвыл — и в голове затихло. Выступило, как конденсат на окне, понимание: как же это жутко, убийственно, больно, чудовищно…
В тот же день он взял лодку и утопился в ледяной осенней воде. Тело нашли рыбаки, но телу это было неважно.
***
Лёня хохотал, вколачивая камень себе в колено.
Повсюду летели пластилиновые ошмётки, визжали в толще плоти пластилиновые зубы.
Где-то за тонким слоем сознания угасал рык кровожадной твари. Где-то ожидали своей участи заражённые пластилиновые люди.
Неподалёку поднимался белёсый пар над кратером пластилинового вулкана в животе сестры, уставившейся пластилиновыми глазами в пластилиновую пустоту.
Лёня вколачивал камень в ногу и смеялся.
Чёрные деревья корябали ветвями небо. Глухо рокоча, скрывалась в бездне времён аватара первобытной ярости.
А Лёня бил, и бил, и бил. И хохотал, освобождаясь.
Далеко в саванне рычали львы, в лесах трещали деревья, стрекотали жвала хищных насекомых, и этот звук сверлил уши.
Вспышками прояснялся разум. И тут же нырял во тьму.
Лёня слышал хруст кости, видел пластилиновые брызги, и тьма пряталась в чёрные дебри расколотого разума. Лёня чувствовал пластилиновую ладонь, обхватившую его локоть.
Хруст. Треск. Рык.
Лёня ощутил рывок, пронёсся как ветер, камень укатился, а слышен был лишь рокочущий смех и грохот.
И хруст. И треск. И рык.
Лёня прыгал за руку с Рарзиком и мёртвой сестрой в макабрическом хороводе.
Над городом зрела гроза, нога из розового пластилина волочилась за Лёней на лоскуте кожи, цепляясь за ветки при каждом прыжке.
Он был свободен.
Хруст.
Треск.
Рык.
Авторы рассказа: Алексей Гибер и Александр Сордо. Подписаться на тг-каналы авторов можно по ссылкам ниже:
