При чтении Пришвина или Бианки возникает ощущение грусти. Почти каждый из рассказов начинается примерно так: «Под утро выпала свежая пороша. Я взял ружьё, встал на лыжи и отправился к ближайшей опушке потропить зайцев...».
Страдания городского охотника
Жизнь в мегаполисе комфортна, но для охоты не приспособлена. Впору позавидовать обитателям деревень, где лес начинается рядом. Выйти с ружьём на пару часиков вообще невозможно. Выбраться на выходные тоже непросто, ведь с апреля по октябрь трассы забиты пробками. На сотню километров легко уйдёт часов шесть и больше. У электричек пробок нет, но отправиться «в чисто поле» от платформы пешком – не выйдет. Ружьё и патроны, палатка и спальник, болотники, провизия и вода, горелка с топливом, надувнушка для подбора (мало у кого есть натасканная собака) – вес получится неподъёмным. В отпуск можно забраться подальше: в дельту Волги, в Карелию, за Урал. Но отпуск – дело семейное, связанное с вывозом жён и детей к тёплому морю. Если семья не разделяет охотничьей страсти или дети ещё слишком малы, про экспедицию придётся забыть. Так что судьба большинства городских охотников незавидна. Выкроив несколько отгулов, они отправляются на одну из охотничьих баз. Где им дают всё: чистую постель и горячее питание, подсадных и прокат лодок, – но за каждый чих приходится платить. Мало кто может выбраться так чаще пары раз за сезон, и охота превращается в дорогое удовольствие. Да и удовольствие это относительное. Когда егерь отводит стрелка на позицию по незнакомой местности, затемно, так что и дороги толком не запомнить, а после сопровождает обратно на базу, охота превращается в тир по живым мишеням, где требуется лишь не промахнуться. Остальное сделают другие.
Я много лет сталкивался с этой проблемой, но однажды меня осенило, что наша семейная дача расположена посреди Орехово-Зуевского хозяйства МООиР. Я тут же отправился вступать. Раз уж я всё равно иногда выезжаю на дачу, стоит присмотреться к местной фауне. Условия там хоть и спартанские, но не дикие: вода, электричество, летний душ и летний же домик – без печки, но для августа-сентября годный. А главное, дорога на электричке занимает чуть больше двух часов, а потому, оснастив базу, можно хоть каждую пятницу после работы налегке успевать на вечернюю зорьку. Да и общению с женой и маленькой дочерью, проводящими на даче лето, это не помешало бы. Вступление в МООиР порадовало. Принимавший взносы Леонид – глава первички и профессиональный охотовед – как оказалось, сам постоянно охотится там же, базируясь в нашем же СНТ. Человек с огромным охотничьим опытом и успевший много где побывать выбрал те же места, что и я. Это вдохновляло. До открытия сезона оставалось время, и я взялся изучать местность.
Раньше мои выезды на дачу ограничивались шашлыками и осенними хозработами. Что находится вокруг, я представлял плохо. Рядом был лес, откуда соседка приносила корзины грибов. Судя по пролетавшим иногда уткам, где-то рядом находилось озеро или речка. И всё. На спутниковых фотографиях поблизости нашлись пара озёр, большие участки леса, обширные поля, основную же площадь занимала местность непонятного типа. Это выглядело, как будто по подлеску провели расчёской, оставившей на земле огромные борозды. Соседка с её знанием грибных мест не помогла, так как ходить туда боится. Места там гиблые. Я натянул болотники и отправился на разведку. Без проблем добрался до ближайшего озера, вышел к воде, хотя и пришлось вооружиться шестом. По кромке камышей было не пройти, поэтому я вернулся назад и пошёл вдоль берега. Вскоре дорогу перегородила канава. Неширокая и неглубокая: шест ушёл в воду меньше чем по колено. Подняв голенища, я поставил ногу в воду... И нога оказалась в воде по самый край голенища!
