Таверна "На краю вселенной"

След привел меня к старому складу, где воздух пахнет плесенью и чем-то сладковато-гниющим. Дверь была приоткрыта, и я услышал, как внутри что-то шевелится — не шаги, а скольжение, как будто по полу волокли мокрую ткань. Я сжал обломок трубы, что подобрал вчера, и шагнул внутрь. Темнота обняла меня, как любовница, но её объятия холодны. В углу — тусклый свет фонаря, мигающий, как предсмертный пульс. На полу — лужа чёрной жидкости, той же, что была в лаборатории. Она двигалась, пульсировала, как живая. Я замер, когда услышал голос — не из-за спины, а изнутри себя: "Сосуд должен быть полным."

Я обернулся, но никого. Только метки на стенах, теперь ярче, будто нарисованы кровью. Они указывали к лестнице, ведущей вниз. Я знал, что это ловушка, но Тарков не оставляет выбора. Спускался медленно, каждый шаг отдавался эхом, как удар молота. Внизу — ещё одна лаборатория, но эта была живой. Стены покрыты чем-то, похожим на плоть, пульсирующую в такт моему медальону. В центре — новый резервуар, больше, чем вчера, и в нём — фигура. Не человек, но и не зверь. Когти, глаза, слишком много глаз, смотрели на меня через мутное стекло. Я почувствовал, как медальон обжёг кожу, а вены запылали, словно в них влили раскалённый металл.

Терминал у стены был цел. Экран светился, на нём — моё имя, как насмешка. "Стабильность — 49%. Жертва принята." Я не успел понять, что это значит, когда пол задрожал. Резервуар треснул, и жидкость хлынула наружу, шипя и растворяя бетон. Фигура внутри шевельнулась, и я услышал хруст костей. Он был здесь — человек в плаще, но теперь его лицо было другим, словно маска из чёрной жижи. "Ты уже начал, Волк," — его голос был как треск статического шума. — "Прототип выбрал тебя."

Я бросился к терминалу, вбил команды, не думая. Экран мигнул: "Протокол перезагрузки." Резервуар взорвался, осколки стекла разлетелись, как шрапнель. Я успел упасть, прикрыв голову. Фигура исчезла в дыму, но я знал — она не мертва. Плащ стоял, держа ещё один шприц. Я не дал ему шанса. Труба вошла в его грудь с хрустом, чёрная жижа брызнула, как нефть. Он рассмеялся — низко, гортанно, — и растворился в луже, как тень.

Я схватил с терминала диск с данными — старый, потрескавшийся, но всё ещё тёплый. На нём — те же буквы, "Р" и "В". В рюкзаке ампула "Прототипа-17" нагрелась, как будто живая. Я выбежал, пока склад не рухнул. Снаружи — ночь, дождь, Тарков. Город дышит, и я чувствую его взгляд. Медальон бьётся в такт моему сердцу, вены шепчут громче. Стабильность падает, но я ещё не сломлен.

Завтра — я найду выход. Или он найдёт меня.

Джек сплюнул на землю, его рука сжала рукоять ножа. — Если это ловушка, я вырежу ей сердце.

Сэмюэль бросил на него резкий взгляд. — Не говори глупостей. Она — наш единственный шанс.

Он постучал посохом в дверь — три удара, медленных и тяжёлых. Тишина за дверью стала ещё гуще, будто дом затаил дыхание. Затем послышались шаги — шаркающие, но уверенные. Дверь скрипнула, открываясь ровно настолько, чтобы в щели показался глаз, мутный, но острый, как лезвие.

— Кто? — голос был хриплым, как шорох сухих листьев.

— Сэмюэль, — ответил он, не отводя взгляда. — Нам нужна твоя помощь, Мэг.

Глаз прищурился, изучая их. Затем дверь распахнулась, и перед ними предстала старуха. Её лицо было изрезано морщинами, волосы — седыми и спутанными, а спина сгорблена, но в её осанке чувствовалась сила, как у старого дуба, что пережил тысячу бурь. Она держала в руке узловатую трость, а на шее болтался амулет, чёрный, как ночь, с вырезанными символами.

— Входите, — сказала она, отступая в тень. — Но знайте: я не помогаю даром.

Они вошли. Внутри пахло травами, воском и чем-то едким, что щипало глаза. Очаг горел в углу, бросая пляшущие тени на стены, увешанные пучками сушёных растений и странными знаками, нацарапанными углём. Мэг указала на шаткий стол, заваленный костями, перьями и свитками.

