Точка Бифуркации

Данная статья относится к Категории: Научные парадигмы

«… в конце XX столетия, в результате глобальных сдвигов в развитии человеческой цивилизации, произошли перемены, которые не в состоянии объяснить сложившиеся школы и направления общественной науки, как отечественной, так в равной степени и мировой.

Дело в том, что существующая до сих пор парадигма общественной мысли была основана на нескольких постулатах, сформулированных ещё в XVIII веке.

И все школы и направления, от буржуазных до марксистских, развивались в рамках одной парадигмы теоретических представлений. Именно в XVIII веке были сформированы по крайней мере три крупнейших идейных позиции. Это прежде всего небесная механика Ньютона как представление о некой идеальной модели, идеальной самоуправляющейся системе, абсолютно совершенной. Поэтому все устремления общественной мысли были направлены на поиски подобной модели и для общества. Предлагались разные её (модели) варианты, решения, но расхождений в характере конечной цели не существовало.

Затем надо назвать концепцию Адама Смита с её «невидимой рукой» рынка, которая моделировала идеальное устройство общества, где всё сбалансировано и где обеспечивается его самодвижение и совершенствование.

И наконец, эту парадигму завершала концепция общественного договора Жан-Жака Руссо.

Менялись школы, направления, но парадигма, т.е. тип мышления, ориентированный на поиск идеальной модели, рассмотрение истории как линейного, поступательного развития, при котором каждая последующая ступень является более высокой и прогрессивной, чем предыдущая, как этап движения к некоему идеальному устройству, своего рода земному раю, оставалась неизменной.

Тот перелом, в общественном развитии, который произошёл примерно во второй половине нынешнего столетия и продолжается до сих пор, подрывает основы большинства из этих представлений. Прежде всего, поставлена под сомнение концепция оптимистического развития общества как постоянного движения от худшего к лучшему. Поставлена под сомнение вообще идея линейности общественного развития и возможность предсказать с её помощью дальнейшее направление развития цивилизации.

Постепенно становится ясным, что развитие человеческого общества не задано однозначно. Здесь нет и не может быть однозначной заданности. Я немного остановлюсь на данном выводе и поделюсь своими соображениями на этот счёт. Всё, что я прочитал по вопросу о глобальных проблемах развития цивилизации и общественно-экономическом прогрессе, убедило меня в том, что как только исследователь подходил к вопросу о заданности общественного прогресса как движения к некоему идеальному состоянию, он неизменно вводил в анализ Бога.

Без этого заданности не получалось. Ни у кого. Были ли это наши отечественные мыслители, включая Сергея Булгакова, написавшего специальную работу об общественном прогрессе, или западные, в том числе Арнольд Тойнби. Целеполагания без введения в анализ высшего существа ни у кого не получалось…»

Абалкин Л.И., В поисках новый парадигмы социально-экономического развития, в Сб.: Наука и власть: воспоминания учёных-гуманитариев и обществоведов / Сост.: Н.В. Бойко, М., «Наука», 2001 г., с. 17-18.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы

ТЕХНОЛОГИИ БУДУЩЕГО — плейлист из 9-ти видео

Изображения в статье

Леони́д Ива́нович Аба́лкин — советский и российский экономист, доктор экономических наук, профессор, академик РАН. Являлся заместителем председателя Совета Министров СССР / Добросовестное использование

Какой бы выдающейся личностью не был Д. Трамп, выбор стратегии и тактики зависит не столько от него, сколько от «рыцарей» нового «Круглого стола». Поэтому самое время сказать несколько слов о «коллективном» Трампе.

Во-первых, политическая система США устроена так, что он нуждается в как в поддержке ее крупных сегментов, так и в деньгах. По поводу роли последних очень хорошо выразился американский сенатор М. Ханна (1837-1904): «В политике имеют значение только две вещи. Первая – это деньги, а какая вторая, не помню».

