Речь Посполитая + Украина

В России все чаще можно услышать о желании Польши чуть ли не присоединить часть территории Украины. Когда российская политика выносится за скобки, действия других держав легко представить как немотивированные и алогичные. Но в реальности резкая реакция соседей на происходящее вполне понятна. Менее очевидно, полагает руководитель группы стратегических оценок ИМЭМО РАН Сергей Уткин, как сложатся и без того непростые отношения между странами региона после окончания конфликта на Украине

Уходящие в глубь веков российско-польские противоречия общеизвестны в целом, но не многие пытаются в них по-настоящему разобраться. Обострения исторических споров обычно связаны с текущей политической конъюнктурой, а не с тем, что собственно происходило в прошлом. В то же время отмахнуться от истории не получится — ею определены нынешние границы государств, в ней коренятся незабытые обиды. Совсем недавно, в 2009-2010 годах, польские и российские руководители пытались преодолеть сложившиеся негативные тенденции. Тогда премьер Владимир Путин опубликовал примирительную статью в польской газете, посетил Польшу и принял участие в памятных мероприятиях, посвященных 70-й годовщине с начала Второй мировой войны. Незадолго до этого активизировалась работа российско-польской «Группы по сложным вопросам» — комиссии историков и международников во главе с бывшим министром иностранных дел Польши Адамом Даниэлем Ротфельдом и ректором МГИМО Анатолием Торкуновым. Тогда же в России и Польше были созданы параллельные и не зависящие друг от друга общественные центры «диалога и согласия». Польский центр теперь переименуется и переориентируется.

Известным со школьной скамьи, но и не вполне отрефлексированным остается значение Украины и Белоруссии в этом российско-польском контексте. У Достоевского поляки готовы признавать Россию в границах до 1772 года — до разделов Польши, то есть с российско-польской границей непосредственно под Ригой, Смоленском и Киевом. После распада Советского Союза независимость Украины от России воспринималась в Польше как принципиально важный вопрос. Это означало и особое внимание к российской политике на украинском направлении.

По сведениям американских дипломатических источников, в ходе встречи Бориса Ельцина с польским президентом Лехом Валенсой в августе 1993 года последний, пытаясь заручиться спокойной реакцией России на движение Польши в НАТО, обещал российскому лидеру не вмешиваться в российско-украинские отношения, если дело не дойдет до военного вторжения. С российской стороны польские сигналы, судя по всему, интерпретировались как согласие на движение Украины в сторону евразийского, а не евроатлантического проекта. Однако уговорить Киев на интеграцию не получилось. Разворот украинских элит в сторону Запада встретил в западных политических кругах симпатию и поддержку, в особенности в Варшаве, даже если там лучше многих ощущали возможные риски.

Украина затмила, но не устранила противоречий между институтами ЕС, с одной стороны, и Варшавой, а также Будапештом, с другой, по поводу соблюдения стандартов правового государства. Отношения между правящей в Польше партией «Право и справедливость» и крупнейшими игроками европейской политики по-прежнему весьма холодны. Польское руководство не намерено здесь идти на попятную, рассчитывая на большую поддержку в украинском вопросе. Внутренние противоречия могут ограничивать способности ЕС, но не все в него упирается. Львиная доля военной поддержки Украине обеспечена Соединенными Штатами, которых Польша при любом президенте видит ключевым союзником. Конфликт на Украине сплачивает и НАТО, где тоже бывает непросто прийти к консенсусу всех, но внимание все же концентрируется на военной безопасности, а не на внутреннем развитии стран-членов.

В конце июня на саммитах ЕС и НАТО радикальные критики России попытаются преодолеть сопротивление «умеренных», в частности, в вопросах предоставления Украине статуса кандидата на вступление в Евросоюз и полного отказа от ограничений, накладываемых Основополагающим актом Россия-НАТО 1997 года. Известны и идущие существенно дальше, но пока не вызвавшие в НАТО заметного энтузиазма польские предложения о миротворческой миссии на территории Украины. Все эти дискуссии находятся под непосредственным влиянием динамики конфликта: изменится ситуация — изменятся принимаемые меры. При всех спорах и разногласиях махнуть рукой на союзников и действовать в одиночку Польша, скорее всего, не решится.

