Не так давно моя история о СССР будущего привлекла внимание пикабушников. Народ затребовал продолжения и вот оно. История доросла уже до седьмой главы.
Начало:
Остальное - у меня в профиле) Приятного чтения!)
7.
Честно говоря, я думал, что шеф меня пошлёт подальше. Или вызовет санитаров с приказом связать сбрендившего сотрудника и поместить в помещение, где стены мягкие, а еда жидкая.
Но он в очередной раз повёл себя совершенно не так, как я от него ожидал. Даже орать по своему обыкновению не стал. Выслушал внимательно, временами даже кивал. Весь он был какой-то помятый и серый – даже лысина. Глаза глубоко запали, обычно мясистый нос странно заострился. В кабинете можно было вешать топор из-за сизого табачного дыма, а на столе громоздились пустые кружки из-под кофе.
- Принял, - просто сказал он, когда я закончил доклад. - Иди, кстати, и от моего имени тряхни спецов. Они должны были уже составить список хакеров, способных на такое. И составить предварительный отчёт о проверке возможности удалённой активации имплантатов.
Я кивнул и отправился на выход из кабинета, но остановился на полпути.
- А у остальных есть что?..
- Ни хрена у них нет. Винтовка, пуля, связи, деятельность, семья – везде глухо. Поэтому сосредоточимся на твоей зацепке. Молодец, товарищ майор. Родина вас не забудет.
- Но и не вспомнит, - растянул я губы в горькой усмешке и вышел прочь.
Эксперты сидели в подземелье. Их вотчина занимала почти весь минус третий этаж – ярко освещённые белыми химическими лампами коридоры и кабинеты были выложены стерильно белой же плиткой. Вместо стен – перегородки из толстого стекла, иногда замутнённого для пущей секретности. И никаких табличек – человек без специального приложения для дополненной реальности тут потерялся бы в два счёта.
Мне нужен был один из крайних кабинетов, в дальнем крыле, к которому вёл изгибающийся в дугу коридор, тянувшийся на добрую сотню метров. На этаже было тихо и лишь мои шаги отдавались эхом, стукаясь о стёкла, за которыми работали люди в белых халатах. Или уже не совсем люди.
Вытяжка в небольшой, но жутко прокуренной комнате уже давно не справлялась ни с табачным дымом, ни с пылью, ни с запахом немытых мужских тел. Провода здесь были повсюду – змеились по полу, покрывая его сплошным ковром, тянулись по воздуху от одного громадного шкафа к другому, свисали с потолка, как лианы, и оплетали три огромных кресла, в которых утопали три заросших волосами и концлагерно худых голых мужика.
Эксперты всё меньше времени проводили в реальном мире и пользовались физическим телом лишь для того, чтобы закурить – но по слухам, они работали над автоматизацией и этого процесса. Их бренные тушки были усеяны гнёздами для подключения, к которым и тянулись все эти кабели – разных цветов и размеров, начиная от простой витой пары и оптики и заканчивая квантовыми, работавшими по неизвестному мне принципу. Провода скрывались под густыми зарослями волос и создавалось полное впечатление, что одно плавно переходит в другое, словно я находится в храме каких-то современных технобожеств. Впрочем, это было недалеко от истины. Боги-не Боги, но в на всевидящих Оракулов они вполне тянули.
- Ребят, у меня принтер не печатает и делает так: пик-пик-пик, – сказал я, войдя внутрь и стараясь дышать ртом.
Перед глазами всплыло окно чата – ответом вслух меня не удостоили.
«В.СмирнOFF: Это ты что, подколоть решил?
УмЧестьИСовесть@^: Ага. Но мясо как всегда не может в юмор».
- Зато я могу срать не под себя, - улыбнулся я. - И с женщинами спать. Ну, теоретически.
«УмЧестьИСовесть@^: женщины – для слабаков, не познавших прелести порно в жанре соцреализм.
Главнюк: Ты за результатами?»
Начальник, как всегда, не поддержал нашу пикировку. И это, честно говоря, меня пугало – если остальные ребята сохраняли хоть какую-то человечность, то в Главнюке, бывшем Григории Мелешко, этого практически не осталось. Один холодный разум. Я удивлён, почему он ещё не сбежал в сеть окончательно, оставив материальное тело умирать. Мотивация существа, которое ни в чём принципиально не нуждается, оставалась для меня загадкой.
