Привет.
Я вернулась.
Мой первый пост здесь: http://pikabu.ru/story/_2489906
, если кто-нибудь захочет прочитать. Простите за опечатки, я впервые в жизни пользуюсь настоящей компьютерной клавиатурой, к тому же я делаю это при помощи лишь левой руки.
Моя встреча с Максом была назначена на 13:30, но мне ужасно не хотелось уходить, не проверив комментарии, которые вы оставили под предыдущим постом. Пока мой отец читал книгу, а мама, как всегда, была занята стиркой, я проскользнула в родительскую спальню и достала свой телефон из прикроватной тумбочки. Когда я была моложе, они запирали его где-то в шкафу, но сейчас они полностью доверяли мне и обходились без этих предосторожностей. Даже если бы кто-либо из них вошел в этот момент в спальню, я бы притворилась, что не могла ждать следующего дня, чтобы закончить играть в одну из тех "обучающих игр".
Мои родители любили мое стремление учиться, мама называла это "жажда знаний" Помню, как я любила целыми днями читать книги и папины научные журналы, впитывая всё, что могла запомнить, а затем рассказывала все за ужином в тот же вечер. "А вы знали, что Александр Македонский превратил остров в полуостров? А вы знали, что самому старому человеку на земле было 122 года?"
Последний факт я прочитала две недели назад... Удивительно, как много всего изменилось с того времени. Удивительно, как много всего изменилось за последние два дня.
Из всех сообщений, которые я получила, я поняла несколько вещей. Многие убеждены, что моя сестра расскажет все о моих планах родителям, и что когда я попытаюсь выскользнуть из дома, они уже будут ждать меня внизу, как они ждали её. Что ж, я помню поговорку о дураках, просящих советов и не принимающих их. Поэтому я приняла его. Я осталась дома в субботу, просто ведя себя как обычно: читала книги, дремала и расчесывала волосы. (Кажется, секущиеся концы начинают сечься тоже). Назначенный на свидание час пришел и ушел, как, думаю, и Макс.
Около пяти вечера в мою комнату вошел отец, в его руке был мой телефон. Папа присел на мою кровать и положил телефон передо мной, сказав, что я заслужило дополнительный час. Он взял меня за плечи и обнял.
"Знаешь, ты всегда была нашей хорошей маленькой девочкой. Всегда."
Он смотрел в зеркало на стене чуть выше моего стола, задумчиво сощурив глаза.
"Мы растили тебя точно так же, как и твою сестру, но посмотри, во что она превратилась. Мстительная, лживая блудница!" Он выдал эти слова, разделяя их паузами и пожал плечами. "Некоторые люди уже рождены плохими. Всё зависит от того, кого выберет дьявол. Ты не можешь себе представить, как тебе повезло, что он не выбрал тебя".
Он поцеловал меня в лоб и уже собирался уходить. Я не планировала отвечать ему. Но затем я вспомнила, какой тяжелой, по вашим словам, была моя жизнь, и выпалила: "Мы такие как все?"
Мой отец медленно развернулся. Спросил, что я имела в виду. Его слова были такими теплыми всего минуту назад, но сейчас он излучал холод, будто он надел непроницаемую маску. Я взяла телефон, уже сожалея о том, что спросила его, и сказала, чтобы он не беспокоился, что я ничего не имела в виду.
Но маска была уже снята, открыв пылающий неистовством взгляд моего отца, которого я никогда не видела в таком состоянии раньше. Он прыгнул вперед, выхватил телефон и дрожащим от ярости голосом спросил, кто сказал, что мы были не такими как все. Его руки тряслись. Он выкрикнул имя моей матери, уже пытаясь что-то найти в телефоне побелевшими пальцами. Он позвал её снова, его крик отозвался эхом в моих ушах. конечно, я могла выхватить телефон из его рук, если бы я попыталась. Я могла придумать какое-либо оправдание или начать плакать, чтобы вызвать его жалость. Но на тот момент всё, что я могла делать, это молчаливо сидеть на кровати и думать: "Я не доживу до 122ух лет..."
В моей руке появились спазмы, к тому же мужчина в сером костюме (Тот, что хороший) вернулся, чтобы, вероятно, спросить, нужно ли мне что-нибудь. Я вернусь чуть позже.
----------------------------------------------------------------------
Он приходил чтобы сказать, что принесет мне Хэппи мил. Честно говоря, это звучит довольно зловеще, как будто он собирается запихивать радость в меня через горло, пока я не стану улыбаться. Надеюсь, он не вернется довольно долго. Но все-таки, пусть лучше он, чем тот, другой. Он тоже был в сером костюме, он говорит обо мне так, будто меня нет рядом. В последний раз, когда я слышала его, он говорил, что необходимо состричь мои волосы.
Я сидела в своей комнате, пока родители спорили. Каждая фраза, казалось, включала или "Tinder", или "как все", или выделенное "наша хорошая маленькая девочка". Через 10 минут мама начала плакать и шептать: "Но что же она сказала?"
