- Вы хотите сказать в связи с чем меня выволокли из собственной постели в моем фамильном доме на глазах у жены и дочери? Да, господин комиссар, меня любезно информировали об этом, когда перевозили через границу.
- Я обязан спросить, хотя, разумеется, ответ заранее известен, признаете ли вы себя виновным в преступлении, в котором вас обвиняют?
- Нет, не признаю, - Матуска держался уверенно и даже презрительно. Он откинулся на спинку стула, после чего выдержал паузу и повторил уже громче. - Я не виновен. И требую отпустить меня домой, к семье.
- Не торопитесь, господин Матуска. Вам придется провести с нами еще некоторое время, прежде чем детективы не закончат свою работу, а экспертиза не предоставит необходимые заключения. Наша с вами встреча была знакомством, жестом простого любопытства. Мне было интересно как выглядит человек, едва не пустивший под откос поезд под Веной, убивший десятки граждан Германии диверсией на железной дороге и, в конце концов, подорвавший виадук в Венгрии, что стало причиной смерти двадцати двух человек. Хотя о вашей внешности мне было известно заранее - вы ведь знаете, что продавцы, отпускавшие вам товар в хозяйственных магазинах, подробно ее описали? - мне, тем не менее, было интересно взглянуть вам в глаза. Ну что же, если вы продолжаете настаивать на своей невиновности, то так тому и быть, - Эрнст грузно поднялся со своего места, прошел несколько шагов, но в дверях остановился, - начатую шахматную партию мы доведем до конца. Не прощаюсь, господин Матуска.
Комиссия покинула кабинет, а Матуска исподлобья угрюмо глядел им вслед. На скулах мужчины играли желваки.
Дни шли за днями и, пока подрывник отсиживался в камере, полицейские собирали все больше доказательств. Однажды на допросе Матуске предъявили брюки модного фасона «гольф». Геннат наблюдал за ходом допроса со стороны.
- Они принадлежат вам, герр Матуска?
Обвиняемый даже не наклонился к предъявленной ему вещи - равнодушно скользнул взглядом и проронил короткое «нет».
- Однако данные брюки, - продолжал следователь, нисколько не смутившись, - были изъяты из платяного шкафа в вашей спальне. Многочисленные свидетели также показали, что неоднократно видели вас в костюме, к которому относятся эти брюки, а некоторые даже заявили, что видели их на вас в день крушения поезда под Торбадью.
Но Матуска был непреклонен:
- Впервые вижу. И фасон такой не ношу. Должно быть, ваши свидетели плохо разбираются в моде и готовы принять любую портянку за мой костюм.
- Зато эксперты знают свое дело. Пришло заключение химической экспертизы. Хоть оно ничем не сможет вас удивить, но служит еще одним грузиком на весах, доказывающих вашу вину, господин Матуска. Как вы можете видеть, карманы этих брюк пожелтели, хотя сама вещь несомненно новая. Почему же так? Ответ прост: это следы тринитрофенола, который преступник непродолжительное время прятал в карманах.
- Великолепная новость! - несмотря на интонацию, лицо Матуски не выражало ровным счетом ничего. - Чрезмерно хвалю ваших экспертов. Однако я здесь не при чем. Если только вы не везли меня из самой Вены ради такой чистосердечной похвалы.
- Не торопите события, скоро все встанет на свои места. Скажите. Не так давно вы приобрели карьер, верно? Для каких целей? Ведь камень или любая добытая в карьере руда не используется на вашем производстве.
Допрашиваемый пожал плечами, высказался без обиняков:
- Торговля камнем - стабильный источник дохода. Цены на кухонные принадлежности постоянно меняются, и не всегда эти изменения на руку предприятию. А вот камень нужен всегда, особенно для восстановления страны после войны.
- Отчего же вы не продали ни одной партии?
Вопрос, заданный с нарочитой любезностью, встал ребром. Матуска молчал. Напряжение в комнате ощутило возросло. Следователь, внимательно изучающий выражение лица допрашиваемого, сделал следующий ход.
- Зато вы регулярно изымали из запасов карьера взрывчатку и «забавлялись» с ней, согласно рассказу работников. - В одно мгновение краска сошла с недвижимого лица промышленника. - Многого не потребовалось, чтобы выяснить - это же вещество находилось в карманах ваших брюк, и оно же использовалось для подрыва виадука.
Арестант не проронил ни слова, а следователь, тайно удовлетворенный произведенным его словами эффектом, собрал бумаги и поднялся из-за стола. Комиссар, все время располагавшийся в углу кабинета, также поднялся.