- Да, за ними, - кивнул я. – Список готов?
«Главнюк: Да. Оперативники на местах проверили – они там».
Всего несколько имён и фамилий. В разных точках Союза – Ленинград, Томск, Берлин, Гданьск, Пловдив, Исламшехр… И целых два в Москве.
Я поискал информацию – этих людей ещё не поймали потому, что каждый из них находился под колпаком и на свободе был полезнее. Понадобится, например, каким-нибудь Иранским басмачам взломать какой-нибудь сервер, обратятся они к скромному пареньку в Исламшехре – и готово, становятся звёздами круглосуточного реалити-шоу. Только зрителей, обычно, всего четверо и сидят они не дома у телевизора, а в неприметном грузовичке.
- Спасибо, - поблагодарил я Главнюка.
Позади что-то зажужжало и я увидел хромированный манипулятор, который приставлял к губам УмЧестьИСовесть@^ зажжённую сигарету.
- Перед тем, как уйти, есть ещё одно дельце. У меня есть план операции и мне нужна будет ваша помощь…
Палыч снова пил кофе, вперившись невидящим взглядом в столешницу.
- Есть информация, - я переслал ему список. – Надо брать. Всех разом.
- Хорошо, я свяжусь с регионами и дам команду на проведение операции. Но это несколько часов, не меньше.
- Да, я понимаю. И ещё нужно приказать, чтобы спецы на время операции отключили доступ к сети «из головы».
Палыч поморщился.
- Да знаю я, знаю! – раздражённо сказал я. - У них половина всех взаимодействий на этом завязана, но что остаётся делать?..
- Ой, повыделывайся мне ещё тут! Знает он… - кружка с громким стуком опустилась на какую-то бумагу, оказавшуюся под рукой. По ней тут же начало расплываться кофейное пятно. – Ты сам что делать собираешься?
- Участвовать.
- Кого будешь брать?
Я задумался и вызвал оба досье. Первый «москвич» был ничем не примечателен – покрытый татуировками юноша с угрюмым взглядом, простая шпана, вчерашний детдомовец из семьи репрессированных. Уже отсидевший срок по малолетке. А вот второй…
- Сектанта, скорей всего.
- Самое вкусное ухватил, - усмехнулся Палыч.
- И самое опасное, - возразил я.
- Добро. Можешь пока пойти отдохнуть. Тут тебе не налёт на базар. Готовиться надо вдумчиво.
- Да, насчёт этого. У меня есть идеи. И я хочу, чтобы их включили в план.
Ближайшие несколько часов я провёл в кабинете знакомого оперативника, скорчившись на небольшом диванчике и укрывшись синим солдатским одеялом, вид и колючесть которого не менялись, наверное, уже лет триста.
Я открыл глаза и, вытянув голову, увидел, что тьма не рассеялась. За окном была глубокая ночь – лишь светились ярко фонари и неоновая наглядная агитация на соседнем здании. Внутри черепа зудел входящий звонок от Палыча.
- Подъём. Полтора часа до операции, - пробурчал он.
- Ты внёс мои коррективы? – поинтересовался я судьбой своих предложений.
- Да, будь по твоему.
Я отключил звонок, широко зевнул и, с наслаждением потянувшись, снова отправился в подземелья – туда, где вокруг эскадрильи чёрных вертолётов суетились небритые техники в промасленных комбинезонах, роботы-погрузчики и прочая братия.
В раздевалке было шумно – у бесконечных рядов железных шкафчиков в сырой полутьме толкались, грубо шутили, громко хохотали и лязгали стальными конечностями полуголые шкафообразные Железные дровосеки. Это был единственный момент, когда заступающая смена имела возможность пообщаться с теми, кто уходил на выходной. Штурмовики надевали тяжёлую чёрную броню и царапали подошвами тяжёлых ботинок каменную плитку пола.
- О, здорово! – поприветствовал меня один из бойцов – выше на голову, с широченной челюстью и светлыми мягкими локонами младенца. – Это мы с тобой полетим?
- Ага, - я пожал ладонь размером с совковую лопату ему и остальным штурмовикам. – Скоро увидимся!
Я поднялся по длинной лестнице, где лампочки горели через одну, и очутился в арсенале.