Сближение Украины и Польши, в частности, совместные усилия по организации таможенных и прочих процедур контроля для облегчения перемещения через границу, вызывает едкие комментарии официальных российских представителей. Польшу уличают в желании возродить большое польско-украинское государство, которое простиралось бы от Балтийского до Черного моря. Происходит это параллельно укреплению на Западе стандартного взгляда на политику России как на открыто имперскую. «Зеркальные» претензии друг к другу в отношениях России и Запада сейчас повсеместны. Это риторически удобно и размывает понятия правых и виноватых. Радикальные голоса уже не стесняясь обсуждают раздел Украины между Россией и Польшей как способ, найдя новый баланс, избежать ядерной войны и сопрягаются с официальными. Увы, вербальные игры чреваты реальными последствиями.

Между Украиной и Польшей немало исторических споров, которые в другое время осложняли политические отношения. Но сейчас обеим странам не до того. Какие бы призраки прошлого не появлялись на горизонте, сегодняшняя политика Варшавы и Киева в отношении друг друга подчеркнуто уважительная и дружеская. Россия, в свою очередь, оставила и без того не слишком убедительные попытки выстроить хоть какой-то диалог с украинским руководством и делает ставку на силовые средства, неизбежно рождающие противодействие. В возможность перезагрузки российско-польских отношений в обозримой перспективе также ни одна из сторон не верит и не намерена инвестировать в них ни политически, ни экономически.

Варшава пытается делать, что может, для поддержки Украины, но вопрос о том, удастся ли хотя бы заморозить конфликт и перевести в переговорное русло, решается не там, а в Москве и Киеве. Если эскалация продолжится, польские исторические сюжеты будут для ее исхода глубоко вторичны по сравнению с соотношением силовых потенциалов, военным искусством и совместными политическими решениями ведущих стран Запада.

https://www.forbes.ru/mneniya/468723-zerkal-nye-pretenzii-po...

Фрагмент картины Яна Матейко, Хмельницкий с Тугай-беем подо Львовом (1885)

Освободительная война украинского народа против шляхетской Польши была не только национальной. Это была война, в которую, в той или иной степени, было втянуто большинство европейских государств. Начиная восстание, Богдан Хмельницкий понимал, что без сильных союзников он не сможет победить польскую армию, одну из лучших на тот момент в Европе. В этой ситуации он остановил свой выбор на Крымском ханстве.

Решение Хмельницкого было, с одной стороны, довольно странным, учитывая тот факт, что украинские казаки и крымские татары не были в особо дружеских отношениях. Скорее наоборот, гетман обратился за поддержкой к вечным соперникам казаков за господство в причерноморских степях и днепровских плавнях. C другой стороны, его решение выглядело вполне прагматичным. Запорожские казаки были хорошими воинами, но у них была слабая и малочисленная кавалерия. Зато у крымских татар была сильная конница при отсутствии пехоты. Соединив вместе конницу и пехоту, Хмельницкий превратил свою армию в грозную силу.

Сам гетман хорошо знал языки и обычаи мусульманских народов — крымских татар и турок. Еще в молодости он принимал участие в сражении под Цецорой, в результате которого попал в турецкий плен, где смог выучить тюркские языки.

В марте 1648 года вместе со своим сыном Тимофеем Богдан Хмельницкий совершил дипломатический визит в Крым, где провел переговоры с ханом Ислямом III Гереем. В «Летописи Величко» приводится текст его речи перед крымским повелителем.

«До сих пор мы были врагами вашими, но единственно оттого, что находились под ярмом ляхов. Знай же, светлейший хан, что казаки воевали с тобою поневоле, а всегда были и будут друзьями подвластного тебе народа. Мы теперь решились низвергнуть постыдное польское иго, прервать с Ляхистаном всякое соединение, предложить вам дружбу, вечный союз и готовность сражаться за мусульманскую веру. Враги наши поляки — враги ваши; они презирают силу твою, светлейший хан, отказываются платить тебе должную дань и еще подущают нас нападать на мусульман; но да ведаешь, что мы поступаем искренно: мы извещаем тебя о их замыслах и предлагаем тебе помогать нам против изменников и клятвопреступников».

В результате переговоров удалось заключить украинско-крымский военно-политический союз. Благодаря этому соглашению, хан отправил на помощь запорожцам перекопского мурзу Тугай-бея, опытного воина и отличного полководца. Под командованием Тугай-бея находилось от 10 до 20 000. человек.

