Светлые строки | Рассказы

ЧАСТЬ 1. КОГДА РУШИТСЯ МИР

— Марин, ты чего тут в потёмках сидишь? — свекровь щёлкнула выключателем. — Господи, что с тобой?

Молодая женщина даже не повернула головы. Так и сидела, скрючившись в кресле, обхватив колени руками. На журнальном столике надрывался вибрацией телефон – в шестой раз за последний час.

— Галина Петровна... — голос Марины был каким-то деревянным. — А вы знали, что ваш сын... что Андрей...

Телефон снова завибрировал. На экране высветилось:

"Андрей ❤️".

— Да что случилось-то? — свекровь присела на подлокотник кресла. — Вы что, поругались? Так с этим недосыпом да грудничком на руках все молодые семьи через это проходят...

— Проходят... — Марина невесело усмехнулась. — Через грудничков проходят. Через недосып. А через соседку с третьего этажа – это так, бонусом?

— Чего? — Галина Петровна напряглась. — Ты это о чём сейчас?

Марина молча протянула свекрови телефон. На экране была открыта переписка в мессенджере – случайно увиденная, когда Андрей просил проверить, во сколько у него завтра встреча с клиентом.

"Котёнок, я так соскучился..."
"Может, встретимся сегодня? Марина с малым к педиатру поехала..."
"Я тебя хочу, невозможно просто..."

— Вика... — прошептала Галина Петровна, вглядываясь в имя собеседницы. — Это же... с третьего этажа? Эта вертихвостка, которая вечно в спортивках в обтяжку скачет?

— Ага, — Марина наконец повернулась к свекрови. В глазах стояли слёзы. — Та самая, которая нам с Тёмкой коляску помогала выбирать. Которая на крестины приходила. Подружка, блин...

Из детской послышался плач.

— Опять проснулся... — Марина встала, пошатнулась. — Знаете, что самое поганое, Галина Петровна? Я ведь чувствовала. Все эти его "задержки на работе", запароленный телефон... А потом думала – да ну, бред какой-то. У нас же ребёнок только родился. Какая измена? Кому нужна эта драма?

— Сучка... — вдруг выдохнула свекровь. — Прости, Мариш, но эта... дрянь... Я же видела, как она на него смотрела. Еще когда вы только въехали. А Андрюшка-то... Вот что я тебе скажу...

Договорить она не успела – в дверь позвонили. Настойчиво, длинно.

— Марин! Мариш, открой! Я знаю, что ты дома! — голос Андрея из-за двери звучал глухо и испуганно. — Давай поговорим! Это не то, что ты думаешь!

Марина замерла на полпути к детской. Плач Артёмки стал громче.

— Маринка! Ну прости! Это ничего не значит! Это просто... — он осёкся, видимо, понимая, как нелепо это звучит.

— Иди к своей... — Марина с трудом сглотнула ком в горле, — к своей Вике. Расскажи ей, как это "ничего не значит". Может, она поверит.

Галина Петровна решительно встала:
— Так, дочка, иди к малому. А я с этим... героем-любовником поговорю. Мать с сыном, по душам.

— Не надо... — Марина покачала головой. — Просто... пусть уйдёт. Мне к Тёмке надо.

Она скрылась в детской, а свекровь, стиснув зубы, направилась к двери, из-за которой доносились мольбы сына.

Что самое страшное в такой ситуации – предательство любимого человека или утрата веры в искренность чувств? Может, всё дело в том, что мы сами придумываем себе сказку о вечной любви, а потом удивляемся, когда реальность оказывается куда более прозаичной?

ЧАСТЬ 2. НЕЗВАНЫЕ СОВЕТЧИКИ

— Нет, ну ты представляешь? — Марина нервно размешивала остывший чай. — Заявилась. Прямо с порога: "Я всё знаю, давай поговорим как женщина с женщиной!"

Галина Петровна поджала губы:
— И что эта... фифа хотела?

— Объяснить, что у них с Андреем "настоящее"! — Марина истерически хохотнула. — Представляете? Я тут с грудным ребёнком на руках, с недосыпом, с этими... — она мотнула головой в сторону раковины с горой нестиранных бутылочек, — а у них, видите ли, "настоящее"!

— Совсем стыд потеряла, — процедила свекровь, укачивая захныкавшего Артёмку. — И что ты?

— А что я... — Марина отвернулась к окну. За стеклом моросил противный осенний дождь. — Захлопнула дверь перед её накачанной силиконом физиономией. Знаете, что самое смешное? Она же типа фитнес-тренер. Всё про здоровый образ жизни вещала. А теперь, значит, здоровый образ жизни — это уводить мужей у родивших женщин?

В дверь позвонили. Обе женщины вздрогнули.

— Опять что ли? — прошипела Галина Петровна.

Но это оказалась соседка с пятого этажа, Тамара Васильевна — божий одуванчик под восемьдесят, главный поставщик сплетен всего подъезда.

— Мариночка, деточка! — запричитала она с порога. — Я всё знаю! Как же так? А я ведь говорила тебе — не пускай эту вертихвостку на порог! Я как её в первый раз увидела, сразу поняла — не просто так она вокруг вашей квартиры круги наворачивает!

— Тамара Васильевна... — устало начала Марина.

— Нет-нет, ты послушай! — старушка энергично замахала руками. — Мой-то, царствие ему небесное, тоже на восьмом году загулял. С лаборанткой своей. Так я что сделала? Пришла к этой швабре и говорю...

— Тамара Васильевна! — Галина Петровна решительно встала. — У нас ребёнок спит. И вообще...

— Ой, да ладно вам! Что я, жизни не видела? — отмахнулась старушка. — Вот что я тебе скажу, деточка: бери валерьянки побольше и терпи. Никуда он не денется, набегается — вернётся. У них, у мужиков, это как насморк — неделька, и пройдёт!

Марина почувствовала, как к горлу подступает тошнота:
— Валерьянки? Терпеть? — она резко встала. — Значит, пока он там... с этой... я тут должна валерьянку хлебать и ждать, пока "насморк" пройдёт?

— А что делать-то? — развела руками Тамара Васильевна. — У тебя дитё маленькое. Не разводиться же...

— Вот что, уважаемая... — Галина Петровна решительно направилась к двери. — Спасибо за советы, но нам тут своих хватает. До свидания!

Когда за соседкой закрылась дверь, Марина обессиленно опустилась на стул:
— Господи, теперь весь дом будет судачить... А я-то думала, хуже уже быть не может.

— Не слушай ты этих... советчиц, — Галина Петровна присела рядом. — Тоже мне, эксперты по семейной жизни. Знаешь... — она замялась. — Я ведь тоже через это прошла. С отцом Андрея.

Марина удивлённо подняла глаза:
— Что? Но... вы же...

— Да-да, — свекровь невесело усмехнулась. — Тридцать лет вместе прожили, а потом... В общем, неважно. Я к чему это — никто за тебя не решит, как поступить. Только ты сама.

В детской заплакал Артёмка.

— Вот и проснулся наш мужичок, — Галина Петровна встала. — Давай-ка я с ним посижу, а ты... ты подумай. Только не о том, как "правильно" поступить. А о том, как жить дальше. По-настоящему жить, а не существовать.

Марина подошла к окну. В отражении стекла она увидела своё осунувшееся лицо, тёмные круги под глазами. "Конечно, куда мне до спортивной Вики..." — мелькнула предательская мысль.

А что бы вы сказали этой молодой женщине, оказавшейся на распутье между "надо простить ради ребёнка" и "нужно найти силы начать сначала"?

ЧАСТЬ 3. НЕОЖИДАННЫЕ ОТКРОВЕНИЯ

— Мариш, к тебе можно? — голос Вики из-за двери звучал непривычно тихо.

Прошла неделя. Семь дней тишины, прерываемой только детским плачем да причитаниями забегающих "поддержать" соседок.

— Чего тебе ещё надо? — Марина стояла, прислонившись к дверному косяку. Сил на эмоции уже не было.

— Поговорить... только... не так, как в прошлый раз.

Марина помедлила. В детской посапывал Артёмка, только что уснувший после долгой прогулки. Галина Петровна ушла домой — впервые за эту неделю.

— Ладно, входи. Только тихо — малыш спит.

Вика проскользнула в квартиру, как-то сжавшись, совсем не похожая на ту уверенную красотку, что обычно цокала каблуками по подъезду.

— Чаю будешь? — спросила Марина с едкой иронией. — Или сразу перейдём к делу? Что там у вас с Андреем — "настоящее"?

— Нет у нас ничего, — Вика опустилась на краешек кухонного стула. — Я... я его послала.

— Да ну? — Марина скрестила руки на груди. — И с чего вдруг такая перемена?

Вика достала телефон, открыла галерею:
— Вот, смотри. Это мой сын. Ему пять. Живёт с отцом в Новосибирске.

Марина опешила:
— У тебя... есть ребёнок?

— Угу. И муж был. Который точно так же... — она сглотнула. — В общем, я сбежала. От всего — от измен, от попрёков, от "ты после родов совсем себя запустила". Решила: начну новую жизнь, стану другой...

— И решила отбить мужа у женщины с новорождённым? — Марина почувствовала, как внутри закипает злость.

— Да не хотела я ничего отбивать! — Вика закрыла лицо руками. — Просто... когда Андрей начал ко мне клеиться, что-то переклинило. Захотелось почувствовать себя желанной, красивой... А не той зарёванной тёткой с растяжками, которой я была три года назад.

В детской что-то стукнуло. Обе замерли, но Артёмка не проснулся.

— Знаешь, что самое паршивое? — Вика говорила теперь совсем тихо. — Я ведь каждый раз, когда тебя с коляской видела, сына вспоминала. Как он там... растёт без меня. А потом смотрела на твоего Андрея и думала: вот, значит, и мой бывший так же... пока я с малым не спала сутками.

— И что теперь? — Марина машинально поставила чайник. — Решила искупить грехи чистосердечным признанием?