- Чего изволите? – Фёдорыч, эдакий благообразный старичок-боровичок, меня узнал и заулыбался. Он стоял за деревянной стойкой, как на обыкновенном армейском вещевом складе и, если бы я не знал, что у нашего старшины медалей до пупа и в теле железа больше, чем плоти, это показалось бы мне вопиющим нарушением правил безопасности.
- Давай-ка мне «троечку», - назвал я номер класса брони.
- А может, «четвёрочку»? Сектанты вас там не плюшками кормить будут.
Я задумался и вспомнил «четвёрочку» – бронежилет с воротником, наплечниками и паховой пластиной, шлем, как у скафандра, щитки на руках и ногах, кевлар вместо ткани – практически скафандр.
- Нет, всё-таки давай троечку.
- Ну как знаешь, - поджал губы Фёдорыч и, пошевелив усами, полез куда-то под стойку.
Мне стало неудобно, что я пренебрёг его советом.
- Всё нормально будет. Я же и так бронированный.
- Бронированный-не бронированный, а в туннеле всякое может быть. Газы, электричество, растяжки. Да и стрелять будут в упор, - я слушал ворчание завхоза и вспоминал того, что недавно стал убийцей депутата. Как его фамилия?.. Забыл уже, чёрт. Наверное, он был таким же. Прежнее поколение, сполна хлебнувшее войны, родившееся во время неё и не заставшее мирного времени, вовсю хлебнуло лиха, но это сделало их не злыми, а наоборот. Те немногие окопники, кто уцелел во пекле Величайшей Отечественной Войны, были добрыми. Очень добрыми. Ценили жизнь – каждый момент – и любили её беззаветно, какой бы она ни была.
- Чего ты? – Фёдорыч вырвал меня из размышлений. – Лицо у тебя какое-то…
- А… - опомнился я. – Прости. Задумался.
- Оружие какое?
- «Кувалда» и «Стечкин-12».
Завхоз на пару минут скрылся в бесконечных рядах огромных шкафов и, вернувшись, со стуком положил передо мной огромный двуствольный автоматический дробовик и массивный воронёный пистолет с длинным магазином. Оружие выглядело так, словно его слепили из стальных параллелепипедов – много острых углов, грубый необработанный металл и почти нулевая эргономика, но зато феноменальная надёжность и умопомрачительные ТТХ. Чего стоил один калибр пистолета: двенадцать и семь - это вам не кот чихнул.
Да и производить их можно было в нереальных масштабах – как раз то, что нужно для большой войны. Есть некоторая ирония в том, что советская конструкторская школа могла нормально развернуться только в таких условиях.
Коробки с патронами Фёдорыч вытащил из бездонных карманов старых камуфляжных штанов, но те, несмотря на уменьшение веса, всё равно отвисали едва ли не до щиколоток.
- Спасибо! – улыбнулся я завхозу и, собрав в охапку снаряжение, потопал к ближайшей лавочке – деревянной, отполированной десятками задниц.
Спустя ещё час я, облачённый в броню, вооружённый до зубов и посвящённый в план штурма, шёл по высокому тёмному туннелю в молчаливой компании «Альфовцев». Сегодня дежурили уже знакомые мне по предыдущим операциям ребята. Все они как на подбор, и без того здоровенные, из-за тяжёлой брони выглядели натуральными Гаргантюа. Фёдорыч таки впихнул им всем «четвёрочку». Спорное решение – чёрт его знает, что там эти сектанты у себя в подземельях понастроили и понарыли, а если застрять в узком лазе или быть погребённым под завалом – никакая сталь не поможет. Но от огня в упор она защитит – это точно.
В сырой полутьме горели огоньки сигарет. Обычно весёлые и дружелюбные здоровяки сейчас, как и перед любой операцией, были мрачны и собраны. Хохмить пытался только самый молодой – тот, что отловил меня в раздевалке – но его никто не слушал. Остальной народ подобрался тёртый и, потому, немногословный.
Гул прогреваемых двигателей вертолёта был слышен издалека, но когда мы подошли поближе, то тут же стих и вернулся к своему обыкновенному негромкому жужжанию. Чёрный «Ми-2028» перемигивался габаритными огнями и медленно вращал лопастями. Загрузились, не торопясь и не толкаясь, но споро и без задержек. Привычно так. Буднично. Я почувствовал отголоски боевого азарта.
