...или как Россия разбила вдребезги все мои ожидания
Один из моих любимых моментов жизни в России - наблюдать за тем, как у новых экспатов(эмигрантов в РФ) наступает прозрение. Это мгновение, когда все, что, как им казалось, они знали об этой стране, исчезает быстрее, чем снег с крыши, когда наконец наступает весна.
В какой-то момент на нашем российском пути мы все проходим через это. Для кого-то это происходит внезапно, посреди Пятёрочки, с широко раскрытыми глазами, глядя на ценник. Для других - это медленное понимание, подстегиваемое кульминацией вечной российской культуры, идеально сочетающейся с современностью.
Момент моего прозрения, не был мягким осознанием - это было больше похоже на удар снежного кома.
Как австралиец, воспитанный на западных представлениях о России, я ожидал увидеть замороженные, мрачные и серые хрущевки. Но мои первые шаги в России были только началом. Я не просто открывал для себя удивительную страну, но и избавлялся от целых веков ошибочных попыток представить эту страну как опасное, несчастное и разлагающееся общество.
По сути, Россия - это не то, что вам всегда говорили, и этот первый пост будет первым из многих о том, как я узнал об этом тяжелым (и холодным) путем.
Приготовьтесь, он будет длинным (извините).
Прощание, которое показалось слишком легким
Весной 2022 года, только что сойдя с самолета и вернувшись в Австралию из Кыргызстана, мы с моей тогдашней невестой прикидывали, как нам остаться вместе. Это происходило на фоне множества геополитических осложнений и постоянно присутствующей угрозы того, что Австралия снова захлопнет свои границы в как это было COVID-19.
Австралия сильно переоценила и себя и свои иммиграционные возможности, поэтому привезти партнера в Австралию, за неимением лучших слов, несносно дорого. На самом деле, это стоит до 9000 австралийских долларов (плюс оплата услуг иммиграционного адвоката), поэтому мы решили, что приезд в Россию - лучший выход из положения.
Спойлер: Моя (теперь уже) жена - русская.
К этому моменту стремительное падение уровня жизни в Австралии стало очевидным. У меня не было надежды когда-нибудь обзавестись собственным домом, несмотря на достаточно высокооплачиваемую работу в сфере IT-инфраструктуры, и я застрял с арендой жилья в самой заднице Земли: Джордж-Тауне, Тасмания.
Я быстро приступил к удивительно бодрящему процессу продажи, дарения и обычного выбрасывания своих вещей. За несколько месяцев и около 500 поездок на свалку я свел всю свою жизнь к двум чемоданам и коробке с сетевым оборудованием Ubiquiti, которое я не мог продать или от которого не мог избавиться.
Мой хороший друг теперь наслаждается сильным и надежным Wi-Fi покрытием в своем доме (что совершенно не является рекламой Ubiquiti).
К тому времени, когда я сделал последние шаги из той съемной квартиры, три дома на моей улице уже были взломаны. Сосед с соседней улицы был зарезан. Парковая зона в самом центре города превратилась в разросшийся лагерь для бездомных.
Я на мгновение замер, глядя на горизонт, который теперь был затянут густым дымом от множества угнанных машин, сожженных накануне. В воздухе пахло жженой резиной и чем-то непоколебимо окончательным.
Вот и все. Мое последнее прощание с Джордж-Тауном. Мое последнее прощание с Тасманией. Мое последнее прощание с островом, который я называл своим домом более десяти лет.
Вечером накануне моего отъезда из Тасмании, а точнее, в день Рождества, я оказался в Девонпорте с билетом в один конец до Екатеринбурга, Россия. Джентльмены, которым я продал свою машину, вежливо предложили довезти меня до терминала Девонпорта, где я должен был сесть на паром «Дух Тасмании», идущий в Мельбурн.
Воющий соленый ветер с Бассова пролива кусал мне глаза, и я, нервничая, пошел на конец пирса, чтобы полюбоваться закатом. Сожалея о том, что потерял свой Suzuki Jimny и теперь вынужден передвигаться на своих бесполезных ногах, я прошел мимо памятника тасманским торговцам опиумным маком, поздоровался с падмелоном и направился к печально известной статуе Посейдона, украшавшей скалы.