— Да нет... — Вика невесело усмехнулась. — Просто поняла — от себя не убежишь. Я сыну позвонила вчера, впервые за два года. Знаешь, что он сказал? "Мамочка, я скучаю..."

Она достала из сумки конверт:
— Это билет. В Новосибирск. Вечерним поездом уезжаю. Может, не поздно ещё всё исправить... там.

Марина молча смотрела на бывшую соперницу. В голове крутилось: "Мамочка, я скучаю..."

— Знаешь... — Вика встала. — Ты это... держись там. И Андрею передай — пусть не пишет больше. Я номер сменю всё равно.

Уже в дверях она обернулась:
— И прости меня. Хотя... наверное, такое не прощают.

Когда за Викой закрылась дверь, Марина долго стояла у окна. На улице моросил всё тот же осенний дождь. Из детской донеслось сонное "агу" — просыпался Артёмка.

ЧАСТЬ 4. ВЫБОР

— Мам, ты спишь? — Андрей сидел на кухне у Галины Петровны, крутя в руках чашку с остывшим чаем.

— Какой тут сон... — она присела рядом. — Неделю не появлялся, телефон отключил, а теперь – "мам, ты спишь?"

— Я к Маринке ходил. Каждый день, — он потёр покрасневшие глаза. — А она не открывает. Только эсэмэски шлёт: "Памперсы купи" или "За квартиру заплати".

— А чего ты хотел? — Галина Петровна фыркнула. — Чтоб она тебя с распростёртыми объятиями встретила? После всего-то?

— Вика уехала, — вдруг сказал Андрей.

— Знаю. Весь дом знает, — мать встала, загремела чайником. — К мужу, говорят, вернулась.

— К сыну, — тихо поправил Андрей. — У неё там сын...

— Господи! — Галина Петровна всплеснула руками. — Она что, тоже... замужняя была?

— Я не знал, — он сгорбился. — Вообще ничего не знал. Просто... закрутилось всё. Марина после родов такая уставшая постоянно, замотанная... А тут Вика — весёлая, лёгкая...

— Ну да, — съязвила мать. — А то, что жена твоя уставшая, потому что ты ночью к ребёнку ни разу не встал — это ведь мелочи!

В прихожей звякнул телефон. Андрей дёрнулся, но это была не Марина.

— Слушай, сын... — Галина Петровна села напротив. — Я тебе никогда не рассказывала, почему твой отец от нас ушёл?

— Ты говорила — другую встретил...

— Встретил, да, — она невесело усмехнулась. — Молоденькую, весёлую... У нас тогда тоже всё "непросто" было. Ты в одиннадцатом учился, с учителями проблемы, переходный возраст... Я крутилась как белка в колесе — работа, дом, твои репетиторы... А ему, видите ли, внимания не хватало!

— Мам...

— Погоди. Знаешь, что я потом поняла? Не в той девочке дело было. Просто твой отец... струсил. От ответственности убежал, от проблем. Легче ведь всё бросить и начать "новую жизнь", чем пахать, решать, меняться...

Андрей молчал, глядя в одну точку.

— А теперь, значит, и ты... — она покачала головой. — Эх, сынок... Я-то думала, хоть ты другим будешь.

— Я люблю её, — вдруг глухо сказал Андрей. — Марину люблю. И Тёмку. Просто... запутался.

— Любишь? — Галина Петровна встала. — Тогда иди и докажи. Только не словами — они сейчас ничего не стоят. Делом докажи.

— Как?

— А вот это ты сам думай. Ты же мужик или где?

Андрей поднялся, прошёлся по кухне:
— Знаешь... я, наверное, пойду. К ним пойду.

— В десять вечера?

— Прямо сейчас, — он решительно направился к двери. — Хватит бегать.

Уже в подъезде он достал телефон, набрал сообщение:

"Марин, я домой иду. Не выгоняй. Просто... дай мне шанс всё исправить. Я знаю — словам сейчас грош цена. Но я докажу. Делом докажу."

В их квартире горел свет. Андрей поднялся на свой этаж, замер у двери. Внутри было тихо.

Телефон тренькнул. Сообщение от Марины:

"Памперсы купил?"

Он улыбнулся сквозь навернувшиеся слёзы:

"Купил. И за квартиру заплатил."

Пауза. Потом:

"Дверь открыта."

А как бы вы поступили на месте Марины? Простили бы человека, который предал в самый уязвимый момент, но готов меняться? Или всё-таки есть поступки, после которых уже невозможно склеить разбитое?

• – Ты планировал нашу свадьбу, пока жил у бывшей? — возмутилась обманутая невеста

ЕЩЁ РАССКАЗЫ ПРО ИЗМЕНУ

Часть 1. Вопрос без ответа

— Твоя жена знает, где ты проводишь все выходные? — с вызовом спросила Карина, поправляя растрепавшиеся после душа волосы.

Виктор поморщился. Вот опять. Только-только расслабился в кои-то веки, а она снова за своё. Каждый раз одно и то же — стоит им провести вместе чудесный день, как под вечер начинаются эти разговорчики.

— Кариш, ну мы же договорились... — устало протянул он, разглядывая янтарные блики в бокале с виски.

— Нет, это ты договорился! — она резко развернулась, уперев руки в бока. — Сам с собой! А я больше не хочу быть твоей... как это называется? Женщиной выходного дня?

Её голос предательски дрогнул на последних словах. Чёрт. Только не слёзы. Виктор терпеть не мог женских слёз. Дома от них хотя бы можно было спрятаться в кабинете или свалить всё на срочные дела. А здесь, в загородном доме, деваться некуда.

— Присядь, — он похлопал по дивану рядом с собой. — Давай поговорим спокойно.

— Спокойно?! — Карина горько усмехнулась. — Два года, Вить. Два года я живу от субботы до субботы. Жду твоих звонков, подстраиваюсь под твой график, вру подругам про командировки... А ты даже телефон на две симки сменить боишься!

Виктор молча отпил виски. Что тут скажешь? Она права. Во всём права. Но разве от этого легче?

— Я же не просто так осторожничаю, — начал он привычное объяснение. — У меня бизнес, репутация...

— Да при чём тут бизнес?! — перебила Карина. — Думаешь, ты первый женатый мужик, который завёл любовницу? Половина твоих партнёров давно с молодыми жёнами живёт. И ничего, мир не рухнул.

— У них другая ситуация...

— Конечно! У них есть яйца! — она почти выкрикнула последнюю фразу.

В гостиной повисла тяжёлая тишина. Только потрескивали поленья в камине да тикали старинные часы на стене — свадебный подарок от тёщи. Виктор поймал себя на мысли, что надо бы их куда-нибудь убрать. Неуместно как-то.

— Я люблю тебя, — тихо сказала Карина, опускаясь в кресло напротив. — Правда люблю. Но я устала быть тайной. Устала прятаться. Мне двадцать восемь, Вить. Я хочу семью, детей...

— У меня есть семья, — глухо ответил он.

— И как там твоя семья? — В её голосе появились язвительные нотки. — Небось, жена думает, что ты сейчас на важных переговорах? Или на корпоративе? Какую отмазку на этот раз придумал?

Виктор поставил бокал на столик. Внутри всё клокотало. Да, чёрт возьми, соврал! Сказал Тане, что едет с партнёрами на охоту. И что теперь? Он обеспечивает семью, никому не отказывает, дети учатся в лучшей школе, жена не работает...

А в голове настойчиво крутилось воспоминание: Танька на кухне вчера вечером, усталая, с поседевшей прядью у виска, собирает ему в дорогу термос с кофе. "Ты там осторожнее на охоте-то. Помнишь, в прошлый раз Сергей чуть в берлогу не провалился?" А он стоит, кивает и чувствует себя последней сволочью.

— Знаешь что, — Карина поднялась, решительно направляясь к лестнице, — я, пожалуй, поеду. Что-то настроение пропало.

— Куда на ночь глядя? — встрепенулся Виктор. — Метель же на улице.

— А тебе не всё равно? — она обернулась на середине лестницы. — Придумаю что-нибудь. У меня тоже богатая фантазия... Или боишься, что прямиком к твоей жене поеду?

Он похолодел. Нет, она не посмеет. Карина может психануть, но не до такой же степени...

— Перестань, — как можно спокойнее произнёс Виктор. — Спустись, давай всё обсудим.

— Нечего обсуждать, — отрезала она. — Знаешь, я ведь правда думала, что ты решишься. Что всё это временно. А ты... ты просто трус, Витя. Самый обычный трус.

Карина скрылась на втором этаже. Сверху донеслись торопливые шаги, хлопанье дверец шкафа — собирает вещи. Виктор залпом допил виски и прикрыл глаза. В висках пульсировало.

Может, она права? Может, он действительно трус? Двадцать лет брака, налаженный быт, дети... Разрушить всё это в одночасье — нужна отвага. Или глупость? А если уйдёт к Карине, что потом? Года через два-три она так же будет собирать вещи под утро, швыряя ему в лицо упрёки, что он проводит слишком много времени с детьми от первого брака...

Молодая любовница. Красивая, страстная, неопытная... Разве она понимает, что значит настоящая жизнь? Семейные будни, проблемы с детьми, ипотека, престарелые родители... Для неё пока всё просто: любит — не любит, ушёл — не ушёл.

А Танька... Как она там говорила вчера? "На следующие выходные мама юбилей планирует. Ты же будешь? А то она обидится..." И смотрит так... То ли с надеждой, то ли с укором — не разберёшь.

Сверху послышался звук каблуков по паркету.

Часть 2. Разговор подруг

В то же самое время на другом конце города в уютной кухне пятиэтажки две женщины сидели за чашкой чая. На столе стояла открытая коробка шоколадных конфет и початая бутылка коньяка.

