СССР + США vs СССР

Что касается знаменитой сделки Continental 1963 года, я считаю, что важную роль сыграли Бен Нордеманн и Берни Штайнвег, а президентом В/О Экспортхлеб в то время был Леонид Матвеев. К сожалению, он давно скончался; он был советским торговым представителем в Ливане после того, как покинул «Экспортхлеб». Позже его сменил г-н. Николай Белоусов; его имя упоминается несколько раз в трех книгах, которые ты прекрасно знаешь, и признан старым господином, и он многому меня научил. Он был директором зернового подразделения, а затем президентом. Так что в основном до 1970 года в нашей деятельности преобладал экспорт, а с 1972 года произошел очевидный отчетливый сдвиг в сторону импорта, который начал преобладать с 1972 года. К тому времени я только что вернулся со своей первой зарубежной работы в Нидерландах, где, кстати, Я сам продавал семена подсолнечника и пшеницу напрямую голландским кооперативам, таким как Sehave, Sebeco, Unilever, Utdelphia, а также огромное количество кормового гороха. Я помню, как экспортировал огромное количество, около 300 000 тонн в год.

В 1972 году это было началом, фактически сразу же, когда я вернулся, я начал готовить генеральный контракт в ожидании импортной деятельности с Соединенными Штатами, он был один, и европейский. И в нем были учтены все основные требования, которые были гораздо строже существующих контрактов других импортеров. [Примечание Банникова: Сюда входили условия содержания тяжелых металлов, микотоксинов, пестицидов, радиоактивных нуклидов, засоренности семян сорняками и т. д. Эти, а также некоторые другие требования были известны на рынке как «российские условия», предполагавшие определенную надбавку.] Ну, не буду. вдавайтесь в подробности, но из-за нашего доминирующего фактора на рынках не было дискуссии о том, что экспортеры будут спорить о принятии или непринятии этих условий, так что - у меня, наверное, где-то еще есть этот генеральный контракт. Но, естественно, все торговые дома имеют их в своих файлах.

Итак, я полагаю, что с 1972 года из-за необходимости улучшить благосостояние россиян, улучшить их питание за счет увеличения производства и потребления мяса и в целом животноводства, возникла необходимость в импорте значительных количеств зерна. К тому же это совпало с неурожаем 1972 года и потом продолжилось.

БАННИКОВ: Определенно это была американская инициатива - она исходила от Министерства сельского хозяйства США, потому что, естественно, импортируя 10, 15, 20 и после этого более 50 миллионов тонн, рекордное количество, мы импортировали в период с 1984 по 1985 год всего 55 миллионов тонн. И в какой-то момент мы подсчитали, что Советский Союз не сможет перевезти более 30 тонн. Естественно, импорт даже 5–10 миллионов тонн является огромным рыночным фактором и может существенно повлиять на рынок. Поэтому даже сейчас новости о том, что кто-то, скажем, Египет проводит тендер на импорт двух 300 тысяч тонн, уже подталкивают рынок вверх. Не говоря уже о, скажем, Японии или другом импортере из России, где Китай закупает миллионы тонн зерна.

БАННИКОВ: Ну сам я в сценарии не участвовал, к сожалению, поэтому могу только поделиться своими, скажем так, ощущениями, тем, что услышал, тем, что прочитал. Естественно, это стало сюрпризом не только для Министерства сельского хозяйства США, но и для всего рынка зерна. Ну, я считаю, что определенное было - в Советском Союзе всегда был план импорта чего-либо, в том числе зерна.

Первоначально на 1972 год были предусмотрены определенные цифры, но, я думаю, были дополнительные требования, и эти цифры, естественно, были значительно превышены. И это, естественно, была инициатива с нашей стороны, и то, как это было сделано, описано в книгах, поэтому команда пошла и так далее, и так далее. Но я считаю, что это верно только для начала, когда мы начали. В дальнейшем поездки за пределы России будут очень редкими и приурочены к подписанию и завершению контрактов.

