Англичане + СССР

Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти / Под ред., с коммент. и прим. Александра Хинштейна
Глава 16. Первый председатель КГБ. 1954-1955 годы
Утечки информации от Хрущева
...Но, к сожалению, я не имею права писать о работе органов госбезопасности, потому что 90% вопросов представляют государственную тайну, зачастую особой важности. Вот таков мой удел.
Однако в пределах допустимого могу сказать, что дела пошли успешно как по линии разведки за границей, так и внутри страны. Электронная машина помогла.
Американский госдепартамент мы раскусили, и теперь он для нашего государства секретов не представляет. К англичанам подобрались, но они умнее, поэтому знаем их частично, но и то хорошо. С французами вообще проще иметь знакомство, как об этом докладывают из Парижа. Но при всём этом нужно держать ухо востро, а вот тут у нас и нехорошо *.
В ряде случаев всё, что мы узнаем и докладываем в ЦК, зачастую Хрущёв не может удержаться, чтобы не сболтнуть. Когда я сказал об этом Хрущёву, так он вместо того, чтобы учесть моё замечание, сказал: «Всякий секрет рано или поздно рассекречивается и держится, пока он в голове».
Я ему сказал, что мы можем лишиться возможности получать эти секреты. Он промолчал, а буквально через два дня на приёме в Кремле сболтнул послу США о намерениях Госдепартамента и по ряду политических вопросов.
Посол донёс в Госдепартамент и высказал предположение, что где-то происходит утечка особых секретов США. Вот в таких условиях и добывай секреты. Но я всё равно буду предупреждать Хрущёва, чего бы это мне не стоило.
Бывая на заседаниях президиума, члены Президиума нередко говорили при мне, что «Серов — молодец, дело идёт у него неплохо».
Хочу добавить. Через три дня после того, как американский посол Боулен донёс в Госдепартамент о разговоре с Хрущёвым, сразу же оттуда поступило строгое указание всем послам донести о том, что русские много знают, что идёт утечка их секретов, и требуют принять меры к выявлению источника утечки. Не знаю, чем это кончится.
Я опять об этом сказал Хрущёву, который на это пробурчал, что «всякий секрет держится, пока он на бумаге». Это он верно сказал, т. е. как попадёт ему в голову этот секрет, то рот у него уже не удержит.
Трудно так работать. Американцы у нас начали перемещать в некоторых странах своих работников, подозревая об утечке государственных секретов.
* К середине 1950-х годов Первое главное управление КГБ (внешняя разведка) имело отличные агентурные позиции в странах Запада, выполняя тем самым решение ЦК КПСС от 30 июня 1954 г. «О мерах по усилению разведывательной работы органов безопасности за границей», определившей США, Великобританию и их страны-сателлиты приоритетным направлением.
В Англии на нас работала «Кембриджская пятерка», внедренная в руководство разведки и МИДа, ответственный сотрудник МИ-6 Джордж Блейк, успешно действовали нелегальная резидентура Гордона Лонгсдейла (Конона Молодого). (Как раз в 1955-м г., например, был завербован сотрудник британского адмиралтейства Д. Вассал.) Не менее ценные источники информации были у советской разведки внутри ЦРУ, АНБ, ФБР, в американской атомной и оборонной промышленности, в США активно работала нелегальная резидентура Рудольфа Абеля. Во Франции КГБ располагал разветвленной агентурной сетью, внедренной в том числе в контрразведку СДЕСЕ и Генштаб. Как минимум 2 высокопоставленных «крота» действовали внутри западногерманской разведки БНД (X. Фельфе, Г. Клеменс). Агентами КГБ являлись резидент «Моссада» в Бонне и сотрудники аппарата президента Израиля.
В записке в ЦК КПСС от 22 июня 1957 г. Серов сообщал, что с момента образования КГБ только лично Хрущеву было направлено 2508 информационных сообщений, полученных от резидентур ПГУ, еще 2316 сообщений — в адрес Совета Министров СССР. (Хлобустов О. КГБ СССР. 1954-1991. М.: Аква-Терм, С. 30.)
Значительно усилилась активность разведки в сфере внешнеполитической пропаганды. Как докладывал Серов в письме от 3 апреля 1956 г., за 1954-1955 гг. резидентуры КГБ с помощью агентуры опубликовали на Западе более 700 статей и брошюр, инспирировали множество запросов в парламентах, организовали интервью и выступления ряда политических деятелей.
Успехи внешней разведки во многом были обусловлены и кадровыми переменами: по предложению Серова с 23 июня 1955 г. обязанности начальника ПГУ стал исполнять Александр Сахаровский (утвержден в должности 12 мая 1956 г.). Он будет возглавлять ПГУ 15 лет и войдет в историю разведки как один из ее лучших руководителей.