— Садитесь. И говорите быстро. Тени не любят ждать.

Сэмюэль положил посох на стол, его свет отражался в глазах старухи. — Мы нашли ритуал. Он может закрыть разлом. Но он неполный.

Элиза осторожно положила книгу перед Мэг, открыв её на странице с древними символами. Старуха склонилась над ней, её пальцы, узловатые, как корни, пробежали по строкам. Она молчала так долго, что воздух в комнате стал тяжёлым, как перед грозой.

— Это старая магия, — наконец сказала она, её голос был низким, почти рычащим. — Опасная. Вы уверены, что хотите её разбудить?

— У нас нет выбора, — сказал Сэмюэль, его взгляд был твёрд. — Пустота пожирает город. Если мы не остановим её, не останется ничего.

Мэг фыркнула, её глаза блеснули. — Пустота не умирает. Её можно лишь запереть. И то ненадолго.

Джек ударил кулаком по столу, его голос был резким. — Хватит загадок, старуха! Можешь помочь или нет?

Мэг повернулась к нему, её взгляд был как удар хлыста. — Следи за языком, мальчишка. Я видела, как тени рвали таких, как ты, на куски.

Джек оскалился, но Сэмюэль положил руку ему на плечо, заставив замолчать. — Что нужно для ритуала? — спросил он, его голос был спокойным, но в нём звенела сталь.

Мэг откинулась на стуле, её трость стукнула о пол. — Кровь. Воля. И жертва. — Она сделала паузу, её глаза скользнули по их лицам. — Один из вас не вернётся.

Элиза побледнела, её пальцы сжали амулет. — Жертва? Что это значит?

— То, что сказала, — отрезала Мэг. — Пустота требует платы. Всегда.

Сэмюэль кивнул, его лицо не дрогнуло. — Мы готовы. Но как восстановить ритуал?

Мэг поднялась, её движения были на удивление плавными. Она подошла к полке, вытащила свиток, пожелтевший от времени, и бросила его на стол. — Здесь часть того, что вам нужно. Остальное в вашей книге. Но знайте: ритуал откроет разлом, прежде чем закроет его. И если вы ошибётесь, пустота поглотит вас.

Элиза развернула свиток, её глаза пробежали по строкам. — Это… сложно, — прошептала она. — Нам понадобится время.

— Время — роскошь, которой у вас нет, — сказала Мэг. — Тени уже идут. Я чувствую их.

В этот момент окна задрожали, а огонь в очаге вспыхнул, бросив на стены длинные когти теней. Сэмюэль схватил посох, его свет вспыхнул ярче. Элиза вскочила, её амулет засветился, отражая её заклинание. Джек выхватил ножи, его тело напряглось, как пружина.

— Они нашли нас, — прорычал он.

Мэг не шелохнулась. Она лишь улыбнулась, её зубы блеснули в полумраке. — Бегите, дети. Или сражайтесь. Но помните: пустота не прощает ошибок.

Дверь с треском распахнулась, и тени хлынули внутрь — высокие, извивающиеся, с пустыми глазами и когтями, что рвали воздух. Сэмюэль ударил посохом, его свет разорвал первую тень, как бумагу. Элиза выкрикнула заклинание, и волна света отбросила врагов назад. Джек прыгнул вперёд, его ножи танцевали, оставляя за собой чёрные клочья.

Но тени были быстрее. Их когти полоснули по руке Сэмюэля, оставляя жгучий след. Он стиснул зубы, не позволяя боли отвлечь себя. Элиза споткнулась, её заклинание дрогнуло, и тень едва не зацепила её. Джек рубил, как одержимый, но его движения замедлялись — тени словно высасывали его силы.

— Уходите! — крикнула Мэг, её голос перекрыл шум битвы. Она вскинула трость, и чёрный амулет на её шее вспыхнул, испуская волну тьмы, что отбросила теней к стенам. — Я задержу их!

Сэмюэль схватил Элизу за руку, та сжимала книгу и свиток. — Джек, за мной! — рявкнул он.

Джек бросил последний взгляд на Мэг, стоявшую в центре комнаты, окружённую тенями. Её глаза горели, как угли, а трость била по полу, вызывая дрожь в земле. Он выругался, но побежал за остальными.