Дурацкое чувство. Волнение усиливается каждую минуту ожидания, ощущение тягучее и туманящее разум. Оно растёт, но лишь до тех пор, пока не прозвучит первый выстрел – ожидание закончится и настанет пора делать свою работу. Причём, делать лучше, чем плохие парни с пушками по другую сторону баррикад.
В салоне горело лишь аварийное красное освещение, в котором ничего нельзя было рассмотреть. Шелест и жужжание сменились свистом винта, набиравшего обороты. Я пристегнулся и откинулся на спинку кресла. Рядом со мной тем же самым занимались бойцы – щёлкали пряжки, затягивались с шуршанием ремни, поскрипывало снаряжение, лязгало оружие.
- Готовы, - отрапортовал командир, безликий из-за шлема с затемнённым забралом. Вертолёт плавно поднялся вверх и у меня в ушах застучали барабаны битвы. Очень хотелось включить музыку – в прошлой жизни такую обычно вставляли в моменты, когда компания крутых ребят собирается на задание. Что-то небыстрое, но ритмичное и очень тяжёлое – чтобы хотелось замедлить время – все замедленные моменты под тяжёлую музыку выглядят круто.
Я заговаривал сам себя до тех пор, пока не понял, что полёт уже почти закончился – в микроскопическом иллюминаторе проплыла ярко освещённая Останкинская башня, на вершине которой развевалось алое полотнище с серпом и молотом.
Голос пилота, прозвучавший в голове, лишь подтвердил эту догадку:
«Две минуты».
Спецы опустили забрала шлемов и приготовились к высадке.
- Надеюсь, никому не надо напоминать, чтобы доступ к Сети в мозгах отключили?.. – спросил я.
Никому. Чёрные фигуры молчали в ожидании команды на выход – как статуи. Статуи, готовые в любой момент ожить и сеять смерть.
- Пошли! – захрипел динамик на потолке. Аварийные лампы загорелись ярче и завращались, словно разбрызгивая по бортам и полу кляксы красной краски. Я вытянул длинный трос из-под кресла, прицепил карабин к поясу и приготовился высаживаться – последним. Открылись люки, и спецназовцы с неправдоподобной для их комплекции быстротой начали выскакивать прочь. Я последовал за ними. Москва горела яркими огнями, но под нами расстилалось многокилометровое пятно абсолютной темноты – словно мы прыгнули в чёрную дыру. Впечатление усиливалось из-за того, что это пятно окружала то и дело пускающая голубоватые разряды изгородь – как на набережной Москвы-реки.
Лишь оказавшись на раскисшей из-за дождей земле и включив ПНВ, я увидел вокруг себя корявые силуэты деревьев. Вдали белело круглое строение с большими окнами – очевидно, вестибюль метро «Ботанический сад».
Спецы сразу же выстроились в боевой порядок и направились немного дальше – туда, где в земле должен был находиться огромный провал. Счётчик Гейгера возле него громко затрещал. Неудивительно – тут куча металла, впитывавшего в своё время радиацию, как губка. Вокруг нас что-то шуршало палой листвой – скорее всего, ветер, но один раз в поле моего зрения мелькнула и пропала какая-то серая неясная тень, заставившая меня крепко вцепиться в дробовик.
В кровь поступало всё больше адреналина, а барабаны войны в голове звучали громче и ускоряли ритм.
Мы спустились на дно старого туннеля метро и бодро, но соблюдая осторожность и внимательно глядя по сторонам, потопали вперёд. Спецы сперва старались не шуметь, но это было бесполезно – туннельное эхо усиливало каждый шорох.
Как же тут воняло!.. Мертвечина, гнилая вода, плесень и непередаваемый аромат отсыревающей штукатурки. С потолка капало, под ногами хлюпало и чавкал мох. Туннель шёл под уклон и туда, в темноту, тёк небольшой ручеёк. Отовсюду торчали куски арматуры, по земле змеились толстые кабели, ранее висевшие на стенах. Кое-где встречались небольшие обвалы, но в целом ничего особо ужасного. Один раз на путях встретились остатки баррикады – за ней обнаружился небольшой столик, пара стульев и железная бочка, изнутри покрытая сажей.