Падмелон - милая зверушка
На пирсе у меня состоялся странный разговор с молодым парнем, употребляющим метамфетамин. Человеком, чья жизнь явно протекала на тех же улицах, которые я собирался покинуть.
(Под разговором я, конечно, подразумеваю, что тщательно подбирал слова и не смотрел в глаза, чтобы из меня не выбили все сопли).
Послушав, как он несколько минут разглагольствует о «центральном канале» и какой-то девчонке по имени Бронвин, я продолжил путь по бетонной дорожке, ненадолго остановившись, чтобы понаблюдать, как бетоновоз «Голиаф» взбивает груз ила о камни.
Когда я повернулся к статуе Посейдона, нависшей над беспокойными волнами, мне показалось, что само море смотрит на меня в ответ. Не просто вода, а огромный, непостижимый простор. Отражение всего, во что мне предстояло погрузиться.
Посейдон охраняющий пролив Браса
Волны разбивались о берег, словно пульс чего-то большего, чем я сам, чего я не мог контролировать. Передо мной простиралось не только физическое расстояние между Тасманией и Россией, казавшееся бесконечным. Это была пропасть между жизнью, которую я всегда знал, и той, которую мне предстояло создать вместе с моей невестой.
Я не питаю никаких дурных чувств к Австралии. Для меня это была идеальная страна, чтобы вырасти в ней: безопасная, солнечная, с богатой природой. Особенно красива Тасмания: умеренный климат, прекрасные пляжи, чистый воздух и дружелюбные местные жители.
Однако, учитывая экономические трудности, политическую неразбериху, многочисленные встречи с амфетаминовыми нарками и стремительный рост стоимости жизни на этом прекрасном острове, прощаться с ним было... удивительно легко.
От солнечного ожога до обморожения за 24 часа
Вечером после Рождества я сел на паром Spirit of Tasmania и отправился через Бассов пролив в Мельбурн. Переправа была довольно типичной: ветрено, неспокойно, много бледных и болезненных пассажиров, изо всех сил пытающихся сдержать рвоту.
Это навеяло детские воспоминания о том времени, когда в корабельном ресторане-буфете подавали какой-то розовый воздушный десерт. Это был «более грубый, чем обычно» переход, и по всей палубе лежали кучи рвоты розового цвета, когда пассажиры неизбежно поддавались морской болезни, но я отвлекаюсь... вернемся к рассказу.
Я прибыл в порт Джилонг, расположенный в 80 с лишним километрах (это 49,7 мили в единицах измерения свободы) от мельбурнского аэропорта Тулламарин. Было раннее утро, но солнце австралийского лета уже начинало припекать. К тому времени, как я добрался до аэропорта, температура воздуха уже достигла 35C (95 единиц свободы), и в течение дня становилось только жарче.
Обливаясь потом, я зарегистрировался на свой рейс. Женщина за стойкой остановилась, окинула меня невероятно и в равной степени, как презрительным, так и подозрительным взглядом и перепроверила: «Вы летите в Россию?»
Взгляд сказал все. Кто в здравом уме решит поехать в Россию, когда американские и австралийские СМИ по уши погружены в громкую, дорогостоящую и спонсируемую USAID русофобскую кампанию?
Даже бронирование билетов было головной болью. Тогда санкции были не такими серьезными, как сейчас, но австралийские агрегаторы авиабилетов уже вычеркнули Россию из своих списков, словно ее и не существовало.
Единственным вариантом было бронирование нескольких рейсов с использованием конечной точки VPN в ОАЭ, что означало, что мне нужно было сделать остановку в Дубае и пересесть на другого оператора для последнего этапа путешествия.
К тому времени, когда я приземлился в Дубае, австралийка на рейсе так напилась, что сгорбилась в своем кресле, выкрикивая расистские оскорбления в адрес коренных австралийцев всем, кто мог бы слушать, а таких, к счастью, не было. Как будто этого было недостаточно, погода в Дубае превзошла Мельбурн.