Они вырвались из дома, ночь встретила их холодом и воем ветра. За их спинами дом Мэг дрожал, словно готовый рухнуть. Вспышки света и тьмы пробивались сквозь щели в стенах, а затем всё стихло.— Она— начала Элиза, её голос дрожал.

— Она знала, что делает, — перебил Сэмюэль, его лицо было мрачным. — Мы не можем остановиться. Не теперь.

Джек сжал кулаки, его ножи всё ещё были покрыты чёрной слизью теней. — Куда теперь?

Сэмюэль посмотрел на звёзды, затем на книгу в руках Элизы. — К разлому. Мы закончим ритуал. За Гидеона. За Мэг. За всех.

Они двинулись вперёд, их шаги эхом отдавались в ночи. Пустота шептала за их спинами, но они не оглядывались. Впереди ждал разлом — и, возможно, их последняя битва.

Элиза подняла голову, её взгляд резанул, как нож. — Куда? — спросила она, и в её голосе сквозила сталь. — Гидеон был нашим проводником. Без него…

— Мы найдём путь, — перебил её Сэмюэль, сжимая посох крепче. — Он не умер зря. Он дал нам время.

Джек остановился, его кулаки сжались так, что кожа на костяшках побелела. — Время для чего? — прорычал он, его глаза горели яростью. — Чтобы сдохнуть медленнее?

Сэмюэль повернулся к нему, его взгляд вспыхнул, как искра в темноте. — Чтобы закрыть разлом. Навсегда.

Он поднял посох, и свет в нём стал чуть ярче, твёрдым, как его воля. Элиза встала, её амулет слабо засветился, отражая её дыхание. Джек фыркнул, но ножи в его руках блеснули, поймав отблеск фонаря.

— Есть одно место, — сказал Сэмюэль, его голос стал задумчивым. — Библиотека под старой церковью. Гидеон говорил о ней. Там могут быть ответы.

Элиза кивнула, её пальцы сжали амулет. — Да, он упоминал древние тексты. Возможно, там есть что-то о разломах.

Джек скривился, его голос был полон скептицизма. — И как мы туда доберёмся? Город кишит тенями.

— Через канализацию, — ответил Сэмюэль, его тон был твёрд, как камень. — Там меньше шансов их встретить.

Они спустились в люк, что вёл в подземные туннели. Сэмюэль шёл первым, посох освещал путь слабым, но упрямым светом. Элиза держалась рядом, её амулет пульсировал в такт её шагам. Джек замыкал шествие, его ножи были наготове, а взгляд рыскал по темноте, выискивая угрозу.

Канализация была лабиринтом из сырости и ржавчины. Вода плескалась под ногами, её запах бил в ноздри, но они не замечали. Тени здесь были гуще, их очертания дрожали в углах, но они не двигались, не шептали. Пока.

— Сэм, — голос Элизы был тихим, но в нём звенела тревога. — Ты чувствуешь?

Он кивнул, не оборачиваясь. — Да. Они следят.

Джек выругался, его голос эхом отразился от стен. — Пусть только сунутся. Я готов.

Но тени не нападали. Их глаза мерцали в темноте, как далёкие звёзды, холодные и безжалостные. Они ждали.

Наконец, они добрались до выхода под церковью. Люк был тяжёлым, ржавчина скрипела под руками Джека, но он сдвинул его, напрягая мускулы, и крышка отодвинулась с глухим стуком.

Церковь стояла в запустении: стены поросли мхом, окна зияли пустыми провалами. Но подвал уцелел, и за старыми полками скрывалась дверь в библиотеку. Сэмюэль толкнул её, и она поддалась со скрипом, открывая путь в темноту.

Внутри было тихо, воздух пах старой бумагой и пылью. Посох Сэмюэля осветил комнату: стеллажи с книгами, столы, заваленные свитками. Элиза тут же бросилась к полкам, её пальцы скользили по корешкам. Джек остался у двери, его ножи сверкали в полумраке.

— Ищи что-нибудь о разломах, о пустоте, — сказал Сэмюэль, сам разбирая свитки.

Время тянулось, но ответов не было. Книги говорили о магии, о забытых богах, о древних войнах, но ничего о том, как закрыть разлом.

— Проклятье, — пробормотал Сэмюэль, отбросив очередной бесполезный свиток.

