Киберпанк

Город кипел жизнью. На широких полупрозрачных галереях толпились пёстрые красивые люди, а под их ногами неспешно текли между исполинскими зданиями чёрные облака.

Кейси сжала изящную трубу отполированного металла и заглянула за край. За краем в оглушительной бездне клубился туман, из-за пелены которого она и явилась сюда. В мир, пронизанный светом, мир прекрасных людей. Мир, о котором она грезила всю свою жизнь.

Девушка лениво прогнулась назад, тонкие руки выпрямились под алебастровой кожей, изящными бугорками обозначились линки – там в перевёрнутом кошмаре оставалась смятая постель. Разбитые ампулы нейросепта на низком хрустальном столике – её плата за грязную простыню. И пульсирующая пустота в голове. Окутанная сизой дымкой клетка, в которую её когда-то внесли на руках.

Кейси сбросила лёгкий халат и осталась в тонкой серебряной тунике. Луна холодно пощекотала голые плечи. Сегодня она возвращалась домой.

Девушка мелено поднялась на перила, ногти, что могли менять цвет по желанию, оцарапали потолок, и улыбнувшись оторвала ступню.

- Stulta putino[1]… - высокий девичий голос неожиданно оголил стянутое покрывалом наркотика сознание. И испугавшись она сорвалась. Назад.

Сильно ударившись головой об укрытый белым ковром пол.


Она очнулась от холода на растрескавшихся плитах. Где-то журчала вода. Пахло плесенью. Рассеянный свет мерцал где-то под потолком, бледный, он рождал длинные путаные тени на покрытых рекламой стенах. Это было похоже на старую подземку. На слайды, которые когда-то показывал ей отец.

Всё вокруг казалось невещественным. Неправильным. Как будто она снова в сети, как будто её порченый разум вдруг исцелился, явив ей что? Метро? Преисподнюю?

Кейс встала и прошла дальше к темному проходу. С потолка на одной цепи свисала табличка «Камеры хранения». На полу красной засохшей россыпью в тугую тьму тянулась неровная дорожка.

- Так ты поступила с его подарком?

Кейси вздрогнула и оглянулась. На краю перрона, измаранном жёлтой краской, стояла девушка. Короткие рыжие волосы, злые горящие зелёным огнём глаза. Старая грязная кофта крупной вязки и голые грязные длиннющие ноги.

- Тупая, дерьмовая, сука… - пробормотала девушка, злобно глядя на неё из-под нахмуренных разросшихся бровей.

- Где я?.. Что происхо…

Девушка скривила тонкие губы и указала кивком куда-то за её спину. Кейси обернулась. И снова вздрогнула.

- Что за бред?

Узкий пустой проулок и магазин. Знакомая до боли дверь, вывеска, сияющая разноцветным неоном чашка с мороженым.

Кейси почувствовала, как сзади её обнимают холодные руки.

- Ты ведь помнишь его?

Из темноты появился высокий худой мужчина со сломанным носом и в плаще на голое тело. За собой он волочил по мокрому асфальту какую-то тряпку.

- Дядя Тео! - окликнула она его. Но мужчина прошёл мимо, не обратив на неё никакого внимания. Дверь за ним звякнула и закрылась, одарив её полузабытым уже запахом миндаля и сливок.

Сквозь прозрачную витрину она видела, как тот прошел к столику и, аккуратно положив грязную тряпку на соседнее кресло, сел. К нему подплыл силуэт. Безумие. Она, это была она же. На шесть лет моложе, выкрашенная в по-дурацки крикливый зелёный цвет.

- Он предложил тебе правду… - прошелестела девушка. - А ты плюнула ему в лицо…

Кейси почувствовала горячее дыхание на своих плечах.

- Он подарил тебе жизнь, и ты вышвырнула её в бездну.

- Я не понимаю…

- Потому, что ты дура.

- Жалкая…

- Слабая…

- И…

Дрянь жестко поцеловала её в щёку.

- Мёртвая.

Кейси дёрнулась, попыталась освободиться и не смогла. Тонкие руки вдруг обрели мягкость бетонной балки. И её вес.