Я успел откинуться спиной на берег, упёрся шестом и принялся выбираться. Каждое усилие позволяло продвинуться на несколько миллиметров. Можно было оставить сапог там, выдернув ногу, но возвращаться босиком не хотелось. Выбравшись, к рассказу про «гиблые места» я отнёсся уже менее скептически. Дальше по пути нормальный лес то и дело пересекался такими же канавами и топкими участками, куда ломиться я уже не рисковал. Ясность внёс егерь, сказавший, что раньше здесь шли торфоразработки. Потом карьеры затопило и заболотило. У пары из них осталось зеркало открытой воды, а остальные заросли камышом так, что даже на спутниковых картах из двух десятков водоёмов обозначены только те два. На открытии сезона утка летела отлично, но я вернулся пустым. Стрелять было бессмысленно. Достать добычу, упавшую в воду, при таких почвах не стоило и пытаться. А вот после покупки для подбора надувной лодки – «Тут, Петька, мне фишка-то и попёрла!..»
...На зайца пошли в ноябре. Погода была идеальной: чуть ниже нуля, полное безветрие, неглубокий свежий снег не мешал ходьбе и хранил следы, а поток редких снежинок, спускающихся из низких облаков, за час-другой припорашивал их так, что старые отличались от свежих. Накануне зайцы явно водили там хороводы. Водопровод уже не работал, но мы растопили свежий снег в электрочайнике. Наскоро перекусив, расположились на ночлег, включив обогреватель. Жарко не было – но и особо холодно тоже. Утром вышли в поле. Пейзаж выглядел незнакомо: лес стал прозрачным, а покрытые снегом озёра не отличались от полей и лишали глаз ориентиров. Неглубокий снег высокую сухую траву не закрывал, и в ней следы не читались. Собаки у нас не было, и решили попробовать с подхода – принялись прочёсывать местность цепью в надежде поднять зайца с лёжки. Особых надежд не питали: выезд был пробным.
Удовольствие доставляла сама дорога по лесу и фантастическая тишина. Кроме заячьих следов, попадались лисьи и кабаньи. Намотав километров пятнадцать и никого не подняв, повернули назад: смеркалось. В посёлке посреди улочки внезапно обнаружились цепочки свежих следов, оставленных маленькими копытцами сеголеток: семейство наведалось на огороды. Где-то рядом должна быть и мама, а у неё чувство юмора отсутствует напрочь. Выяснилось, что ни у кого при себе нет ни одного пулевого патрона, и мы торопливо рванули к домику, стараясь избежать встречи. Освещённый дом показался неожиданно родным. Захлопнув дверь и отдышавшись, мы заварили чай, разогрели тушёнку, нарезали закуску, приняли по стопке и долго беседовали на разные темы, ощущая, как отпускает накопившаяся усталость. С чувством умиротворения обустроились на ночлег.
...И проснулись от холода в тёмном остывающем доме. Электричество отсутствовало: как выяснилось, такие отключения там иногда случаются. Печки в домике не было, а радиатор, естественно, не работал. Карманные фонари вряд ли долго проработали бы на холоде. Кухонные приборы: плита, чайник, микроволновка – тоже были электрическими, так что мы не могли ни вскипятить воды, ни разогреть тушёнку. Экстренная эвакуация отпадала из-за остаточного алкоголя в крови водителя, да и лишаться ещё одного дня охоты не хотелось. Извлекли дополнительные одеяла, выпили по стопке и продолжили сон, хоть и было прохладно. Электричество включилось часа через три.
Так что мангал и коптильня – не главное оборудование для круглогодичной базы. На счастье, вскоре соседка, владевшая соседним участком, выставила его на продажу. Мы с женой собрали нужную сумму и удвоили территорию. На приобретённой земле стоял кунг с пристроенной верандой, там были рундуки со спальными местами и печка-буржуйка. Дополнив её дровяным самоваром и керосиновыми лампами, я перетащил туда надувнушку, лыжи и прочее барахло, занимавшее слишком много места. В кунге могло комфортно разместиться 3–4 человека, что решало ещё одну проблему: теперь стало возможным пригласить компанию и в тёплое время, когда всё семейство живёт на даче.