Итак, Трамп – не одиночка и не выскочка. Он человек системы или, если сказать точнее, определенной ее части. Стать президентом США мог только «коллективный» Трамп.

Богатство и связи – непременный атрибут большой политики, а если таковые используются для обретения верховной власти, то верховная власть в свою очередь будет использоваться для удовлетворения интересов всех тех, кто способствовал восхождению новой политической звезды, для защиты общих классовых интересов.

Ф.Д. Рузвельт был мудрым и искушенным политиком, слов на ветер не бросал. Думаю, можно принять его высказывание за аксиому: «в политике ничего не происходит случайно. Если что-то случилось, то так было задумано». Иными словами, президентство Трампа – это не победа богатого выскочки, а операция спасения/реформирования системы либо ее части.

Во-вторых, продвигая «своего» кандидата в президенты, заинтересованные группы имели стратегию, план действий, результаты аудита ресурсов и возможностей. Более того, господство, влияние – это, прежде всего, идеи, под которые дают деньги, мобилизуют людей и активизируют технологии. Господство и гегемония – это в первую очередь «мысли, от которых потом неудержимыми надстройками идут оружие и деньги. Побеждают идеи, а не золото и кулаки». У команды Трампа такие идеи и стратегия есть. 

Сочетая национализм и протекционизм, заявляя о приоритете решения внутренних проблем, апеллируя к рабочим и «голубым воротничкам», к Америке «ржавого пояса», Трамп опирается на авторитет седьмого президента США Э. Джексона.

Идеология и политика основателя Демпартии в корне отличаются от вильсонианских принципов, близких хозяевам ФРС (не случайно самую крупную американскую банкноту в 100 тыс. долл. украшает портрет 28-го президента: В. Вильсон по праву считается основоположником либерального проекта мироустройства).

Будучи последователем Джексона, «коллективный» Трамп в основу своей политики закладывает не глобальное лидерство, а решение накопившихся внутренних проблем. Но – еще раз подчеркнем этот очень важный момент – такой подход не означает отказ США от глобального лидерства. Речь идет лишь о сбрасывании балласта, о пересмотре «дорожной карты». Например, 72% расходов на НАТО покрывает Вашингтон, и ни одна из стран ЕС не несет такую же экономическую ношу поддержания безопасности, как США. Даже Германия, у которой наибольший в Европе ВВП, всего 1,19%, а ряд стран-членов блока, в том числе Испания, не дотягивают даже до 1%. Поэтому не просто закономерным, но неизбежным стал аудит «устаревшей» организации, что в конечном итоге должно привести не к ее самороспуску (об этом даже не стоит мечтать), но к усилению, в том числе за счет повышения денежных вложений в альянс за счет европейских членов.

В-третьих, законы развития общества, классовой борьбы и социальной солидарности никто не отменял. Будучи самым богатым президентом в истории США (4,5 млрд по данным Forbes на 2016 г., 31. 1 — на 2019), Трамп не приверженец альтруизма и не готов раздавать деньги на улице. Его задача – оптимизировать экономические и политические институты. Условно говоря, Трамп предпочитает дать рыбаку не рыбу, а удочку.

Позиции и установки, высказанные им в инаугурационной речи, приобрели с годами ясные очертания:

«Каждое решение о торговле, о налогах, об иммиграции, по иностранным делам будет сделано в пользу американских рабочих и американских семей… Защита приведет к процветанию и силе… Мы будем следовать двум простым правилам: покупайте американское и нанимайте американцев».

В ряду осуществленного: введение пошлин на иностранные товары; налог на мексиканскую нефть, развитие сланцевой добычи , что сделало США — крупнейшей независимой энергетической державой; крупнейшие налоговые льготы и реформы в истории США, оживившие хозяйство и спасшие миллионы от разорения. И пусть это противоречит правилам «свободной торговли» – для Трампа и тех, кто привел его к власти, эти правила ровным счетом ничего не значат. Главное – оздоровить экономику США, повысить национальный промышленный потенциал и тем самым реализовать свои интересы – интересы «коллективного» Трампа – первой в истории США администрации миллиардеров.