Девушка начала задыхаться.

- Нет, пожалуйста… Я не хочу… Я…

- Ты ничего не хочешь. Ты не можешь хотеть. Потому что тебя. Здесь. Больше нет.

Кейси стремительно проваливалась во тьму. В ночь, расшитую бисером звёзд и запахом стекла, нагретого солнцем. В тишину, где чудился покой и гудел старый камин, туда, где её ждала мама. Ждала, чтобы расплести косы и поцеловать в нос.

Впервые за вечность Кейси расслабилась и растворилась без остатка в чужих руках.

Наступивший мрак, словно на прощанье, ослепительно ярко разорвал неоновый рожок, моргнул и наконец-то погас.


- Ты думаешь он… Был бы доволен? Тем, что ты натворила? Сун?

- Заткнись…

- Я достану тебя… Достану тебя и прекращу.


Она открыла глаза. Толстый белый ворс царапал её щёку. Мир вокруг отозвался бешеной яркостью. Бессчётные потоки данных струились вокруг, сливались в невесомую тонкую паутину. Готто Иро, живший этажом выше, заказывал новые беговые протезы и попутно искал в сети очередного любовника побогаче.

Красивая семья из двух с половиной человек, на которую она глядела сквозь пол, успешно хранила друг от друга свои маленькие грязные секреты: он - о той, к кому иногда заглядывает по ночам, стыдливо прикрывшись фильтром, она - об истоках зарождения половинки в её чреве. И вместе, сцепив руки, укрывшись махровым пледом, они поглощали концентрат нормальности, которым их поливала щедрая сеть. Они были безумно счастливы.

Ячейка за ячейкой, бит за битом, весь этот долбаный мир раскрывался на её ладони. Ощущение безраздельной свободы. И смутной горечи.

Бесчисленные нити скользили в её пальцах. Ждали, пока за них потянут.

Она раздражённо обернулась на розовую дверь.

Поднимаясь на лифте к ней, спешил тот, кого Кейси, передёргиваясь внутри всякий раз от непонятного ей самой отвращения, называла Папочкой. Он сегодня был очень доволен её работой и нёс ей вкусно звенящий тонким стеклом подарок в нагрудном кармане дорогой рубашки. От него пахло сигаретным дымом и цветочной пыльцой.

Раздался первый нетерпеливый звонок.

Она грациозно поднялась и, хрустнув шейными позвонками, двинулась к двери.

Сучка долго не открывала. Слишком долго. Ну, ничего сегодня она хорошо постаралась, Сатоби Сан остался доволен, а когда Сатоби Сан доволен-его проблемы обычно решаются гораздо проще. Завтра, возможно, он её даже выгуляет. Как знать, может ещё кто-то из больших клюнет на её симпатичную мордаху и тогда…

Он нахмурился.

Замок щёлкнул и дверь приоткрылась внутрь.

- Кейси? Мышка? – осторожно прошёл внутрь. Было темно. Пахло горелой проводкой,

- С тобой всё в порядке?

Никто ему не ответил.

Он бросил на пол аляповатый, но дорогой букет и полез за пазуху.

Станнер приятно холодил руку. Наполнил его былой уверенностью. Переведя линзы импланта в режим ночь, он шагнул в комнату. Никого. Пусто. Лишь слабый ветерок раздувает занавески, лунный свет на белом полу чертит перекрестья старомодных рам.

Он прошёл на балкон, увидел валяющийся на полу халат и торопливо заглянул вниз. Внизу бродили пёстрым краски и гудела жизнь. Слишком мягка для этого подумал он немного остывая.

Обернувшись, заметил на краю восприятия размытое движение, и рванулся внутрь, затем в гостиную и комнату.

Пусто.

Щёлкнул замок. Он вздрогнул. И обернулся.

- Вот ты…

Никого.

- где...

В зеркале на половину стены – одном из первых её капризов, поочерёдно отразился его испуг и гнев.

- Не играй со мной, дрянь…

- Знаешь ведь, чем это кончится! - рывком распахивая просторный шкаф, полный безвкусного тряпья.

Где-то позади раздался серебряный смех.

