Арт + Сказка

Завтра хозяин бани, ничего не подозревая, выльет этот таз у порога — "для здоровья". А банник, спрятавшись за вениками, будет смеяться хриплым смехом, зная, что теперь беда прилипнет к каждому, кто переступит этот порог. На пороге останется липкий след, похожий на потёкшую смолу. И каждый, кто его коснётся, будет видеть во сне одно и то же: тёмную фигуру у печи, которая медленно поворачивается и спрашивает шёпотом: "Ты зачем разлил?"

Закрывайте крынки крышкой, а то всякое может случиться...

Бабка скривилась в оскале, её пальцы сжали топор. «Каша из топора... из топора? А как тебе, солдатушка, топором в кашу!» — бормотала она, подхихикивая.

Из чулана пахнуло затхлостью и чем-то гнилым. Топор свистнул в воздухе, едва не снося солдату голову.

Солдат, привыкший к любым неприятностям, впервые почувствовал ледяной ужас: это была не та старушка.

Он выкатился из печи не румяным и душистым, а липким, покрытым трещинами, словно гниющая плоть. Это не хлеб — это нежить, слепленная из отбросов: заплесневелой муки, дохлых насекомых с сусеков и пепла черного обряда.

Печь пыхтела, будто задыхаясь, когда он ожил. Его кривая ухмылка рассекла бледную корку, а внутри — лишь тьма да шевелящиеся черви. Он не убегал — он выслеживал. Зайца, волка, медведя... Всех, кто встречался на пути...

А бабка с дедом? Они знали. Именно они замесили его на проклятой воде, шепча заклинания.

Две загадочные птицы с женскими лицами — Алконост и Сирин — воплощают неразделимые печаль и радость. Обе поют волшебными голосами. Песни Алконоста утешают, а Сирин — радостны, но смертельно опасны, как у сирен.

Алконост иногда связывают с греческим мифом о женщине, превращённой в зимородка, но славянские птицы-девы — самостоятельный образ. Их часто изображали на наличниках, прялках, посуде и одежде как символ света, радости и защиты.

В древности эти птицы ассоциировались с солнцем, раем и божественной силой. Например, на прялках Русского Севера птица с распахнутыми крыльями приносила счастье дому, а в Прикамье V–IX веков птицы с ликом на груди служили оберегами.

Архаичные образы показывают их как кормилиц и хранительниц рода — воплощение природной мощи и благодати.