- Рации у всех включены? – спросил командир и я, устыдившись, незаметно вставил в ухо гарнитуру.
Мы шли всё дальше и дальше, спускаясь, как казалось, в самый ад.
- И чего их раньше не выкурили?.. – пробубнил рядом со мной тот самый молодой спец.
- Анекдот про неуловимого Джо слышал? – усмехнулся я.
- Ага. Вот только не пойму – у них правда там… - он сделал паузу и страшным шёпотом произнёс, - …троцкизм?
Я громко фыркнул и командиру, повернувшемуся ко мне, не потребовалось поднимать забрало, чтобы я понял, как именно он на меня посмотрел.
- Нет у них троцкизма. Зато есть толпа идиотов. Инвалиды и ветераны войны собрались в одном месте и ударились в религию. Причём, ударились, похоже, головой, потому как они против любой электроники и, ходят слухи, что ещё и поголовно без причинных мест.
- Да ну! – не поверил боец. – Серьёзно что ли?
- Совершенно. Правило такое. Искупление или что-то такое. У них же от религии мозги набекрень. Вот и живут.
- Ого! – удивился сапёр – могучий мужик, шедший рядом со мной с полным рюкзаком взрывчатки. - Что же они там жрут?
- Да чёрт их знает, - пожал я плечами. – Сам удивляюсь. Они там, похоже, довоенный склад гражданской обороны ломанули. Иногда выходят на поверхность в костюмах химзащиты, подстрелят пару ворон и назад. Смешные.
- Смешные-не смешные, - сказал по рации командир, - а нескольких вояк уложили. Отставить базар, не в кабак идём.
В эфире стало тихо, лишь слышалось периодически потрескивание в гарнитуре. Да, сектанты в своё время смогли отстоять свою независимость - позиция была очень уж хороша.
Когда упали ракеты, на ВДНХ спаслось множество людей. И за то время, пока в стране и мире творился кромешный ужас, там появилось целое государство, которое вело успешные завоевательные войны с соседними станциями и обеспечивало себя всем необходимым за счёт трофеев. Оружие, патроны, консервы – всего этого было навалом в тайниках и схронах.
Во время проведения Большой Спасательной Операции в Москве ВДНХ стала длинной и болючей занозой в заднице государства. Эмиссаров правительства встретили пулями, приняв то ли за мутантов, то ли ещё чёрт знает за кого. И после этого практически в центре радиоактивных руин Москвы развернулась новая война – подземная. Она была короткой – всего несколько недель, но очень насыщенной. Встречалось всё – и позиционные бои и внезапные рейды и ловушки а-ля Вьетнам – хитроумные и коварные.
Разумеется, противостоять могущественной империи маленькая, но очень гордая станция не могла в принципе – ресурсы не те. Входы залили бетоном, а туннели и технические проходы взорвали, оставив жителям лишь один выход на поверхность – через ботанический сад, в котором, по слухам, творилось странное и часто пропадали люди.
ВДНХ сдалась непокорённой – лидер был разумным человеком и предпочёл обойтись без лишних жертв. Жители покинули станцию и растворились среди нового мира, а новые власти оставили её практически нетронутой – совсем не до неё было. И вот спустя десятилетия подземелье приняло новых постояльцев – секту скопцов. Они были, в принципе, ребятами мирными. Пара погибших милиционеров, забредших не туда, и неудачная военная операция, когда проблему попытались решить наскоком – не в счёт.
Сектанты никому не докучали, молились, постились, отрезали гениталии и дальше зоны отчуждения вокруг ботанического сада не выходили. Словно и не было их на белом свете. Старейшина провозгласил принцип невмешательства в дела внешнего мира и это было просто здорово – если человек сам додумался отрезать себе кое-что важное ради некоего божества, ему нечего делать в обществе. Главная причина, по которой власти закрывали глаза на их существование - штурм напичканной ловушками станции обошёлся бы слишком дорого при сомнительной выгоде от уничтожения нескольких двинутых кастратов. Так что, если бы в их ряды не проник подозреваемый в организации убийства целых двух депутатов, то вымерла бы секта сама через пару десятков лет.