Подробный рассказ о первых приключениях был нужен, чтобы дать понять, как сильно охота «на своей земле» отличается от всего, к чему привык городской охотник. В первую очередь – чувством свободы. Вместо того чтобы копить отгулы и откладывать деньги на единственный за сезон выезд, можно в любой свободный день прыгнуть на электричку, и всё обойдётся в цену билета и потраченных патронов. Или, будучи на даче с семейством, в любой момент пробежаться с ружьишком по лесу. Важно, что всё происходит без отрыва от семьи. Жена моя к охоте равнодушна, но пристрастилась к сбору грибов. А дочь, несмотря на юный возраст, уже вполне биолог, занимается в кружках, успела занять первые места на нескольких олимпиадах. Она стала преданной спутницей в моих вылазках, вне сезона выслеживая лесных обитателей; с открытием охоты героически стояла на зорьках, а после разделывала добычу собственным ножом. Прогулки по лесу в формате «пама, мама и я» – с ружьём и с корзинкой – стали прекрасной формой семейного досуга.
Сама охота требует хорошего знания местности. Даже сейчас в лабиринте затопленных карьеров и дренажных каналов ещё остаются не изученные мною места. Узнавая всё больше о повадках зверей и птиц, я начал читать следы не только на снегу, но и на траве и даже на воде. Выяснилось, что местная фауна весьма богата: доводилось сталкиваться в лесу с хорьком, белками, спугивать рябчиков и обнаружить, что окрестные водоёмы кишат ондатрами. Когда начался листопад, по погрызам и следам на воде удалось обнаружить три бобровых норы, причём ближайшая – в сотне метров за околицей. Брошенный после этого внимательный взгляд показал множество старых погрызов. Четыре года я ходил у них над головами, даже не подозревая, хоть и был внимательным. Думаю, это не последний сюрприз.
Притом живности становилось всё больше. Там, где пять лет назад было заброшенное поле, сейчас деревья в два человеческих роста. Рядом нет ни больших городов, ни промышленности, ни сельского хозяйства, только дачи вдоль железки, а дальше – дикие места. В начале этой эпопеи я и не думал, как много дичи может водиться в какой-то сотне километров от Москвы. А для уток эти места – вообще настоящий инкубатор, их там тысячи. Конечно, я там не единственный охотник, особенно в августе, когда канонада стоит, как под Сталинградом. Но знание мест помогает занять укромные позиции, чтобы не мешать друг другу: я уже знаю, где «городские» поставят свои машины поближе к воде, а куда и не сунутся. Впрочем, вскоре после открытия ажиотаж стихает, и в сентябре уже малолюдно. Есть и «местные» охотники, как и я, обосновавшиеся в этих угодьях. Уже упомянутый Леонид с товарищами останавливаются у друга, оборудовавшего на своём участке охотничий дом – с печью, спальными местами и огромным столом. Они завели машинку для метания тарелочек, оборудовали в лесу стрельбище и теперь сколько угодно занимаются стендовой стрельбой, не переплачивая стрелковым клубам. Другая компания, на соседней улице, забрасывается на квадроциклах подальше в дебри, куда не пройдёт и внедорожник. Подобное соседство удобно и приятно: можно заглянуть на огонек, обсудить трофеи, обратиться за помощью. Места хватает всем.
Ещё одним следствием «прирастания к земле» стало активное неприятие браконьерства. «Они приехали, расшугают дичь и уедут, а мне тут ещё охотиться». И при стрельбе до сезона я звонил егерю, который оперативно прилетал на своём «козле».
Охотничий домик на даче – волшебный путь организации охоты. В Орехово-Зуевском и Шатурском районах много глухих мест. Если поискать, найдутся и другие варианты. Под Петербургом, говорят, не хуже. Важное требование – пешая доступность от железнодорожной станции, максимум 2–3 км. До кризиса 9 соток в нашем СНТ с коммуникациями стоили 500–600 тыс.руб., но нынче цены рухнули. Участок с двухэтажным зимним домом был куплен за 800 тыс. руб., а другой, необработанный, – вообще за 75 тыс. Не все готовы тратить крупные суммы. Но можно снять дачу в посёлке типа нашего за смешные деньги, особенно на осенне-зимний сезон. Ну а если у вас уже есть дача в другом районе, посмотрите, что там в лесах и к какому хозяйству они относятся. Возможно, вы уже давно упускаете замечательную возможность...