Тугай бей (1601-1651) родился в знатной семье из рода Аргын — одного из наиболее влиятельных родов Крымского ханства. Беи крымских аргынов были одними из четырёх беев, имевших право поднимать хана на белой кошме при избрании.

В правление хана Мехмед IV Гирея (1641—1644) Тугай-мирза получил титул бея вместе с постом наместника перекопского санджака. Должность перекопского бея была одной из важнейших должностей в Крымском ханстве, так как на него была возложена обязанность охраны северных границ. Тугай-бей был одним из крымских беев, который имел собственное знамя и 3-тысячный отряд личной гвардии. Ему подчинялись гарнизон Перекопа и 15-тысячное татарский корпус, а также ногайские орды (Перекопская, Едичкульская, Буджацкая и Очаковская). Насчет времени  знакомства Тугай бея и Хмельницкого общего мнения нет, но теории выдвигаются самые разные. Кто-то считает, что они впервые встретились еще в 1620 году, когда Богдан попал в турецкий плен. Другие полагают, что казацкий сотник и крымский бей виделись в 1644 году, когда Хмельницкий ездил на Перекоп договариваться о выкупе знатных татар после неудачной для них битвы под Охматовым.

18 апреля 1648 г. Хмельницкий вместе с казацкой делегацией вернулся из Крыма в Запорожскую Сечь. Казаков сопровождали татары. Тугай-бей расположился на реке Базавлук, чтобы защитить Сечь от возможного нападения польских войск. 19 апреля на всеобщей казацкой раде Богдан Хмельницкий был избран гетманом Войска Запорожского и предводителем освободительного движения на Украине против Речи Посполитой.

Во время походов татары выполняли функции передового отряда, а во время боевых действий авангарда. Кроме того конница Тугай-бея была задействована в проведении тактической разведки. 

22 апреля 1648 г. Хмельницкий и Тугай-бей выступили из Сечи в поход на Украину (Гетманщину). Польское правительство отправило значительное войско под командованием великого коронного гетмана Николая Потоцкого и польного коронного гетмана Мартына Калиновского в карательный поход против восставших казаков.

29 апреля — 16 мая 1648 г. в битве под Желтыми Водами объединенное казацко-татарское войско под предводительством Богдана Хмельницкого и Тугай-бея окружило и практически полностью уничтожило 10 000-ый польский авангард под командованием нежинского старосты Стефана Потоцкого. Поляки еще не воспринимали восстание всерьез, казаки и татары наголову разгромили лучшие военные силы Речи Посполитой – жолнеров и немецких ландскнехтов, а реестровое войско переметнулось на сторону бунтовщиков.

25-26 мая 1648 г. в сражении под Корсунем Хмельницкий при поддержке татарской конницы Тугай-бея в очередной раз разгромил 20 000-ую польскую армию под предводительством коронных гетманов Николая Потоцкого и Мартына Калиновского. Поляки потеряли около 5000 человек убитыми и 9000 человек пленными. В плен попало около восьмидесяти польских сановников, в том числе великий коронный гетман Николай Потоцкий и польный коронный гетман Мартын Калиновский. В соответствии с договором, Хмельницкий забрал себе в качестве трофеев все оружие и боеприпасы противника, а Тугай-бей получил всех польских пленников, которые были отправлены в Крым в качестве рабов. С огромным количеством пленников вернулся к хану Тугай-бей. По некоторым сообщениям, татары захватили и увели в степь около 200 000 пленных.

В мае умер польский король Владислав IV. Выборы нового монарха затягивались, что еще больше усиливало хаос и неразбериху в государстве. В этой ситуации Хмельницкий пошел на переговоры с Варшавой, намереваясь мирным путем достичь желанной цели — широкой автономии для Украины в рамках единого государства. Однако польские магнаты не желали идти на уступки, они хотели силой подавить «бунт черни».

В сентябре 1648 года поляки собрали новую 40-тысячную армию. После того, как оба гетмана попали в плен, командование было доверено сразу трем именитым шляхтичам: Доминику Заславскому, Александру Конецпольскому и Николаю Остророгу. Высмеивая своих не слишком умелых противников, Богдан Хмельницкий иронично их называл «пирина, дитина і латина».

