После посадок бабушка ходила по двору, как командир роты: в переднике, с платком на голове и с лицом, будто строит весь участок. Но глаза — совсем другие. Весёлые. С искорками. Словно внутри неё кто-то шептал: «Ну, признайся, ты тоже хохотала, когда Пиксель прыгнул в ведро с перегноем».
Она ходила мимо грядок и приговаривала:
— Тут порядок. Спасибо, Мостик. Без тебя тут был бы проходной двор.
Мостик приподнимал ухо, но не вставал. Он и так знал, что всё под контролем. Его пост — с краю участка, у скамейки. Оттуда видно весь горизонт и ящик с рассадой. Стратегически важные объекты.
Пиксель в это время гонялся за пчелой. Или за воображаемым жуком. Или просто за настроением. Он выскочил из-за теплицы, прокатился по траве и врезался в ведро. Потом замер. Посмотрел на бабушку. Мяукнул, как будто говорит: «Так и задумано».
— Даже ты, бестолочь, пользу приносишь, — сказала бабушка ему. — Без тебя было бы скучно.
Варя сидела на крыльце с кружкой. Слушала. Улыбалась.
На участке стояла весна. Настоящая, с запахом сырой земли, лёгкой тенью под деревьями и пчёлами, которых не пугала даже Пикселева суета.
И вдруг бабушка повернулась к кухне, сняла тряпку с пояса и произнесла: — Всё. Сегодня будет пирог. В честь садовой бригады.
Она сказала это вслух, как будто подписала приказ. Варя захлопнула блокнот. Мостик кивнул ухом. Пиксель перевернул пустой горшок и попытался зарыться в землю. Всё по плану.
Прошло не больше десяти минут, как раздался скрип калитки. За ним — голос:
— Проходил мимо. Услышал, как мука по столу шуршит. Не к чаю ли готовитесь?
Это был Степан Трофимыч. Сосед. Худой, с аккуратной бородой и банкой мёда в руках. Вечно в резиновых сапогах. Вечно с шуткой.
Бабушка посмотрела на него прищуром:
— А ты как раз к замешиванию успел. Не боишься быть завербованным в тестомесы?
— Так я только на минутку. Хотел банку отдать.
Пиксель вынырнул из-под лавки, увидел чужака и застыл. Потом важно прошёл по муке, оставляя за собой белые следы, и сел, глядя на Трофимыча в упор — тем самым взглядом, когда непонятно, нападёт или начнёт умываться.
Мостик поднялся. Спокойно, но с достоинством. Встал между Пикселем и Трофимычем. Не рыкнул, не гавкнул — просто дал понять, что всё видит и контролирует.
— Ну всё, — хмыкнула бабушка. — У нас новый объект наблюдения.
Она повернулась и пошла на кухню. За ней — запах яблок, звук просеиваемой муки и ворчание, в котором больше тепла, чем строгости.
Садовая бригада собиралась к обеду. А бабушка уже раскатывала тесто на пирог — строго по делу, но с удовольствием.
На кухне запах становился гуще. Тёплый, с ноткой корицы. Яблоки уже были почищены, половина из них исчезла — Степан Трофимыч чистил, рассказывал и жевал одновременно.
— ...иду я как-то утром, а курица моя несётся, как угорелая, с моей кепкой на башке. Представляешь? — Он вздыхал, будто до сих пор не понял, кто из них двоих главный.
— Удивительная наглость, — заметила бабушка. — Надо будет как-нибудь пригласить её на пирог. Может, поймёт, что можно получать по-хорошему, а не таскать украдкой.
— Только не ставь пирог на подоконник, — вставила Варя. — А то потом будем ловить по всей улице.
Пиксель в это время подполз к Трофимычу и уткнулся носом в его штанину. Потом начал карабкаться, как будто собирался добраться до яблок.
— Ах ты вредитель! — бабушка хлопнула тряпкой по столу. — Не лезь! Это не для тебя.
Пиксель обиженно фыркнул и залез лапой в пустую миску. Посидел, оглянулся, потом вылез, подошёл к Мостику и ткнулся ему в бок.
Мостик встал. Потянулся. И, как обычно, стал между котом и всеми остальными.
— Один — дизайнер, второй — охрана, — проворчала бабушка. — А я, выходит, подрядчик.
Она вытерла руки о передник, взглянула на Степана:
— Местный контролёр по весу пирога, — ухмыльнулся он. — Если не испортите — попробую на вкус.
Варя в это время доставала из буфета старое блюдо с краями, потрескавшимися от времени. Именно на нём всегда пекли пирог в этом доме.
Тесто легло на блюдо мягко, как покрывало. Яблоки — ровно, с краю чуть больше, для хруста. Сверху бабушка положила узор из полосок и смазала всё маслом.
— Духовка горячая? — спросила она.
— Проверял, — отозвался Трофимыч. — Там жар, как в теплице в полдень.
Пирог пошёл в печь. Комната наполнилась той особенной тишиной, когда все ждут хорошее.
Запах из духовки разливался по дому, как тёплое одеяло. Он пробирался под двери, тянулся к крыльцу, заглядывал в окна. Пиксель первым не выдержал — запрыгнул на табурет и уставился в сторону плиты. Тщетно пытался понять: почему, если в доме пирог, его не ставят сразу в миску?