— Нет, Тань, ну ты как маленькая! — горячилась Людмила, закадычная подруга ещё со школьных времён. — Сколько можно голову в песок прятать? Все уже всё знают, одна ты делаешь вид, что ничего не происходит!

Татьяна медленно помешивала ложечкой давно остывший чай. В горле стоял комок.

— Люда, прекрати, — тихо произнесла она. — Ну куда я пойду? С двумя детьми, в сорок три года...

— А так лучше? — фыркнула подруга. — Сидеть и ждать, пока он совсем к своей фифе упорхнёт? Ты себя в зеркало видела? Осунулась вся, глаза потухшие...

Татьяна невольно коснулась седой пряди у виска. Да, годы берут своё. Не то что эта... как её... Карина. Имя резануло по сердцу ржавым ножом.

— Откуда ты вообще знаешь, что её Кариной зовут? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Ой, да весь бизнес-центр судачит! — махнула рукой Людмила. — Маринка из бухгалтерии их в "Азбуке вкуса" видела. Твой Витенька, видите ли, продукты с ней выбирал. Небось, на выходные в загородный дом затаривались...

Татьяна вздрогнула. В памяти всплыл вчерашний вечер: она собирает мужу термос с кофе, а он мнётся у дверей, глаза отводит... И так каждую неделю. "Деловая поездка", "важные переговоры", "охота с партнёрами"...

— Знаешь, — вдруг сказала она, поднимая глаза на подругу, — а ведь я его футболку нашла. С помадой на воротнике. Как в дешёвом романе, да?

— И что сделала? — подалась вперёд Людмила.

— Постирала, — пожала плечами Татьяна. — А что ещё делать? Скандал закатить? Так он соврёт что-нибудь, а я сделаю вид, что поверила. Привычный сценарий.

Людмила покачала головой и плеснула в чашки коньяка.

— А помнишь, как в институте было? — вдруг усмехнулась она. — Когда тот козёл, Димка Свиридов, тебе изменил? Ты ему такой скандал закатила! На всё общежитие!

— Так то в институте... — Татьяна невольно улыбнулась воспоминаниям. — Молодая была, горячая. А сейчас... Дети, быт, кредиты... Всё так сложно.

— Ничего не сложно! — стукнула ладонью по столу Людмила. — Это ты себе навыдумывала! Детям скоро в институт, они уже большие. Работу найдёшь — с твоим-то опытом бухгалтера! Квартира приватизированная...

— Витя много зарабатывает, — тихо возразила Татьяна. — Я не хочу, чтобы дети в чём-то нуждались.

— А в чём они сейчас нуждаются? В отце, которого вечно нет дома? В матери, которая ходит с потухшими глазами? Думаешь, они не видят, не понимают?

В прихожей раздался звонок мобильного. Татьяна вздрогнула, узнав мелодию — Витина.

— Да, дорогой? — ответила она привычно-спокойным тоном. — Как охота? Да, конечно, я помню про мамин юбилей... Нет, ничего срочного, отдыхай...

Людмила демонстративно закатила глаза.

— И давно ты так с ним разговариваешь? — спросила она, когда Татьяна положила трубку. — Этим сладеньким голоском?

— Не знаю... — Татьяна устало потёрла виски. — Как-то само собой получается. Привычка, наверное.

За окном начиналась метель. Татьяна поёжилась, глядя на танцующие в свете фонаря снежинки. Интересно, где он сейчас на самом деле? В этом их загородном гнёздышке? И эта... Карина... она тоже смотрит на метель? Молодая, красивая, уверенная в себе...

— Люд, — вдруг спросила она, — а ты бы что сделала на моём месте?

Подруга задумалась, разглядывая янтарную жидкость в чашке.

— Знаешь, что самое поганое? — наконец произнесла она. — Что со стороны всегда легко советовать. Уйди, брось, начни новую жизнь... А как представишь, что это с тобой... — она махом опрокинула коньяк. — Но одно я знаю точно: так жить нельзя. Это не жизнь, Таня. Это существование.

Часть 3. Случайная встреча

Утро понедельника выдалось промозглым. Татьяна куталась в шарф, спеша к метро. После разговора с Людмилой она не находила себе места и решила съездить в налоговую — обновить резюме, узнать про вакансии. На всякий случай.

В подземном переходе было людно. Толпа огибала музыканта с гитарой, игравшего что-то смутно знакомое. Татьяна машинально порылась в сумке в поисках мелочи...

— Ой, простите! — молодая женщина впопыхах задела её локтем, рассыпав косметичку.

— Ничего страшного, — автоматически ответила Татьяна, наклоняясь помочь собрать помаду, тушь, зеркальце...

Их глаза встретились. Секунда, другая... Татьяна похолодела. Эти фотографии с корпоратива, которые она случайно нашла в телефоне мужа... Витя быстро пролистнул их тогда, но она успела заметить эту девушку рядом с ним. Карина.

По спине пробежал холодок. Сердце заколотилось где-то в горле.

Карина тоже узнала её — Татьяна поняла это по тому, как дрогнули густо накрашенные ресницы, как нервно дёрнулся уголок ярко-красных губ.

— Спасибо, — хрипло выдавила Карина, торопливо запихивая косметику в сумочку.

"Надо что-то сказать", — стучало в висках у Татьяны. Высказать ей всё. Или дать пощёчину. Или... Но она просто стояла, разглядывая соперницу: идеальная укладка, дорогое пальто, туфли от известного бренда... Всё то, от чего сама Татьяна давно отвыкла, предпочитая тратить деньги на детей.

— У вас... — Татьяна запнулась, — у вас помада размазалась.

Карина машинально достала зеркальце, промокнула губы салфеткой. Руки её заметно дрожали.

— Вы ведь... — начала она.

— Да, — оборвала Татьяна. — Я жена Виктора.

Музыкант в переходе запел "Как много девушек хороших". Кто-то бросил монетку в футляр гитары. Людской поток обтекал их, две застывшие фигуры посреди суетливого утра.

— Я не хотела... — Карина осеклась. — То есть... Всё сложно.

— Сложно? — Татьяна почувствовала, как внутри поднимается что-то горячее, удушливое. — Вам двадцать восемь, вы красивая, свободная. Что тут сложного? Уведите чужого мужа, разрушьте семью, а потом... потом поймёте, что всё не так просто, как в романах про любовь.

— Вы ничего не знаете! — в глазах Карины блеснули слёзы. — Думаете, легко любить женатого? Ждать, надеяться...

— А вы думаете, легко быть женой? — тихо спросила Татьяна. — Двадцать лет готовить завтраки, стирать рубашки, помогать детям с уроками... А потом узнать, что у него есть другая. Молодая, красивая... такая, какой я уже никогда не буду.

Они замолчали. Мимо спешили люди, кто-то говорил по телефону, смеялся, ругался...

— Знаете, — вдруг сказала Карина, — я ведь правда его люблю. Не из-за денег или статуса... Просто люблю.

— Я тоже, — просто ответила Татьяна. — Двадцать лет люблю.

Карина открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала. Резко развернулась и зацокала каблуками прочь, растворяясь в толпе.

Татьяна смотрела ей вслед, чувствуя странное опустошение. В сумке завибрировал телефон — Витя. Наверное, как обычно, спросит, что приготовить на ужин, как дети, всё ли в порядке...

Часть 4. Семейный ужин

Вечер опустился на город неожиданно рано. В большой кухне пахло жареным мясом и свежей выпечкой. Татьяна накрывала на стол, привычно расставляя приборы: Витины — справа, её — слева, детские — у окна... Двадцать лет одинаковой геометрии.

— Мам, ну когда уже папа придёт? — ныла пятнадцатилетняя Алиса, уткнувшись в телефон. — Я есть хочу!

— Скоро, — машинально ответила Татьяна, вглядываясь в окно.

Где-то в глубине дома хлопнула дверь — семнадцатилетний Никита вышел из своей комнаты, привлечённый запахом еды.

— Может, без него начнём? — буркнул он, плюхаясь на стул. — Вечно он задерживается.

В прихожей звякнули ключи. Виктор. Как всегда, в строгом костюме, с кожаным портфелем, пахнущий дорогим парфюмом. Будто и не было этих выходных, метели, загородного дома...

— Всем привет! — бодро воскликнул он, входя на кухню. — О, как вкусно пахнет! Танюш, ты что-то праздничное приготовила?

Татьяна молча поставила на стол горячее. В голове крутилась утренняя встреча в переходе. "Я правда его люблю..." — звенел молодой голос.

— Пап, ты обещал в эти выходные со мной в автошколу съездить, — напомнил Никита. — Не забыл?

— Эээ... — Виктор замялся, — понимаешь, сынок, тут такое дело... У меня важная встреча намечается...

— Опять? — вспыхнул Никита. — Вечно у тебя какие-то встречи! Когда ты последний раз дома в выходные был?

— Не груби отцу, — привычно одёрнула сына Татьяна.

— А что "не груби"?! — Никита вскочил из-за стола. — Вы оба как будто слепые! Думаете, я не знаю, куда он каждые выходные мотается? Весь класс уже в курсе! Пашкин отец их вместе видел...

— Замолчи! — рявкнул Виктор.

Алиса испуганно вжалась в стул, впервые оторвавшись от телефона.

— Нет, это ты замолчи! — Никита побагровел. — Хватит врать! Я же видел фотки в твоем телефоне, когда ты просил помочь с настройками! Думаешь, я маме не показал, потому что струсил? Нет! Просто её жалко стало...

Виктор побелел. Медленно повернулся к жене:

— Таня...

— Не надо, — тихо сказала она, разглаживая скатерть дрожащими руками. — Я всё знаю. Давно знаю. И про загородный дом, и про Карину...

— Откуда?..

— Неважно, — она подняла глаза, и Виктор невольно отшатнулся — столько в них было боли. — Важно другое. Сегодня я подала заявление в бухгалтерскую фирму. Меня берут на работу. И... я собираюсь подать на развод.