Глава 17. Культ против культа. 1956 год
1956-й год - переломная веха хрущевского десятилетия: год XX съезда КПСС и прозвучавшего на нем знаменитого антисталинского доклада. «Оттепель» официально вступала в свои права.
Мало кто знает, однако, что именно в период «Оттепели» масштаб политических репрессий последовательно нарастал. Только за два года, прошедших с «покаянного» XX съезда, за «антисоветскую агитацию и пропаганду» в СССР было осуждено 3380 человек; в два раза больше, чем за все 18 лет брежневской борьбы с диссидентами.

Антисталинский доклад
...На закрытом заседании съезда Хрущёв выложил свой доклад о культе личности Сталина, с приведением примеров личного свойства, когда он общался со Сталиным. Я-то помню, с какой он гордостью в 40-м году показывал фотографию, на которой они со Сталиным сидят рядом.

...Ко мне подошел секретарь Приморского обкома партии, Герой Советского Союза Чернышев В. Е. и говорит: «Иван Александрович! А где были эти мерзавцы, которые сейчас сидят в Президиуме съезда и поливают грязью Сталина, а тогда подхалимничали перед ним и подписывали все эти аресты и расстрелы?»
Мне было неудобно объяснять, где были, в том числе и Хрущев (старались не отстать друг от друга, а то и превзойти), поэтому сказал: «Видно, кишка у них тонка была».
Что уж говорить, темные дела при правлении Сталина были хорошо известны Хрущеву, Маленкову, Молотову, Ворошилову, Кагановичу, может, и не полностью, но они участвовали в принятии всех решений по арестам, выселениям, процессам, ликвидациям и т. п.

...Вообще-то, правда мало интересовала Хрущева. Несмотря на то, что мы представили данные об арестованных и расстрелянных, особенно во времена Ежова и Ягоды, он удивил меня, когда заявил, что Ягода и Ежов — честные люди.
Комиссия Молотова установила факты беззаконий. Доброхотов вместе с помощниками Хрущева отобрал факты для комиссии Поспелова. Это было трудным делом, поскольку в том, что вносили в доклад, не должны были упоминаться нынешние руководители (Хрущев, Молотов, Булганин, Ворошилов, Каганович).
Конечно, это было нелегко сделать. Поэтому для комиссии подбирались из архивов только нужные выдержки из показаний и заявлений, а не целиком.
В таком виде доклад прошел, хотя Хрущев сделал в нем свои отступления, обращаясь к Булганину и Ворошилову, которые сидели в зале.
Тогда же сталинскими арестами стал заниматься ЦК. Была определенная цель. Золотухин, Тикунов и работники КПК Климов, Бойцов, Богоявленский по материалам НКВД-МГБ разыскивали всякие упоминания об участии Хрущева в беззакониях и, как рассказывал мне Малин, эти материалы из общего отдела ЦК, которые были в единственном экземпляре, были уничтожены *.

* Будучи 1-м секретарем Московского горкома и обкома, а затем руководителем парторганизации Украины, Хрущев несет персональную ответственность за массовые репрессии. Так, к концу 1937 г. НКВД было арестовано 35 из 38 секретарей МК и МГК, 136 из 146 секретарей райкомов. Все санкции на арест подписывались Хрущевым, нередко он даже направлял в НКВД разнарядки, указывая, кого и когда следует брать.
После того как в январе 1938 г. Хрущев стал 1-м секретарем ЦК КП(б) Украины, чистки вспыхнули там с новой силой. В 1938 г. с его санкции было арестовано 2140 партийных и советских работников. Многие из них обвинялись в подготовке теракта против самого же Хрущева.