Было очень жарко, а кондиционер в аэропорту работал в классическом режиме, то есть дул ровно настолько, чтобы напомнить вам, насколько отвратительно он работает. (Серьезно, почему в аэропортах всегда такие дерьмовые кондеи?)
Мне нужно было добраться до терминала C, что, к сожалению, означало сесть на автобус. Но если и есть место, где это не составляет труда, так это Международный аэропорт Дубая. Это один из самых хорошо организованных и удобных транспортных узлов, с которыми я когда-либо сталкивался. Все трансферы из терминала осуществляются по воздуху, а персонал невероятно интуитивен и часто замечает путешественников с широко раскрытыми глазами «Я понятия не имею, куда мне идти, а мой выход закрывается через пять минут» еще до того, как вы попросите о помощи.
Я заметил русскоговорящую семью и, не задумываясь, поплелся за ними, как потерявшийся щенок, до самого выхода на посадку. В Travelex по пути я предпринял полусерьезную попытку обменять доллары на рубли - безуспешно... чертовы санкции.
Когда объявили посадку, я был на пределе сил, но все же успел сказать стюардессе по-русски усталое «спасибо большое», прежде чем рухнуть на свое место.
Во время полета мне не терпелось взглянуть на заснеженную степь Казахстана, но все внизу было затянуто густыми облаками. Только когда мы начали снижаться в Екатеринбурге, небо, наконец, прояснилось. И вот оно. Впервые в жизни я увидел пейзаж, не просто припорошенный снегом, а полностью укутанный им. Я достал телефон и сделал снимок, который впоследствии станет моей первой фотографией России.
Это была дерьмовая фотография и мимолётный момент, но для меня он был очень важен. Выгоревший на солнце австралиец, который всего 24 часа назад вытирал пот со лба под палящим солнцем Мельбурна, теперь приземлялся в покрытом льдом аэропорту посреди российского Урала.
Я был невероятно обеспокоен прохождением пограничного контроля на этом этапе путешествия. В конце концов, я был парнем из недружественной страны, плохо знал русский язык и прилетел не обычным московским маршрутом.
Пока я стоял в очереди на паспортный контроль, в моей голове проносились все возможные вопросы, которые мне могли бы задать. Я отрепетировал свою речь “Извините, я не говорю по-русски” по меньшей мере сорок раз, но это никак не помогало успокоить нервы, скручивавшие мне внутренности.
Сжимая в руках свой явно недружественный паспорт, я шагнул вперед и протянул австралийские документы и российскую визу не такими уверенными руками, как мне хотелось бы. Офицер с каменным лицом и властным видом пролистала мои страницы, тщательно просматривая каждую из них. Она подняла взгляд, слишком долго изучала меня, а затем вернулась к своему осмотру. У меня внутри все сжалось.
Затем, не говоря ни слова, она распечатала иммиграционную карточку и протянула ее мне для подписи. Мои пальцы сжали ручку, сердце все еще бешено колотилось. А затем — звук. Услышав этот восхитительный звук, каждый путешественник тихо вздыхает с облегчением. Твердый, непоколебимый стук штампа пограничного контроля о мой паспорт. Облегчение нахлынуло на меня, как приливная волна. Это было сделано. Я был внутри страны! Она положила мой паспорт обратно на стойку, встретилась со мной взглядом и на безупречном английском сказала то, что я менее всего ожидал услышать:
Пройдя таможенный досмотр и приведя свое давление в что-то похожее на норму, я сделал первые шаги в зал прилета международного аэропорта Екатеринбурга. Но в тот момент мне было совершенно наплевать на то, что меня окружает, поскольку в голове у меня было только одно.
После нескольких месяцев разлуки я, наконец, увидел свою невесту. В ту секунду, когда я заключил ее в объятия, стресс, тревога и усталость от путешествия просто улетучились. Впервые за целую вечность я смог дышать.