- Уж не знаю, как вы теперь выкрутитесь, господин Матуска. Встреченные вами продавцы и работники карьера подтвердят вашу личность… Как и водитель такси, подвозившего вас от вокзала до Торбади. Полиция Будапешта так рьяно выискивала коммунистов, что чуть не отправила в архив показания этого человека. Большая удача, что он не оставил все как есть и откликнулся на наше объявление в газете. Хотя это был довольно хитрый ход: сесть на поезд, а затем незаметно сойти с него на следующей станции, обогнать его на такси и заложить взрывчатку на путях.
Эта уличительная речь осталась без ответа, потому следователь направился к выходу в полной тишине. Получить признания преступника не удалось, но ликование детективов и без того было полным - улики дополняли друг друга, выстраивались в строгий ряд и обещали скорую справделивость.
- Ваше дело завтра будет направлено в суд, - только и сказал детектив, взявшись за ручку.
Но повернуть он ее не успел. За спиной прошелестел тихий голос.
Удивленный сверх меры, следователь обернулся. Матуска из расслабленного хозяина положения превратился в мрачное изваяние, только глаза дико горели на затемненном лице.
- Задолго до, герр Матуска, - впервые заговорил Эрнст, и все внимание сразу обратилось к нему. - Ваше лицо, ваше вызывающее поведение и, - комиссар сделал акцент, - ваша одежда. Люди запоминали вас. Да вы сами желали врезаться им в память, стать во что бы то ни стало достоянием общественности. Ваша поимка была вопросом времени, но, стоит признать, что арест значительно ускорился благодаря заявлению господина Йожефа Хабли. Без этого вам, пожалуй, еще довелось бы провернуть пару дел.
- Кого? Кто это? - арестант нахмурился, неподдельно опешив.
- Ваше требование о выплате вам компенсации в связи с аварией на железной дороге было направлено в юридический отдел Будапештсткого управления железных дорог, где вверено инспектору - отставному комиссару - Йожефу Хабли. Как и многих до него, Йожефа заинтересовала история пассажира, который не получил ни единого ранения, тогда как из вагона, в котором данный господин ехал, извлекали только тела мертвых. Почуяв неладное, инспектор начал наводить справки. Позвонил коллегам в венское управление полиции, где Хабли до отставки значился в должности комиссара, и через старых знакомых получил о вас всю информацию. Его крайне интриговал карьер в вашей собственности. Как вы уже догадываетесь, Хабли решил вас навестить, но дома не застал, однако любезная юная фройляйн Матуска сообщила, что отец уехал на карьер. Туда же пришлось проследовать и инспектору, где он узнал о вашем безразличии к добыче камня и особом отношении к взрывчатке. Господин Хабли сразу написал мне письмо с требованием вознаграждения за вашу поимку, и он его получит.
- А ведь мне даже не нужны были эти гроши, - грустно ухмыльнулся арестант.
Компания еще некоторое время постояла в молчании, а потом Эрнст подал знак, кабинет опустел.
16 октября 1931 года Матуска сознался. Он признал свою вину по всем статьям обвинения, по всем инцидентам, в том числе и по первым диверсиям в Австрии. Судить бывшего промышленника предстояло в нескольких странах, и государственные прокуроры готовили обвинительные речи.
Впервые перед судом Матуска предстал 15 июня 1932 года. Зал судебного заседания ломился от газетчиков, съехавшихся сюда со всей Европы. Многим репортерам, как и обычным людям, желающим воочию узреть убийцу, не хватило места, и они ожидали новостей перед зданием суда.
Комиссар Геннат не выступал на стороне обвинения, но был допущен в зал как должностное лицо и занимал место в специально отведенном для служащих ряду. Как это обычно бывает перед открытием резонансного дела, в зале стоял галдеж. Эрнст стоически не обращал на это внимание, хотя некоторые журналисты обращались к нему с вопросами, не взирая на разделявшее их ограждение. Однако гвалт человеческих голосов стих как по щелчку, будто выключили радио, когда секретарь объявил о выходе судьи и начале заседания. После того, как были соблюдены все формальности, в зал под конвоем ввели Матуску.
Присяжные заседатели, которым предстояло решить судьбу этого человека, вытягивали шеи наравне с журналистами, стремясь скорее разглядеть виновника событий.
Эрнст отметил, что Матуска сильно похудел. Лицо его обладало нездоровым оттенком, а в вырезе рубахи проглядывали острые ключицы. Подсудимый вел себя тихо, против прежнего невозмутимого поведения в кабинете допросов. Он прошел через зал, не поднимая глаз, и занял отведенное ему место.
Кто-то щелкнул затвором фотоаппарата, и судья незамедлительно распорядился о выдворении журналиста, нарушившего запрет.
Когда первые волнения в аудитории улеглись, суд счел возможным возобновить процесс. Поочередно выступали сторона обвинения и защиты, предоставляя доказательства и опровергая доводы, но чинный порядок был нарушен, когда вызвали для допроса подсудимого.