Ничего не видно… Но она точно где-то здесь. Её запах здесь - лаванда и табак.

- Что происходит, Кейс? Ты дуешься на меня? Я… Мы это обсуждали уже. «Это для нашего общего блага», - говорил он мягко, обходя огромную кровать,

- Что за глупые прятки? - опускаясь на одно колено и заглядывая свисавшее покрывало, - Выходи, пока я не разозлился…

- Разозлился? – раздался её голос откуда-то сверху.

Он откатился и выхватил станнер. Никого.

Вдоль хребта прокатились холодные капли.

- Кейс? Что происходит? Где ты? – поводя стволом из стороны в сторону.

- Не злись... Папочка...

Он обернулся. Сука облокотилась на стену возле окна, томно и насмешливо глядела на него:

- Пожалуйста, поцелуй меня…

- Ты опять в говно? – опуская ствол. Подходит к ней вплотную, ощущая жар тела.

Удар наотмашь в насмешливое пьяное лицо. Она падает и откатывается к зеркалу. Всхлипывает, размазывает по щекам кровь. И…

Смеётся?

Он оскалился и бросился на неё. Сука смеётся над ним. Никто ещё не смеялся, ни одна тварь…

Он заносит над головой рукоять и…

Только его выбеленное злобой лицо в зеркале. Никого. Снова исчезла. Растворилась.

Внезапно оглушающая боль пронзает шею справа.

Она рычит и острые зубы впиваются глубже. Ещё глубже. Поток бежит по её груди, тёплым ручьём стекает по атласной ткани, накрывает горячей солёной волной ноги.

Оттолкнув её от себя со стоном, падает на пол. Кровь фонтаном бьёт на стекло. Кровь выливается на белый пол. Хрипит и пытается выстрелить, но её нет там, где она должна быть.

Милая, забитая и послушная Кейс, мышка-Кейс, вдруг, появляется рядом с ним, возникает из-за лёгкой едва дрожащей дымки, становится на четвереньки, припадает к полу. Внимательно глядя ему в лицо, она по-звериному облизывает бурые губы. От ужаса он пускает лужу. Станнер выпадает из стремительно слабеющих пальцев.

Отползает, облокачивается спиной о зеркало. Хрипит и ловит ладонью тугие всплески, которые становятся все слабее.

Она внимательно, словно боясь упустить нечто важное смотрит и её небесно-голубые глаза по ободкам расцветают зелёным пламенем в такт биению угасающего сердца.


Свет проникает сквозь лёгкие занавески. Рассеянный и холодный, он обращает кровь в чернила. Чернила которыми написаны её первые шаги в мире. Она стоит перед зеркалом. Измаранное лицо спокойно и бесстрастно осматривает новое тело. Тело молодой женщины. Тело, способное на чудесные вещи...

При должном умении.

- Ты обещала… - шепчут синие губы,

- Обещала ему… что …- мёртвые лёгкие не могут сделать новый вздох. Это выше даже его сил. Слова чадят как пламя свечи на сквозняке, - приглядишь за ней… Сун…

- Я… - она потрясённо смотрит на выпачканные в липком руки.

Сглатывает. Трясётся.

- Я не…

Сжатый кулак разбивает огромное зеркало, рождая мириады оскаленных ненавистью лиц.

- Недалеко… ушла… от меня…


Нити обволакивали, влекли в разные стороны, тянули за собой. В ночь. Полную музыки и огней. Историй. И наглой лжи, за которой, они все так привыкли прятаться.


Люди омывали её, тревожили что волны, но оставляли сухой. Мириады лиц, красивые, добрые, опрятные. Не опускающие глаз. Не желающие знать о том что скалится на них с небес, вымаравшие из памяти то, что зреет у них под ногами в густом тумане, который окутал корни их уютного высокого мира. Мира, свободного он недостатков и всего, что они посчитают таковым. Мира золотых клеток и ярких витрин. Мира дорогих вещей и громких поступков, мира, гниющего изнутри, выставляющего трупный блеск за позолоту.

Мира, которому отчаянно нужна правда.