В кухне повисла тишина. Было слышно, как тикают часы — свадебный подарок от мамы Татьяны.

— Мам... — всхлипнула Алиса.

— Всё хорошо, солнышко, — Татьяна через силу улыбнулась дочери. — Просто... иногда так бывает. Люди меняются. Чувства тоже.

— Танюш, давай поговорим... — начал Виктор.

— О чём? — она покачала головой. — О том, как ты врал мне все эти годы? Или о том, как я делала вид, что верю? Знаешь, я сегодня встретила её... Карину. Красивая. Молодая. Любит тебя... по-настоящему.

— Мама! — Никита шагнул к ней.

— Нет-нет, всё правда хорошо, — она встала из-за стола. — Ужин на столе. А у меня... голова что-то разболелась. Пойду прилягу.

Виктор беспомощно смотрел ей вслед. В кармане завибрировал телефон — Карина. Он медленно достал трубку, глядя на высветившееся имя.

Часть 5. Выбор

Телефон продолжал вибрировать в руке. Виктор смотрел на экран, не решаясь ни ответить, ни сбросить вызов.

— Ну что же ты? — голос Никиты звенел от напряжения. — Ответь! Скажи ей, что занят. Что ужинаешь с семьёй... Или уже не считаешь нас семьёй?

Алиса беззвучно плакала, уткнувшись в плечо брата. Телефон замолчал, но через несколько секунд ожил снова.

— Пап... — всхлипнула она.

Виктор положил телефон на стол экраном вниз. В висках стучало. Как всё запуталось... Когда это началось? Когда он впервые соврал Тане про командировку? Или раньше — когда заметил, что дома его больше ничего не держит, кроме привычки?

— Я... — он откашлялся, — я должен поговорить с мамой.

— Сейчас? — Никита преградил ему путь. — А не поздновато спохватился? Двадцать лет вместе прожили, а ты только сейчас решил поговорить?

— Ты не понимаешь...

— Нет, пап, это ты не понимаешь! — в глазах сына стояли слёзы. — Знаешь, что самое паршивое? Я ведь всегда хотел быть похожим на тебя. Успешный, уверенный в себе... А теперь... теперь я не знаю, кто ты.

На лестнице послышались шаги. Татьяна спускалась медленно, держась за перила. В домашнем халате, с наспех собранными в пучок волосами, она казалась особенно хрупкой и беззащитной.

— Дети, идите к себе, — тихо сказала она. — Нам с папой нужно поговорить.

— Мам...

— Всё хорошо, Алисонька. Правда. Идите.

Когда дети неохотно поднялись наверх, Татьяна села за стол и налила себе остывший чай.

— Знаешь, я ведь не собиралась устраивать сцен, — она слабо улыбнулась. — Думала, дождусь, пока дети вырастут... Глупо, да? Всё равно они всё поняли. Дети всегда всё понимают.

— Таня...

— Помолчи, — она подняла руку. — Дай мне договорить. Я сегодня поняла одну важную вещь. Когда увидела её, Карину... Знаешь, что я почувствовала? Не ненависть, не обиду. Жалость. К ней, к себе, к тебе... Мы все заложники этой лжи. И я больше не хочу так жить.

Телефон на столе снова завибрировал. Татьяна посмотрела на экран:

— Ответь ей. Она ведь волнуется.

— Я не буду...

— Нет, ты ответишь, — в её голосе появилась сталь. — Прямо сейчас. И скажешь ей... скажешь, что выбрал. Кого выбрал. Потому что нельзя больше откладывать, Витя. Нельзя делать вид, что всё как-нибудь само рассосётся.

Виктор взял телефон. Руки предательски дрожали.

— Алло, — хрипло сказал он. — Да, я... я сейчас не могу говорить. Нет, не смогу приехать. Ни сегодня, ни... — он глубоко вздохнул, — никогда. Прости. Прощай.

Татьяна смотрела в окно, где кружился мокрый снег.

— Знаешь, — медленно произнесла она, — иногда самый правильный выбор — это не выбирать вовсе. Просто отпустить. Всех отпустить — и себя в том числе.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что я не передумаю насчет развода, — она встала из-за стола. — Ты сделал свой выбор. Теперь моя очередь.

В прихожей хлопнула дверь — это Никита вышел покурить на балкон. Сверху доносились приглушенные всхлипывания Алисы. А за окном всё так же кружился снег, равнодушный к людским страстям и страданиям.

• – Ты променял нашу любовь на роман с моей лучшей подругой? — не сдерживая слёз, спросила жена

ЕЩЁ РАССКАЗЫ НА ТЕМУ ИЗМЕН

День не задался с самого утра. Наталья сидела над очередным дизайн-проектом, когда в замке неожиданно повернулся ключ. На пороге возникла свекровь, Антонина Петровна, с пакетами наперевес.

— Ой, Наташенька! Ты дома? А я тут пирожков напекла, решила занести... — защебетала она, протискиваясь в прихожую.

Наталья замерла, не в силах оторвать взгляд от двери. В голове крутился один вопрос: "Откуда у свекрови ключи?"

— А я думала, ты на работе. Сюрприз хотела сделать — прибраться, пирожков горяченьких к приходу оставить...

— Антонина Петровна, — Наталья с трудом подбирала слова, чувствуя, как внутри всё закипает, — а ключи... ключи-то у вас откуда?

— Так Андрюша дал! — свекровь беззаботно махнула рукой, семеня на кухню. — Говорит: "Мам, бери, мало ли что". Он у меня такой заботливый...

"Заботливый, значит..." — Наталья стиснула зубы. Теперь стало ясно, почему последнее время то кастрюля с супом "случайно" оказывалась в холодильнике, то постельное бельё оказывалось выстиранным и выглаженным. А она-то, дурёха, думала — может, склероз начинается? Не помнит, как всё переделала.

Свекровь тем временем уже гремела на кухне посудой:
— Ой, а чего у вас тут так... творчески? — донеслось оттуда. — Я тут маленько порядок наведу, ты не против?

"Творчески" — это значит, по её мнению, бардак. Хотя для Натальи, как человека творческого, это был организованный хаос, где каждая вещь лежала именно там, где должна была находиться для вдохновения.

— Антонина Петровна, — Наталья встала в дверях кухни, скрестив руки на груди. — А кому ещё Андрей ключи раздал?

— Ну как кому? — свекровь уже вовсю хозяйничала у раковины. — Тане-то, сестре своей, дал, конечно. Она ж с детьми, мало ли что... И тёте Вале... Ой, а что такого-то? Мы ж все свои!

"Свои... — Наталья чувствовала, как внутри разрастается глухое раздражение. — Настолько свои, что даже спрашивать меня не надо?"

Вечером предстоял непростой разговор с мужем. Очень непростой.

***

Наталья металась по квартире, как тигрица в клетке. Часы показывали почти восемь вечера — Андрей должен был вот-вот прийти. Свекровь ушла пару часов назад, перемыв всю посуду и переставив содержимое шкафчиков "по-умному".

Звук поворачивающегося в замке ключа заставил её вздрогнуть.

— Дорогая, я дома! — раздался жизнерадостный голос мужа. — М-м-м, пирожками пахнет! Мама заходила?

— Заходила, — Наталья скрестила руки на груди, глядя, как муж разувается. — Прям так запросто заходила. Со своими ключами.

Андрей замер на секунду, потом как ни в чём не бывало продолжил:
— А что такого? Мама же...

— "Что такого?" — передразнила Наталья. — А то, что ты раздаёшь ключи от нашей квартиры, как пригласительные на вечеринку! Может, ещё на подъезде объявление повесим: "Заходите все, кто хочет"?

— Ну ты загнула! — Андрей наконец выпрямился, глядя на жену с недоумением. — Какие "все"? Это же семья! Мама, сестра...

— И тётя Валя! — перебила Наталья. — Которую я видела два раза в жизни!

— Тётя Валя одинокая совсем, мало ли что...

— Мало ли что?! — Наталья всплеснула руками. — Я прихожу с работы, а тут — бац! — тётя Валя чайком балуется! Или твоя сестрица с выводком своим! Это нормально, по-твоему?

Андрей тяжело вздохнул:
— Слушай, ну чего ты кипятишься? Они же не каждый день приходят...

— А хоть бы и раз в год! Это наш дом, Андрей! НАШ! А ты... ты превратил его в проходной двор!

— Да какой проходной двор? — в голосе мужа появились нотки раздражения. — Ты прямо как не родная говоришь! Семья же!

— Семья — это мы с тобой! — Наталья почувствовала, как глаза предательски защипало. — А ты... ты даже не спросил меня! Просто взял и раздал ключи! А мне теперь что — постоянно быть начеку? Бояться выйти из душа, потому что кто-нибудь из твоих родственничков может нагрянуть?

— Ой, да ладно тебе...

— Что "ладно"?! Твоя мама сегодня весь день тут хозяйничала! Все мои эскизы перепутала, всю систему нарушила! А я, между прочим, над проектом работаю!

— Мама просто помочь хотела...

— Помочь?! — Наталья горько усмехнулась. — Знаешь что? Я тоже хочу помочь. Вот, держи, — она достала из сумки связку ключей. — Раздай их ещё кому-нибудь. Может, соседям? Или своим коллегам? А я, пожалуй, к маме перееду. Там хоть знаю, что без стука никто не войдёт!

***

Наталья переехала к маме в тот же вечер. Андрей названивал каждый час, но она только сбрасывала звонки. Телефон разрывался от сообщений в семейном чате – свекровь и золовка наперебой пытались "образумить взбалмошную невестку".

— Нюрка моя тоже такая была, — вздыхала мама, подливая дочери чай. — Чуть что – сразу в бутылку. А потом притёрлись с моей свекровью, водой не разольёшь были.

— Мам, ну ты сравнила! — фыркнула Наталья. — У тебя свекровь хоть спрашивала, прежде чем в дом ввалиться!

Телефон снова завибрировал. Наталья глянула на экран и поморщилась – Танька, сестра мужа.