К достижениям Трампа, которые ему не могут простить глобалисты, следует также отнести:

- выведение США из Парижского соглашения по климату;

- из Транстихоокеанского партнёрства (TPP);

- из Трансатлантического партнёрства (TTIP);

- из ВОЗ, которая превратилась в инструмент глобалистов;

- замену глобалистский NAFTA договором между США, Канадой и Мексикой (USMCA);

- подрыв могущества Китая, превращённого глобалистами в мировую фабрику и показательное государство Нового мирового порядка;

- отказ признавать юрисдикцию Гаагского суда и выход из протокола Венской конвенции;

- принуждение Всемирного почтового союза установить справедливые тарифы (расценки для США были в 5 раз выше, чем для Китая);

- реформа иммиграционной политики, резко сократившей потоки из Африки и Азии;

- строительство заградительной стены на границе с Мексикой, что стало еще одним барьером на пути нелегальной иммиграции и наркоторговли.

Понятно почему накопилось у противников Трампа столько ненависти, которая посредством движения BLM выплеснулась на улицы американских городов.

В докладе Гарвардской школы бизнеса (сентябрь 2016 г.), посвященном исследованию конкурентоспособности США, особо подчеркивалось, что

«дисфункциональная американская политическая система является сегодня самым главным препятствием на пути США к экономическому прогрессу».

Президентские выборы, словами В.В. Набокова, «со стеклянной ясностью» выявили не только высокий порог недоверия к лидерам и неспособность обеих партий к компромиссам, не просто отсутствие элитного консенсуса, но жесткое противоборство – своего рода «холодную войну» трех ведущих групп власти и влияния (alter ego разных Америк), совокупность которых представляет современные США.

Первая Америка – это Уолл-стрит, бюрократический Вашингтон, Чикаго и Лос-Анджелес. Это Соединенные Штаты одного процента жителей, Америка банкстеров – хозяев эмиссионных центров, банков, хедж-фондов, страховых компаний, инвестиционных центров. Это «продавцы воздуха», которые концентрируют в своих руках огромные финансовые ресурсы.

Если реальная мировая экономика (включая сферу услуг) составляет в денежном измерении 80 трлн долл., то мировой финансовый рынок – 800 трлн долл., а с деривативами – один квадриллион. Эти цифры даже не поддаются осмыслению! Подавляющая часть этих средств управляется и распределяется американскими банками.

Помимо чистых спекуляций и надувания финансовых пузырей «в первой декаде нашего века банки Уолл-стрита предпочитали инвестировать в продвижение уже проверенных технологий за пределами США или вкладывать капиталы в недвижимость. Они не хотели дожидаться, пока вложения в более рискованные технологии следующего индустриального цикла принесут плоды».

Выразителем интересов Америки «ссудного процента» была Х. Клинтон.

Вторая Америка – это позднеиндустриальная подсистема, или Америка корпоратократии, представителей отраслевых ТНК, порожденных второй промышленной революцией. Это владельцы и топ-менеджеры преимущественно нефинансовых и невысокотехнологичных, но именно производственных предприятий. Их представляет Дональд Трамп. Его поддерживает капитал, работающий в промышленности (в том числе, в ВПК), строительстве, сфере услуг и вступившее с ним в союз подавляющее большинство американцев, имеющих преимущественно европейских предков. Это так называемая старая добрая белая Америка, Америка «ржавого пояса».

Противоречия между этими элитными группами формировались десятилетиями и достигли своего пика в 2016 году. Как отмечает американский аналитик Дж. Куртц,

«финансовая плутократия не сможет осуществлять действенное руководство в глобальной конкуренции между великими державами, прежде всего в силу ее пренебрежительного отношения к созданию сбалансированной промышленности в самих США. Второй фактор – это ее чрезмерная привязанность к мировой резервной валюте. Третий фактор заключается в том, что финансовая элита предпочитает малые войны и поддержание порядка в своей империи тому, чтобы готовить стану к сдерживанию других великих держав и большим войнам».