«Иван Грозный в Лондоне»
На днях Хрущёв сказал, что Президиум принял решение о составе правительственной делегации в Англию и о сопровождающих лицах, назвав в том числе меня. Я на это сказал, что было бы целесообразно на сей раз удивить мир и прилететь делегации на ТУ-104, который уже более или менее облётан, и за 3,5 часа Москва-Лондон.
Сейчас английский турбореактивный самолёт «Каравелла» примерно такой же, как ТУ-104, летает, но он хуже, так как недоработан и часто бьётся. А мы бы показали всему миру наш отечественный самолёт со скоростью 900 км в час. Хрущёв согласился, и я стал готовиться к отлёту. Позвонил Туполеву A. H., тот с радостью готовит ТУ-104. <...>
Получили визы на пролёт в Лондон, и я вылетел 22/III утром из Москвы. С собой взял продуктов, и так как со мной летел штурман, майор английских ВВС, военно-воздушный атташе в Москве, то я для нас прихватил бутылку лучшего коньяку, с тем чтобы дорогой «развлекать», пока лётчики выполняют свои обязанности по фотографированию маршрута.
Март 1956 г. На ТУ-104 приземлились на Лондонском аэродроме. «Дейли экспресс» писала: «Советский самолёт превосходит всё», а английский маршал авиации заявил: «Запад не видел ничего подобного». <...>
Когда подрулили к аэропорту, то я был удивлён, как много стояло народу около трапа, подготовленного для ТУ-104. Было не менее 300 человек. Когда мы спустились по трапу с переводчиком Курбиным, то нас встретил посол СССР Малик и другие сотрудники посольства, и тут же представил меня начальнику отдела (особого) Скотланд-Ярда.
Отдел ведает контрразведкой. Фамилия Барт*, 62-х лет, довольно молодо выглядит, безупречно одетый. Я спросил у Малика, что это за народ, он сказал: «Большая половина военных, в том числе переодетые генералы и маршал авиации». Тогда я лётчику сказал: «Самолёт вырулить на место стоянки, — а место оказалось тут же (всё это сделано для удобства разведчиков), — запереть самолёт и никого не пускать».
Поехали в посольство и вместе с Бартом условились с завтрашнего дня приступить к решению практических вопросов. Тут же он спросил: «Господин генерал, вы, очевидно, все вопросы охраны при поездках господина премьера возьмёте на себя, а мы вам будем помогать?» Я ему ответил наоборот: «Вы берёте на себя все вопросы охраны, а мы, возможно, и помочь вам ничем не сумеем». У него вытянулось лицо от неожиданности. Я ещё раз попрощался, и он уехал.
Пока мы беседовали с Маликом, затем позавтракали, прошло 2-3 часа. Потом я ему сказал, что неплохо проехать по городу, осмотреть и вечером пройтись, когда будет потемнее. Он согласился, но предложил посмотреть, что пишут газеты. Когда он развернул газеты, то пришёл в изумление. <...>
В утренних газетах уже сообщалось, что начальник государственной безопасности генерал Иван Серов прилетает в Лондон, и подробно указывалось, с какой задачей.
В дневных газетах, вышедших к часу дня, уже были крикливые заголовки «Терри Джон ин Лондон», «Иван Грозный в Лондоне», и ниже начиналась всякая брехня вроде того, что «Иван Серов и с ним 60 охранников прилетели на новейшем русском реактивном самолёте и немедленно выехали с представителями Скотланд-Ярда в посольство». Таким образом, один переводчик показался
за 60 человек охранников.
Или так: «Иван Серов приехал инструктировать Скотланд-Ярд». Особенно изощрялось «Дейли миррор» — «Зеркало». Я поинтересовался, что это за газета, мне Малик сказал: «Это самая бульварная газета в Лондоне. Все измышления — вранье и т. д. выходят оттуда, хоть никто ее не воспринимает всерьез, но воняет она иной раз сильно».

из примечаний
Очевидно, Серов имеет в виду модель первого английского турбореактивного самолета «Комета», который начал совершать регулярные рейсы в 1952 г. Однако из-за несовершенства конструкции лайнеры регулярно падали. В 1954 г., после 12 авиакатастроф, «Комета» была запрещена к дальнейшим полетам. Таким образом, Ту-104 стал единственным в мире действующим реактивным самолетом.

В феврале 1991 года, пережидая американские бомбежки в подвале багдадского отеля "Аль-Рашид", я разговорился с британским журналистом Рори Пеком. Он был фрилансер, но в те дни подрядился снимать войну для ВВС. Скоро выяснилось, что мы много лет бродили фактически по одним и тем же афганским тропам, только он с моджахедами, а я с советскими.

Это нас сразу сильно сблизило. Мы наперебой вспоминали названия кишлаков, имена полевых командиров, бои и засады. В какой-то момент Рори спросил меня:

- Отчего, покидая Афганистан, вы бросили там своих пленных? Не понимаю, - говорил он, буравя меня своими холодными ирландскими глазами, - почему вы забыли этих людей? Я не раз видел ваших парней и всегда ужасался их участи.

