Уильям Уоллес + Шотландия

Сегодня мы отмечаем очередную годовщину битвы при Фолкерке, в которой знаменитый шотландец Уильям Уоллес, противостоял английскому королю Эдуарду l. К сожалению, в этом сражении шотландцы проиграли, однако на этом их борьба за независимость не закончится

До наших дней, от этой битвы дошёл так называемый "Фолкеркский список" - список английских полководцев и дворян, учавствствовавших в битве. При этом к каждому имени изображён фамильный герб. В такой знаменательный день, мы предлагаем полюбоваться на эстетику средневековой геральдики и послушать наш подкаст, посвященный этой битве.

#comment_181551368

Как всегда, когда я начинаю «короткий» очерк на какую-то тему, он разрастается до таких размеров, что забываю основную тему цикла статей. Вот и сейчас, хотел написать про второй раунд столкновений рыцарских армий и античности, и натолкнулся на необходимость объяснить суть противостояния пехотинцев и тяжелых кавалеристов. Очнулся, когда заканчивал седьмой лист А4( Зато когда дойдем до римлян и рыцарей Вы куда лучше сможете понять итоги. Поехали.

Традиционно развитие военного искусства пехоты и конницы рассматривают в формате некоего противостояния. И вехи этого противостояния отмечают как вершины развития пехотной или кавалерийской тактики. Это верно лишь отчасти.

Поскольку выписать всю историю противостояния конницы и пехоты в рамках короткого обзора не представляется возможным, попробуем ограничиться двумя короткими периодами. Для начала придется разобрать популярный постулат о необычайном могуществе рыцарской кавалерии, которого она достигла в XI веке, которой не могла противостоять никакая пехота в Европе. Итак, в XI веке окончательно сформировался новый тактический прием тяжелой конницы в Европе – это таранный удар. Этот прием заключается в том, что копье держится подмышкой (древко подхватывается кистью снизу), а всадник расклинивается между стременами и задней лукой седла, конь пускается в галоп. Еще в X веке всадник колол копьем, держа его на вытянутой руке или атаковал, держа его наперевес, используя скорость атаки, но принципиальная разница «таранного удара» состояла в том, что упиравшись в стремена и заднюю луку, рыцарь составлял единое целое с конем и удар не гасился силой рук. С другой стороны пехотинцы в рыцарских армиях перешли преимущественно в подчиненное положение – они занимались обслугой, разбивали лагерь, а в бою находились во второй линии. Т.е. если в античности конница располагалась на флангах армии, а центр образовывала пехота, то сейчас пешим воинам отводилась роль второй резервной линии за кавалерией.

Из этих событий родилась совершенно «прекрасная» концепция того, что конница стала настолько сильной, что никакая пехота не могла ей противостоять в чистом поле в принципе. Учитывая, что громкие поражения рыцарской конницы в XIV веке при Куртрэ (1302 г.), Креси (1346 г.), Моргартене (1315 г.) или Баннокбурне (1314 г.) легко объяснялись особенностями местности, концепция ультимативного превосходства оказалась на редкость живуча, а неудачи рыцарей опровергались «яичной теорией» [1].