Затем, когда адреналин схлынул, мои чувства обострились. Я огляделся, чтобы как следует оценить, где нахожусь. Аэропорт был современным и безупречно чистым. Снаружи мягкими, ленивыми хлопьями падал снег, в то время как дворники предпринимали отважные, но, в конечном счете, тщетные попытки разгрести его лопатами.
Мы устроились в маленьком кафе недалеко от входа, и пока я грел руки о чашку кофе, вопросы закружились в голове, а туман начал рассеиваться.
Где вся разрушающаяся инфраструктура советской эпохи?
Где грубые, высокомерные русские, о которых меня предупреждали?
Почему в толпе не было полицейских с автоматами, как в аэропорту Мельбурна?
Где все те страдания и отчаяние, о которых мне рассказывали австралийские СМИ?
И какого черта моя австралийская мобильная сеть все еще работает здесь?
Моя невеста оплатила наш кофе своей картой "МИР", потому что, конечно, мои австралийские карты VISA и MasterCard, на которые теперь наложены санкции, были здесь не более чем бесполезным пластиком. Я отправил несколько сообщений своему другу домой, тому, кто помог мне начать все это путешествие с нуля.
Затем, сделав глубокий вдох и допив последний глоток кофе, я решил, что пришло время выйти на улицу и окунуться в мир, который был совсем не похож на то, что мне рассказывали. Первый шаг на улицу поразил меня, как удар о кирпичную стену. Леденящую, безжалостную кирпичную стену.
Было холодно. Холоднее, чем все, к чему меня когда-либо готовило мое дурацкое существование в тропической Австралии. -22°C (или -7,8° в единицах измерения свободы), и я был совершенно, до смешного, не готов.
Вернувшись в Австралию, я взял с собой самое теплое пальто, которое у меня было, и, оглядываясь назад, понимаю, что оно, подошло бы прекрасно для прохладного русского весеннего вечера, но абсолютно бесполезно против гнева свирепой уральской зимы. Внезапно все те странные взгляды, которые бросали на меня русские в самолете, закутанные в свои пуховики, термобелье и многочисленные слои утеплителя, обрели смысл.
Моя невеста повернулась ко мне с любовью, заботой и намеком на “я же тебе говорила” в глазах. “Тебе не холодно?”
Я, полный идиот, ответил самым австралийским из возможных ответов: “Нет, я в порядке”.
Ледяной воздух буквально пронизывал мое пальто, как будто оно было сделано из тонкой папиросной бумаги. Через две минуты я начал дрожать. Минуту спустя я перестал чувствовать свои пальцы.
Хорошо. Так что часть того, что говорят о России, правда.
Зимой здесь чертовски холодно.
Итак, излишне говорить, что первым местом, которое я посетил в России (не считая аэропорта, который, как известно каждому путешественнику, никогда не считается), был магазин одежды.
И вот тогда-то у меня и случилось второе прозрение. Было 9 часов вечера.
Магазин одежды все еще был открыт.
В Австралии 99% магазинов закрываются ровно в 5 часов вечера. После этого большинство городов превращаются в города-призраки, потому что, в самом деле, какой смысл там находиться, если все закрыто? Но здесь, в Екатеринбурге, улицы буквально бурлили жизнью. Магазины по-прежнему были переполнены покупателями. Супермаркеты, аптеки и даже банки были открыты.
В России работающим людям разрешено делать покупки после работы.
Единственное фото Екатеринбурга, что я успел сделать
И тут произошло моё третье прозрение. Улицы были безукоризненно чисты. Ни одного граффити. Ни одного бездомного, выпрашивающего мелочь. На тротуаре не было даже разбросанной обертки. Инфраструктура была современной, общественный транспорт работал эффективно и своевременно, а старые исторические здания были освещены изумительными, и в то же время подобранными со вкусом цветами.
Когда я стоял перед этим магазином, кутаясь в свое модное новое, по-настоящему теплое пальто, это потрясло меня, как удар товарного поезда.
Россия была ничем — абсолютно ничем — не похожа на покрытые грязью "Лады" и разрушающиеся советские жилые кварталы, которые SBS World News вбила мне в голову.