Никогда я не чувствовал себя так неуютно, как в тот вечер, сидя в подвале под звуки сирен воздушной тревоги. Да, следовало признать: наше огромное государство предало солдат, которых само же отправило воевать в чужую страну. Сначала оно не смогло обеспечить их безопасность, а потом и вовсе отвернулось от них, попавших в беду.

Тогда же мы с Рори договорились: если выберемся из Багдада живыми, то вместе отправимся в Афганистан - искать и спасать пленных.

Питер Джувенал. Секундант в рукопашной

Однако не так-то просто оказалось выполнить этот план. Потребовалось участие Руслана Аушева (он тогда возглавил афганских ветеранов), согласование с погранвойсками, МИДом, внешней разведкой, президентскими структурами... Тогда, напомню, Кабул еще был под властью Наджибуллы, война полыхала вовсю, а нам предстояло, перейдя границу в районе Ишкашима, затем пешком пройти три сотни километров, чтобы добраться до главных моджахедских баз. Мало кто верил в успех этой затеи.

Но в итоге, закончив сражение с бюрократами, наш маленький отряд в конце ноября 1991 года перешел по мосту через бурный Пяндж и оказался на сопредельной территории, контролируемой исламскими партизанами. Нас было трое: британские журналисты Рори Пек и Питер Джувенал, а также я, выдававший себя за финна.

Сейчас, по прошествии многих лет, понимаешь, что это действительно был маршрут с билетом в один конец. И только невероятным везением можно объяснить то, что спустя месяц мы живыми и невредимыми вернулись обратно, проделав путь длиной в полтысячи километров по заснеженным горам и выполнив свою задачу. Мы нашли пленных и сумели вернуть их домой - тех, кто этого захотел.

Я не могу сказать, что наши отношения в ходе этого путешествия складывались безоблачно. Нет, выходец из кругов британского истеблишмента Рори Пек то и дело тыкал меня лицом в последствия нашего недавнего военного присутствия: разрушенные бомбами кишлаки, сожженные танки и бронемашины, остовы сбитых вертолетов. Наверное, он был уверен в том, что я тоже обязан делить вину за все эти кошмары, раз советский. Мы по этому поводу часто спорили.

- Это поколение, - показывал он рукой на афганцев, - обречено на то, чтобы всегда плохо относиться к вам. Оно уже умирало под вашими бомбами.

- Но, быть может, это поколение поймет, что коммунистический режим и простые люди - это не одно и то же. Нельзя же всегда жить с ненавистью в сердце. Нельзя желать смерти всем русским.

Ему не нравились мои возражения. Рори назидательным тоном начинал поучать, мол, я не знаю афганцев, а он их знает.

- Афганцы не умеют прощать обид. Они плохо одеты, но у них очень хорошая память, - едва ли не по слогам втолковывал он мне. - Вы пытались силой навязать им свою волю и при этом разбомбили полстраны. Раскрой пошире свои глаза и оглянись вокруг. Разве ты не ужаснешься от увиденного?

- Полстраны разбомбили, а еще полстраны отстроили, - пытался оправдываться я. - Ты видел войну из своего окопа, а я из своего. Для тебя эти партизаны - свет в окошке, а для меня будущее Афганистана за теми, кого мы поддерживали.

- Жалкие коммунисты! - багровел Рори.

Мне хотелось его ударить. Я с трудом сдерживался от того, чтобы заехать по рыжей физиономии.

- Ну, конечно, - перебивал я. - Всю правду знаешь только ты один.

В его глазах закипало бешенство. Он смотрел на меня в упор и говорил еще медленнее, с расстановкой - явный признак дикого раздражения:

- Слушай меня внимательно. Слушай и запоминай...

Но и меня уже несло:

- Нет, это ты слушай меня!

Так мы стояли друг против друга посреди толпы, крепко сжав кулаки, а Питер чуть в сторонке невозмутимо снимал окружающее своей телекамерой. Если бы мы схватились, он - я уверен - так же невозмутимо снимал бы и нашу драку. Но до рукопашной, к счастью, не доходило.

Амирхан. Приговор в Ханабаде

Наша экспедиция уже почти заканчивалась, оставался последний адрес, местечко Ханабад, вблизи Кундуза, где местный полевой командир Амирхан удерживал у себя нашего парня Гену Ц. Парень этот был так долго в плену, что женился здесь на афганке, работал шофером и при встрече с нами возвращаться домой отказался. Закончив с ним трудный разговор, мы уже хотели двигать дальше, к реке Пяндж, к нашей границе, но тут появился партизан с "калашом" и велел нам предстать пред очами Амирхана.

