Был теплый вечер с почерневшим небом, томившемся холодною водою.
Замки закрыты, убраны ключи, глазки залиты мутной чернотою.
Соседи, спутав очередность, не стали , каждый свою лампу покупать.
Всем им на это - наплевать.
Но, чтобы очерëдность не нарушить, бредут домой, светя под ноги , чем попало.
Споткнувшись, чертыхаются и злятся.
Однако, жадность! - некуда деваться.
Четвëртый год без света мы живëм.
Никак не вспомним Коля иль Вадим,
Последний раз нам лампочку вкрутил.
Прочна догадка лишь одна, что очередь сегодня не моя.
Чëрт с нею с лампой, вот бы сладить дверь.
Разбухшую, со страшной паутиной, весящую в одной петле.
Под плахаю скрипучей гальотины, нам деньги бы собрать, чтоб не пришибло.
Но, где уж нам, коль и на лампу не сыскать.
Вдруг, захотели красотою все пожить.
Решили чистоту мы наводить.
Повесили плакат о мусоре и красоте.
Поставили корзину и совок к метле.
Неделю были все на веселе.
Гуляли, охали, стонали,
Водили хороводы, хлопали
И жизнь свою счастливой представляли.
Прошло ещë два дня и как-то все устали.
Карандашом разрисовали наш плакат.
Метла с совком куда-то подевались.
В подъезде чистота не приживалась.
Бомж завëлся.
Вельможей статным вдоль батареи он разлëгся.
На цыпочках ходили рядом с ним.
С брезгливостью и ужасом смердящем в нас самих.
Наверно, потому что он у нас один такой.
Ведь стало б много, был бы бунт.
А одного толпой не бьют, его жалеют понемногу.
Так и живëм в подъезде нашем
Без света и тепла.
Да, кстати.
Батарея потекла.
Декабрь нынче тëплый, а граф наш жизнью тëртый.
Лишь алкашам в подъезде зябко.
Признаться честно, их даже жалко.
В кромешной тьме, на лобном месте,
В холодном, засранном подъезде - кутить.
Могли б хоть лампочку вкрутить! ©