На какой глубине мы находились, я не мог сказать. Повсюду были видны следы боёв – баррикады, щербины от пуль на металле и бетоне. Перестрелка тут – это, конечно, страшно…
- Что-то тихо, - пробурчал командир. Мои барабаны долбили уже с нереальной скоростью, сердце стучало им в такт, ладони потели, а кровь кипела. Палец на курке зудел, чёрт на левом плече умолял выстрелить.
Вспышки раздались совсем рядом, звуки выстрелов в закрытом пространстве больно ударили по ушам.
Боец из головного дозора сразу же рухнул на землю, его кровь в приборе ночного видения светилась, как стереотипная радиоактивная жижа в каком-то кино. Остальные отреагировали мгновенно – два человека из головного дозора залегли и открыли огонь из своих чудовищных автоматов.
Нас поймали профессионально – подпустили на максимальное расстояние и вжарили из трёх-четырёх стволов, включая, судя по звуку, тяжёлый пулемёт. Я бросился прямо в ручей, вонючая ледяная вода накрыла меня с головой. Пальба слышалась отовсюду – спецы мгновенно сориентировались и вовсю давили огнём укрепление.
Откатившись в сторону и кое-как прицелившись, я увидел, что впереди, за баррикадой из стальных рельс, нагромождённых поперёк туннеля наподобие решётки, вспыхнули первые два взрыва. Громкие хлопки гранат высветили человеческие силуэты, над моей головой прокатилась жаркая волна огня, рядом с ухом прожужжал мелкий осколок, загремели упавшие рельсы.
«Альфа», быстро перехватив инициативу, пошла в атаку, не прекращая стрелять. Я поднялся и, пригибаясь, последовал за ними, жалея, что не послушал совета Фёдорыча и не взял «четвёрочку».
Взрыв!
По шлему застучали мелкие камешки, в руку ударил осколок. Не страшно. Яркая вспышка ослепила мой ПНВ, но я увидел, как, нелепо взмахнув руками, упал ещё один боец из авангарда. Я не понял, кто это был, видел лишь тёмный силуэт, у которого, кажется, не хватало ноги.
- Свалите нахрен! – заорал пулемётчик и в тот же миг пространство перед ним очистилось – все мгновенно залегли. Грянула длинная очередь, три ствола выплюнули свинец, гильзы застучали по стенам. В воздухе стало душно от раскалённого металла.
Эффект оказался таким же, как если бы в муравейник вставили стальной прут и как следует им поворошили. Тяжёлые пули сминали всё на своём пути, прошибали стальные перегородки, дробили камень и выкашивали защитников баррикад.
Пока пулемётчик давил огнём сектантов, остальная группа получила шанс опомниться и снова броситься в атаку. Едва стихли выстрелы с той стороны, мы снова поднялись и, поддерживая друг друга огнём и хриплым матом, бросились вперёд. Невероятно, но на той стороне ещё остались живые – по нам снова стреляли. Вдалеке, на станции завыла сирена.
Я перемахнул через баррикаду следом за парой бойцов из авангарда. Жажда действия и адреналин гнали меня вперёд вопреки здравому смыслу, кричавшему, что не стоит лезть на рожон.
Я успел заметить покорёженный древний пулемёт ДШК, когда по нам снова открыли огонь. Бойцы остановились, заслоняясь могучими бронированными руками от пуль, словно по ним стреляли горохом мальчишки. Свинцовое угощение для нас ударялось о бронепластины, искрило и, взвизгивая, рикошетило по сторонам.
Защитники успели отступить и перегруппироваться – вот чёрт – дальше по туннелю огрызалась ещё одна баррикада, а места, чтобы спрятаться от пуль, не было совершенно. Кто-то вскрикнул, боец позади меня запрыгал на одной ноге, стараясь избавиться от огромного медвежьего капкана.
Снова ударил пулемёт, впереди взорвалась ручная граната и о мою броню ударился первый осколок. Я залёг за грудой камня и металлического хлама, по которым беспрестанно палили защитники. Рядом со мной, присев на колено, стрелял командир. По нему палили тоже – и достаточно метко. Его шлем три раза взрывался снопом искр, и лишь на четвёртый он упал на землю, обхватив голову руками и громко взвыл, забыв отключить рацию.
- Медик! – завопил я во весь голос, но командир меня прервал.
- Отставить медика! Всё в порядке! Прижимаем огонь и прорываемся!