[1] Эсперанто

Город кипел жизнью. На широких полупрозрачных галереях толпились пёстрые красивые люди, а под их ногами неспешно текли между исполинскими зданиями чёрные облака.

Кейси сжала изящную трубу отполированного металла и заглянула за край. За краем в оглушительной бездне клубился туман, из-за пелены которого она и явилась сюда. В мир, пронизанный светом, мир прекрасных людей. Мир, о котором она грезила всю свою жизнь.

Девушка лениво прогнулась назад, тонкие руки выпрямились под алебастровой кожей, изящными бугорками обозначились линки – там в перевёрнутом кошмаре оставалась смятая постель. Разбитые ампулы нейросепта на низком хрустальном столике – её плата за грязную простыню. И пульсирующая пустота в голове. Окутанная сизой дымкой клетка, в которую её когда-то внесли на руках.

Кейси сбросила лёгкий халат и осталась в тонкой серебряной тунике. Луна холодно пощекотала голые плечи. Сегодня она возвращалась домой.

Девушка мелено поднялась на перила, ногти, что могли менять цвет по желанию, оцарапали потолок, и улыбнувшись оторвала ступню.

- Stulta putino[1]… - высокий девичий голос неожиданно оголил стянутое покрывалом наркотика сознание. И испугавшись она сорвалась. Назад.

Сильно ударившись головой об укрытый белым ковром пол.

 

Она очнулась от холода на растрескавшихся плитах. Где-то журчала вода. Пахло плесенью. Рассеянный свет мерцал где-то под потолком, бледный, он рождал длинные путаные тени на покрытых рекламой стенах. Это было похоже на старую подземку. На слайды, которые когда-то показывал ей отец.

 Всё вокруг казалось невещественным. Неправильным. Как будто она снова в сети, как будто её порченый разум вдруг исцелился, явив ей что? Метро? Преисподнюю?

Кейс встала и прошла дальше к темному проходу. С потолка на одной цепи свисала табличка «Камеры хранения».  На полу красной засохшей россыпью в тугую тьму тянулась неровная дорожка.

- Так ты поступила с его подарком?

Кейси вздрогнула и оглянулась. На краю перрона, измаранном жёлтой краской, стояла девушка. Короткие рыжие волосы, злые горящие зелёным огнём глаза. Старая грязная кофта крупной вязки и голые грязные длиннющие ноги.

- Тупая, дерьмовая, сука… - пробормотала девушка, злобно глядя на неё из-под нахмуренных разросшихся бровей.

- Где я?.. Что происхо…

Девушка скривила тонкие губы и указала кивком куда-то за её спину. Кейси обернулась. И снова вздрогнула.

- Что за бред?

Узкий пустой проулок и магазин. Знакомая до боли дверь, вывеска, сияющая разноцветным неоном чашка с мороженым.

Кейси почувствовала, как сзади её обнимают холодные руки.

- Ты ведь помнишь его?

Из темноты появился высокий худой мужчина со сломанным носом и в плаще на голое тело. За собой он волочил по мокрому асфальту какую-то тряпку.

- Дядя Тео! - окликнула она его. Но мужчина прошёл мимо, не обратив на неё никакого внимания. Дверь за ним звякнула и закрылась, одарив её полузабытым уже запахом миндаля и сливок.

Сквозь прозрачную витрину она видела, как тот прошел к столику и, аккуратно положив грязную тряпку на соседнее кресло, сел. К нему подплыл силуэт. Безумие. Она, это была она же. На шесть лет моложе, выкрашенная в по-дурацки крикливый зелёный цвет.

- Он предложил тебе правду…  - прошелестела девушка. - А ты плюнула ему в лицо…

Кейси почувствовала горячее дыхание на своих плечах.

- Он подарил тебе жизнь, и ты вышвырнула её в бездну.

- Я не понимаю…

- Потому, что ты дура.

- Жалкая…

- Слабая…

- И…

Дрянь жестко поцеловала её в щёку.

- Мёртвая.

Кейси дёрнулась, попыталась освободиться и не смогла. Тонкие руки вдруг обрели мягкость бетонной балки. И её вес.

Девушка начала задыхаться.