Матуска, с которого не сняли наручников, подошел к кафедре, грузно облокотился на нее и на все вопросы молчал. А потом пустил слюну. Прокурор натурально опешил. Присутствующие терялись в сомнениях, звать ли врача, или же принуждать подсудимого к порядку, когда Матуска со всему маху ударился лбом о деревянную кафедру. Он умудрился рассечь кожу над бровью, откуда сразу полилась кровь. Матуска поднял взгляд на онемевших и завороженно смотревших присяжных, взглянул на судью и залился отборными ругательствами. Бросившиеся к нему навстречу приставы скрутили мужчину и, по распоряжению суда, повели нарушителя прочь из зала. Когда же Матуску проводили мимо ложи присяжных заседателей, он дернулся с такой силой, что чуть не вырвался из рук стражей, и гавкнул в лицо председателю присяжных, обрызгав того слюной. По залу пронесся возглас удивления, переросший в настоящий гвалт, когда двери за подсудимым захлопнулись.
- К порядку! - безуспешно призывал судья. - К порядку! Судебное заседание откладывается до установления вменяемости обвиняемого!
Публика стала понемногу покидать зал заседаний, а Эрнст как можно более незаметно вышел через служебный вход. Там во внутреннем дворике он столкнулся с детективом Эрвином и вежливо отказался от предложенной сигареты.
- На допросах он таким не был, - задумчиво протянул детектив.
- Да, - кивнул Эрнст, - хорошо сыграл.
- Либо же в самом деле тронулся умом за прошедшие девять месяцев, пока его передавали из рук в руки.
- Не поверю, нет. Матуска из другого теста сделан, и потерять то, что он имел, для него менее важно, чем прославиться.
- Думаете, им двигала жажда признания?
- Его улыбающееся лицо на фоне разбитых окровавленных вагонов было во всех газетах, - комиссар пожал плечами, раздумывая не зря ли отказался от предложения. - Уверен, он всегда присутствовал на месте крушения. Помнишь, найденные тобой окурки? Он стоял, ждал. И смотрел.
- Что подсказывает ваш опыт, какое решение вынесет суд? Его казнят?
- Он подсказывает, что в любое мгновение может произойти то, чего меньше всего ожидаешь, - ответил комиссар уклончиво. - Хорошего дня, детектив. Еще поработаем вместе.
Судебные эксперты в области психиатрии неделями обследовали Зильвестра Матуску, прежде чем наконец пришли к выводу, что мужчина способен нести ответственность за свои действия и является вменяемым.
Один из психоаналитиков, Герберт Хейг, согласился тогда дать интервью. Он сидел в кресле в своем кабинете и невозмутимо наблюдал сидящего напротив журналиста.
- Что вы можете рассказать о мотивах подрывника?
- Матуска - садист, - Хейг будто обронил эти слова, так небрежно они были сказаны. - Ему доставляет удовольствие мучить других. Он упивается их страданиями. Но ему мало было замучить женщину или ребенка. Удовольствие от чужой боли было не полным, когда никто не знал, кто за всем стоит, кто автор этого творения. Он нуждался в массовой бойне. Такой, которая могла бы прославить его в веках. И ему это удалось.
- Знаете… - Ганс Габбе, сидящий напротив, нерешительно опустил ручку. - А ведь он мне сначала таким совсем не показался.
- Знаю, молодой человек, знаю. Эти люди умеют произвести впечатление.
Приговор стал неизбежным.
Венский суд приговорил Матуску к шести годам тюремного заключения за диверсию на путях, повлекшую опрокидывание паровоза и почтового вагона. После этого, преступника немедленно отправили в Будапешт, где суд приговорил его к смертной казни.
Однако, в Австрии не существовало смертной казни - а преступник был арестован именно там - в связи с чем казнь заменили на пожизненное заключение в тюрьме.
Матуска пробыл в австрийской тюрьме шесть лет. В ее застенках он писал автобиографичные романы, сценарии для кино, посвящая их своим преступлениям. Он отчаянно жаждал славы, даже находясь за решеткой.
Однако дальнейшая судьба убийцы окутана тайной. Кто-то говорит, что Матуска был затем застрелен в концентрационном лагере, а кто-то, что он сбежал из венгерской тюрьмы во время освобождения Венгрии Советской Армией и исчез. Последнее упоминание о нем относится к 1953 году, якобы, некий Зильвестр Матуска погиб во время войны в Корее.
Он писал свои преступления чужой болью, как художник рисует картину красками. Там, где обычный человек видит преступление, страх и смерть, Матуска видел кропотливо созданный шедевр и стремился поделиться своим творением с миром. Волею судеб, его таланту, к счастью, не было суждено раскрыться во всей красе, и жизнь подрывника затерялась короткой строчкой в истории Европы.