Вопрос: Итак, вы оперировали огромными объемами зерна и миллионами и миллионами долларов транзакций на основе разговоров по телефону и на основе подтверждения по телексу. В то время это было очень необычно для Советского Союза.

БАННИКОВ: Это было действительно необычно. Мы полагались, и я не помню ни одного случая, чтобы наша сделка, совершенная таким образом, не удалась или не осуществилась. Пока кто-то должен был это начать, оно было начато, оно прошло успешно и не нужно было выходить; когда вы выйдете, все ожидали, что после 1972 года мы будем делать массовые закупки, чего не произошло, главным образом, вероятно, из-за всей суеты, которая возникла после 1972 года. Так что это было легко и было много контактов. В последней книге «Торговцы зерном» было много имен трейдеров, с которыми я торговал лично и которые были очень надежными, знающими людьми и каким-то образом мы справились.

[Примечание Банникова: На самом деле они верили, что мы выполним свои обязательства по оплате в срок, что мы и сделали пунктуально. Иногда поставки начинались еще до того, как мы видели оригиналы контрактов. Если бы не советские закупки, Соединенные Штаты никогда бы не смогли экспортировать столько, будь то пшеница, кукуруза или соевые бобы. Ничто даже близко не походило на это.]

Но с другой стороны, я читал, что, если бы не российский импорт, фермерам, выращивающим пшеницу, было бы выплачено более 200 миллионов долларов. Так что сомнительно, хорошо это или плохо для экономики. Тот факт, что оно субсидируется; это не секрет, поэтому никто не говорил о том, чтобы просить субсидию. Мы просили справедливую рыночную цену. А если зерно неконкурентоспособно на мировом рынке, то надо учитывать субсидии, а субсидии в США на тот момент были в пару раз ниже, чем в Европе, чем во Франции. Во Франции она составляла 35 центов или доллар, сколько угодно, а позже выросла до 75 и даже больше. В 84-85 годах она составляла более 40-40 долларов за тонну. Это была половина цены, половина цены, поэтому нас не беспокоила структура цены; мы были обеспокоены тем, чтобы это была справедливая рыночная цена, которая могла бы быть оправдана аудиторами в стране и чтобы они тоже стали конкурентоспособными. Аналогичное качество из другого происхождения.

БАННИКОВ: Нет, фуражную пшеницу мы изначально не покупали; мы покупали в основном твердую красную озимую пшеницу. Позже нас убедили, и мы успешно попробовали, а затем включили в наши закупки яровую пшеницу, что было рискованно из-за опасности заражения спорыньей. Но поскольку его не было, это, естественно, не было нашим решением; это было решение нашего клиента, а заказчиком на тот момент было государство в лице Минзакупок, или продукция Минзерна - его другое название. Министерство хлебозаготовок и заготовок решало, что покупать в зависимости от баланса зерна в стране, и в то время невозможно было найти какие-либо цифры о балансе зерна.

Вопрос: В советской истории, с 1980 по 1985 год, был период, когда данные о производстве зерна были засекречены, и я помню, когда я приехал в 1986 году в посольство, мы все еще составляли отчеты о зерне, не имея данных о производстве и цифрах производства. были наконец опубликованы в октябре 1986 года за предыдущие пять лет.

Можете ли вы рассказать об этом, о том периоде секретности, когда советское правительство пыталось скрыть цифры производства зерна и почему оно это делало?

