— Да эту ледь… — сэр Персиваль было гневно всплеснул руками, забыв про оружие, но под тяжёлым взглядом оппонента смутился и поправился: — Между мной и прекрасной леди Лорелеей имело место определённое недоразумение.
Сэр Галахад задумчиво покачал головой и возвысил голос:
— Надеюсь, вы понимаете, что я, как благородный рыцарь, просто обязан встать на защиту чести дамы?
— Всецело, — буркнули из-за вновь взмывшего на уровень глаз щита. Что ж, теперь забрало могло падать в своё удовольствие.
Битва вскипела единомоментно. Меч грохнул в щит, навстречу свистнул топорик, цель увернулась — и яростный клубок схватки закружил вокруг клёна. Крапива взмыла в воздух мелко порубленными ошмётками, застя обзор. Окрестности огласились пылкими боевыми кличами:
На «скотине» распахнулось ближнее к полю боя окно многоквартирного деревянного дома — с грохотом и дребезжанием стёкол. Скрипучий, болезненно надрывный женский голос перекрыл шум баталии:
— Опять! Ну опять орут! И орут и орут! И целыми днями орут! Ну сколько ж можно?!
Последние слова, правда, слушать было некому. Лишь вились в воздухе посечённые крапивные листья да оседала пыль.
Сэр Галахад, он же Генка Клюев, поставил на землю шлем, стянул через голову почти настоящую алюминиевую кольчугу и с наслаждением почесался, уже не стесняясь.
— Вот же жаба. Между прочим, двор общий. Дедушка здесь каждое лето дачу снимает.
Сэр Персиваль, он же Пашка Метельский, придирчиво потёр сбитый из фанеры щит рукавом стёганки — там, где краска подозрительно потемнела после встречи с яблоком.
— Вот дедушке твоему и нажабится… то есть, нажалуется. И всё, капут славным рыцарским деяниям.
— Да не, — отмахнулся Генка, изучая капризное самопадающее забрало. — Дедушку жабой не запугаешь. Хотя тут, скорее, целый дракон: сидит целыми днями в своей пещере, плюётся огнём…
— Ага, — поддакнул Пашка, — это у них у всех так.
На немой вопрос, выраженный поднятой бровью, уточнил:
— Твоя Ленка, в смысле, прекрасная леди Лорелея, тоже в меня плюнула.
— Ой-ой, какие мы нежные... — разглядев недобрый огонёк в Генкиных глазах, Пашка поднял ладони. — Ладно, я извинюсь. Как рыцарь. Вот что мы с драконом делать будем?
Вопрос стоял ребром. После того, как благородных рыцарей последовательно прогнали с футбольного поля (за попытку перевербовать игроков на крестовый поход), с рынка (за регулярное взымание продуктового оброка) и от котельной (за наречение чумазого кочегара Тёмным Властелином с последующим вызовом на дуэль), простор для славных деяний угрожающе сузился. А тут ещё и драконы…
Из кустов с любознательным мрявом высунулась белая мордочка в чёрной «шапочке». «Шапочка» до изумления напоминала рыцарский шлем. Генка сел на корточки и похлопал ладонью по голени:
— Сэр Макс! Кс-кс, иди сюда!
— Откуда ты знаешь, что он именно Макс? — уточнил Пашка, оттягивая ворот стёганки. — Может, какой-нибудь Васька или Барсик.
— Он же ничейный, — пожал плечами Генка, доставая из кармана специально заначенный кусок вяленой куриной грудки. — Пусть будет сэром Максом. Отважным воителем, грозой крысиных орд и покорителем чердаков…
Они оба осеклись. Посмотрели, как кот деловито жуёт добычу, синхронно подняли взгляды друг на друга, потом снова воззрились на кота.
— А скажите, многодостойнейший сэр Макс, — заворковал Генка, почёсывая соловеющего на глазах зверя за ухом, — как вы относитесь к наведению шороха в драконьем логове?
— Гер-рои, — с отвращением прорычал дедушка, захлопывая ноутбук. — Благор-родные р-рыцари. Глаза бы мои, понимаете, глаза бы не смотрели!
Благородные рыцари зашмыгали носами и потупили взоры. Дедушка же встал с кресла и прошёлся по скрипучим крашеным половицам.
— Я вам, охламонам, для чего хорошие книги подсовываю? Чтобы вы оттуда дурной лихости набирались? Со знакомыми реконструкторами о доспехах договорился, мечи-топоры ларповые достал, шлемы на 3D-принтере распечатал… А вы что творите? Это же надо было, понимаете, надо было додуматься: уличного кота в чужое окно подкинуть! А если он больной?
— Сэр Макс не больной! — пробубнил Генка, всё ещё опасаясь поднять взгляд, но упрямо выпятив подбородок. — Он хороший. А у тебя на котов аллергия, поэтому ты к ним предвзят.
Чуть не споткнувшись на ровном месте, дедушка вскинул брови.
— Умник… Вот вдвойне, понимаешь, вдвойне обидно, что ты умник! А простых вещей не понимаешь.
Он устало опустился обратно в кресло и потёр лоб.
