11 мая 1939 года начались бои между вооруженными силами СССР и Японии на Халхин-Голе. В зарубежной историографии они более известны как Номонханский инцидент, что наводит на мысли о чем-то незначительном или даже случайном. В трактовке историков либеральных взглядов – это сталинская прихоть «на никому не нужном клочке пустыни». Однако так думали и думают далеко не только лишь все.
Меморандум г-на Уильяма Р.Лэнгдона из Отдела по делам Дальнего Востока 97 [Вашингтон] 23 июня 1941 года. «Нападение Германии на Советский Союз: реакция Японии».
«По сообщениям вчерашней токийской прессы, Кабинет министров собрался на внеочередное заседание для обсуждения новой ситуации, возникшей в результате нападения Германии на Россию. На основании того, что японская политика в последние годы была хищнической и оппортунистической, мы предполагаем, что один из вопросов, занимающих умы Кабинета, состоит в том, какую выгоду можно извлечь из событий, независимо от недавнего пакта о нейтралитете Мацуоки-Сталина. В частности, должна ли Япония забрать Сибирь к востоку от Байкала.
Широко распространено мнение, что военный аспект заставит Японию медлить с вторжением в Сибирь. На советском Дальнем Востоке дислоцируется автономная армия, укрепляемая с 1931 года. Мы уже много лет слышим, что там заготавливаются припасы разного рода, и знаем, что у нее есть инфраструктура в Хабаровске, Чите и других дальневосточных центрах для обслуживания и пополнения военных материалов. Например, путешественник к востоку от Байкала еще в 1938 году заметил из окна поезда не менее двух крупных ремонтных авиационных завода. Нет сомнения, что эта армия к настоящему времени достигла очень больших размеров, слишком больших, чтобы ее можно было быстро перебросить на западный фронт по шаткой системе Транссибирской магистрали. Таким образом, советская дальневосточная армия будет дислоцироваться в тылу и постепенно перемещаться на Запад.
Если бы для вторжения были доступны все вооруженные силы Японии, несомненно, можно было бы избавиться от советской дальневосточной армии. Но это не так, и японские силы, которые могут быть свободны для сибирской кампании, считаются недостаточными для преодоления сопротивления. Более того, японцы прониклись глубоким уважением к русской артиллерии, танкам и, в меньшей степени, самолетам после своих столкновений с Красной армией в 1938 году в Чанкуфэне [Хасан] и в 1939 году в Номонхане [Халхин-Гол] и вряд ли будут снова атаковать их имеющимися небольшими силами.
Другими факторами сдерживания вторжения в Сибирь, помимо первоначального сопротивления Красной армии, которое, по мнению японцев, будет по крайней мере таким же упорным, как при Чанкуфэне и Номонхане, будет возможность (1) страшной зимней кампании в Сибири, (2) бомбардировки японских городов из Владивостока, (3) организации и перевооружения китайских партизан в Маньчжурии и, возможно, корейских несогласных и (4), даже если первоначальная кампания будет успешной, повторение Николаевской «бойни» и красные «партизанские» убийства в 1918–1922 гг., которые все еще свежи в памяти японцев».
В 1941 году американский дипломат понимал то, что для многих останется неочевидным и по сей день.
Кстати, сегодня в публикациях авторов из США можно встретить еще одну оценку - если бы не русские, Соединенные Штаты не были бы втянуты во Вторую мировую войну. Поражение Японии на Халхин-Голе в 1939 вылилось в победу там партии военных, лоббировавших дальнейшую экспансию в «южном» (тихоокеанском), а не «северном» (дальневосточном и сибирском направлении). За решением последовали переориентация промышленности на преимущественное производство морской техники и вооружений и, как следствие, Перл-Харбор. Ну, извините...
Наступательный план кампании против СССР «Кантокуэн», впрочем, пролежит на столе Генштаба Японии до 1944 года. Но это уже совсем другая история.