БАННИКОВ: Трудно сказать, но, естественно, мы не смогли найти такой информации даже для себя и, может быть, для министра закупок, ну однозначно, министр закупок должен это знать. Министр сельского хозяйства, возможно, некоторые чиновники это тоже знали, но не так, как сегодняшний господин Сухов - Это не было просто доступно для открытой публикации и, естественно, это усложняло ситуацию для всех, в том числе и для нас, потому что, когда министерство заготовок и предварительного хотело бы рассмотреть возможность покупки определенного объема определенного зерна, мы обсудили, что это возможно, каковы цены, сколько золота нам придется продать, чтобы его купить. [Примечание интервьюера: Здесь г-н Банников имеет в виду г-на Сергея Сухова, чиновника Министерства сельского хозяйства России на момент интервью, который отвечал за регулирование рынка.] И иногда этот совет покупать определенные товары и должен включать что-то еще из иного происхождения, что изначально не обсуждалось с министром хлебопродуктов. Так что мы действительно потеряли с ними контакт и пришлось составлять наиболее оптимальный сценарий закупок. [Примечание Банникова: И в любой момент у нас была глобальная чёткая картина, сколько зерна было погружено, в пути и расчетное время прибытия в наши конкретные порты выгрузки с разбивкой по странам происхождения и типам зерна. Массовое прибытие вызвало необходимость еженедельных телеконференций с участием всех заинтересованных министерств. Одной из сложных задач для нас было своевременное выставление сотен счетов со всеми отгрузочными документами.]

Вопрос: Но вы по-прежнему ехали, по сути, с закрытыми глазами и не знали, каким будет советский урожай зерна.

БАННИКОВ: Да, к сожалению. Что мы могли сделать? Что мы могли сделать? Ну, я могу только сказать, что у нас была система «Экспортхлеб», мы называем это резервированием зерна для экспорта, для будущего экспорта. Для этого мы рассылаем своих представителей в основные районы выращивания зерна и предварительно отбираем определенные партии зерна, которые, по нашему мнению, лучше всего продать. Поэтому определенные существенные объемы были зарезервированы для экспорта.

БАННИКОВ: Ну, я надеюсь на лучшее, и по мере того, как мир прогрессирует, все прогрессирует, в том числе и наше понимание того, что происходит в зерновой сфере. Мы начали торговать с пятью или семью крупными сестрами, включая Конти, которая, к сожалению, прекратила деятельность по производству зерна. Ну, у Continental Grain много хороших друзей [Примечание Банникова: Майк Лазерсон, кукуруза, Джон Лаеш, пшеница, Джон Якубовски, фрахт, Сал Амрам, рис — все в Нью-Йорке], но на самом деле мы торговали в основном через европейские офисы транснациональных компаний, в основном все штаб-квартиры находятся в Женеве, это Finagrain Женева [Примечание Банникова: принадлежит знаменитому М.Ф.-Мишель Фрибуру] с Фрэнсисом Турионом,

Вопрос: Я помню, как в 1980-х годах, когда я был здесь, однажды получил сообщение от Дона Новотны, директора зернового отдела Иностранной сельскохозяйственной службы, в котором говорилось, что он разговаривал, я полагаю, с вами по телефону, и инструктировал нас в посольство, чтобы что-то сделать, я уже забыл, что это было, возможно, чтобы помочь вам получить визу для поездки в Соединенные Штаты или что-то в этом роде, и это подчеркивало степень, в которой вы и Новотный разговаривали напрямую друг с другом, полностью минуя советскую торговое представительство в Вашингтоне 9 и наше посольство в Москве. В советские времена также было очень необычно, чтобы кто-либо на рабочем уровне советского правительства имел такие прямые отношения с коллегой в правительстве США. Не могли бы вы рассказать о том, что у вас с «Экспортхлебом» были какие-то чрезвычайные полномочия, у вас были какие-то чрезвычайные разрешения на взаимодействие с иностранцами в то время. Я помню это очень, очень остро, когда мы поняли, что вы с Доном Новотным переговаривались, и что он это сделал только из вежливости - на самом деле, я думаю, Дон нам не сказал, это вы нам позвонили и поговорили с нас и сообщил, что вы разговаривали с Доном.

БАННИКОВ: Ну, проще говоря, всем заинтересованным сторонам лучше иметь дело напрямую, когда дело касается торговли, рыночной информации и особенно исполнения. Но я не думаю, что у нас было специальное разрешение или что-то в этом роде; мы просто действовали таким образом, и я взял трубку, я позвонил и какого черта, даже гораздо раньше у нас был очень хороший диалог с вашими предшественниками и Вейландом Бигли на этот счет, и мы спросили, например, Алана Трика.