Элиза вдруг замерла, её рука легла на толстую книгу в чёрной обложке. — Сэм, сюда, — сказала она, её голос дрожал от волнения.

Он подошёл, и они открыли книгу вместе. Страницы были испещрены символами, кругами, текстом на древнем языке.

— Это ритуал, — прошептала Элиза, её глаза расширились. — Ритуал закрытия.

Сэмюэль вгляделся в строки. — Но он неполный. Часть страниц вырвана.

Джек подошёл, его брови нахмурились. — И что это значит?

— Это значит, — сказал Сэмюэль, — что нам нужно найти остальное. Или восстановить.

Элиза покачала головой. — Но как? Мы не знаем, где они.

В этот момент дверь библиотеки с грохотом распахнулась. Ветер ворвался внутрь, холодный и резкий, а за ним пришли тени — высокие, худые, с длинными руками и пустыми глазами.

— Время вышло, — прошипела одна из них, её голос был как скрежет металла о камень.

Сэмюэль вскинул посох, его свет вспыхнул ярче. Элиза схватила амулет, её губы зашептали заклинание. Джек бросился вперёд, ножи в его руках засверкали, как молнии.

Битва была яростной, но скоротечной. Тени наступали, их когти рвали воздух, но трое дрались с отчаянием тех, кто потерял слишком много. Сэмюэль бил посохом, его удары ломали тени, как хрупкое стекло. Элиза выкрикивала заклинания, её голос звенел, а свет амулета ослеплял. Джек рубил, как зверь, его ножи оставляли за собой чёрные брызги.

Последняя тень упала, растворившись в воздухе, но победа была горькой. Библиотека лежала в руинах: книги разбросаны, свитки порваны. Сэмюэль тяжело дышал, его посох был покрыт сажей. Элиза опустилась на колени, её амулет потускнел. Джек вытирал ножи, его лицо было мрачнее тучи.

— Мы не можем здесь оставаться, — сказал Сэмюэль. — Они вернутся.

Элиза подняла книгу с ритуалом. — Но у нас есть это. Может, мы сможем что-то сделать.

Джек фыркнул. — Как? Мы не маги.

— Нет, — сказал Сэмюэль, его глаза загорелись. — Но мы знаем того, кто может помочь.

Элиза и Джек посмотрели на него.

— Старая Мэг, — пояснил он. — Она живёт на окраине. Говорят, она знает древние тайны.

Элиза кивнула. — Я слышала о ней. Но она не любит чужаков.

— У нас нет выбора, — сказал Сэмюэль. — Мы идём к ней.

Они покинули библиотеку, унося с собой книгу и остатки надежды. Ночь была тёмной, но звёзды горели ярко, указывая путь. Пустота всё ещё шептала в тенях, но Сэмюэль знал: они будут драться. За Гидеона. За себя. И за мир, что ещё можно спасти.

Гриббл вздохнул и поднял лапу, показывая на свой недоделанный шедевр.

— Мы почти готовы, Иван. Только немного осталось — кое-где подклеить, кое-где подкрасить… и, главное, — он понизил голос, — сделать так, чтобы он выдержал коронацию.

Иван вздохнул, его борода зашевелилась.

— Зелёный, ты хоть понимаешь, что этот трон — это не игрушки. Этот кот — не тот, кто любит играться. Он — настоящий тиран, и ты — не его подданный, а его раб. И если он захочет, — Иван сделал паузу, — он тебя и в грош не поставит. Так что лучше не связывайся ни с этим троном, ни с этим котом. Время — деньги, а у меня дела важнее.

Гриббл кивнул, понимая, что слова Ивана — это не просто предостережение, а наставление. Он вдруг вспомнил, как раньше мечтал о славе, о троне, о власти — и вдруг понял, что всё это — лишь иллюзия. Но, в глубине души, он всё ещё жаждал доказать: даже гоблин может стать королем.

Тем временем, в серверной, Наполеон, усевшись на свой временный трон из старых коробок и старого пледа, мурлыкнул себе под нос.

— Сегодня я стану настоящим королём, — тихо произнес кот, — и никакие ваши тронные игры меня не остановят.

Медальон на его шее зазвенел вновь, и его глаза засияли ярче, чем обычно. Он знал: за дверью скрывается не только трон, но и новая игра, которая решит всё — кто управляет этим офисом, а кто — лишь пешка.