— Нина Александровна — человек с расколотой судьбой. Понимаете? Расколотой. От неё муж ушёл, когда она только-только родила. Сына одна растила, не жаловалась… Пока того машина не сбила. Возраста пацан был примерно вашего, кстати…
Притихнув, рыцари боялись вдохнуть. Дедушка помолчал, потом подался вперёд и совсем другим, не ругальным, а просительным тоном произнёс:
— Она же не от того кричит, что злая. Просто в душе надломилось. И когда слышит, как дети шумят да галдят, снова по старому надлому…
Махнув рукой, он прокашлялся, выпрямился и снова посуровел:
— А вы, понимаете, кота. А тот на стол и чуть тарелку с супом не опрокинул. Тоже р-рыцарь мохнатый…
Усмехнувшись последней фразе, дедушка встал и подошёл к Пашке с Генкой.
— Оружие сдать. — Выслушав дуэт горестных воплей, он поднял указательный палец. — Доспехи разрешаю оставить. А потом идёте к Нине Александровне и просите прощения. Искренне. От всей души.
Потому что бывают ситуации, которые надо встречать во всеоружии, опустив забрало от греха подальше. А есть такие, когда следует стоять грудью, забрало подняв. Ибо так велит рыцарская честь.
У пошарпанной деревянной двери Генка замялся. Это книжные герои вламываются в логова чудовищ, не испытывая сомнений либо страха. А они с Пашкой кто? Так, два балбеса, ряженых в игрушечные шлемы.
Пашка, застрявший было на нижних ступеньках крыльца, вдруг засопел и толкнул плечом.
— Двум смертям не бывать, — пояснил он, протискиваясь к двери. Потом дробно постучал в неё костяшками пальцев и добавил, вздохнув: — А одной не миновать.
Тревожная тишина обволокла крыльцо. Лишь задумчиво шелестел листвой знакомый клён под знакомым окном. Наконец вдалеке зашаркало, заскрипело:
— Да! Кто там? Входите! Не заперто…
На мгновение Генке показалось, что за отворившейся дверью и правда лежит тёмное, таинственное драконье логово. Что в укрытом полумглой коридоре, среди корзин, коробок и мешков действительно затаился жуткий монстр, готовый оторвать голову, или того хуже — строго отругать зарвавшегося рыцаря. Но сзади снова подтолкнул Пашка, ноги сами сделали шаг, другой… И коридор внезапно кончился.
За второй дверью пряталась небольшая, светлая, по-своему даже уютная комната. Какие-то вязаные коврики, пуфики, подушечки, пушистый кремовый плед на кровати, лёгкие бежевые шторы по бокам распахнутого настежь окна… Там же, облокотившись на подоконник, сидела пожилая женщина с усталым лицом. Генка даже удивился, как не заметил её сразу. Он придержал снова устремившееся было вниз забрало и пробормотал:
Женщина не ответила. Её глаза, казалось, смотрели куда-то сквозь Генку, сквозь Пашку, сквозь старые деревянные стены, обшитые фанерой и оклеенные потемневшими от времени обоями, сквозь пространство и время. На миг представив, что именно стоит перед этим взглядом каждую секунду все последние годы, Генка задохнулся от нахлынувших чувств — от ужаса, жалости, сочувствия. Повинуясь порыву, он рухнул на колено и прижал ладонь к груди.
— О, прекрасная леди! — Рядом грохнуло: Пашка последовал примеру друга. — Поступок, свершённый мной и моим товарищем, недостоин высокого звания рыцаря. Так позвольте нам искупить вину!
Женщина вздрогнула. Взгляд её сфокусировался на гостях, словно она впервые их увидела. Тонкие губы перестали кривиться, будто от боли:
— Мальчики. Вы зачем, мальчики?..
Сверху раздался знакомый мряв. Пашка и Генка тут же подняли головы и увидели кота, восседающего на шкафу. Тот пряданул ушами и принялся вылизываться с независимым видом.
— О, сэр Макс! — восхитился Пашка. Поняв, что пафос момента безнадёжно утрачен, Генка откашлялся, встал сам и потянул друга за локоть.
— Макс… — повторила женщина. Глаза её потеплели, уголки губ дрогнули. — Максим… Это ваш кот, мальчики?
Друзья отчаянно замотали головами. Генка для верности уточнил:
— Он местный. Мы его подкармливаем. Ну, когда получается.
— Максим… — снова протянула женщина. Она встала, подошла к шкафу и вытянула руку вверх. Кот на мгновение задумался и принялся тереться лбом о тонкие пальцы. — Максимушка… А я Нина Александровна. Но можно «тётя Нина».
Последнее явно предназначалось гостям. Отчаянно пытаясь не сморозить глупость, Генка максимально светски улыбнулся:
— Ага, нам дедушка сказал. А мы...
— А вы, — перебила тётя Нина, — благородные рыцари.
Она отошла к подпиравшей кровать тумбе, постучала верхним ящиком, шелестнула бумагой. На протянутой в сторону благородных рыцарей ладони лежала крупная купюра.
— И сейчас вы совершите маленький подвиг. Нужно сходить в магазин возле станции и купить кошачьего корма. Я знаю, у них есть товары для животных. А на сдачу вы возьмёте себе по мороженому. Вы же любите мороженое?..
Совершенно не представляя, что ответить, Генка молча кивнул. Забрало на шлеме подумало...
И на этот раз решило не падать.