Давным-давно мы были у него с Виктором Першиным или Павлом Сакуном в его желтом здании и нас приглашали на просмотры фильмов, так что у нас была очень свободная, открытая и дружеская дискуссия, удивительная для того времени, удивительная. [Примечание Банникова: Также с Джеффри Виггином, Майком Фэем, Бобом Уокером и многими другими. Примечание интервьюера: наряду с Элом Триком и Вейландом Бигли, это все бывшие офицеры сельского хозяйства, представляющие Министерство сельского хозяйства США в американском посольстве в Москве.] И с Министерством сельского хозяйства США не так уж часто, но действительно, у нас был прямой диалог не только с Доном Новотным, который оказал чрезвычайно важную роль. во всех наших отношениях, но с Роем Барреттом, храни Бог его душу, в то время, когда была возможность, он помогал в заключении соглашений по защите растений и карантину не только с Россией, но и со всеми республиками. Благодаря совместным усилиям и открытому обмену информацией длинный список семян сорняков, не разрешенных к использованию по нашим контрактам на закупку, был существенно сокращен. В то время Стивен Маккой, который также скончался, руководил NAEGA и принимал непосредственное участие в этом процессе, а также некоторые другие люди в Министерстве сельского хозяйства США, с которыми мы имели дело, Боб Дэвис в Саванне и так далее. Вы, наверное, не знаете, но в случае с Бобом Дэвисом мы в основном занимались поиском безопасных, надежных и экономичных фумигантов, потому что в середине 1970-х годов у нас была огромная проблема, потому что более 30 процентов зерна, одновременно прибывшего из Штатов, было заражено.

БАННИКОВ: Итак, Боб Дэвис совершил, я думаю, несколько поездок с учеными на борту из Саванны и из Персидского залива в порты Черного моря с учеными на борту, устанавливающими клетки для насекомых. [Примечание Банникова: С живыми долгоносиками на разных стадиях развития, газопроводами, системой трубок и моторами с вентиляторами (так называемая J-система или TARS, которая оказалась гораздо более эффективной, чем поверхностное нанесение пакетированных фосфиновых составов).] Это было чрезвычайно сложное, но полезное мероприятие, которое решило проблему, и заражение снизилось, вероятно, до одного или двух процентов, поскольку через три-пять дней были достигнуты смертельные концентрации фосфина и все насекомые, включая скрытых насекомых, были убиты. [Примечание Банникова: Благодаря борьбе с насекомыми в пути (окуривание трюма судна с использованием системы рециркуляции). координировал совместные научные усилия с участием США.

Вопрос: Хорошо, не могли бы вы поговорить об этом? Зерновое эмбарго, как вы с ним справились, какое влияние оно оказало, а также любые воспоминания, которыми вы можете поделиться.

БАННИКОВ: Сейчас я верю в то, что долгосрочное эмбарго, безошибочно, бумерангово, и потому что мы немедленно открыли другие альтернативные рынки, такие как - ничего нового, но мы заключили ДСС с Аргентиной, с Канадой, Европой, Австралией, и, естественно, мы проиграли - не мы, а Советский Союз что-то потеряли, потому что много тоннажа уже было на пути через Атлантику, поэтому его нужно было перенаправить и перефрахтовать в другом месте, что мы обычно и делали, поскольку «Совфрахт» имел единоличное право фрахтования. Кстати, «Экспортхлеб» в это время сидел на четвертом этаже здания МИД, и фрахтовое агентство «Совфрахт» тоже сидело на том же этаже, поэтому, когда мне нужно было судно, я просто шел в комнату номер четыре, один, пять, и проблема была решена. Но это было очень грамотно сделано в первую очередь «Совфрахтом», и фактически мы на тот момент уже довели бизнес до этих альтернативных источников и сразу доля американских поставок в нашем импорте снизилась на 10, 15 процентов. Она составляла около 33-40 процентов, затем упала до 25 процентов и осталась такой же, но позже выросла. И я был там, работая в торговой корпорации «Амторг» в Нью-Йорке. Эмбарго оказало личное влияние на меня, поскольку моя дочь не могла приехать в Штаты, когда я там находился. Жаль!