Тем временем, Гриббл, в опасной игре, продолжал работу, стараясь не заметить, как взгляд Ивана всё чаще и чаще останавливается на его недоделанном творении.

— Эх, — вздохнул он, — если бы только этот трон мог говорить, он бы сказал мне: "Зелёный, ты идиот, или гений?" Но, увы, он молчит — как и все в этом офисе, когда речь идет о власти.

И вдруг, словно по волшебству, раздался звонок — звонок, который мог означать лишь одно: новые перемены, новые интриги и новые опасности. Гриббл поднял ухо и посмотрел на дверь, зная: всё только начинается…

— Кто танцует? — прошептала она, и голос её был эхом, что размножался в моих ушах, превращая тишину в симфонию забвения. Я хотел ответить, но слова — это были не слова, а тени, что тянулись за мной, пытаясь поймать каждую мою мысль. Я написал: «тень». И пространство вокруг меня стало мозаикой, где каждый осколок — это память, разбитая и собираемая заново.

Я поднял руку, и она — не рука — стала мостом между мной и её исчезновением. В этой мозаике — мои сны, разбитые и склеенные, как куски зеркал, отражающих не моё лицо, а его отражения. Там — города, что исчезли, и звёзды, что погасли, и книги, что исчезли в тени. Я заметил, как мои тени — это не тени, а свет, что прячется в них, как сокровища, потерянные в лабиринте забвения.

Она снова улыбнулась, и её улыбка — это фонарь, что сжёг мои страхи, превращая их в пепел. В её глазах — не глаза, а ворота, открывающие путь в мир, где всё ещё живёт память. Я написал: «ворота». И в ответ зазвучала музыка — не музыка, а шепот, который качал мои мысли, убаюкивая их в объятиях тени.

— Кто ведёт? — спросила она, и её голос был не голосом, а ветром, что рассеивал туман забвения. Я посмотрел на свою руку — она стала мостом, по которому шли мои тени, и понял, что в этом танце — я сам. Я — и создатель, и разрушитель, и мост, что соединяет реальность с забвением. Я написал: «танец». И всё вокруг — это картина, в которой каждая тень — это мой шаг, каждое движение — мой вздох.

Я прошёл сквозь мозаичный лабиринт, и передо мной — не город, а его память, разбитая и собранная вновь. София стояла в центре, держа книгу, страницы которой — это потоки времени, а слова — это мои потерянные имена. Она шептала, и её шепот был музыкой, что рождалась в моём сердце и умирала в её тени.

P.S. от автора:

Лукас, помни: тени — не только темнота. В каждом движении есть свет, спрятанный в забвении. Кто решает, кто ведёт — ты или тень? Преврати свой танец в мозаичную симфонию, и пусть каждый осколок расскажет свою историю. Продолжай искать, и звёзды вновь зажгутся на твоём небе.

Тень завыла, её голос был как шорох сухих листьев, что скрываются под снегом. — Вы думаете, что можете возродить то, что я уничтожила? — прошептала она, и её слова были как остриё ножа, что режет сквозь плоть веков. — Я — пепел, что горит, чтобы дать жизнь новым костям. Вы лишь пепел, что умирает, не зная, что рождается.

Но в груди Алексея зажёгся огонь — не яркий, не яростный, а тихий, как тепло, что согревает, когда всё вокруг холодеет. Тварь в нём шевельнулась, её крики стали мягче, словно шепот, что зовёт к новой жизни. Он шагнул вперёд, его клинок засиял, как рассвет, прорезающий тьму. Его глаза встретили тень — не как зеркало, а как окно в другую реальность, где всё возможно.

— Ты — это мы, — произнёс он, — и мы — больше, чем пепел, что ты оставила. Мы — ветер, что уносит всё старое, чтобы дать место новому. Мы — огонь, что сжигает всё ненужное, чтобы зажечь свет.

Иван следом поднял топор — и его движение было как удар молнии, что пробуждает землю. Он посмотрел на тень и сказал:

— Ты говоришь, что остаёшься после нас? Тогда значит, ты — часть нас. Но мы — это всё, что ты не можешь уничтожить.

Тень смеялась, и её смех был как треск костра, что тлеет в ночи. — Вы не понимаете, — прошептала она, — я — это всё, что было, есть и будет. Я — пепел, что оживляет смерть, и смерть, что оживляет пепел. Вы лишь временно держите меня в себе, но я — вечна.