В сентябре 1648 г. крымский хан Ислям III Гирей отправил на помощь Хмельницкому большую татарскую орду под предводительством каги-султана Керим Гирея и перекопского мурзы Тугай-бея. 15 сентября крымские татары соединились с казацким войском под Староконстантиновом на Волыни. Объединенная 60-тысячная казацко-татарская армия выступила в поход вглубь польских земель. Впереди главных сил с передовым татарским отрядом двигался Тугай-бей. 26 сентября Тугай-бей появился под Львовом, а 28 сентября город осадили основные силы казацко-татарского войска. Хмельницкий вынудил львовских жителей выплатить ему большой денежный выкуп за снятие осады.

13 октября 1648 г. калга-султан Керим Гирей с татарской ордой отправился из-под Львова на Каменец-Подольский, оставив в помощь Хмельницкому Тугай-бея с перекопским отрядом. 14 октября Тугай-бей со своими татарами двинулся из-под Львова на польскую крепость Замостье.  27 октября Тугай-бей и полковник Мартын Небаба с татарско-казацким авангардом подступили к Замостью. Вскоре к крепости подошли основные силы казацкого войска, которые осадили Замостье. Но затем Богдан Хмельницкий заключает перемирие с новым польским королем Яном II Казимиром Вазой и отступает из-под Замостья. Тугай-бей с татарским корпусом и пленниками вернулся в Перекоп.

Берестецкая битва

Согласно татарскому героическому эпосу летом 1651 г. перекопский мурза Тугай-бей принимал участие в походе Ислям III Гирея (в письме, адресованном украинскому гетману, великий визирь Османской империи Меллит Ахмет-паша сообщал о том, что султан дал указание крымскому хану об оказании военной помощи казакам. 30-тысячная крымско-татарская орда соединилась с казацкими полками Богдана Хмельницкого (около 100 тыс. человек) и предприняла поход вглубь польских земель.

Правительство Речи Посполитой пыталось представить войну с казаками Хмельницкого как войну за веру, за католическую церковь. Сам Папа Римский незадолго до сражения под Берестечком прислал польскому королю меч в золотых ножнах и знамя, а также благословил его на борьбу со схизматиками — так называли католики приверженцев православной церкви. Не остался в стороне и Константинопольский патриарх, называвший в своих письмах Хмельницкого «воителем за православную веру».

В дневнике Миколая Емёловского, польского жолнера, читаем, что Тугай-бей погиб в битве под Замостьем. Другие историки считают (на основании татарского героического эпоса об этой войне), однако, что он погиб в Берестецкой битве.

Польская армия численностью свыше 150 тыс. человек, состоявшая из польской шляхты и немецких наемников, во главе с королем Яном II Казимиром встретила казацко-татарское войско под Берестечком. Поляки построили свои войска в соответствии с немецкой военной наукой и поскольку такой способ обороны не был знаком казакам и татарам, отразили все их атаки. Кроме того, против татар они выставили пушки, которые заряжались не только ядрами, но и шрапнелью. В результате артиллерийского огня Тугай-бей был смертельно ранен в первые дни сражения (18 - 30 июня 1651 года). Хмельницкий сильно горевал об этом: «…Тугай-бей близок мне, он мой брат, моя душа…». Кроме того, погиб еще один из командиров крымских татар Амурат, а сам хан Ислам III Гирей после того, как одно из ядер разорвалось недалеко от него, чуть не погиб. После этого, хан Ислам III Гирей дал команду татарам уходить с поля боя. Он захватил в качестве заложника Богдана Хмельницкого, пытавшегося уговорить хана остаться. Казацкие командиры, оставив на поле боя обоз и артиллерию, также вывели свои отряды.

Действия хана Ислама III Гирея привели к тому, что в начале 1654 года союз между Сечью и Крымским ханством был окончательно разрушен. Хмельницкий перешел под протекцию Москвы, а крымские татары стали союзниками поляков.

Среди боевых соратников Богдана Хмельницкого особое место занимает фигура Ивана Богуна. «Первый полковник», то есть, фактически, заместитель главнокомандующего, блестящий военачальник, почти не знавший поражений. Его почитали в самых разных лагерях – и враги и друзья…

В этой связи достаточно вспомнить знаменитый роман Генрика Сенкевича «Огнем и мечом» - как раз и повествующий о восстании Хмельницкого на Украине. Разумеется, нобелевский лауреат и правоверный польский националист Сенкевич рассматривал это восстание, как исключительно бунт пьяной черни, инспирированный властолюбивым новоиспеченным гетманом. Разделившим «два братских народа», как писатель именовал поляков и нещадно гнобимых ими православных украинцев, коих паны «Ржечи Посполитой» почитали не иначе, как «быдлом» (скотом). Однако в отношении Богуна автор сделал исключение, показав его хоть и неуравновешенным громилой – но, все же, не чуждым ни рыцарских побуждений, ни любви к прекрасной даме, ни стремлений независимости от поляков , пусть последних Сенкевич и не разделял.