БАННИКОВ: Да, удивительно, как я начал вначале, что Россия сумела экспортировать более 18 миллионов тонн, в два раза больше, чем весь Советский Союз, при этом все порты, которые были в ее распоряжении, когда-либо отправлялись, и было 19 портов, которые использовались для перевозки грузов. импортировали зерно со всего мира, а в некоторых портах, таких как Ленинград и Одесса, использовались 10, 12 разгрузочных причалов. Вы можете себе представить? Десять спальных мест. И вот в этом году у нас будет около 90 миллионов тонн урожая, может быть, чуть больше, если позволит погода, при потреблении 69, 70 миллионов тонн и миллиона, полутора миллионов на корм животным. Потенциал экспорта составляет более 15 миллионов тонн, 15-18 миллионов тонн, что может стать повторением рекорда, который мы установили пять лет назад.

Regarding famous 1963 Continental deal, I believe, Ben Nordemann was instrumental and Bernie Steinweg, and at the time the president of V/O Exportkhleb was Leonid Matveyev. Unfortunately he passed away a long time ago; he was Soviet trade representative in Lebanon after he left Exportkhleb. Later on he was succeeded by Mr.

Nikolay Belousov; his name is mentioned a few times in the three books, which you perfectly know very well, and is recognized an old gentleman and he taught me a lot. He was a director of the grain division and then the president. So basically until 1970 exports predominated in our activities and from 1972 there was an obvious distinct shift to importing, which started to predominate as of 1972. By that time I’d just returned from my first foreign occupation in the Netherlands where, by the way, I was selling, myself, sunflower seeds expellers and wheat directly to Dutch cooperatives like Sehave, Sebeco, Unilever, Utdelphia as well as huge quantities of feeding peas. I remember exporting a huge quantity, like 300,000 tons a year.

In 1972 that was the beginning, in fact immediately when I came back I started to prepare a master contract in anticipation of import activities with the United States, it was one, and European. And it incorporated all major requirements which were much stricter than 3 the existing contracts of other importers. [Bannikov’s Note: These included terms of heavy metal content, mycotoxins, pesticides, radioactive nuclides, weed seed contamination etc. These plus some other requirements were known in the market as “Russian terms” which commanded certain premium.] Well, I will not go into details but because of our dominating factor in the markets there was no discussion that exporters will argue about accepting or not accepting these conditions, so that is - I still have probably somewhere, this master contract. But naturally all trading houses have them in their files.

So from 1972 I believe because of the need to improve the wellbeing of the Russians, to have a better diet by increasing meat production and consumption and in general livestock production, so this necessitated the importation of substantial quantities of grain. Besides it coincided with the shortfall of the crop in 1972 and then it continued.

BANNIKOV: Definitely it was an American initiative- it came from USDA, because naturally importing 10, 15, 20 and after that over 50 million tons, the record number, we have imported between 1984, 1985 altogether 55 million tons. And at one point we estimated that Soviet Union couldn’t handle more than 30 tons. Naturally importing even 5 to 10 million tons is a huge market factor and it could affect the market drastically. So that is why even these days the news that somebody, say Egypt is holding a tender to import two, 300,000 tons only already drives the market up. Not to speak about, say, Japan, or say other importer from Russia, with China buying millions of tons of grain.

BANNIKOV: Well, myself, I didn’t participate in the scenario, unfortunately, so I can only share my, say, feelings, what I heard, what I read. Naturally, it was a surprise, not only for the USDA but for the whole grain market. Well, I believe there was a certain - in the Soviet Union there was always a plan of importing something, including grains.