Британцы мои сразу напряглись, так как знали, что командир этот из так называемых "непримиримых", то есть из тех, для кого любой "неверный" подлежит наказанию. Но что делать, пошли....

Амирхан сидел за пустым письменным столом. Белоснежный платок на шее. Чалма. Холеные руки перебирают четки. Смотрел на нас немигающими властными глазами. Сразу обратился ко мне:

- Так вы русский?!

Отпираться было бессмысленно: снаружи, за стеной, только что закончилась встреча с Геной.

Теперь этот Гена-Ибрагим тоже робко зашел сюда, заметно трепеща при виде своего властелина.

Я кивнул.

- Но если вы - русский, значит...

Он сделал паузу и, четко разделяя слова, завершил:

- ...значит, мы должны убить вас.

Оп-па!

На всю оставшуюся жизнь я запомнил те минуты.

Рори Пек, как обычно, выступал в роли переводчика. Это он перевел с пушту слова Амирхана:

- Значит, мы должны убить вас.

Было видно, как трудно дались ему эти слова.

- Мы должны убить вас потому, что вы, русские, беспощадно уничтожали наших детей и женщин. Вы разрушили нашу страну!

Рори переводил. Я понимал, что крыть нечем, но пытался что-то пояснить:

- Война давно закончена. И я не воевал с вами. Я не солдат, а журналист.

Однако эти слова не произвели на Амирхана ни малейшего впечатления.

Пауза, которая последовала за этим, казалась длинной, как сама жизнь.

Наконец, британец вдруг говорит:

- Он не солдат. Он не сделал ничего плохого Афганистану.

Амирхан и его слова оставил без внимания. Кивком головы и властным жестом руки он указал "духам" сначала на меня, потом на дверь.

Бородачи, стоявшие позади нас, сняли с предохранителей свои автоматы. Один из них ткнул мне стволом в спину - мол, выходи.

В комнате продолжала висеть нехорошая тишина.

Но тут мой британский друг Рори Пек сделал неожиданный шаг:

- Тогда убейте и нас.

Трое у стенки

Амирхан кивком головы и таким же повелительным жестом, каким указывал на меня, показал своим моджахедам сначала на Рори, потом на дверь.

Чуть помедлив, и Питер - вот уж неожиданность - тоже встал рядом с Рори.

В глазах у "духа" мелькнуло удивление, кажется, он не ожидал такой солидарности. Британия всю войну поддерживала моджахедов против советской армии. А тут такое...

Нас вывели наружу.

Сказать, что тогда было страшно, я не могу. Страшно бывает, когда все заканчивается и ты возвращаешься домой. Накрывает тебя пото'м.

Амирхан вышел тоже. Поднял свою холеную руку и поочередно показал пальцем сначала на меня, потом на Рори и Питера.

- Да, мы должны убить вас! Тебя, тебя и тебя...

Стоим, ждем. Чем все кончится?

- Вы все неверные, вы поганите своим присутствием нашу землю...

Стоим. Рори губу закусил. Питер, как обычно, держался невозмутимо, словно это не его сейчас расстреляют.

- ...но законы афганского гостеприимства не позволяют нам сделать это. А потому немедленно убирайтесь!

На деревянных ногах мы отходим от стены. Садимся в "уазик". Почему, черт подери, шофер так возится, заводя мотор? Почему так медленно едет машина? Оглядываться нельзя.

Еще долго мы спинами ощущаем холодок стволов их автоматов.

...Будущее показало: Рори не всегда был прав в наших спорах. Афганцы, если и вспоминают шурави, то есть нас, советских, то чаще всего с благодарностью и теплотой. Сам в этом много раз убеждался, когда приезжал "за речку" уже в недавние годы, после талибов.

А Рори Пек после той нашей афганской авантюры поселился в Москве, азартно освещал все происходившее в России и на пространствах бывшего СССР. Мы стали друзьями. Он был убит выстрелом в голову, когда снимал трагические события октября 1993 года у телецентра Останкино.

Питер Джувенал тоже продолжал испытывать судьбу, снимал войну в Чечне, на Балканах, бросался сломя голову во все другие "горячие точки". Но потом остепенился. Женился на афганке, купил бывший дом Бен Ладена в центре Кабула, занимается бизнесом...

P.S. Я часто и с волнением вспоминаю Ханабад. Вы говорите: "пиндосы", "гейропейцы". А ведь я этим британцам обязан своей жизнью. А наши пленные - своим освобождением.

И я не знаю до сих пор: смог бы сам поступить точно так же?

https://rg.ru/2017/05/05/rodina-afgan-snegirev.html