"Ты чё, совсем обалдела? Андрюха места себе не находит! У человека инфаркт случится, и будешь локти кусать!"

— Ишь, защитница выискалась, — пробурчала Наталья, откладывая телефон. — Самой удобно – забежала, детей скинула, и порхать дальше...

Не успела она договорить, как в дверь позвонили. На пороге стояла зарёванная свекровь:
— Наташенька, доченька! Ну что же это делается? — запричитала она, пытаясь обнять невестку.

— Антонина Петровна, не начинайте, — Наталья отстранилась. — Я всё сказала Андрею.

— Да я ключи верну! — свекровь полезла в сумку. — Вот, держи! Я же как лучше хотела...

— Лучше для кого? — Наталья почувствовала, как снова закипает. — Для себя? Чтобы контролировать каждый наш шаг?

— Какой контроль? Господи, да я просто помочь хотела! — свекровь промокнула глаза платочком. — Ты же вечно занятая, работаешь... А я думала – приберусь, поглажу, супчику сварю...

— А спросить меня не пробовали? Может, я не хочу, чтобы в моём доме кто-то хозяйничал?

— В вашем с Андрюшей доме, — поправила свекровь. — Он тоже имеет право...

— Право на что? — перебила Наталья. — На то, чтобы раздавать ключи без моего ведома? Знаете, Антонина Петровна, вот именно такими "благими намерениями" и разрушаются семьи!

***

На третий день Андрей подкараулил её у офиса. Стоял под дождём с букетом её любимых пионов, взъерошенный, осунувшийся.

— Наташ, давай поговорим по-человечески, а? — его голос звучал хрипло. — Я всю эту ерунду с ключами уже исправил. Честное слово.

Наталья смотрела на мокрые цветы и чувствовала, как предательски щемит сердце.

— Пойдём в кафе, — наконец выдохнула она. — Промок весь, горе моё.

В маленькой кофейне было тепло и пахло корицей. Они сидели друг напротив друга, как чужие.

— Я все ключи забрал, — Андрей крутил в руках чашку. — И с мамой поговорил. И с Танькой. Я... я не думал, что для тебя это так важно.

— В том-то и дело, Андрей, что не думал, — Наталья отхлебнула остывший капучино. — Знаешь, что самое обидное? Не сами ключи, нет. А то, что ты даже не посчитал нужным со мной посоветоваться.

— Да я как-то... — он запнулся. — Они же семья. Я привык, что у нас так: все друг другу помогают, двери открыты...

— А я не привыкла! — Наталья стукнула чашкой о блюдце. — У нас дома было иначе. Личное пространство — это святое. Даже мама всегда звонила перед приходом.

Андрей поднял на неё глаза:
— Прости меня, слышишь? Я правда не хотел тебя обидеть. Просто... — он замялся. — Знаешь, когда папа умер, мы как-то все ещё больше сплотились. Мама... ей тяжело одной. И Танька с детьми...

— Андрюш, — Наталья накрыла его руку своей. — Я всё понимаю. Правда. И твою маму люблю, и Таньку твою со всем выводком. Но дом — это... это как будто продолжение меня самой. Я не могу чувствовать себя в безопасности, когда в любой момент кто-то может войти.

— А если... — он сжал её пальцы. — Если мы установим правило? Никаких визитов без звонка. Даже с ключами. А ключи — только для экстренных случаев. Честное слово, я прослежу.

Наталья молчала, глядя в окно на дождь.

— И ещё, — добавил Андрей тихо. — Я обещаю: больше никаких решений без тебя. Даже о пустяках. Мы же семья. Настоящая.

***

Прошло полгода. Наталья колдовала на кухне над пирогом с капустой – по рецепту свекрови, между прочим. Телефон тренькнул сообщением:

"Доченька, мы с Танюшей через часик заглянем? Пирожки твои любимые, с яблоками, испекла!"

Наталья улыбнулась, отправляя смайлик в ответ. Всё-таки жизнь налаживалась. Антонина Петровна держала слово – больше никаких внезапных визитов. Даже Танька научилась звонить перед тем, как "на минуточку" забежать с детьми.

Входная дверь щёлкнула – вернулся Андрей.

— М-м-м, чем это у нас так вкусно пахнет? — он обнял жену сзади, уткнувшись носом в шею.

— Пирогом с капустой. Твоя мама научила, представляешь?

— Надо же, — усмехнулся он. — А помнишь, как полгода назад...

— Помню, — она повернулась к нему. — Знаешь, я тогда думала – всё, конец. А оказалось – начало. Нового этапа.

— Это точно, — Андрей поцеловал её в нос. — Кстати, я тут ключи от квартиры сделал... — заметив, как напряглась жена, рассмеялся: — Да шучу я, шучу! У тебя такое лицо было...

— Балбес! — Наталья шутливо стукнула его полотенцем. — Хотя знаешь... может, маме правда стоит дать запасной комплект? Для экстренных случаев. Только маме, и только для экстренных!

— Уверена? — он внимательно посмотрел ей в глаза.

— Уверена. Всё-таки она... наша. И правила теперь знает.

Телефон снова тренькнул: "Наташенька, а может, пораньше приедем? У Таньки дела появились, только на полчасика..."

— Мам, – Наталья нажала кнопку вызова, – конечно, приезжайте! У меня как раз пирог поспеет...

ЕЩЁ НА ТЕМУ СЕМЬИ

— Ты правда думал, что я не узнаю о твоих встречах с ней? — с горькой усмешкой сказала Анна, разглаживая накрахмаленную скатерть.

Сергей замер с поднесённой ко рту ложкой. Капля борща сорвалась и упала на белоснежную ткань, расплываясь багровым пятном.

— Ты о чём? — его голос прозвучал хрипло, неестественно.

"Как же знакомо это выражение лица", — подумала Анна, — "Точно такое же было у Петьки в третьем классе, когда я застукала его за списыванием". Старший сын пошёл в отца — такой же хороший актёр.

— О твоих командировках, милый. — Она спокойно подцепила ложкой кусочек говядины. — Особенно о последней, в Нижний.

Анна помнила тот вечер до мелочей. Перестилая их супружескую постель, она выронила записную книжку мужа. Та раскрылась на странице с какими-то цифрами, и между листов выпала квитанция. Ресторан "Онегин", пятое октября, время 19:42. Два бокала шампанского, салат "Цезарь", стейк "Рибай"... А главное — адрес ресторана: Нижний Новгород, улица Покровская.

— Анют, ты чего? — Сергей попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. — Какой Нижний? Я же в Казани был.

— В Казани? — она подняла бровь. — А мне Люська из турагентства сказала, что видела тебя в Нижнем. С какой-то фифой, говорит, в ресторане сидел. Молоденькой такой, лет тридцати...

Сергей побледнел и отложил ложку. За пятнадцать лет брака Анна выучила все его привычки: когда нервничает — теребит воротник рубашки, когда врёт — отводит взгляд влево. Сейчас он делал и то, и другое.

— Люська твоя... того... обозналась, — пробормотал он. — Мало ли похожих людей.

— Конечно, милый, — Анна промокнула губы салфеткой. — Только знаешь что? Я ведь не Люське поверила. Я чеку поверила. Тому самому, что из "Онегина" выпал из твоей записной книжки.

В кухне повисла звенящая тишина. Где-то на улице просигналила машина, в подъезде хлопнула дверь, а они всё сидели, глядя друг на друга через стол, который когда-то купили вместе, выбирая "на всю жизнь".

— Аня... — начал Сергей.

— Не надо, — она подняла руку, останавливая его. — Я всё знаю. И про Марину твою знаю, и про квартиру, что ты ей снимаешь. Даже фотографии есть — спасибо частному детективу.

— Какому ещё детективу? — Сергей вскочил, опрокинув стул. — Ты что, следила за мной?

Анна спокойно посмотрела на мужа:

— А ты думал, я так и буду сидеть дурой? Ждать, пока ты нагуляешься? Знаешь, сколько я молчала, надеялась — одумаешься...

Голос предательски дрогнул, но она справилась с собой. Пятнадцать лет совместной жизни научили многому. Например, тому, что слёзы ничего не решают.

— Я подала на развод, — произнесла она ровно. — И на раздел имущества тоже. Можешь не волноваться за свою Мариночку — квартира ей достанется. Только содержать её тебе будет не на что.

Анна сидела у окна в спальне, машинально перебирая старые фотографии. Вот их первый отпуск — море, пальмы, она в смешном розовом купальнике. Серёжка тогда ещё поддразнивал: "В таком купальнике только пенсионерки ходят!" А она смущалась, краснела... Господи, какая же была дурёха наивная.

Снизу хлопнула дверь — ушёл. Даже не попытался оправдаться, просто собрал вещи первой необходимости и был таков. Ну и правильно, чего уж теперь-то...

— Мам, ты как? — в комнату заглянул Петька, весь взъерошенный, на щеке след от подушки. — Я всё слышал...

— Нормально, сынок, — она через силу улыбнулась. — Ты давай спать иди, завтра в школу.

— Мам, — он замялся в дверях, — а может, я с ним поговорю? Ну, по-мужски...

"Господи, совсем взрослый", — подумала Анна, глядя на сына. Когда только вырос? Вроде вчера ещё в песочнице куличики лепил, а сегодня уже готов отца воспитывать.

— Не надо, Петь. Это наши с папой дела. Взрослые сами разберутся.

Когда за сыном закрылась дверь, Анна прикрыла глаза. Память услужливо подкинула тот момент, когда она впервые что-то заподозрила.

...Это было в конце лета. Сергей вернулся с очередной "командировки" какой-то странный — рассеянный, будто мыслями где-то далеко. А потом она случайно заметила на его рубашке след от помады. Еле заметный, бледно-розовый...

— Серёж, а это что? — спросила тогда, держа рубашку на весу.

— Где? — он даже не обернулся от компьютера.