Initially certain figures were stipulated for 1972 but I believe there were additional requirements and those figures were naturally exceeded by far. And it was naturally initiative on our side and how it was done is portrayed in the books so the team went and etcetera, etcetera. But I believe this is true only for the beginning, when we started. In the future very rarely trips outside Russia and coincided with signing of and completing of the contracts.

Q: So you were handling enormous volumes of grain and millions and millions of dollars of transactions on the basis of conversations over the telephone and on the basis of confirmation by telex. That was very unusual in the Soviet Union in those days.

BANNIKOV: That was unusual, indeed. We relied, and there is not a single case that I could remember that our transaction done in this way failed, or didn’t come to be materialized. While somebody had to start it, it was started, it was successful and there was no need to come out; when you come out, everybody expected, after 1972, that we’ll be doing massive purchases which didn’t happen, mainly probably because of all the fuss which appeared after 1972. So it was easy and it was a lot of contacts. In the last book, Merchants of Grain, there were a lot of names of traders with whom I traded personally and who were very reliable, knowledgeable people and somehow we made it.

[Bannikov’s Note: In fact they trusted that we shall fulfill our obligations to pay in time which we did punctually. Sometimes shipments were underway even before we saw contract originals. If not for the Soviet purchases the United States would never have been able to export that much whether it was wheat or corn or soybeans. Nothing came even close to that.]

But on the other hand what I read is that, if not for the Russian imports more than $200 million would have otherwise been paid to the wheat farmers. So it’s questionable whether it was good or bad for the economy. The fact that it is subsidized; it is not a secret, so nobody talked about asking for a subsidy. We were asking for a fair market price. And if the grain is not competitive in the world market then subsidy has to be included and the U.S. subsidy at the time was a couple of times lower than in Europe, than in France. It was 35 cents or a dollar, whatever, in France, and later it increased to 75 or even more. In ’84, ’85 it was over $40, $40 per ton. It was half the price, half the price so we were not concerned about the structure of the price; we were concerned that it should be fair market price that could be justified in the country by the auditors and have them become competitive too. Similar quality from other origins.

BANNIKOV: No, feed wheat we didn’t buy in the beginning; we were buying mostly hard red winter wheat. Later on we were convinced and we tried successfully and then included in our purchases spring wheat, which was risky because of the danger of having ergot. But since there was none it was not naturally our decision; it was the decision of our client and the client at the time was the state, represented by the Ministry of procurement, or Ministry of Grain products was its different name. Ministry of grain supplies or procurement and they decided what to buy depending on the balance of grains in the country and at the time it was impossible to find any figures about the grain balance.

Q: There was a period in Soviet history, from 1980 to 1985, when grain production figures were made secret, and I remember when I arrived in 1986 at the embassy we were still doing our grain reporting without having production numbers, and the production numbers were finally published in October 1986 for the previous five years.

Can you talk about that, about that period of secrecy when the Soviet government was trying to hide grain production numbers and why was it doing that?

BANNIKOV: It’s hard to say but naturally we could not find such information even for ourselves and maybe minister of procurement, well definitely, the minister of procurement should know it. Minister of agriculture, maybe some officials also knew it but not like Mr. Sukhov of today’s - It was not simply available for open publication and naturally that complicated things for everybody, including us, because when ministry of procurement and preliminary would like to review the possibility of purchasing certain volume of certain grains we discussed what is possible, what are the prices, how much gold we’ll have to sell in order to buy it. [Interviewer’s Note: Here Mr. Bannikov refers to Mr. Sergey Sukhov, an official in the Russian Ministry of Agriculture at the time of this interview, who was responsible for market regulation.] And sometimes this advice to buy certain items and ought to include something else from other origins which was not discussed initially with minister of grain products. So we really lost contact with them and had to make a most optimal scenario of purchases. [Bannikov’s Note: And at any moment we had a global clear picture how much grain was loaded, en route and ETA our concrete ports of discharge with break-down for origins and types of grain. Huge arrivals necessitated weekly conference calls involving all ministries concerned. One of difficult tasks for us was to issue timely hundreds of invoices with all shipping documents enclosed.]