Жители были дружелюбны. Магазины были переполнены свежими продуктами по доступным ценам.
Экономика не то что не летела в дыру, она была на подъеме.
Это была не отсталая, загнивающая страна.
Это был современный, высокотехнологичный, великолепный город.
И это было только начало.
В течение следующих нескольких дней нам предстояло путешествие. Сначала в Пермь, затем в деревню, где семья моей невесты собиралась отпраздновать Новый год. Это означало поездку на печально известных российских железных дорогах, ночную поездку на поезде, которая, как меня предупреждали, может быть довольно интересной, особенно в третьем классе.
Я приготовился к худшему. Толпы. Хаос. Неприятные встречи.
Вместо этого, по мере приближения ночи ритмичный гул поезда смешивался с тихими разговорами пассажиров, закутанных в толстые пальто и одеяла. За окном лунный свет мягко освещал бесконечные заснеженные леса, их нетронутая красота простиралась до горизонта.
Чай в поезде - самый вкусный чай
Моя невеста, тем временем, уже была увлечена рассказом попутчика о своей внучке, потому что, как я быстро понял, в российских поездах каждый человек - твой лучший друг.
И где-то между теплой болтовней, мирной тишиной сельской местности и мягким покачиванием поезда, меня осенило, просто как снежным комом в лицо.
Они мне врали. Моя страна. Мое правительство. Весь западный мир.
Ложь за отвратительной ложью.
Они рисовали Россию как страну, охваченную отчаянием, хаосом, разрухой.
Я ожидал увидеть что-то мрачное, но я вот только что покинул оживленный город, полный света и снующих по своим делам людей.
Мне говорили, что русские грубы, что они могут быть настроены враждебно и что я должен быть осторожен. Вместо этого я не встретил ничего, кроме искренней доброты — такой, которая не наигранна, а просто существует (история для другого поста).
Мне говорили, что экономика рушится из-за санкций, но я обнаружил, что платежная система и инфраструктура цифрового банкинга на много световых лет опережают все, что есть в Австралии (перевод с карты на карту в Австралии идёт до трёх суток).
Я видел в новостях пустые полки супермаркетов, заброшенные здания, серые, разрушающиеся улицы и страну, задыхающуюся под западными санкциями.
Ничего из этого не было правдой!
К тому времени, как мы прибыли в Пермь и вышли на ледяную платформу, я оказался в еще одном потрясающе красивом городе, который раньше видел только на фотографиях своей невесты. Замерзшая, но великолепная река Кама простиралась передо мной, отражая золотое сияние собора, освещенного к Новому году. Улицы были чистыми, вдоль них мерцали огоньки в бело-сине-красном цвете российского флага.
И несмотря на то, что я не был русским, несмотря на то, что пробыл в стране всего несколько дней, я почувствовал нечто неожиданное—
Гордость за страну, которая стала героем всех плохих американских боевиков о шпионах и террористах.
Гордость за страну, которая пережила тысячи санкций и по-прежнему сильна.
Суровая правда заключается в том, что в эпоху, когда мы можем мгновенно связаться с людьми на другом конце света, когда информация у нас под рукой 24 часа в сутки 7 дней в неделю, как получается, что наши страны все еще умудряются лгать нам?
Как им все еще удается убеждать нас, что места, которые им не нравятся, являются разрушенными, отсталыми, нестандартными и опасными?
И, что хуже всего, почему люди все еще верят им?
Никто на родине не верит мне, когда я рассказываю им, какой на самом деле является Россия.
Но, пожалуйста, оспорьте свои собственные предположения.
Потому что самое замечательное в том, что туман рассеивается, потому что здесь есть на что посмотреть.
А увидеть - значит поверить.
Моя первая русская зима должна была быть холодной и унылой.
Вместо этого она была наполнена теплом.
Теплом осознания того, что не все, в чем ты себя убеждал, реально.
И, конечно, великолепным теплом центрального отопления в России.
P.S. Я не автор, я всего лишь перевёл творчество моего студента, вот ссылка на оригинальный пост https://substack.com/home/post/p-156389320