Чтобы разобраться, что произошло с пехотой и конницей в XI веке, необходимо понять, что из себя представляло средневековое общество, какие принципы комплектования армий существовали и за счет чего они существовали. К тому времени, как рыцарство сложилось в собственный военный класс, общество окончательно расслоилось на воюющих (как раз рыцарей), молящихся и оплачивающих весь этот банкет крестьян. Т.е. тот класс, который раньше был основным источником больших масс пехоты, был практически исключен из военной жизни (ну или задвинут на второй план). Вторым нюансом стала весьма специфическая феодальная экономика, которая преимущественно опиралась на натуральное хозяйство. Феодальное общество в принципе мало подходило для централизованного сбора ополчения – вассал был обязан служить сюзерену военной службой [2], но отнюдь не регулярными налоговыми выплатами. Я уже выше приводил пример Эдуарда, который заложил все вплоть до монарших панталонов, но смог собрать только 8500 человек. Но даже такой околопрофессиональной армии хватило, чтобы нанести тяжелейшие поражения феодальной коннице Франции. Вассал снаряжал сам себя за счет все тех же крестьян, сюзерен собирал феодальное ополчение, а собственные средства короли тратили на снабжение армии вне государства, а также в длительных походах, на сдачу нанимались немногочисленные наемники. Все, круг замкнулся. Как следствие такая картина сформировала определенные «психологические» сдвиги в мировоззрении слоев общества, рыцарство воспринимало себя отдельной уникальной кастой, в то время как среди крестьянства развивался своего рода комплекс неполноценности. По выражению Г. Дельбрюка пехотинец был один, он не был скреплен общностью с другими воинами. А вот это уже было весьма критично, те, кто уже читал мои статьи обращали внимание, что постоянно акцентируюсь на важности психологии в войне. Да, для каких-то походов пехотинцев могли набирать, но, не имея ни родовой спайки, ни нормального вооружения, ни подготовки они вообще предпочитали не вступать в бой. С одной стороны, все вроде логично – рыцари действительно были наголову выше пехоты XI-XII веков, однако, причиной тому было не столько головокружительное развитие тяжелой конницы (хотя она безусловно выросла качественно), сколько общая деградация тяжелой пехоты. Естественно с развитием экономики ситуация начала меняться - в этом плане показательна Фландрия, до начала XIII века основу армии современной Бельгии все также составляло рыцарство, однако, с ростом благосостояния бюргеров и одновременным обнищанием аристократии наблюдается крен в сторону общинного ополчения. Собственно победы фламандцев при Куртрэ (1302 г.) преподносилась некоторыми исследованиями чуть ли не как переломный момент в истории развития пехоты, хотя были куда-более интересные примеры, о которых мы поговорим ниже.

Итальянские города уже в XII веке были достаточно обеспеченными и могли снаряжать пехотинцев в товарных количествах, которые выступая совместно с рыцарями, отражали кавалерийские атаки при Леньяно (1176) и Кортуново (1237).

Также в XII веке о себе неплохо заявили брабансоны (жители части современной Бельгии), которые также, будучи наемниками, отражали атаки кавалерии при Бувине (1214 г.).

Копьеносец. Миниатюра из Библии рубежа IX—X вв. из библиотеки Мазарини.

Один из важных вопросов, на который стоит ответить – это могла ли тяжелая пехота отражать атаки тяжелой конницы и нужно ли ей для этого особое противоконное оружие.

Вообще итальянские пехотинцы, отражали рыцарские атаки задолго до знаменитой битвы золотых шпор (Куртрэ). Уже при Леньяно Фридрих Барбаросса смяв итальянскую кавалерию, атаковал миланских пехотинцев. Однако те сомкнув щиты и выставив копья, смело отбивали все атаки, пока не подошли рыцари из Брешии и итальянская конница вернулась на поле битвы, ударила во фланг немцам, после чего миланская пехота переходит в атаку опрокидывая рыцарский строй. Позднее при Кортенуово миланские пехотинцы снова, сомкнув ряды, смоги отразить рыцарскую атаку, но развить успех уже не смогли - на следующий день ломбардцы просто разбежались, не дожидаясь, начала битвы. При Бувине (1214 г.) брабансоны использовались в качестве живой крепости, в которой прятались свои же рыцари от атак вражеской конницы. Данные битвы не являлись какой-то революцией в военном деле, скорее они демонстрировали, что, даже находясь в зачаточном состоянии, тяжелая пехота могла отражать рыцарские атаки, и ей для этого не требовалось зарыться по пояс в землю, утыкав все вокруг волчьими ямами и кольями. Естественно, развитие тактики в XIV веке в швейцарских армиях и появление массовых пехотных соединений сломало хребет рыцарству. Но тут есть второй нюанс, про который многие забывают – тактические возможности пехоты/конницы и итог битвы – это разные вещи, не обязательно отражение атаки приводило к победе, как можно было видеть при примере Кортенуово.