Но в сердце Алексея вновь зажёгся свет — не искра, а пламя, что не гаснет, а разгорается. Он почувствовал, как внутри него просыпается сила, что пробуждает забытые ветры. Тварь зашипела, и её вой стал как голос древних, что шепчут о начале и конце, о циклах, что никогда не прерываются.

— Ты — это мы, — повторил Алексей, — но мы — это всё, что ты не можешь понять. Мы — этот мир, что восстает из пепла, чтобы зажечь новый свет.

Иван ударил снова, и его топор сверкнул, как новый рассвет, что разгоняет тень. Она треснула, её границы разрушились, и из неё вырвалось что-то новое, что не было ни тенью, ни пеплом — это было пробуждение, что не знает границ.

— Я уйду, — сказала тень, — но я всегда буду с вами. В каждом вздохе, в каждом пепле, что оживёт вновь.

Но Алексей и Иван не дрогнули. Их шаги звучали как ритм возрождения, их оружие — как голос мира, что говорит о начале. Они шли вперёд, через тень и пепел, к тому, что ждало их за горизонтом — к свету, что вспыхнет, когда всё остальное исчезнет. Земля под ногами пела гимн — гимн пепла, что возрождается, гимн жизни, что никогда не умирает.

Драгомир поднял свой старый, но проверенный антивирусный меч — командную строку, и начал командовать:

— Запустить глубокий скан, все файлы, все папки, все процессы. Пусть ищет, как охотник за гнездом — не оставляя ни одного следа.

Прошло несколько минут, и на экране появился отчет:

“Обнаружены скрытые процессы, связанные с вредоносным кодом. Вирусный Лорд встроился в системную библиотеку.”

— Значит, он внутри, — прошептал Владыка, — как паразит, что живёт внутри тела. Но я не из тех, кто сдается.

Лена, подмигивая, добавила:

— Есть идея. Мы можем использовать “операцию Глубокий Вскрыт”, чтобы вырвать его на свет, как дракона из пещеры.

Драгомир кивнул, и его глаза засияли, как драгоценные камни:

— Тогда начинаем. Время — наш враг. Чем быстрее, тем меньше шансов у вируса сбежать.

Он запустил сканер, и в фоновом режиме началась операция “Код Губит”. Весь офис наполнился звуками скрипов и щелчков, словно кибер-оркестр, играющий симфонию борьбы.

Внезапно, на экране вспыхнуло сообщение:

“Вирусный Лорд активировал механизм самоуничтожения. Время — 2 минуты.”

— Чёрт, — воскликнула Лена. — Он не собирается сдаваться без боя!

Драгомир, не теряя времени, начал вводить команду:

— “Удалить все следы, восстановить целостность системы и заблокировать все входы!”

Все процессы ускорились, как в кино о спецназовцах. Вирусный Лорд сопротивлялся, словно дракон, прорывающийся через щиты. Но Владыка был неумолим:

— Ты внутри нашей системы, но я — внутри твоей тени!

И вдруг, как по волшебству, на экране засверкали слова:

“Обнаружена главная точка входа — скрытая библиотека, заражённая вирусом.”

— Вот он, — сказал Драгомир, — наш ключ.

Он вызвал команду “Эвакуация и очистка” и запустил финальный удар:

— Уничтожить, перезапустить, обновить!

Через несколько минут всё стихло. Вирусный Лорд исчез, оставив после себя лишь тени, которые быстро рассеялись в цифровом пространстве.

Драгомир выдохнул с облегчением, и его огненные глаза засияли triumfом.

— Враг внутри побежден. Но мы всегда должны быть готовы — зло прячется даже там, где его не ждёшь.

Лена, снимая видео для соцсетей, сказала:

— Вот это да! Наш Владыка — не только старый дракон, но и настоящий хакер-охотник! #КодГубит #ВнутреннийВраг

Сергей, входя в офис с новыми задачами, усмехнулся:

— Хорошая работа, Огнегривый. Но помни — следующий враг уже на горизонте. Сегодня он был внутри, завтра — в облаках или в новых инсайдерских атаках.

Драгомир, улыбаясь, подмигнул:

— Тогда я снова за работу. Пусть враги знают — внутри меня огонь, который не погаснет.

И в этом мире битвы за безопасность, он был готов к новым вызовам, ведь ничто не могло остановить Владыку Пепла в его вечной борьбе за цифровую чистоту!