Q: But you were still driving with your eyes closed, in effect, and you didn’t know what the Soviet grain crop was going to be.

BANNIKOV: Yes, unfortunately. What could we do? What could we do? Well, I can only say that we had an Exportkhleb system of, we call it reserving grain for exports, for future exports. For that purpose we send out our representatives to major grain growing areas and pre-selected certain lots of grain which we thought would be the best to sell. So certain substantial volumes were reserved for exports.

BANNIKOV: Well, I hope for the better and as the world progresses everything progresses, including our comprehension of what is transpiring in the grain area. We started trading with the big five or seven sisters including Conti, which discontinued grain activities unfortunately. Well, Continental Grain a lot of good friends [Bannikov’s Note: Mike Laserson, corn, John Laesh, wheat, John Jacubovsky, freight, Sal Amram, rice all in NYC] but in fact we traded mostly through European offices of multinational companies, basically all headquartered in Geneva, that’s Finagrain Geneva [Bannikov’s Note: Owned by famous M.F.- Michel Fribourg] with Francis Turion,

Q: I remember in the 1980s when I was here, receiving a message once from Don Novotny, the director of the grain division in the Foreign Agricultural Service saying that he had talked, I believe to you, by telephone, and instructing us in the embassy to do something, I’ve forgotten what it was, perhaps to help you get a visa to go to the United States or something, and it underscored the degree to which you and Novotny talked directly to each other, completely bypassing both the Soviet trade mission in Washington 9 and our embassy in Moscow. That was also very unusual in the Soviet times for anyone at the working level of the Soviet government to have that sort of a direct relationship with a counterpart in the U.S. Government. Could you talk about that, the fact that you and Exportkhleb had some extraordinary authorities, you had some extraordinary permissions to interact with foreigners at that time. I remember that very, very sharply when we realized that you and Don Novotny were talking back and forth and that only as a courtesy did he - in fact, I think Don didn’t tell us, it was you that called us and talked to us and informed us that you’d been talking to Don.

BANNIKOV: Well, simply, it is better for all the parties concerned to deal directly when it comes to trading, market information and especially execution. But I don’t think we had special permission or whatever; we simply acted that way and I took a line, I placed a call and what the heck, even much earlier we had extremely good dialogue with your predecessors and Weyland Beeghly, to that effect, and asked, for example, Alan Trick.

Long, long time ago we visited him with Viktor Pershin or Pavel Sakun in his yellow building and we were invited to previews of the movies so we had a very free, open and friendly discussion, surprising for the time, surprising. [Bannikov’s Note: Also with Geoffrey Wiggin, Mike Fay, Bob Walker, and many others. Interviewer’s Note: Along with Al Trick and Weyland Beeghly, these are all past agricultural officers representing USDA at the American Embassy in Moscow.] And with USDA not so very often but indeed we had a direct dialogue not only with Don Novotny who was extremely instrumental in all our relations, but with Roy Barrett, God bless his soul, at the time when there was a possibility he was helpful in arranging agreements on plant protection and quarantine, not only with Russia but with all republics. Thanks to the joint effort and open exchange of information a long list of weed seeds not allowed under our purchasing contracts was substantially shortened. At that time Steven McCoy, who also passed away, was in charge of NAEGA and participated directly in this process and some other people in USDA whom we dealt with, Bob Davis in Savannah and so on. You probably don’t know but with Bob Davis that was mostly on finding safe, reliable and economical fumigants because in mid-1970s we had a huge problem because more than 30 percent of grain at one time which arrived from the States was infested.

