Есть замечательный украинский писатель и поэт Ян Таксюр.
В 70 лет за инакомыслие и неудобные вопросы к власти его судили и приговорили по статье о гос.измене. Для пожилого человека с тяжёлой онкологией это был фактически смертный приговор.
Предлагаю всем желающим ознакомится с его рассказом написанным в 2009 году.
Тарасику восемь лет. У него русые волосы и пушистые колючие ресницы. О себе он часто думает: «Я - смелый хлопчик». Но сегодня всё было не так. Сегодня вечером Тарасик боялся.
- У-у, москальская морда! - сказал Тарасик, немного картавя на слове «морда» и погрозил кулаком стоявшему в углу пластмассовому Спайдермену.
Лицо у Человека-паука, покрытое красной паутиной, не имело никаких национальных признаков, но в темноте все игрушки казались Тарасику москалями - и Нинзя, и трансформер Вася, и даже подаренная ему по ошибке длинноногая Барби.
- Тьфу! Тьфу! Тьфу, на вас! - Тарасик трижды плюнул в угол, где стояли игрушки, и спрятался под одеяло.
Ругательству «москальская морда» Тарасика научил Славик, его друг и одноклассник. Но еще до разговора со Славиком, когда где-то говорили «Москва», «московское царство» и даже «московское время», Тарасик чувствовал угрозу, и его обычно весёлое сердечко становилось грустным и враждебным.
К тому же их учительница Катерина Ивановна, худая старая тётенька с тонким голосом усталого педагога, ожидающего близкой пенсии, почти на каждом уроке по предмету «Я и Украина» повторяла: «Колы московськый цар забрав у козакив незалэжнисть...».
И Тарасику рисовался отвратительный московский царь с лицом жадного дяди Скруджа из американского мультика, который ворует золотую, завернутую в тряпочку «незалэжнисть» и прячет её в своем мрачном подземелье среди сундуков с долларами.
А еще вчера к ним в класс приходил детский поэт с большими черными усами и бесцветно-голубыми глазами. В глазах этих стояла какая-то остекленевшая, как гель прозрачная печаль. Казалось, ещё немного и оттуда потекут потоки гелевых слез в «могучий Днипро», о котором поэт со скорбным завыванием читал стихи.
В конце встречи усатый дяденька рассказал, как возле славного города то ли Потопа, то ли Конотопа, козаки бились с московской ордой, и прочел отрывок из поэмы с эпическим финалом:
Ну и в тот же день к Тарасику подошел Славик и по секрету сообщил, что москали по ночам приходят к детям в черных масках и железных перчатках, чтобы душить или резать на мелкие кусочки. Но если не забояться, крикнуть «Уйди, москальская морда!» и трижды плюнуть, подлые москали исчезнут.
- Мама! - вдруг неожиданно для себя закричал Тарасик, потому что ему показалось, что заклинание не подействовало и стоявшие в углу враги железными перчатками тянутся к спинке кровати.
В комнату Тарасика вошла мама.
- Что, мой родной? - тихо сказала она.
- Мам, а это правда, что москали на ракетах над нами летают и сбрасывают бомбы? - Тарасик высунул голову из-под одеяла и несколько раз моргнул своими пушистыми колючими ресницами.
- С чего ты взял, малыш? - сказала мама. - Никто на нас ничего не бросает.
- Нас НАТО защищает? - спросил Тарасик.
- Нас защищают, - мама замолчала, поправляя подушку, и закончила бодрым голосом, - храбрые солдаты! Спи и ничего не бойся.
Тарасик облегченно вздохнул, повернулся набок, но, увидев Спайдермена, снова забеспокоился:
- Мам, забери его, он мне спать мешает.
- Конечно, заберу, и дверь оставлю открытой. А если что, мы с папой рядом.
Мама взяла Спайдермена за голову и вышла с ним из комнаты.
В кухне за столом сидел отец Тарасика и медленно помешивал чай.
- Опять? - спросил он, когда жена вошла в кухню с большой уродливой куклой в руках.
- Да, опять москали. Бомбы на нас бросают.
Мама Тарасика села за стол и, словно от холода потирая плечи, добавила:
- Как подумаю, что он маме моей расскажет о москальских шпионах, тошно становится.
- А почему он должен ей рассказать?
- Потому что она приезжает в среду.
- Как в среду? - отец Тарасика побледнел и сказал сквозь зубы, стараясь быть спокойным. - А если узнают на работе?
-Ну, я скажу, что она украинка, но живёт на Востоке, поэтому с державной мовой пока не сложилось.
- Во-первых, в пятом отделе прекрасно знают, где у кого мама и кто какой национальности, - отец Тарасика изо всех сил сдерживал себя и потому говорил медленно, - а во-вторых, нижегородский выговор твоей мамы может определить даже не специалист.
- Но я уже год не видела маму!
- А я своего брата Гену, проживающего в столице нашего вероятного противника городе Москве, не видел уже три года! - отец Тарасика вскочил и продолжал, зачем-то перебирая кухонные ножи.
И еще я тебе напомню, что после празднования сорокалетия независимости у нас уволили Костю Корниенко, только потому, что возле компьютера увидели фотку с многочисленными родственниками и подпись «Привет из Рязани!».
- Мама! - громко закричал Тарасик.
Отец и мать бросились в детскую. В полутёмной комнате было тихо. Тарасик лежал, сбросив одеяло. Глаза его были закрыты, колючие ресницы вздрагивали. Он часто дышал.
- Это он во сне, - прошептала мама, укрывая Тарасика. - Что-то приснилось.
- Ладно, пойдем, - сказал отец, и они тихо ступая, вышли из комнаты. И потом еще долго сидели на кухне, устало согнувшись над столом, словно две испуганные птицы, прижатые со всех сторон безумием той жизни, что ждала их за чёрным ночным окном, и спокойные вот разве что от того, что ребенок все-таки заснул.
Но и это спокойствие было призрачным и напрасным.
Тарасику снилось, что он ловит москальских шпионов. Они прячутся в подъездах его родного города, а он, как Степан-мститель, герой популярного детского комикса, стреляет по ним из немецкого автомата. Шпионы падают и, бессильно задрыгав ногами, замирают на асфальте, а он, Тарасик, бежит дальше и стреляет, стреляет...
И еще родители не знали, что Ангел-Хранитель Тарасика, которого Бог дал ему в день, когда нижегородская русская бабушка окрестила мальчика в деревенской церкви, этот Ангел, невидимо стоял в углу детской и плакал. Плакал о бедном Тарасике, о Славике, о всех обманутых детках и о людях той заблукавшей части Святой Руси, которую ныне называют Украиной.