Вообще обсуждая знаменитую победу при Куртрэ можно услышать закономерный вопрос, а что же в дальнейшем случилось с непобедимыми Фламандцами? А дальше они терпят поражение при Монс-ан-Певеле (1302 г.), Касселе (1328) и Розебеке (1382), после чего «золотые шпоры» снятые с французов при Куртрэ уезжают домой с победителями. Шотландцы также терпели поражение при Фолкерке (1298), Дапплин-Муре (1332), Халидон-Хилле (1333). Да что там говорить, даже непобедимые швейцарцы были разбиты при Сен-Жакоб-Эн-Бирс (1444 г.) – это ли не свидетельство превосходства кавалерии над пехотой?

Знаменитый Оксфордский сундук, изображающий столкновение фламандцев и французов

Чтобы понять тактические возможности пехоты и конницы, надо бегло рассмотреть победы «рыцарских армий» подробнее, итак:

Битва при Монс-ан-Певеле, первый этап битвы не очень показателен – фламандский лагерь активно расстреливается французской легкой пехотой. Как итог, фландрийские пехотинцы решают перейти в контратаку, строятся тремя колоннами, атакуют с холма – французская конница отбрасывается к лагерю, фламандцы развивают успех и их, получается, остановить только французским же пехотинцам. Кавалерия возвращает в бой, атакует с флангов (и возможно, заходит в тыл), после кровопролитной битвы, фламандцы разбиты и отступают в свой лагерь. Потери французов 1500 человек, у фламандцев около 6000 – колоссальные для обеих сторон.

Битва при Касселе (1328) – фламандцы выступали здесь нападающей стороной и первые атаковали французов. Под их удар была поставлена… снова пехота в центре, а конница сосредоточена на флангах. Итог битвы был схож, как только рыцари ударили с флангов, фламандцы начали отступать, их окружили, но и в этой ситуации ничего не смогли сделать со строим ополченцев, в итоге кольцо разомкнули и разбитые фландрийцы бежали.

Битва при Розебеке (1382) – я думаю, Вы уже догадались) снова центр фламандской армии сдерживается собственной пехотой, а кавалерия наносит удар с флангов, снова как при Касселе в рядах фландрийцев начинается чудовищная давка.

В сущности все знаменитые победы над фламандцами были одержаны путем использования «античной» традиции, когда в центре располагается пехота, а конница атакует с флангов, причем если рассматривать собственно атаки рыцарей на фламандский строй, до того как его связывали с фронта боем, они хорошо отражались. Т.е. «рыцарская армия» побеждала чисто пехотную армию тогда, когда она собственно отказывалась от рыцарского способа ведения боя (т.е. рыцари впереди, пехота сзади сторожит обоз). Естественно я упрощаю – профессионалы могут до хрипоты спорить, что есть «рыцарский» способ боя, моя задача объяснить простыми словами сложные вещи.

Интересная ситуация складывалась на туманном Альбионе. Традиционно сильной пехотой обладали шотландцы и вроде бы их победы тоже хорошо объясняются «яичной теорией» - при Стерлинге (1297) рыцарей самих атаковали на марше у Лаудон-Хилла (1307) шотландцы накопали рвов, а при Баннокберне (1314) вроде бы и местность болотистая. Кроме того, апологеты рыцарской конницы могут легко добавить, что шотландцы были разбиты при Фолкерке (1298), Дапплин-Муре (1332), Халидон-Хилле (1333). Ирония в том, что если погрузиться в анализ этих битв, то мы увидим ровно то же, что и с фламандцами, но с поправкой на местные особенности Английского военного дела.

Фрагмент из "Храброго сердца" демонстрирует битву при Стирлинге, но скорее похож на Лаудон-Хилл.

При Фолкерке атаки рыцарской конницы шотландцы также стойко отражали, но смяв стрелков горцев, англичане смогли фактически безнаказанно расстреливать шеренги противника. По развалившемуся строю наносит удар конница, добивая расстроенного противника. Примерно схожая ситуация случилась и при Дапплин-Муре, где англичане, выдвинув вперед крылья войска, состоящие из лучников и подвергли построение шотландцев массированному фланговому огню. Вообще даже для спаянных дисциплиной армий – это опасно, но хуже всего для неорганизованных ополченцев, подвергаясь фланговым атакам, люди начинают инстинктивно жаться друг к другу, в итоге возникает сильная давка, в которой погибает воинов больше, чем собственно от физического взаимодействия. Но хуже того, теряется возможность эффективно сражаться с неприятелем. Так и произошло при Дапплин-Муре, англичанам оставалось лишь добить горцев атакой конницы. Халидон-Хилл и вовсе демонстрирует сражение спешенных рыцарей англичан, перемешанных с собственной пехотой и шотландцев, которые под градом стрел, пытались выбить противника с холма. Результат был печальный.