При таком подходе промышленники и военные оказываются в явном накладе. Более того, именно военные первыми увидели еизбежную конфронтацию с Китаем. Поэтому они выступают за сильную Америку внутри нее самой.

Однако картина элитных противоречий будет неполной, если не сказать о третьем сегменте современной Америки – формирующейся последние 40 лет фракции «когнитариата» (от cognito – познание; словообразование по образцу термина «пролетариат»), Америке цифр, алгоритмов, «гикономиксов».

Своего кандидата в 2016 г. эта часть США не выставила. Несколько лет назад корпорация РЭНД, Токийский университет и Европейский центр оценки технологий выпустили доклад «Технологическое развитие 2025». Обращает на себя внимание следующий вывод: в мире существует 24 критические технологии. Те, кто обладает всеми этими технологиями, смогут осуществить новую технологическую революцию, запустить новую экономику. Так вот, у американцев сейчас есть 21 готовая технология, у японцев – 17, у ЕС – 14 (сколько у России, никто не знает). Иными словами, время «нетократов» пока не пришло. Однако это еще не все, что заставило «элиту знаний» устраниться от выборов-2016.

Анализ высказываний владельцев и советников крупнейших IT-компаний и компаний, связанных с критическими технологиями, позволяет заключить, что четыре года назад они не просто ожидали, но были уверены: в ближайшем будущем Америку и мир в целом поразит мощнейший кризис, в сравнении с которым события 2007-2009 гг. покажутся «улыбкой истории».

Поэтому они и не хотели в критический момент возлагать на себя бремя власти – бремя ответственности. Логичнее использовать кризис для ослабления и устранения финансовой элиты. Однако они не просто ждали. Начиная с 2016 г. они формировали союз «гикономиксов» с наиболее продвинутой частью корпоратократии против банкстеров. Время и технологии работают против последних. Отступать им некуда, поэтому на чащу весов власти брошен весь их американский и глобальный ресурс, а потому «элитная» война, местами холодная, идет не на жизнь, а на смерть и все активнее переходит в войну горячую. Иначе как назвать то, что творится на улицах американских городов, когда вырвавшиеся из трущоб орки не только громят магазины, жгут машины и убивают людей, и требуют поклонения?

Предвыборная кампания 2016 года запустила процесс переоценки места, роли и возможностей США. И дело не в личности Трампа – американским элитным группам необходимо определиться в выборе новой парадигмы. Защищать ли всю созданную ими глобальную систему – вспомним слова Г. Киссинджера, сказанные во время лекции в Дублине в 1999 г.: «глобализация – просто другое название господствующей роли Соединенных Штатов», стремительно прогрессирующую к «Новому Средневековью», либо спасать только ее часть, непосредственно интегрированную с Америкой, грубо говоря, англосаксонский мир.

За первый вариант выступают банкстеры. Ко второму – склоняется «коллективный» Трамп.

Величие Америки в понимании последнего – «ни в коем случае не глобальная ответственность, а способность показать всем пример успеха (очень в духе отцов-основателей), никому ничего не навязывая, а также демонстрация силы на случай, если этого требуют национальные интересы США» .

Таким образом приход Трампа в большую политику вовсе не означал отказ американского истеблишмента от завоеванного посредством «жесткой» и «мягкой» силы.

Кто победит и какой станет Америка?

Кофе, чай или какао, не важно, чем наполняется кружка за завтраком. Сахарница, ложка один, ложка два, ложка три. Сладко, хорошо. Поместив известное количество сахара в сосуд с жижей, мы поучили качество – вкусный напиток. Сахар сам по себе нас не интересует. Жижа сама по себе тоже. «Волшебство» произошло только после третьей ложки. Т.е. мы знаем: сколько, чего, ради чего. Фазовый переход из «жижи» в «напиток» на третьей ложке сахара. Где здесь подвох? А он есть. «Жижа» стала «напитком» задолго до того, как третья ложка сахара окунулась в наполнение кружки и сахар в ней растворился. Это значит, что точка бифуркации, фазовый переход, флюктуация, скачок, макроэволюция, революция и всё, что связано с резким изменением происходит не тогда, когда мы фиксируем это изменение, а раньше, значительно раньше.