— Вот тут, на воротничке...

— А, это... — он на секунду замешкался. — Да Верка, секретарша, представляешь? Налетела обниматься — день рождения у неё был. Ты ж знаешь, какая она шебутная.

И ведь поверила. Сама себя уговорила поверить. А потом начала замечать другие мелочи: новый одеколон, который он раньше не носил, поздние звонки с работы, какие-то невнятные отговорки...

Телефон тихонько звякнул — сообщение от Тамарки, подруги еще со студенческих времён.

"Анют, ты как? Может, приеду?"

"Не надо, Том. Я в порядке. Правда."

"Ага, знаю я твой порядок! Сидишь небось, страдаешь..."

Анна грустно усмехнулась. Тамарка всегда её насквозь видела.

"Том, а помнишь, как ты мне на третьем курсе говорила — не выходи за него? Говорила, что у бабников бывших не бывает..."

"Помню. Только ты же влюблённая была по уши. Разве ж тебе докажешь что..."

Анна отложила телефон и подошла к зеркалу. Сорок два года — не девочка уже. Морщинки у глаз, седина в висках (которую она старательно закрашивает каждый месяц). Где-то в сумочке завалялась фотография той самой Марины — частный детектив постарался. Молоденькая, хрупкая, с этими их модными "лисьими" бровями...

— Что ж ты, Серёжа, — прошептала она своему отражению, — неужели пятнадцать лет — это так мало? Неужели все наши "люблю", все наши планы, мечты — всё это ничего не стоило?

В памяти всплыл их последний юбилей свадьбы — розовая дата, пятнадцать лет. Он тогда такие красивые слова говорил, стоя с бокалом шампанского... А через неделю поехал в ту самую "командировку" в Нижний.

Внезапно Анна поняла, что даже не злится. Внутри была только усталость и какая-то звенящая пустота. Может быть, это и есть та самая мудрость, о которой говорят — когда понимаешь, что некоторые вещи просто нужно отпустить?

***

Утро началось с телефонного звонка. Анна только собиралась на работу, когда на экране высветилось имя свекрови.

— Анечка, доченька! — голос Нины Петровны дрожал. — Что же это творится? Серёжа приехал весь на нервах, говорит, ты его выгнала! Да как же так можно? Пятнадцать лет всё хорошо было, и вдруг...

— Не вдруг, мама, — Анна прижала телефон плечом, застёгивая блузку. — Спросите у своего сыночка, давно ли он молоденькую любовницу завёл? И квартиру ей снимает на те деньги, что мы на дачу копили.

В трубке повисла тяжёлая пауза.

— Врёшь! — наконец выдохнула свекровь. — Наговариваешь на Серёженьку! Он не мог...

— Мама, у меня фотографии есть. И чеки из ресторанов. И договор аренды квартиры. Хотите — пришлю?

Снова молчание. Потом тихое:

— Господи, срамотища-то какая...

— Вот именно, — Анна поправила воротничок. — А теперь извините, мне на работу пора. К операции готовиться надо.

Положив трубку, она улыбнулась своему отражению в зеркале. Пусть Сергей теперь объясняется с матерью — та ему такую промывку мозгов устроит, мало не покажется. Нина Петровна может быть той ещё танкой, когда надо.

В больнице всё шло своим чередом. Пациенты, обходы, совещания... Никто и не догадывался, что под белым халатом главного кардиолога скрывается женщина, чья семейная жизнь только что пошла под откос.

— Анна Михайловна, — окликнула её медсестра Леночка, — тут это... цветы вам принесли.

Огромный букет алых роз лежал на столе в ординаторской. Сергей всегда дарил такие, когда косячил по-крупному.

"Записка небось слезливая", — подумала Анна, разворачивая прикреплённый к букету конверт.

"Прости меня. Давай поговорим. Я всё объясню..."

— И что делать будете? — Леночка с любопытством заглядывала через плечо.

— А что тут делать? — Анна достала телефон и набрала номер. — Алло, служба доставки цветов? Можно заказать букет? Да, такой же большой. Адрес: улица Пушкина, дом 15, квартира 64. Получатель — Марина Соколова. Текст записки: "Спасибо за чудесные встречи. Твой Серёжа". Да, подпись именно такая. Оплата картой.

Леночка охнула:

— Анна Михайловна, вы что! Они ж там...

— Друг друга порвут? — Анна спокойно убрала телефон. — Ну так правильно. Пусть выясняют отношения. А розы эти, — она кивнула на букет, — в детское отделение отнесите. Пусть хоть детишек порадуют.

Вечером, проходя мимо ювелирного магазина, Анна остановилась у витрины. Там на бархатной подушечке лежало кольцо — точь-в-точь как то, что Сергей подарил ей на пятую годовщину свадьбы. Она сняла своё и какое-то время задумчиво крутила в пальцах.

Зайдя внутрь, она положила кольцо на прилавок:

— Скажите, сколько это может стоить?

Пожилой оценщик долго крутил кольцо в руках:

— Хорошая работа. Белое золото, бриллианты... Тысяч сто пятьдесят дадим.

— Беру, — раздалось сзади. У стойки стоял импозантный мужчина лет пятидесяти в дорогом костюме. — Если дама, конечно, продаёт.

— Продаю, — Анна улыбнулась. — Избавляюсь от прошлого.

— Тогда позвольте пригласить вас на чашечку кофе? — незнакомец галантно поклонился. — Меня, кстати, Михаил зовут. Я кардиохирург в первой городской...

— Надо же, какое совпадение, — рассмеялась Анна. — Я тоже кардиолог. Только в областной...

***

Прошло три месяца.

Анна стояла у окна своего нового кабинета в частной клинике и рассеянно помешивала ложечкой кофе. Внизу, во дворе, опадали последние листья с клёнов — золотые, багряные, совсем как тот борщ в их с Сергеем последний семейный ужин.

— Анна Михайловна, — в дверь заглянула секретарша, — там это... бывший муж ваш пришёл. Говорит, срочно поговорить надо.

— Пусть войдёт, — она даже не обернулась.

Сергей выглядел неважно: осунулся, под глазами круги, щетина недельная. Раньше она бы всполошилась, начала бы причитать — "на себя не похож, совсем не следишь за собой". Сейчас только отметила про себя: "Постарел как".

— Ань, — он мялся у двери, как провинившийся школьник, — я тут... это... В общем, Маринка меня бросила.

— Да что ты говоришь, — она наконец повернулась, улыбнулась одними губами. — А что так?

— Ну... это... После тех цветов... В общем, она узнала про Светку...

— Про какую ещё Светку? — Анна приподняла бровь.

— Ну... которая из бухгалтерии... — он окончательно стушевался.

— Так ты ещё и со Светкой? — она покачала головой. — Ай-яй-яй, Серёжа. Нехорошо.

— Ань, — он шагнул вперёд, — я всё осознал! Правда! Давай начнём сначала? Я же без тебя не могу...

— А я могу, — она спокойно отпила кофе. — Более того, я наконец-то живу. Знаешь, сколько всего интересного в мире, оказывается? Вот, частную практику открыла. С Мишей, кстати.

— С каким ещё Мишей?

— С профессором Бережным. Мы с ним теперь не только клинику ведём, но и...

Договорить она не успела — в кабинет вошёл Михаил, всё такой же подтянутый и элегантный.

— Анечка, ты готова? У нас через час презентация новой программы кардиореабилитации.

Сергей переводил потерянный взгляд с бывшей жены на статного профессора и обратно.

— Серёж, — Анна поставила чашку на стол, — ты извини, работа ждёт. И... знаешь что? Спасибо тебе.

— За что? — он растерянно заморгал.

— За урок. Я ведь всю жизнь в твоей тени пряталась, "жена известного бизнесмена" и всё такое. А теперь... — она взяла Михаила под руку. — Теперь я просто счастлива.

Когда за бывшим мужем закрылась дверь, Михаил обнял её за плечи:

— Ты как?

— Знаешь, — она прижалась к нему, — я вдруг поняла: простила. По-настоящему простила. И его, и себя — за то, что так долго терпела. Иногда нужно потерять что-то, чтобы найти себя. Правда?

Вечером, укладывая вещи в старую сумку (надо же, сколько барахла в кабинете накопилось), Анна нашла ту самую квитанцию из ресторана "Онегин". Смешно: такая маленькая бумажка, а перевернула всю жизнь...

— Мам, — в дверях появился Петька, теперь уже студент-первокурс, — ты скоро? Я машину у клиники припарковал.

— Почти всё, сынок. Слушай, Петь... Ты ведь не осуждаешь меня? Ну, за то, что я так с отцом...

— Да ты что, мам! — он обнял её за плечи. — Я горжусь тобой. Ты такая... сильная.

— Сильная, говоришь? — она потрепала сына по вихрастой голове. — А знаешь, что самое сложное для сильной женщины?

— Что?

— Признаться себе, что ты слабая. И имеешь на это право.

ЕЩЁ

Ирка в который раз переставила тарелки на столе. Вот ведь загогулина какая – двадцать пять лет прожили, а она до сих пор волнуется, когда накрывает для мужа праздничный ужин. Хотя какой он праздничный... Так, очередная репетиция прощания с дочкой.

– Катька! Вылезай уже из своей берлоги! — крикнула она в сторону детской. – Ща-а-ас! — донеслось в ответ привычное подростковое мычание.

Ирина вздохнула и поправила выбившуюся прядь. В последнее время она частенько ловила себя на мысли, что эти семейные посиделки становятся какими-то... ненастоящими, что ли. Вроде и готовит как раньше, и стол накрывает, а душевности той нет. Андрей вечно в телефоне копается, дочь в своём мире, а она... А что она? Крутится как белка в колесе – работа-дом-готовка-уборка.

– Андрюш, может хватит уже в эту штуковину пялиться? Ужин стынет, — она попыталась придать голосу игривость, но вышло как-то жалобно.

