Текст из позапрошлогоднего прошлого. Давно это было - позапрошлогоднее, в прошлой жизни, я бы сказал. Все персонажи сейчас в других условиях, Новая Каховка уже не та. Но все живы-здоровы и мир катится в своём направлении. Нахуя это публикую? Как обычно, дрочу память. Нам, старикам, только это и осталось.
Снова еду в сторону Марины. Эта ассоциация у меня всегда, когда едем в сторону Новой Каховки. И всегда осознание чувства вины, как у царя Салтана, - К нам-де в гости собоирался, так доселе не собрался. Ну да, не собрался доселе, наши старческие жопы трудны на подъём. И, как начал думать про в сторону Марины, тут же начали листаться странички памяти, из которых летопись длиною во множество жизней числом страниц тех не счесть и продолжают писаться. Марина и Маша - мои крестницы, самые первые, вызывающие память отчаянной молодости и приличного кровообращения. Откуда же они взялись?
Тут надо на десятки лет назад, когда две, живущие напротив на одной улице, семьи решили обзавестись отпрысками и совершили это с разницей буквально в пару месяцев. Так появились и слыгались мы с Сепой ( я тоже Сепа, кстати), который по паспорту вовсе не Сепа, а Серёжа (я тоже Серёжа, кстати). Так образовалась детская дружба, которая преобразовалась потом в настоящую пожизненную и обросла неимовернейшим количеством родственных связей со всех сторон.
Как в том анекдо… тьфу ты… в святом писании, - Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова… распространялась наша пожизненная эпопея. Сначала Сепына мама Лора родила ему (можно сказать – нам) младшего братика Юру, который потом оказался средним, но ещё больше потом нашим с Таней кумом и отъявленным корефаном. Сепа, повзрослев и отслужив во флоте, привёл в дом женщину, нарёкши её своей женой. Та, со временем обжившись и дождавшись меня из парочки армий, притащила мне свою младшую сестру, которая оказалась средней в семье, но главной в моей жизни во веки веков – аминь.
Там многое происходило, если обо всём, то проклясть не проклянёте, но читать не станете точно. Мир интернета требует кратких текстов, а я, выродок письменности, строчу не портянки и не простыни даже, а белое безмолвие якутской тундры. Кому надо – прочтёт всё, но и у них есть терпение, поэтому кратенько. Там ещё два участника драмы - Юра, который средний, и его, к тому времени официальная жена Валя, путём своей свадьбы свели меня со свей… не… сначала ихней средней, а потом моей главной Танюшкой не в смысле секса, а в смысле дружеского общения поцелуями, переросшими впоследствии в семейный подряд длиною в жизнь.
И это всё перестрочилось всякими нитками так, как никогда не умудрялся соткать херсонский ХБК (хлопчато-бумажный комбинат). Но где же Марина – спросите вы? Там же, где и Маша, её одинаковая сестра, которые на то время не родились, а имели свою малолетнюю мамку Лариску в том же дворе, где проживали мои хрен пойми какие – то ли дружеские, то ли уже родственные связи.
Лариска росла медленно, но неуклонно и дорослась уже к моменту, когда мы с Таней поженились и народили нашего Серёжу, до своей свадьбы с братом моего одноклассника Толиком, который тоже тогда мне не чужой человек, а корефан. Вот из-за этих двух, слившихся в экстазе, сердец появились на свет Маша и Марина – одинаковые дети, которых население планеты обязано любить исключительно за их одинаковость. А я особенно. Потому что эти две девчонки в короткое, после рождения, время стали моими крестницами, и я за это не перестану любить Лариску. Вот именно к этой, одной из моих девчонок, Марине, точнее в её сторону, я сейчас еду.
Там до завершить ещё хренову тучу текста надо, но закончу на сегодня кратко, как в писании. С Сепой, к сожалению, на сегодня общаемся редко. Судьба нас развела территориально, не далеко друг от друга, но для старческих жоп, которые я уже упоминал, далековато. Зато Сепа, вместо себя, оставил мне на память своего среднего – Юру с его любимой женой Валей, с которыми мы несколько раз кумовья контрольными кумовствами и которые нам друзья в непосредственной близости и с комфортом недалёкого передвижения старческих жоп.
Лариса – она такая, тоже не далёкая (территориально), но из-за нашей ебучей участи работать по гроб жизни, мы редко вступаем в контакт для совместного жмаканья и обслюнивания губ губами. Маша при ней, а Марина – вы знаете где. Маша, Марина, я вас люблю. Там ещё есть Сонечка, народившаяся трошки позже, не крестница, но не менее любимая нами девчонка. Да и вообще – всё, что связано с этой семьёй (я от начала времён, от нас с Сепой ещё) так или иначе относится к разряду любимых или просто классных людей в нашем с Таней окружении.
Короче, длинно, непонятно, но суть или мораль своими словами – мы разучились лазить в окна к любимым женщинам наши жопы не столько старческие, сколько ленивые. Можно же выбрать время и проведать тех или иных близких нам по духу и настроению людей, не обязательно на основе сабантуя, но лучше без него совсем, а просто навестить, попить чая с баранками, потрещать о всяком и снова в свои берложки.
Вот, припомнил словом сабантуй ещё один повод избегания встреч друг с другом – наша дурацкая привычка при встречах из кожи вон лезть, накрывая царские столы, в это нелёгкое для многих финансовое время, играет с нами злую шутку: мы стесняемся навещать друг друга из-за боязни ввести приятных нам людей в ненужные растраты. Я не к тому, что надо ходить в гости со своей едой, хотя какой-нибудь ништяк почему и не принесть? Я к тому, что из встречи друзей не надо устраивать застолья типа свадеб. Пусть, как у Чапаева: «Я ем торт – и ты садись есть торт» а лучше борщ или пельмени (магазинские, чтоб голову не морочить), а капелька горилки для тех, кому можно, найдётся у всех у нас в шкафчиках.
И тогда наша пожизненная дружба засияет новыми красками. А то семья-дети-внуки оно святое, само собой, но надо временами позволить себе совершать безумства, пусть даже это местами старческие слабоумия – имеем право, мы уже выросли.
П.С. А напротив нас из всего большого и разбежавшегося по миру семейства остался жить только Дима, двоюродный брат, озвученных мной персонажей. Они там все, если не двоюродные, то родные точно.