А уж когда на экраны вышла экранизация романа, сделанная культовым польским режиссером Ежи Гофманом, в Богуна буквально влюбились. Да, даже поляки – недаром, «по горячим следам» там стало весьма хорошо продаваться пиво «Богун», с мужественным лицом исполнителя роли отважного казака Александра Домогарова на этикетке. Тем более, что Гофман показал соратника Богдана, пожалуй, еще более выигрышно – чем в оригинальном тексте Сенкевича.

Про Украину и говорить нечего. Еще в 1992 году, когда новоприобретенная незалежность потребовала от бывших секретарей ЦК Компартии Украины, срочно перекрасившихся в украинских патриотов, переименования наиболее знаковых вещей – киевское Суворовское училище тут же стало «военным лицеем имени Ивана Богуна».

Но, самое интересное, что в годы Гражданской Войны одно из подразделений легендарного красного командира Щорса тоже носило имя не менее легендарного казацкого полковника. И красные казаки-«богунцы» от этого ничуть не менее успешно рубили петлюровских «синежупанников», пытавшихся приватизировать былую славу Запорожской Сечи в своих националистических интересах .

Так что же послужило причиной такой просто-таки уникальной «универсальной востребованности» героя казацких войн 17 века? Да, в общем, наверное, как раз то, что хотя Богун за свою бурную жизнь успел перебывать в самых разных противоборствующих лагерях (поочередно воюя с бывшими соратниками) – но, все же, банальным наемником-перебежчиком он не был.

Собственно, был он и остался настоящим казаком – в полном смысле этого слова. Которые, если отбросить романтический и псевдопатриотический «флер» в те времена были обычными бандитами, объединенными в мощные шайки-ватаги, отличаясь от обычных разбойников с большой дороги разве тем, что больше предпочитали грабить не соотечественников – а соседей.

Хотя, если походы на последних по каким-то причинам задерживались – объектом грабежа могли стать и вроде бы «защищаемые от врага братья». Как это было в Смутное Время на Руси, когда ватаги донских и запорожских казаков сеяли ужас в центральной России. Или в той же Речи Посполитой, когда запорожцы вполне могли пойти «мстить за поруганные вольности», не забывая и о собственном кармане, во внутренние области Речи Посполитой, не исключая и территорию современной Украины. Как это блестяще описано, например, в повести «Тарас Бульба» Николая Васильевича Гоголя.

Иван Богун, кстати сказать, к моменту присоединения к войску Хмельницкого был не только опытным командиром – но и имел, так сказать, «двойную прописку». Приведенный им отряд в 700 сабель хотя и состоял из этнических украинцев – но живших последние годы на Дону, составляя часть донского казачества. Хотя, впрочем, в те времена разделять казачество на русское или украинское было довольно бессмысленным занятием – это явление, связанное не с национальностью, а с образом жизни.

Недаром в Запорожской Сечи было немало даже …татар, из числа тех выходцев из Крымского ханства, которые не нашли общий язык с местными властями. И никакие родственные чувства не мешали им ходить в походы на Крым совместно с другими побратимами-сечевиками. Точно также, как и казакам-украинцам (или русским) грабить своих православных единоверцев – если на тот момент «не выгорал» поход «за зипунами» в Крым, Османскую империю или Персию.

Так или иначе, но с восстанием Хмельницкого у прежних казаков-полубандитов появилась «голубая мечта» – добиться создания собственного государства, где они могли бы стать не просто «лыцарями» без гроша в кармане, но полноценной «шляхтой», не хуже своих коллег из Польши или Литвы. Богун, без сомнения, посвятил борьбе за осуществление этой мечты всю свою жизнь.