– Угу, — буркнул муж, не отрывая взгляда от экрана. В последнее время он всё чаще прятался за этим своим смартфоном, будто тот был щитом от семейных обязанностей.

Катька наконец соизволила появиться – взъерошенная, с наушником в ухе.

– Мам, я только перекушу быстренько, ладно? У меня там онлайн-консультация по поступлению через полчаса.

– Господи, доча, ну хоть поешь нормально! Смотри, я твой любимый жульен сделала...

На кухне витал аромат грибов и сливок, но Ирина уже чувствовала – сегодняшний вечер пойдёт наперекосяк. Вот ведь чувствовало её сердце...

Она потянулась за солонкой через стол и случайно задела локтем телефон мужа. Экран мигнул, высветив сообщение:

– Андрюша, спасибо за вчерашний вечер... Ты такой внимательный... Так хочется снова...

Мир словно застыл. В висках застучало, а во рту появился противный металлический привкус.

– У нас семейный ужин, а в твоём телефоне чужие признания? — голос предательски дрогнул.

Андрей дёрнулся, как от удара током, и потянулся к телефону, но Ирина уже крепко сжимала его в побелевших пальцах.

– Мам, пап, вы чего? — Катька наконец вытащила наушник и растерянно переводила взгляд с одного родителя на другого.

– А вот мы сейчас и узнаем... чего... — Ирина почувствовала, как предательские слёзы подступают к горлу. — Кто такая Марина? И почему она благодарит тебя за вчерашний вечер?

В кухне повисла звенящая тишина. Только где-то на плите предательски шипело убегающее молоко, да тикали старые часы – подарок свекрови на новоселье. Тик-так, тик-так... Двадцать пять лет этого тиканья. Четверть века совместной жизни. И вот – здрасьте-пожалуйста...

---

Андрей медленно поднял глаза от пустой тарелки.

– Ира, ты чего городишь? – его голос звучал устало и как-то безразлично.

– Я чего горожу? – Ирина грохнула телефоном об стол. – Я, значит, тут из кожи вон лезу, готовлю-убираю, а ты...

– Мам, да хорош уже! – Катька вскочила, опрокинув стул. – Вечно ты себя накручиваешь!

– А ты помалкивай! – Ирина резко повернулась к дочери. – Может, ты тоже в курсе папиных похождений?

Андрей побагровел:

– Какие ещё, на фиг, похождения? Ты себя-то слышишь?

– Ой, да ладно! – Ирина схватила телефон. – Сейчас я тебе зачитаю...

– Не надо ничего зачитывать, – Андрей вдруг как-то обмяк и потёр виски. – Марина – это...

– Молчи! – Ирина выставила руку вперёд. – Дай угадаю... коллега? Старая знакомая? Или как там это сейчас называется?

На кухне снова повисла тишина. Катька переводила растерянный взгляд с отца на мать, комкая в руках салфетку.

– Мам... – начала она тихо.

– Что – мам? Защищать его будешь? – Ирина почувствовала, как по щекам покатились горячие слёзы. – Двадцать пять лет... Двадцать пять лет коту под хвост!

– Да погоди ты! – Андрей стукнул кулаком по столу. Чашки жалобно звякнули. – Марина – это консультант по поступлению Катьки!

Ирина застыла с открытым ртом:

– Чего?..

– Того! – Андрей взъерошил седеющие волосы. – Хотел сделать сюрприз. Договорился с знакомой – она в приёмной комиссии университета работает. Вчера встретились, обсудили шансы Катькины...

– Без меня, значит? – голос Ирины дрогнул.

– Ой, всё! – Катька вдруг всхлипнула. – Достали вы уже оба! Я вообще никуда не поеду! Останусь тут с вами, двумя придурками!

Она выскочила из кухни, громко хлопнув дверью. В наступившей тишине было слышно, как на плите остывает нетронутый жульен.

– Сюрприз, значит... – Ирина медленно опустилась на стул. – А что ж ты телефон-то прятал?

– А вот потому и прятал! – огрызнулся Андрей. – Знал же, что ты всё не так поймёшь. Вечно тебе больше всех надо, вечно ты во всё суёшь свой нос!

– Это я сую нос? – Ирина почувствовала, как внутри всё закипает снова. – А кто втихаря решает судьбу нашей дочери?

– Господи, Ир... – Андрей устало прикрыл глаза. – Ну какую судьбу? Я просто хотел помочь...

– Как всегда – молча! Как всегда – один! – Ирина вскочила и принялась яростно собирать тарелки. – Всё сам, всё втихушку, а я так... кухарка при муже...

Снизу донесся требовательный стук в потолок. Соседка Петровна – божий одуванчик, не пропускающий ни одной семейной разборки в доме.

– Чтоб ты провалилась, старая карга! – прошипела Ирина, с грохотом опуская кастрюлю в раковину.

– В кои-то веки хотел как лучше, – Андрей покачал головой. – Знаешь, может оно и правильно, что так вышло. Надоело уже всё прятать, как нашкодивший пацан.

Ирина замерла у мойки:

– Это ты о чём сейчас?

– А о том, что задолбался я, Ир. – Он тяжело опустился обратно на стул. – Каждый шаг с тобой согласовывать, каждое решение оправдывать. Ты ж у нас всё знаешь, всё умеешь...

– Ну извини, что забочусь о семье! – она резко развернулась, разбрызгивая мыльную воду.

– Да не надо так заботиться! – Андрей повысил голос. – Я же не только муж, я ещё и отец. Имею право сам решать...

– Решать он имеет право! А я, значит, должна сидеть и помалкивать? Как мебель кухонная?

– Мам... пап... – в дверях снова появилась заплаканная Катька. – Можно я скажу?

– Ну говори уже! – хором выдохнули родители.

– Я... это... в этот универ и не собиралась поступать.

Повисла пауза. Андрей медленно повернулся к дочери:

– В смысле?

– А в прямом! – Катька шмыгнула носом. – Я в художку хочу. На дизайнера.

– Куда?! – Ирина схватилась за сердце. – А как же экономический? Мы же договорились...

– Вы договорились! – в голосе дочери появились истеричные нотки. – Вы вечно всё за меня решаете! Вот папа со своей Мариной, ты со своим экономическим...

– А ты что же молчала? – тихо спросил Андрей.

– А что говорить-то? Вы же друг друга не слышите, куда уж меня услышать...

Ирина вдруг почувствовала, как ноги становятся ватными. Она медленно опустилась на табуретку.

– Доча... – начала она.

– Не начинай, мам! – Катька всхлипнула. – Вы оба... вы как будто в разных мирах живёте. Папа всё молча делает, ты всё молча терпишь, а потом бах! – и скандал на пустом месте.

В этот момент в дверь позвонили. Все трое вздрогнули.

– Это Петровна припёрлась, – Ирина устало махнула рукой. – Сейчас начнётся...

Андрей вдруг встал:

– Я открою.

– Куда?! – Ирина дёрнулась следом.

– Да пусть идёт, – Катька опустилась на стул. – Пусть хоть кто-нибудь что-нибудь сделает...

За дверью оказалась не только Петровна, но и её внучка Настя – бывшая одноклассница Катьки, а ныне студентка третьего курса той самой художки.

– Чё у вас тут за бедлам? – Петровна бочком проскользнула в прихожую. – Я уж думала, убивают кого...

Настя закатила глаза:

– Баб, ну что ты сразу в лоб-то...

– А чего церемониться? – старушка пропылила на кухню. – Ой, а жульен-то стынет! Бессовестные...

Катька вдруг прыснула со смеху. За ней не выдержала Ирина. Андрей стоял в дверях, переводя недоуменный взгляд с жены на дочь.

– Насть, – вдруг выпалила Катька, – расскажи предкам, как ты в художку поступала!

Настя смутилась:

– Да чего рассказывать... Бабуля тоже против была. Всё медицинский пихала – типа, престижно, денежно...

– И что? – Ирина подалась вперёд.

– А то! – встряла Петровна. – Сейчас на четвёртый курс переходит, уже заказы берёт. Намедни такую картину забабахала – в соцсетях все с ума посходили!

– В смысле? – Андрей нахмурился.

– В прямом! – Настя достала телефон. – Вот, глядите. Это мой последний проект – редизайн городского парка. А вот тут – интерьеры для нового ресторана. Они уже по моим эскизам ремонт начали...

Ирина почувствовала, как к горлу подступает ком. Она посмотрела на дочь – та сидела, закусив губу, с надеждой глядя на родителей.

– Ты поэтому всё время в комнате торчишь? – тихо спросил Андрей. – Рисуешь?

Катька молча кивнула.

– А ну-ка, показывай! – Петровна по-хозяйски уселась за стол. – Чего там у тебя наваяно...

– Да ладно, не надо... – Катька замялась.

– Надо, Катя, надо, – вдруг твёрдо сказала Ирина. – Мы должны увидеть.

Через пять минут вся семья, включая Петровну с внучкой, рассматривала Катькины работы. Эскизы, наброски, целые проекты интерьеров – всё то, что она прятала последние два года.

– А это что? – Андрей взял последний лист.

– А это... – Катька покраснела. – Это наша кухня. Какой она могла бы быть.

На рисунке их старенькая кухня преобразилась до неузнаваемости. Светлая, просторная, с удобной барной стойкой и уютным уголком для семейных посиделок.

– Господи, Катюш... – Ирина провела пальцем по рисунку. – Почему же ты молчала?

– А вы бы услышали? – дочь пожала плечами. – Вы же всё решили: престижная профессия, стабильная работа...

– Как твой отец, да? – Ирина посмотрела на мужа. – Всю жизнь в бухгалтерии, хотя в молодости машины проектировал...

Андрей дёрнулся:

– Ты помнишь?

– Конечно, помню! Все стены в общаге были завешаны твоими чертежами. А потом... потом нужны были деньги, квартира, стабильность...