- Нет, пожалуйста… Я не хочу… Я…

- Ты ничего не хочешь. Ты не можешь хотеть. Потому что тебя. Здесь. Больше нет.

Кейси стремительно проваливалась во тьму. В ночь, расшитую бисером звёзд и запахом стекла, нагретого солнцем. В тишину, где чудился покой и гудел старый камин, туда, где её ждала мама. Ждала, чтобы расплести косы и поцеловать в нос.

Впервые за вечность Кейси расслабилась и растворилась без остатка в чужих руках.

Наступивший мрак, словно на прощанье, ослепительно ярко разорвал неоновый рожок, моргнул и наконец-то погас. 

 

- Ты думаешь он… Был бы доволен? Тем, что ты натворила? Сун?

- Заткнись…

- Я достану тебя… Достану тебя и прекращу.

 

Она открыла глаза. Толстый белый ворс царапал её щёку. Мир вокруг отозвался бешеной яркостью. Бессчётные потоки данных струились вокруг, сливались в невесомую тонкую паутину. Готто Иро, живший этажом выше, заказывал новые беговые протезы и попутно искал в сети очередного любовника побогаче.

Красивая семья из двух с половиной человек, на которую она глядела сквозь пол, успешно хранила друг от друга свои маленькие грязные секреты: он - о той, к кому иногда заглядывает по ночам, стыдливо прикрывшись фильтром, она - об истоках зарождения половинки в её чреве. И вместе, сцепив руки, укрывшись махровым пледом, они поглощали концентрат нормальности, которым их поливала щедрая сеть. Они были безумно счастливы.

Ячейка за ячейкой, бит за битом, весь этот долбаный мир раскрывался на её ладони. Ощущение безраздельной свободы. И смутной горечи.

Бесчисленные нити скользили в её пальцах. Ждали, пока за них потянут.

Она раздражённо обернулась на розовую дверь.

Поднимаясь на лифте к ней, спешил тот, кого Кейси, передёргиваясь внутри всякий раз от непонятного ей самой отвращения, называла Папочкой. Он сегодня был очень доволен её работой и нёс ей вкусно звенящий тонким стеклом подарок в нагрудном кармане дорогой рубашки. От него пахло сигаретным дымом и цветочной пыльцой.

Раздался первый нетерпеливый звонок.

Она грациозно поднялась и, хрустнув шейными позвонками, двинулась к двери.

Сучка долго не открывала. Слишком долго. Ну, ничего сегодня она хорошо постаралась, Сатоби Сан остался доволен, а когда Сатоби Сан доволен-его проблемы обычно решаются гораздо проще. Завтра, возможно, он её даже выгуляет. Как знать, может ещё кто-то из больших клюнет на её симпатичную мордаху и тогда…

Он нахмурился.

Замок щёлкнул и дверь приоткрылась внутрь.

- Кейси? Мышка? – осторожно прошёл внутрь. Было темно. Пахло горелой проводкой,

- С тобой всё в порядке?

Никто ему не ответил.

Он бросил на пол аляповатый, но дорогой букет и полез за пазуху.

Станнер приятно холодил руку. Наполнил его былой уверенностью. Переведя линзы импланта в режим ночь, он шагнул в комнату. Никого. Пусто. Лишь слабый ветерок раздувает занавески, лунный свет на белом полу чертит перекрестья старомодных рам.

Он прошёл на балкон, увидел валяющийся на полу халат и торопливо заглянул вниз. Внизу бродили пёстрым краски и гудела жизнь. Слишком мягка для этого подумал он немного остывая.

Обернувшись, заметил на краю восприятия размытое движение, и рванулся внутрь, затем в гостиную и комнату.

Пусто.

Щёлкнул замок. Он вздрогнул. И обернулся.

- Вот ты…

Никого.

- где...

В зеркале на половину стены – одном из первых её капризов, поочерёдно отразился его испуг и гнев.

- Не играй со мной, дрянь…

- Знаешь ведь, чем это кончится! - рывком распахивая просторный шкаф, полный безвкусного тряпья.

Где-то позади раздался серебряный смех.

Ничего не видно… Но она точно где-то здесь. Её запах здесь - лаванда и табак.