По причине он не шел на компромиссы, соблазнявшие большинство его соратников – обменять весь (или часть) суверенитет своей «казацкой державы» на помощь мощного союзника. Хмельницкий заключил взаимовыгодный договор с Москвой, гетманы Выговский с Тетерей готовы были сдать всю «незалежность» Варшаве, Дорошенко и Брюховецкий присягали на верность турецкому султану… Но «первый полковник» Богдана выступал и против Переяславской Рады, и против пропольских, и протурецких кульбитов. Как, кстати, и Запорожская Сечь – в те времена резко дистанцировавшаяся от гетманской политики – кто бы этим гетманом не был.

А воевать Богун умел – это у него не отнимешь. Так, в ходе самой трагической для восставших украинцев битвой под Берестечком в 1651 году, когда их силы оказались в окружении превосходящей польской армии, а Хмельницкого, поехавшего к татарам, пленил их хан, именно этот казацкий полководец сумел вывести значительную часть окруженных через, казалось, непроходимое болото. Гать мостили, что под руку попадется – возами, седлами, даже тонущими лошадьми – но несколько тысяч самых боеспособных казачьих частей сумели прорваться на оперативный простор, тем самым не дав потопить восстание в крови.

Спустя несколько лет, во время зимней кампании, когда от жутких морозов бойцы гибли чаще, чем от вражеских пуль, а окопаться в промерзшей земле было невозможно – окруженный поляками отряд Богуна использовал в качестве «строительного материала» для брустверов замерзшие в ледышку тела своих и чужих воинов. В итоге богунцы одержали очередную победу…

Правда, удача иногда и изменяла прославленному полковнику. Как, например, тогда, когда его тогдашний начальник, преемник Хмельницкого гетман Выговский, послал Богуна подавить восстание полтавских крестьян под руководством Мартына Пушкаря. Казаки просто не захотели поднимать руку на своих соотечественников – и, похоже, их начальник не очень этому и противился. Гетману-западнику пришлось усмирять восстание руками наемников – и крымской орды, в награду за помощь которой этот «большой украинский патриот» разрешил увести в рабство всех оставшихся в живых после приступа жителей Полтавы и ряда других городков поменьше.

Впрочем, спустя считанные месяцы, когда Выговский откровенно скомпрометировал себя перед казаками своей готовностью вернуть Украину Польше, Иван Богун с еще одним прославленным казачьим командиром, кошевым атаманом Запорожской Сечи Иваном Сирко, открыли против предателя боевые действия. Оказавшиеся куда более успешными, чем против Пушкаря – Выговскому пришлось «уходить в отставку», бежав под покровительство польского короля.

А дальше началось совсем печальное. Военная удача не отвернулась от «первого полковника» – но его тактические успехи не могли компенсировать отсутствие внятной стратегии – как быть Украине и с кем? Потому что полтора десятка лет кровопролитной борьбы убедительно доказали, что абсолютно самостоятельной она быть не может. Даже не только по причине наличие мощных соседей – но из-за «зашкаливающей» даже в сравнении с польской шляхетской вольницей казацкой анархии, совсем по украинской же пословице: «Где два украинца – там три гетмана».

Так что воевать «за» торжество своей идеи «свободной Украины» у удачливого казацкого полководца не получалось, куда чаще он воевал лишь «против», пусть и вступая с кем-то в ситуационные союзы. Чем-то эта политика напоминала лозунг «батьки Махно»: «Бей белых, пока не покраснеют – бей красных, пока не побелеют!». Так что Богуну пришлось повоевать и с Выговским против Пушкаря и российских войск, и против самого Выговского, и против поляков на стороне российских воевод…

В свой последний поход против левобережного гетмана Брюховецкого (пока он еще был союзником Москвы) его выпросил в 1664 году из польской тюрьмы правобережный гетман Тетеря – отлично зная его полководческие качества. Но сам соратник Богдана был о своем командовании не самого лучшего мнения – равно, как и относительно очередного его дрейфа в сторону ненавистной для казака-патриота Варшавы.

Богун стал искать возможности перейти на сторону Москвы. Увы, не просто покинув с верными подчиненными польский лагерь – а намереваясь ударить в спину нынешним союзникам во время решающей битвы. Заговор был раскрыт – и Богуна с соратниками закономерно расстреляли.

Впрочем, есть мнение, что формального ареста и расстрела не было – герой войны за освобождение был не из тех, кого просто так можно было арестовать. Так что его пришлось убить в перестрелке на военном совете польской армии – после предъявленных обвинений.

Сорри, если было, поискал и так и сяк, похожего поста не нашел