BANNIKOV: So Bob Davis made, I think, a few trips with scientists onboard from Savannah and from U.S. Gulf, to the Black Sea ports with scientists onboard installing insect cages. [Bannikov’s Note: With live weevils at different stage of development, gas lines, tubing system and motors with fans (so-called J-system or TARS which proved to be much more effective than the surface application of the packaged phosphine formulations).] It was an extremely complicated but helpful undertaking which solved the problem and infestation decreased to probably one or two percent because in three to five days lethal concentrations of phosphine were reached and all insects including hidden insects were killed. [Bannikov’s Note: Thanks to in-transit insect control (ship hold fumigation using recirculation system). coordinated joint scientific efforts involving U.S.

Q: Okay, could you talk about that? The grain embargo and how you dealt with it and what impact it had and just any recollections you can share.

BANNIKOV: Now I believe in the long run embargo unmistakably boomeranged and because immediately we opened other alternative markets like - nothing new but we concluded LTA with Argentina, with Canada, Europe, Australia, and naturally we lost -

not we but Soviet Union lost something because a lot of tonnage was already on the way across Atlantic so it had to be rerouted and rechartered elsewhere, which we did generally with Sovfrakht having sole chartering right. By the way Exportkhleb was sitting on the fourth floor of the MFA building at the time and Sovfrakht, the chartering agency, was sitting also on the same floor so when I needed a vessel I simply went to room number four one five at the time and the problem was solved. But it was very intelligently done by Sovfrakht primarily and actually we, at the time, already consummated business to these alternative origins and immediately the share of U.S. shipments in our imports decreased by 10, 15 percent. It was about 33-40 percent and it fell to 25 percent and stayed that way but later on it picked up. And I was there on the spot working in Amtorg Trading Corporation based in New York. Embargo had a personal impact on me as my daughter could not come to the States when I was stationed there. A pity!

BANNIKOV: Yes, it’s surprising, as I started in the beginning, that Russia managed to export over 18 million tons, twice as much as the whole Soviet Union, with all the ports at their disposal ever shipped, and there were 19 ports used to import grain from worldwide and in some of the ports like Leningrad and Odessa, 10, 12 discharging berths were used. Can you imagine? Ten berths. And well, this year we are going to have about 90 million tons crop, maybe a shade more, weather permitting, with the consumption of 69, 70 million tons and a million, million and a half for animal feeding. The potential for export is over 15 million tons, 15 to 18 million tons, which could be a repetition of the record we set five years ago.

Во всех таких примерах якобы singular "they" прошлых веков в действительности they означает именно множество персон, а своеобразие цитат состоит не в смысле слова they, а в том, что грамматически другие слова тех же предложений (everyone, nobody, whoever, a person и т.п.) согласуются с глаголами и личными местоимениями в единственном числе, но соседствуют с множественным they.

То значение слова they, которое вы описываете, появилось только в конце XX века и широко распространилось уже в XXI веке. Собственно, именно поэтому оно и стало "словом 2020 года по версии словаря Вебстера". Во всех приводимых примеров из более старых времён, до рассмотрения которых у меня дошли руки, they/them/their было обычным множественным "они/им/их", а лживо приплетённое единственное число исходило из соседнего неопределённо-личного местоимения, по нормам грамматики требующего согласования в единственном числе, но семантически означающего группу лиц.

Мне могут возразить: "Ты что, полагаешь, что разбираешься в английском лучше английской Википедии, ссылающейся на кучу источников?". Не считаю. Она просто целенаправленно передёргивает из политических соображений. В Википедии есть полно таких статей. Например, в англовики в статье о народе маори их каннибализм упомянут одним словом, причем утверждается, будто это ошибочный стереотип. Однако есть море научной литературы, утверждающей, что каннибализм - важная культурная "скрепа" маори. Что и говорить о темах, имеющих исключительно однобокое освещение. Про третьестепенные персонажей Толкина источники бывают только авторов, повёрнутых на Толкине. Про singular they писать будут преимущественно авторы, повёрнутые на singular they. Они готовы публиковать целые научные статьи на эту тему, а не согласные с ними филологи просто покрутят пальцем у виска и пройдут мимо.