– Во-во! – встряла Петровна. – А стабильность – она вона где! – старушка постучала скрюченным пальцем по Катькиным рисункам. – В том, чтоб дело своё любить!

– Мам, пап... – Катька переводила взгляд с одного родителя на другого. – Я всё понимаю, правда. Но я не хочу, как вы – всю жизнь делать то, чего душа не просит...

В кухне повисла тишина. Было слышно только, как тикают старые часы – свидетели стольких семейных драм и примирений.

– Знаешь, – вдруг сказал Андрей, обращаясь к жене, – а ведь я до сих пор иногда рисую. По ночам, когда никто не видит...

– А я стихи пишу, – эхом отозвалась Ирина. – В телефоне заметки прячу...

Они посмотрели друг на друга – как будто впервые за долгие годы по-настоящему увидели.

– Ну что, по жульену? – деловито поинтересовалась Петровна. – А то остыл уже совсем...

ЕЩЁ РАССКАЗЫ

Холодный октябрьский вечер затягивал небо в серую хмарь. Марина стояла у окна, машинально теребя пальцами тяжёлую штору. Руки предательски подрагивали.

— Ну что, устраиваетесь? — раздался за спиной голос Галины Петровны. Половицы предательски скрипнули, выдавая её приближение.

— Да, спасибо... — Марина обернулась, пытаясь изобразить улыбку. — Андрюша ещё вещи из машины таскает.

— Таскает он... — свекровь фыркнула, поправляя и без того идеально лежащую скатерть на столе. — Говорила я ему — нанял бы грузчиков. А он, как всегда, в режиме экономии.

Марина прикусила губу. Начинается. Вечная пилёжка сына за каждую копейку.

— Мам, ну зачем грузчики? — Андрей появился в дверях, держа две коробки с надписью "Кухня". — Я сам справляюсь.

— Конечно-конечно, — протянула Галина Петровна. — Только спину бы не надорвал. А то кто работать будет? При нынешних-то ценах на ремонт...

Марина бросила быстрый взгляд на мужа. Тот сделал вид, что не заметил шпильку. Как всегда.

— Галина Петровна, может чайку? — попыталась разрядить обстановку Марина. — У меня есть вкусный зелёный с жасмином...

— Доченька, — свекровь особенно выделила это слово, — в этом доме чай завариваю я. И только чёрный, крепкий, как положено. Жасмин твой оставь для своих подружек-учителок.

Марина почувствовала, как краска заливает щёки. Первый день, а уже всё понятно. "Господи, и как мы тут месяц проживём, пока ремонт не закончится?" — промелькнуло в голове.

— Мариш, а давай пока вещи разберём? — Андрей попытался спасти ситуацию. — Мам, мы тогда наверх?

— Идите-идите, — Галина Петровна величественно кивнула. — Только учтите: ужин в семь. Минута в минуту. В моём доме порядок, это вам не ваша квартирка, где можно в полночь на кухне гремёть.

Поднимаясь по лестнице в бывшую Андрюшину комнату, Марина чувствовала, как предательски щиплет глаза. А ведь это только начало...

***

Ровно в семь вечера все сидели за столом. Марина физически ощущала, как свекровь сверлит взглядом каждое её движение.

— Ложку держишь неправильно, — Галина Петровна постучала своей ложкой по краю тарелки. — У нас в доме все едят культурно.

— Мам... — начал было Андрей.

— Что "мам"? — свекровь отрезала кусок котлеты с хирургической точностью. — Я, между прочим, двадцать пять лет директором школы проработала. У меня педсоветы тише проходили, чем ваше чавканье.

Марина сглотнула комок в горле вместе с недожёванным куском. "Господи, дай сил", — мысленно взмолилась она.

— А я завтра пирог испеку, — попыталась сменить тему Марина. — У меня бабушкин рецепт...

— Милая моя, — Галина Петровна промокнула губы салфеткой, — в этом доме готовлю я. И точка. Незачем мою кухню захламлять своими экспериментами.

— Но я...

— И вообще, — свекровь поднялась из-за стола, — пора установить правила. Первое: завтрак в шесть тридцать. Второе: стирка только по чётным дням. Третье...

— Мам, может не сейчас? — Андрей опять попытался вмешаться.

— А когда? — в голосе Галины Петровны зазвенел металл. — Когда вы мне весь дом вверх дном перевернёте? Я, между прочим, вас пустила от доброты душевной. Могли бы и в съёмную квартиру податься.

"В съёмную..." — эхом отозвалось в голове у Марины. Может, и правда лучше было снять?

Вечером, лёжа в кровати, Марина шепнула мужу:

— Андрюш, может всё-таки поищем квартиру?

— Ты что? — он приподнялся на локте. — Знаешь, сколько сейчас аренда стоит? А ремонт? А маме одной тяжело, она же только рада нам...

— Рада? — Марина чуть не поперхнулась от такой наивности. — Ты видишь, как она...

— Просто она привыкла к порядку, — перебил Андрей. — Потерпи немного. Это же моя мама.

"А я твоя жена", — хотела сказать Марина, но промолчала. Спорить бесполезно.

Утром всё началось по новой.

— Что это за каша такая? — Галина Петровна брезгливо поковыряла ложкой в тарелке. — Разве ж это еда? Вот в моё время...

И понеслось. К обеду Марина уже не выдержала и закрылась в ванной, включив воду, чтобы не слышать очередные замечания о "неправильно развешенных полотенцах" и "криво поставленной обуви".

***

К концу второй недели Марина ходила как в тумане. Бесконечные придирки, замечания, "уроки жизни" от свекрови слились в один нескончаемый поток.

— Опять свет во всех комнатах горит! — гремел голос Галины Петровны. — Вы что, на электростанции работаете? А это что такое? — она подняла с пола носок. — В приличных домах вещи не разбрасывают!

Андрей, уткнувшись в ноутбук, делал вид, что работает. Но Марина видела, как дёргается его щека.

— И вообще, я тут вчера в шкафу прибиралась...

— В нашем шкафу? — Марина резко развернулась от плиты. Кастрюля с супом опасно качнулась.

— А что такого? Я у себя дома, где хочу, там и прибираюсь, — отрезала свекровь. — Так вот, полюбовалась я на твои тряпки...

— Это не тряпки, а мои вещи! — голос Марины задрожал.

— Да? А эти драные джинсы тоже вещи? Срамота! Жена программиста, можно сказать, в приличной фирме работает, а одевается как...

— ХВАТИТ! — Марина грохнула половником об стол. Суп брызнул на скатерть. — Хватит меня учить! Хватит копаться в моих вещах! Хватит командовать!

— Мариша, тише... — подал голос Андрей.

— А ты вообще молчи! — Марина развернулась к мужу. — Сидишь, как мышь под веником! Тебе всё равно, что твоя мать...

— Не смей! — Галина Петровна побледнела. — Не смей говорить с ним таким тоном! Я не для того сына растила...

— Вот именно! — Марина чувствовала, как её несёт. — Растила-растила и вырастила маменькиного сынка, который...

Договорить она не успела. Галина Петровна вдруг схватилась за сердце и начала оседать на пол.

— Мама! — Андрей подскочил, подхватывая мать. — Мариш, "скорую", быстро!

Время словно остановилось. Визг сирены, суета врачей, больничные коридоры...

— Гипертонический криз, — сказал врач. — Сильный стресс. Придётся полежать.

В палате Галина Петровна казалась неожиданно маленькой и беспомощной. Марина замерла на пороге.

— Иди сюда, — вдруг тихо позвала свекровь. — Сядь. Поговорить надо.

В больничной палате пахло лекарствами. Марина присела на краешек кровати, не зная, куда деть руки.

— Знаешь, — голос Галины Петровны звучал непривычно мягко, — я ведь тоже когда-то была невесткой.

Марина удивлённо подняла глаза.

— Моя свекровь, царствие ей небесное, меня со свету сживала, — Галина Петровна усмехнулась. — Всё не так делала: и готовила не так, и гладила не эдак. А я молчала, терпела. Андрюшку одна тянула, когда его отец... — она запнулась. — В общем, рано он нас оставил.

— Я не знала... — прошептала Марина.

— А почему ты должна была знать? — свекровь вздохнула. — Андрей маленький был, не помнит. А я... я ведь поклялась, что мой сын всегда будет счастлив. Что никогда не останется один.

Она помолчала, разглаживая складку на больничном одеяле.

— Знаешь, что самое страшное для матери? Когда сын уходит. Совсем уходит — в другую семью, к другой женщине. И ты вдруг понимаешь — ты больше не главная в его жизни.

Марина почувствовала, как к горлу подступает комок.

— А потом появляешься ты, — продолжала Галина Петровна. — Молодая, красивая, самостоятельная. И я вижу, как он на тебя смотрит — точно так же, как когда-то его отец смотрел на меня. И страшно становится...

— Чего страшно? — тихо спросила Марина.

— Что совсем одна останусь. Что забудет, разлюбит... Вот и начинаю командовать, правила устанавливать. Глупая старуха...

— Вы не старуха, — Марина неожиданно для себя взяла свекровь за руку. — И Андрей вас никогда не забудет. Просто... просто в сердце можно любить многих, правда?

Галина Петровна часто заморгала.

— А суп у тебя вкусный получился, — вдруг сказала она. — Лучше моего. И джинсы эти... они тебе идут. Молодёжный стиль такой...

Они обе рассмеялись — немного нервно, немного облегчённо.

Через неделю, когда Галину Петровну выписали, в доме что-то неуловимо изменилось. Нет, свекровь не стала другим человеком — она всё так же могла ворчать и командовать. Но теперь в её голосе появились новые нотки — тёплые, почти материнские.

А однажды утром Марина обнаружила на кухонном столе старую потрёпанную тетрадь.

— Здесь мои фирменные рецепты, — буркнула Галина Петровна, делая вид, что очень занята протиранием чашек. — Раз уж ты теперь тоже часть семьи...

ЕЩЁ