Я инстинктивно прижался к земле, услышав громкое шипение – и вовремя – над моей головой пронёсся заряд из древнего гранатомёта. Он взорвался где-то позади нас, в рации раздался громкий вопль – судя по всему, последний. Пулемётчик работал без перерыва, его трёхствольный «Дегтярёв» с ленточным питанием раскалился докрасна и ярко светился в темноте. Когда оружие начинало с характерным отрывистым звуком плеваться патронами, он приседал, окуная перегретые части в ручей и стрелял дальше. Поднятый пар от ручейка из-за постоянных вспышек окрасился ярко-оранжевым, как будто в туннеле объявилось привидение.
- На «три»! – командир снова решил прорываться и я, зарычав для пущей храбрости, приготовился покидать своё убежище. Это трудно, очень трудно с психологической точки зрения, но надо себя заставить.
Командир даёт команду и мы начинаем стрелять – все одновременно, стараясь подавить чёртову баррикаду. Бог с ними, с автоматами – это обычные древние «Калаши», но вот РПГ и пулемёты – штука однозначно неприятная.
- Щас я им оторву всё, что осталось!.. – матерится мой знакомый и вырывается вперёд, но внезапно спотыкается и проваливается ногой в какую-то яму. Он кричит, но времени помочь нет – надо бежать, несмотря на шквальный огонь. Пули больно бьют меня в грудь и отбрасывают назад, хлопки ручных гранат оглушают. Бронежилет пробит как минимум в двух местах, но подкожная «кольчуга» сдержала удар. Я растратил весь боезапас, нырнул в укрытие, запнувшись и растянувшись на бетоне, перезарядился и снова продолжил стрелять – но совершенно не видя противника. Хаос. Полнейший хаос. Как, в принципе, и любой бой.
В конце концов, наш свинец возобладал над их свинцом и бой закончился. Резко, так же, как и начинался… Я посмотрел на часы. Три минуты назад.
Мы осторожно двинулись вперёд, оставив позади медика. Больше не было никакого сопротивления - лишь приближающийся с каждым шагом вой сирен.
- Осторожно! Под ноги смотрите! – напомнил командир, небезосновательно опасаясь мин и прочих ловушек возле очередной баррикады. - Мелкий, ты как там? – спросил он у моего знакомца, которого сейчас перевязывал санитар.
- Нога, - прошипел он. – Хрень типа волчьей ямы. Всё в мясо.
- Не ссы, вернёмся – новую тебе сделаем.
На занятой позиции валялись разорванные и почерневшие от огня трупы. Они были изрешечены пулями и осколками, которых мы не жалели во время атаки. Один из сектантов лежал на животе, вытянув руку в сторону станции – только ноги его лежали почти рядом с баррикадой, а тело – в десятке метров. Рядом с помятым РПГ лежал ещё один – словно надкусанный динозавром с разных сторон. Пулемётчик усмехнулся:
- Моя работа.
- Ого. А я думал, что при попадании остаётся дырка поменьше… - пробурчал я больше для себя, рассматривая раны диаметром с большое ведро, но спецназовец воспринял это на свой счёт и рассмеялся.
- Это ещё ничего. Обычно при попадании вообще не остаётся достаточно тела, чтобы оценить размер дырки.
Вся баррикада была в огромных круглых отверстиях от попаданий из пулемёта. Они накладывались друг друга, образуя странные узоры, в которых угадывались очертания лиц и животных. Поодаль, рядом со стеной и очередным трупом валялся протез ноги – простой, деревянный, без какой-либо электроники.
Я просмотрел туннель во всех возможных диапазонах – от ультрафиолетового до инфракрасного и теплового – и заметил впереди несколько тоненьких ниток, которые вели к связкам гранат, висящим на потолке в старых авоськах.
- Вот тебе и новый год… - сказал командир, тоже заметивший ловушки. – Ступаем осторожно! На всякие дощечки, картонки и прочую хрень не наступаем!..
Барабаны в моей голове, успокоившиеся во время боя, снова начали громкую отбивку. Впереди показалось красноватое свечение – кажется, дошли. Вот только почему так тихо?..
- Стоять! – фальцетом завопил мегафон. И мы рассосались по туннелю так, словно там никогда никого не было. Я упал за большой кусок бетона, вывороченный из стены неведомой силой.
Всё не поместилось, продолжение в комментариях)