Однако с появлением на сцене швейцарских пехотинцев ситуация коренным образом меняется – рыцарство терпит одно тяжелое поражение за другим - Моргартен (1315), Лаупен (1339), Земпах (1386), Герикур (1474), Грансон (1476), Муртен (1476), Нанси (1477). Вообще некое фрагментированное рассмотрение возвышение швейцарской пехоты невольно ставит вопрос «А где они раньше-то были?». Ну, т.е. получается, что в 14 веке внезапно швейцарцы, проснувшись ранним утром, решают, а не ввалить ли нам пизды всей этой аристократической сволочи? Да и правда. В действительности же наши представления о средневековых государствах с современных позиций четких территориальных границ довольно условны. До XIII-XIV веков говорить собственно о «швейцарском» государстве не приходится – это были разрозненные города, инкорпорированные в лоскутное одеяло средневековой Европы, которые также как и везде управлялись феодальными элитами, состоящими преимущественно из Швабских домов. Но в XIII веке происходит важное событие – открывают Сент-Готардский перевал (точной даты нет, около 1236 года), который связывают Германию и Италию. Включается главный драйвер историческим изменений – бабло, ибо контроль за таким важным торговым коридором приносит изрядные доходы. Естественно, городские и крестьянские общины составляющие большинство в городах кантонов не горят желанием делиться с немногочисленными аристократическими фамилиями, и постепенно начинается процесс объединения. Заключаются множество союзов, и происходит постепенное объединение кантонов в единую силу. Основными центрами силы стали три кантона - Швиц, Ури и Унтервальден. Естественно усиление простых общин не могло не напрячь феодальные элиты, что выливается в столкновение и тяжелое поражение Австрийской армии у горы Моргартен (1315) с которого фактически и можно свести славную историю швейцарской мощи. В 1339 при Лаупене швейцарцы разбивают очередную рыцарскую армию, но эта битва очень часто игнорируется и совершенно незаслуженно. Интересна она в первую очередь тем, что пехотинцы спокойно разбили рыцарскую армию в чистом поле без всяких окоп. Наш основной первоисточник («Conflictus Laupensis») говорит об этом довольно прямо – «Videntes autem Bernenses hostium multitudinem contra se esse validam, omnes coadunati in unum, quasi unums parvus cuneus, ad unum parvulum collem se congregantes stabant.». («Бернцы, видя сильное многочисленное войско перед собой, сплотились, и, образовав небольшой клин, встали возле маленького холма». Произошло это между поселками Виден и Зандгрубе - правый фланг армии Габсбургов, атаковавший соответственно левую баталию, как раз был из рыцарей. Интересно, что первая атака рыцарей привела к тому, что одна из баталий бернцев просто сбежала, но поскольку в первоисточнике сказано, что сотни из них были безоружными («inermes» в оригинале conflictus Laupensis), то явно это была не самая боеспособная часть армии. Далее бернцы переходят в контратаку и атакуют фрейбуржцев, рыцари в это время окружают вальштедцев, но те мужественно отбивают все атаки рыцарей, пока главная баталия громит пехоту союзников. Убив знаменосцев фрейбуржцев и обратив их в бегство, бернцы подобно Самсону («more Sampsonis») обрушиваются на рыцарей. Разгром Габсбургов был полным.

В дальнейшем даже поражение швейцарцев при Сен-жакоб-эн-Бирс 25 августа 1444 г. весьма показательно – битва, в которой 1200 (1500) швейцарцев сами (!) атаковали армию арманьяков (от 15000 до 40000, но последнее явно преувеличение и скорее верна первая цифра). Четыре часа вели бой в окружении, поняв, что враги почему-то не заканчиваются, швейцарцы пробивают строй врагов и отступают к госпиталю, где арманьяки подтянув артиллерию, расстреливают горцев. Из швейцарцев не спасся никто (в ответ на предложения сдаться горцы послали арманьков в жопу), не то, чтобы они прямо умереть хотели, скорее всего, ждали подхода бернцев, но увы. Потери самих французских наемников составили от 2000 до 4000 (скорее верна первая цифра). Прикинув шансы в столкновении с 20 000 швейцарцами, которые не сильно обрадовались убийству 1500 сородичей, победители принимают мудрое решение пощадить эту страну и съебнуть.