- Что происходит, Кейс? Ты дуешься на меня? Я… Мы это обсуждали уже. «Это для нашего общего блага», - говорил он мягко, обходя огромную кровать,

- Что за глупые прятки? - опускаясь на одно колено и заглядывая свисавшее покрывало, - Выходи, пока я не разозлился…

- Разозлился? – раздался её голос откуда-то сверху.

Он откатился и выхватил станнер. Никого.

Вдоль хребта прокатились холодные капли.

- Кейс? Что происходит? Где ты? – поводя стволом из стороны в сторону.

- Не злись... Папочка... 

 Он обернулся. Сука облокотилась на стену возле окна, томно и насмешливо глядела на него:

- Пожалуйста, поцелуй меня…

- Ты опять в говно? – опуская ствол. Подходит к ней вплотную, ощущая жар тела.

Удар наотмашь в насмешливое пьяное лицо. Она падает и откатывается к зеркалу. Всхлипывает, размазывает по щекам кровь. И…

Смеётся?

Он оскалился и бросился на неё. Сука смеётся над ним. Никто ещё не смеялся, ни одна тварь…

Он заносит над головой рукоять и…

Только его выбеленное злобой лицо в зеркале. Никого. Снова исчезла. Растворилась.

Внезапно оглушающая боль пронзает шею справа.

Она рычит и острые зубы впиваются глубже. Ещё глубже. Поток бежит по её груди, тёплым ручьём стекает по атласной ткани, накрывает горячей солёной волной ноги.

Оттолкнув её от себя со стоном, падает на пол. Кровь фонтаном бьёт на стекло. Кровь выливается на белый пол. Хрипит и пытается выстрелить, но её нет там, где она должна быть.

Милая, забитая и послушная Кейс, мышка-Кейс, вдруг, появляется рядом с ним, возникает из-за лёгкой едва дрожащей дымки, становится на четвереньки, припадает к полу. Внимательно глядя ему в лицо, она по-звериному облизывает бурые губы. От ужаса он пускает лужу. Станнер выпадает из стремительно слабеющих пальцев.

Отползает, облокачивается спиной о зеркало. Хрипит и ловит ладонью тугие всплески, которые становятся все слабее.

Она внимательно, словно боясь упустить нечто важное смотрит и её небесно-голубые глаза по ободкам расцветают зелёным пламенем в такт биению угасающего сердца.

 

Свет проникает сквозь лёгкие занавески. Рассеянный и холодный, он обращает кровь в чернила. Чернила которыми написаны её первые шаги в мире. Она стоит перед зеркалом. Измаранное лицо спокойно и бесстрастно осматривает новое тело. Тело молодой женщины. Тело, способное на чудесные вещи...  

При должном умении.

- Ты обещала… - шепчут синие губы,

- Обещала ему… что …- мёртвые лёгкие не могут сделать новый вздох. Это выше даже его сил. Слова чадят как пламя свечи на сквозняке, - приглядишь за ней… Сун…

- Я… - она потрясённо смотрит на выпачканные в липком руки.

Сглатывает. Трясётся.

- Я не…

Сжатый кулак разбивает огромное зеркало, рождая мириады оскаленных ненавистью лиц.

- Недалеко… ушла… от меня…

 

Нити обволакивали, влекли в разные стороны, тянули за собой. В ночь. Полную музыки и огней. Историй. И наглой лжи, за которой, они все так привыкли прятаться.

 

Люди омывали её, тревожили что волны, но оставляли сухой. Мириады лиц, красивые, добрые, опрятные. Не опускающие глаз. Не желающие знать о том что скалится на них с небес, вымаравшие из памяти то, что зреет у них под ногами в густом тумане, который окутал корни их уютного высокого мира.  Мира, свободного он недостатков и всего, что они посчитают таковым. Мира золотых клеток и ярких витрин. Мира дорогих вещей и громких поступков, мира, гниющего изнутри, выставляющего трупный блеск за позолоту.

Мира, которому отчаянно нужна правда.

 

 

 

 


[1] Эсперанто

Вот откуда Голливуд скопипастил )