Мостик остался на полу, возле двери. Он дремал вполглаза, но уши улавливали каждый звук. Настроение у него было такое, будто он лично взял этот пирог под охрану.
Степан Трофимыч поначалу делал вид, что просто сидит. Поначалу сидел смирно, потом заёрзал и сказал:
— Слушайте, у вас тут такая обстановка, что и чай без сахара будет как праздник.
Бабушка не ответила. Она стояла у окна и смотрела в сад. На грядки, где ещё вчера копались все трое — Варя, Мостик и даже Пиксель, если считать срыв бирки с капусты участием.
— Ну что, — сказала она. — Минут семь. Можно звать бригаду.
Варя позвала всех к столу. Стол был не праздничный — обычный, кухонный. Но на нём стояла стеклянная миска с мятой ложкой, банка варенья, кружки. А главное — пирог. Румяный, с подрумяненной решёткой, через которую выглядывали яблоки.
Бабушка разрезала пирог. Несколько кусочков отправились на блюдо, один — в миску, куда раньше клали овощные очистки. Варя удивилась.
— Для наших, — сказала бабушка. — Без сахара, но с благодарностью.
Пиксель подскочил первым. Получил свою порцию и убежал с ней под табурет. Грыз быстро, будто боялся, что передумают. Потом вылез и сел рядом с миской — как будто только что пришёл.
Мостик ел иначе. Медленно, вдумчиво. Сделал несколько пауз, облизнулся, потом поднялся, подошёл к бабушке и положил голову ей на колени.
Она не сразу его погладила. Сначала просто сидела так. А потом провела рукой по его шее и тихо сказала:
Все сидели молча. Варя пила чай. Трофимыч разглядывал ложку варенья, будто в ней отражается что-то важное. Пиксель снова сунул нос в миску, как будто проверяя — а вдруг?. Мостик улёгся у ног бабушки.
— Хорошо у вас, — сказал Трофимыч. — Тихо. Тепло. Даже не верится, что это просто суббота.
Бабушка кивнула. Потом сказала: — Дом — он не всегда из кирпича. Иногда — из запахов, привычек, и чьих-то лап, шуршащих по полу. Вот таких вот.
Пиксель как будто понял и фыркнул. Мостик вздохнул, перекатился на бок.
— Может, — сказал Трофимыч, — я завтра скамейку принесу. Посидим у малины.
Бабушка не ответила. Но в уголках её глаз снова запрыгали те самые искорки.
— Принеси. Только без курицы.
Они рассмеялись. Варя встала, пошла к плите за чайником.
И вдруг поняла — не хочется, чтобы этот день заканчивался. Чтобы запах пирога выветрился. Чтобы следы лап стёрлись с пола. Чтобы кто-то сказал «до свидания» и ушёл.
Но никто не говорил. Потому что говорить было не нужно. Всё было и так на своих местах.
Вечером Варя вынесла одеяло и плед на крыльцо. Бабушка устроилась в кресле. Пиксель запрыгнул ей на колени, он знал, что в тёплых руках все сны слаще. Мостик улёгся рядом, вытянув лапы и уткнувшись носом в доски.
Чай остывал медленно. Сад замирал, но не замолкал: потрескивали ветки, чирикала где-то поздняя птица. Запах пирога ещё держался в доме, будто не хотел отпускать.
— Варенька, — сказала бабушка. — Ты знаешь, я ведь не ради пирога всё это затеяла.
— Просто я давно не делала что-то «в честь». Всё больше — «на всякий случай» или «потому что надо». А тут — захотелось сказать спасибо. Не словами, а пирогом.
Она провела пальцем по ободку чашки.
— Иногда ведь и людям тяжело, и собакам, и кошкам… А сказать: «ты молодец», «я тебя вижу», «ты мне важен» — не получается. А тут — испекла, поставила, погладила по уху. И всё понятно.
Пиксель спал, тихо подёргивая лапами. Мостик поднял голову, посмотрел на бабушку и снова уложил её на лапы. Варя укутала бабушку пледом.
— Ты всё правильно сделала.
— Пирог получился хороший, — кивнула бабушка. — Главное — не подгорел.
Она зевнула, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Вечер медленно стекал по крыше. Где-то хлопнула калитка.
Трофимыч шёл с чем-то в руках. Возможно, это была та самая скамейка.
А может — просто банка мёда и предлог заглянуть снова.
Варя встала, чтобы встретить его, но бабушка остановила жестом:
— Не спеши. Пусть подойдёт сам. Кто идёт с добром — тот найдёт, куда присесть.
Мостик глянул на неё, будто всё понял. И чуть-чуть вильнул хвостом.
Чтобы поблагодарить, не нужен повод. Достаточно просто быть вместе. За столом, у крыльца, под пледом. Или рядом на тёплом полу.
Пирог закончился, а день — нет. Он просто стал тише.
Если вам близка эта история — подпишитесь на канал.
Здесь живут рассказы, в которых пирог — это больше, чем еда,
а собаки и коты — не «домашние животные», а часть семьи.
Ставьте ❤️, делитесь в комментариях, если тоже печёте «в честь»