Мой отец, хриплым, слегка смущенным голосом отвечал: "Я не спросил её"
С того времени в доме стало тихо, пока солнце не зашло и мрак не покрыл мою комнату. Я лежала на своей кровати в ожидании красноречивого скрипа шагов из коридора. Они не заставили себя долго ждать и я услышала характерный скрип около полуночи, но не успела я приготовиться, чтобы приветствовать их, как услышала голос матери.
"Она спит," сказала она. "Мы сможем поговорить с ней утром". Три тяжелых шага последовали за этим предложением, шага, которые, казалось, направлялись к моей кровати. Они неожиданно остановились, как только мама прошипела, "Пожалуйста, не буди её! Она будет напугана, даже более чем теперь! Мы не можем допустить, чтобы она думала, что здесь что-то не так. Нужно вести себя так, будто всё в порядке."
"Но всё не в порядке"
"Она не знает об этом. Она наивна. Ты видел её переписку с тем мальчиком. Судя по всем, всё, чего она хочет, так обычного общения"
"Обычные девочки не убегают из дома на свидания." Отец произнес это железным голосом судьи. "Шлюхи убегают из дома на свидания. То, что она планировала сделать совсем не является обычным делом."
"То, то она планировала - вовсе не то, что она осуществила," настаивала мама. "Мы наблюдали за ней весь день. Она даже не выглянула в окно. Она противостояла искушению, как сделал Иисус в пустыне. Это ведь наоборот доказывает её непорочность!"
Последовало тяжелое молчание. Я поняла, что сдерживала дыхание на протяжении практически всего разговора, и выдохнула так медленно, как могла, боясь даже пошевельнуться или издать какой-то звук. Я притворялась, что была живым мертвецом. Мумией в саркофаге. Жертвой убийства, отдыхающей в своей очерченной мелом позе.
Когда мой отец наконец заговорил, его голос был больше похож на рык. "Еще одна". Я могла слышать хруст его кулаков, могла видеть в своем воображении, как он сжимает их. "Этого достаточно. Этого достаточно."
"Я знаю," прошептала мама.
"Мы были слишком добры к ней, мы дали ей больше, чем она заслуживала, мы показывали ей свою любовь после того, как она плюнула нам в лицо, мы относились к ней, как к человеку, а не как к ублюдку, которым она в действительности является. И она считает, что может вернуть наше расположение, опуская свою родную сестру, свою плоть и кровь, до своего уровня! Как будто Господь вернул бы Люциферу своё благословение! Как будто Каин - честный человек, потому что предал своего брата!"
"Я знаю."
"Семья есть семья."
"Я знаю."
Он и мама вернулись к молчанию, на этот раз они молчали настолько долго, что я почти пошевелилась, полагая, что они уже как-то ушли. Но затем я услышала: "Я позабочусь об этом," сказал мой отец, голосом, который мог снег заставить идти летом. Снова послышались его тяжелые шаги, отдаляющиеся от моей кровати.
"Нет," сказала мама, голосом таким спокойным, каким я никогда не слышала его. "Я сделаю это."
Тот добрый мужчина в сером вернулся, неся что-то в руке. Я чувствую запах содержимого, заставляющего мой желудок урчать...
--------------------------------------------------------------------
Он ушел, чтобы принести мне мне нож. Я сломала предыдущий, пластиковый, пытаясь размазать кетчуп по булке (Зря я так волновалась из-за этого хэппи мила, думаю, гамбургеры и картошка не причинят мне особого вреда). Я сказала ему, что мне не нужен еще один нож, но он настоял. Сейчас я могу слышать, как он перешептывается с кем-то (с одним из докторов, думаю) обо мне, "бедной девочке, которая никогда раньше не слышала о Макдональдсе".
Я не хочу продолжать печатать. Моя рука болит, а голова начинает пульсировать в висках. Но они хотят, чтобы я продолжала печатать, хотят, чтобы я рассказала, что случилось. Они говорят, что обычно такие вещи должны быть написаны от руки в каких-то заявлениях. Мне позволили пользоваться компьютером только потому, что сейчас я не могу пользоваться правой рукой и писать что-либо.
Я не хочу говорить о том, что случилось. Довольно тяжело пытаться выразить это словами, даже когда тебя никто не слышит.
Я наблюдала за отцом на следующее утро после их с мамой спора через небольшое оконце из своей спальни. Он был в саду, копая яму между помидорами и розами. Яма было достаточно большая, слишком большая для нового цветка или фрукта и слишком глубокая для дерева или куста. Он копал всё утро, не останавливаясь даже тогда, когда его мозоли начали кровоточить. Закончив, он бросил лопату рядом с ямой и вернулся в дом. Я увидела его спустя пару минут, тащащего большой мусорный пакет, большой и черный, содержимое которого он вывалил в яму. Я видела лишь его спину, которая не позволяла мне увидеть, что же было в пакете. Он опустошил пакет и механическими движениями начал закапывать яму.
Когда я прошла на кухню, мама стояла у раковины. Она взглянула на меня и, мягко улыбаясь, стала извиняться за то, что произошло вчера. Она объяснила, что папа был очень впечатлительным, что они лишь пытались защитить меня, что они, конечно, понимали всю невинность моих побуждений. "Мы не злимся на тебя, честное слово," сказала она, "Наоборот, мы горды, так горды нашей маленькой девочкой, м