Возникает резонный вопрос, если шотландцы и фламандцы терпели поражения от смешанных армий, включающих пехоту и конницу, то, что мешало уничтожить швейцарцев той же тактикой – связать фронт пехотой и ударить конницей по флангам. Традиционно считается, что швейцарское построение - баталия, представлявшая собой квадрат («человеческий», в том смысле, что по фронту и вглубь имела одинаковое количество людей, но пространственно - это был прямоугольник) была неуязвима для атак с флангов. Это не совсем так, баталия могла обороняться от атак с фланга и вести бой в окружении, НО… При этом она останавливалась, полностью передавая инициативу неприятелю. Да, при Лаупене швейцарцы успешно отбивали все атаки рыцарей, даже находясь в окружении, но не подойди бернцы им на подмогу итог был бы печальным. При Мариньяно, например, постоянные атаки на фланги швейцарской баталии, хотя и не давали никого эффекта, заставляли пикинеров останавливаться, пока их в лоб утюжила артиллерия. Если посмотреть на сражения швейцарцев, то можно увидеть, что их противники, в сущности, и пытались применить такую тактику, проблема в том, что их пехота не выдерживала натиск горцев и разбегалась до того, как кавалерия вообще могла навалиться на фланги баталий.

Давайте подытожим, несмотря на то, что война пехоты и конницы зачастую несла характер классового и даже мировоззренческого (это отдельная тема) столкновения, правильно рассуждать не о том, кто сильнее, а для чего используется каждый вид войск. Для победы над хорошей тяжелой пехотой коннице нужна такая же тяжелая пехота, как писал Николло Макиавелли «хорошую пехоту может победить только пехота же» (Рассуждения о первой декаде Тита Ливия, XXXVIII, 347). И не просто пехота, а такая, которая сможет выдержать массированный удар пикинеров.

Противоконное оружие

Существует любопытная точка зрения, что для того, чтобы победить конницу, пехота должна ощетиниться лесом пик, длиной желательно метров шесть, иначе рыцарь, обладая шестиметровым копьем их обязательно достанет. С одной стороны выглядит логично, ведь поздние пики ландскнехтов и швейцарцев действительно достигали пяти метров в длину. Но как всегда дьявол в деталях, первоначально швейцарские пики были существенно короче и достигали в длину только трех метров и были удлинены ландскнехтами до пяти, чтобы наносить первый удар по своим заклятым противникам. Причем нередко в хуй, что породило занятную деталь доспеха гульфик, который перекочевал и в стандартную моду.

Выходит, что для отражения достаточно трех метров? В общем, да, но не стоит делать неверный вывод относительно того, обладая более коротким древковым оружием, пехота будет обязательно разбита. В столетнюю войну, спешиваясь, рыцари зачастую укорачивали копья, чтобы ими было удобнее владеть, например:

«Спешив своих людей, он [Эсташ] приказал укоротить их копья до 5 футов и выставить перед ним вымпел

<пропущены бодрые наставления и призывы>

«Мессир Эсташ принял атаку этого полка таким образом, что разбил его и поверг в замешательство. В первом ударе он сбросил с коней свыше 40 всадников и полностью бы их разгромил, если бы второй полк французов немедленно не выдвинулся бы вперед на помощь, а первые, восстановив силы, не собрали бы вместе всех отставших» (Жан Фруассар, «Битва при Ножан-сюр-Сен»). Закончилась битва тем, что подошла, наконец, пехота французов и прорубилась через англичан, чем и решила исход боя. При Лаупене швейцарцы были вооружены преимущественно алебардами 1,6-1,8 метра длиной. Массовый переход швейцарской армии на пики состоялся после конференции в Люцерне, которая в свою очередь явилась ответом на поражение при Арбедо (1422) (в протоколе сказано, что швейцарцы в этом бою с алебардами «находились в изрядном затруднении») через 80 лет после Лаупене (1339). Но даже тогда переход был не моментальный - ведомость вооружения кантона Цюрих 1443 года дает соотношение вооружение в армии, где пики составляют только 20 % от всего вооружения (60 % алебарды, остальное стрелки). И позднее случались жалобы, что швейцарцы нарушили все мыслимые правила, беря в бой вместо пики алебарду. Почему? Командиры сетовали на то, что алебарда удобнее длинной пики.

