Холод. Пронизывающий, чуждый. Последнее, что помню – кабинет, трубка, приступ… А сейчас? Вокруг – огни, машины, какие-то светящиеся доски с мелькающими картинками. Что за чертовщина? Где я?
– Чтоб вас всех… – прохрипел я, пытаясь сориентироваться. Город незнакомый, но что-то в архитектуре… Москва? Не может быть. Москва, но какая-то… другая.
Я шел, как слепой котенок, тыкаясь в спины прохожих. Никто не замечал. Словно призрак. Призрак… Да быть не может! Но что еще объяснит эту невидимость?
В голове роились мысли, одна безумнее другой. Но одно я знал точно: мне нужно в Кремль. В мой Кремль.
Дорога показалась бесконечной. Но вот они, знакомые башни, куранты… Только какие-то они… прилизанные, что ли. И флаг… не красный. Триколор какой-то. Что за…
Прошел сквозь стену, как сквозь дым. Вот он, мой кабинет. Мой стол. Моя трубка… Но за столом сидит… кто это? Молодой еще, но взгляд… цепкий.
– Кто ты такой? – рявкнул я, не в силах сдержаться.
Мужчина вздрогнул, огляделся.
– Кто здесь? – спросил он, нахмурившись.
– Я здесь! – заорал я, стукнув кулаком по столу. – Кто ты такой и что делаешь в моем кабинете?!
Он смотрел сквозь меня, словно я – пустое место.
– Я… я вижу вас, товарищ Сталин, – прошептал он, бледнея. – Но… никто другой не видит.
– Сталин? – переспросил я, ошарашенный. – Ты знаешь меня? И видишь?
– Я… Владимир Владимирович Путин, – представился он. – Президент Российской Федерации.
Российской… Федерации? Что за бред? Где Советский Союз? Где моя империя?
– Где СССР?! – взревел я, чувствуя, как внутри поднимается ярость.
Он рассказал. О перестройке, о предательстве, о развале Союза. Слушал я, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Предали! Все предали!
– И что же ты делаешь? – спросил я, когда он закончил. – Сидишь и смотришь, как страну добивают?
– Я… пытаюсь, – ответил он, потупив взгляд. – Но… сложно.
– Сложно? – усмехнулся я. – Сложно – это когда немцы под Москвой стоят! А это – бардак и разгильдяйство!
Так и началось. Я, призрак из прошлого, стал его советником. Никто не видел, никто не слышал, но он слушал. Я подсказывал, как действовать, как давить, как добиваться своего. Жестко, бескомпромиссно. Как я умел.
И он делал. Медленно, но верно, Россия начала подниматься с колен. А потом… потом началась эта… спецоперация.
– Нельзя отступать! – кричал я, когда он сомневался. – Нужно идти до конца! Иначе нас сомнут!
Он слушал. И победил. Победа была тяжелой, кровавой, но она была. Россия выстояла.
Но потом… потом я заговорил о главном.
– Нужно восстановить Союз, – сказал я, глядя ему прямо в
глаза. – Вернуть все, что было потеряно.
Он молчал.
– Ты понимаешь, что это единственный путь? – настаивал я. – Иначе нас снова разорвут на части!
– Нельзя, Иосиф Виссарионович, – наконец ответил он. – Нельзя вернуть прошлое. Люди не поймут. Мир не поймет.
– Мир? – презрительно фыркнул я. – Мир поймет только силу! А люди… люди будут благодарны за стабильность и порядок!
– Нет, – твердо сказал он. – Я не могу. Я не буду.
Ярость захлестнула меня. Предатель! Как и все они!
– Ты… – прорычал я. – Ты не хочешь спасти родину!
– Я пытаюсь ее спасти, – ответил он, не поднимая глаз. – Но не ценой новой войны и крови.
– Война неизбежна! – заорал я. – Если мы не будем сильными, нас уничтожат!
Он молчал. Я понял, что все кончено. Он не слушает.
– Что ж, – сказал я, с трудом сдерживая гнев. – Делай, как знаешь. Но помни: история тебя рассудит.
Я развернулся и ушел. Ушел из Кремля, из Москвы, из его жизни. Обида жгла, как раскаленное железо. Я отдал ему все, что мог, а он… он предал меня. Предал мою мечту.
Снова холод. Снова пустота. Куда теперь?
Случайно услышал обрывок разговора туристов. О каком-то городе… Санкт-Петербург. Что за чушь? А потом дошло. Ленинград. Мой Ленинград.
Полетел туда. Сквозь стены, сквозь время. И вот он, город моей юности. Красивый, величественный, но… чужой.
Зашел в школу. Урок истории. Рассказывают обо мне.
– Иосиф Виссарионович Сталин, – говорит учительница. – Гениальный руководитель, выдающийся стратег… Но… и жестокий тиран. Виновен в гибели миллионов людей.
Сотни миллионов? Я? Тиран? Да, я был жестким. Да, я не церемонился с врагами. Но все это – ради страны! Ради победы!
Слушал, как они говорят обо мне. О моих ошибках, о моих преступлениях. И чувствовал, как внутри все переворачивается. Неужели я… неужели я действительно был таким чудовищем?
Вышел из школы, оглушенный. Мир вокруг казался враждебным и чужим.
– Что я наделал? – прошептал я, глядя на Неву. – Что я наделал…
Вернулся обратно. В эту… загробную реальность.
– За что? – крикнул я в пустоту. – За что вы так со мной? Я ведь хотел как лучше! Я хотел сделать мир лучше!
Тишина. Только холодный ветер гуляет по коридорам моей памяти.
– Я… я был не прав? – прошептал я, чувствуя, как по щекам текут слезы. – Неужели я все испортил?
Ответа не было. И, наверное, уже никогда не будет. Я остался один. Навсегда. С грузом своих ошибок, своих преступлений и своей несбывшейся мечты. И это – самое страшное наказание.