Мы привыкли представлять бифуркацию условно как «развилку». Развилку мы видим, и осознанно выбираем куда идти. Глобальный экологический кризис? У нас есть развилка: направо пойдёшь – к коллапсу придёшь, налево пойдёшь – природу спасёшь. Можем ещё несколько путей выделить, суть развилки не изменится. Важно то, что мы так себе представляем эту точку, точку бифуркации. Из самого понятия «точка бифуркации» вытекает, что это некая координата, находясь на которой есть возможность выбрать дальнейшее развитие событий. И это беда.

Представим, что мы идём по лесу. У нас есть карта, компас, но лес нам не знаком. Идём-идём, и подходим к холму. И понимаем, что на карте этого холма нет, по карте вообще неясно где мы, а компас нас ещё больше убеждает, что мы заблудились. Мы констатируем, что мы заблудились и холодной головой осознаём, что у нас два пути: или идти вперёд, незнамо куда, или идти назад к знакомому маршруту, что очевидно. Но, важно, что на момент понимания того, что мы заблудились, мы уже были в новом качестве, мы его поняли, констатируем. Но заблудились мы когда? Когда это поняли, или некоторым временем ранее? Мы подошли к точке бифуркации тогда, когда поняли, что у нас появилось новое качество, и более того, это нового качество само определяет выбор пути (имеется в виду пути наиболее предпочтительного). Реальная точка бифуркации, когда произошла смена качества – осталась незамеченной, мы заблудились много раньше, чем поняли, что заблудились. Когда мы констатируем, что вода в чайнике закипела (по Гегелю это «прибавление», переход количества температуры в качественное состояние воды), в чайнике происходит фазовый переход воды в пар. У нас бифуркация: либо выключить чайник и сделать «жижу», в которую мы опять «прибавим» сахар и получим новое качество «напиток», либо подождать, когда вся вода превратится в пар. Но, вода «закипела» задолго до того, как чайник нагрелся до нужной температуры. И выбор в пользу «жижи» был сделан много раньше, чем мы поняли, что вода в чайнике кипит. Этот путь, который выбирается при осознании точки бифуркации назовём «аттрактором». Все остальные возможные, но как правило невыбираемые пути назовём «репеллерами». Т.е. условно у нас есть выбор между аттрактором (очевидным путём) и репеллером (очевидным не-путём, в силу его непутёвости). И все разговоры о самостоятельности выбора на точке бифуркации практически бессмысленны. Почему «практически» - чуть позже, а сейчас…

Есть точка бифуркации, которая называется «18 марта 2018». Именно в этот день все осознают в полной мере, что заблудились в лесу и сделают свой выбор. Не буду привязывать к аттрактору фамилию, это не к чему. Но суть не меняется, есть аттрактор, есть репеллеры, выбор уже сделан. Даже если он не будет очевидным для всех «19», «20» или любого последующего «марта», то, что этот выбор сделан уже сегодня – это факт такой же, как то, что утром чайник кипит не для того чтобы выкипела вся вода.

Почему выбор на точке бифуркации практически бессмысленный? Потому что теоретически он имеет смысл в одном конкретном случае. Если мы заблудились так, что вышли на магистраль со знаком «до светлого будущего 1 км в том направлении», то нет смысла идти к аттрактору, есть смысл идти по знаку. Этот путь называется «странным аттрактором». Увы, пока нет странного аттрактора, который ждёт своего выбора «18 марта». Поэтому, запасаемся сахаром, чтобы «жижа» как можно дольше превращалась в «напиток», либо ищем «странности» в «повседневности».