Главные противники швейцарцев - ландскнехты

Вроде бы считается, что фламандцы предпочитали использовать копья длиной 3-4 метра, и мне попадалась такая точка зрения в различных книгах. Но подтверждения этому в первоисточниках я не нашел, скорее даже наоборот. Джовани Виллани, например, пишет следующее

«По свою сторону рва фламандцы выстроились вдоль него в виде полумесяца, повторяя его изгиб. Все они спешились, в том числе и дворяне и рыцари, которые, как и простой народ, приготовились защищать свои ряды от прорыва французской конницы. Кто обзавелся копьем (копья у них окованные железом с острием наподобие тех, что используются при охоте на Дикого кабана), кто - суковатыми дубинами величиной с древко копья с большим заостренным железным наконечником и железным кольцом. Это грубое и варварское орудие, позволяющее бить и колоть, они называют "годендак", то есть по-нашему "добрый день". Так они встали плечом к плечу, не располагая другим наступательным или оборонительным оружием, будучи людьми бедными и неопытными в ратном деле, но отчаявшимися в спасении» (Джовани Виллани, Новая Хроника, VIII, 56, 245-246).

Годендаг напомню, был длиной плюс-минус 1,5 метра, ну и плюс интересно сравнение с охотничьим копьем. Как следует их энциклопедии Вендалена Бехайма,

«Особый тип копья со времен средневековья использовался при охоте на медведя и кабана. Он так и назывался — медвежье копье, свиное или кабанье копье, в зависимости от того, для поражения какого дикого животного оно предназначалось<…> Особенно крепкое древко длиной до 2 метров на большей части своей длины обматывалось узким кожаным ремнем и обивалось гвоздями, чтобы предотвратить выскальзывание древка из руки» (В. Бехайм «Энциклопедия холодного оружия», Древковое оружие, Копье)

Изображение фламандских копейщиков на гентской фреске, хотя и весьма условно, но тоже демонстрирует длину их копий (они видны не полностью, поскольку закрыты идущими впереди воинами, но с учетом угла, копья явно до земли не достают сантиметров 30) примерно 2-2,5 метра не более.

Прорисовка фрески из госпиталя в Генте, снимал на планшет - прошу прощения за качество

Я задал этот вопрос Дмитрию Уварову, автору статей на Xlegio по битвам при Касселе и Монс-а-певеле (как говорит Клим Жуков про него «тонкий исследователь», с чем я согласен, Дмитрий действительно очень грамотный и умный автор), он заметил, что точных размеров, в сущности нет, опираемся на оценки. Косвенно, можно предположить, что фламандцы могли перенять это оружие от своих прямых торговых партнеров – англичан, которые в свою очередь могли перенять их от шотландцев, у которых были в ходу четырехметровые пики. Но это довольно зыбко.

Также по оценке Бехайма копья пехотинцев XII века не превышали 2 метров, что, однако, не помешало миланской пехоте отразить рыцарскую атаку при Леньяно (хотя рыцарский лэнс уже тогда достигал своей длины в 5 метров).

С другой стороны, те же шотландцы предпочитали использовать пики около 4 метров длиной. Мое мнение такое, если припрет, то отразить рыцарскую атаку можно и двухметровым копьем/алебардой, но спокойнее с трехметровым)

Отчасти эта статья вспомогательная, поэтому многие вещи в ней затронуты поверхностно, она нужна для того, чтобы, когда мы перейдем к описанию столкновению античной и средневековой армии Вы хорошо понимали возможности пехотинцев.

Пара примечаний

1. Кавалерия бы победила, но вот ей что-то помешало. И так с каждой битвой)

2. И то на сорок дней в пределах страны.