Духовные практики Востока

Ведическое кварталобесие: о разнице между вестернизацией и модернизацией. Или о двух очень похожих градостроительных проектах с разной судьбой

______

Начало XVIII века. Просвещённый монарх строит новую столицу своему государству. Город будет назван в честь его создателя и впервые возведён с нуля по регулярному плану. Этим амбициозным проектом молодой правитель преследует несколько целей: военное закрепление территории, реформирование аграрного общества в сторону большей открытости для международной торговли, создание научного центра — для чего здесь строится первая в стране обсерватория.

Речь, разумеется, об индийском Джайпуре. Сходств с Петербургом настолько много, что волей-неволей в голову приходят эзотерические гипотезы в духе пассионарного толчка, одновременно поразившего умы царя Петра I и махараджи Джай Сингха II. Оба увлекались науками и градостроительством, вели несвойственный своему статусу аскетичный образ жизни. Сегодня основанные ими города даже примерно совпадают по численности населения.

Градостроительные идеи, положенные в основу новых столиц, схожи: это ортогональная сетка, революционная для хаотичных российских и индийских городов того времени. Джайпур 1725 года, как и Петербург по плану Трезини-Леблона 1716 г., обнесён крепостными стенами. Основные доминанты, на которые ориентированы оси плана, — форты с храмами: Гарх-Ганеша и Петропавловский собор. Ширина улиц, размеры типовых домов и площадей — всё строго регламентировано: в Индии — по кастовой системе, в России — по сословной.

Но принципиальное отличие — в источнике знаний. Пётр Великий проводил вестернизацию своей империи, приглашая иностранных специалистов, чтобы создать город по последнему слову европейской градостроительной науки. Джай Сингх действовал ровно наоборот: он возвращался к истокам, делая Индию (своё удельное княжество) великой снова, — его взгляд был устремлён в прошлое.

Главным архитектором нового города был не заезжий европеец Леблон, а потомственный знаток вед, брахман Бхаттачарья. Ортогональная планировка для Джайпура была не западной инновацией, а возрождением мудрости предков: раджа руководствовался древними санскритскими текстами «Васту-шастра», в которых геометрическая сетка систематизировала ведическую космологию и ранее служила руководством для храмового строительства.

***

Возможно, именно в этом различии и кроются причины столь разных судеб похожих модернизационных проектов Петра и Джай Сингха. Европейский колониализм XVIII—XIX веков опирался на идеологию Просвещения, провозгласившую Европу единственной современной цивилизацией, достойной нести свет прогресса погрязшим в варварстве народам. Наличие собственных прогрессистских моделей развития, опиравшихся на свои системы знания в колонизируемых обществах, — в эту картину мира не вписывалось. Модернизация могла быть только одной — вестернизацией.

Петербургская модель была распространена на всю Россию, перекроив средневековые грады прямоугольными кварталами. Джайпур же остался уникальным явлением в Индии: вскоре новые города начали проектировать британцы. Об автохтонном ведическом градостроительстве вспомнит лишь Корбюзье, спроектировавший новый Чандигарх для только что обретшей независимость Индии использовав джайпурскую сетку.

Здесь интересно порассуждать о неизбежности вестернизации в Новое время: ты либо проводишь её сам, либо её проведут за тебя — каким бы прогрессивным ты ни был. Ключевое — не качество знания, а его происхождение. Возможно, единственная мудрость, которой не хватило радже Джай Сингху, — пригласить европейских специалистов проектировать свой Джайпур. Они бы с умным видом ссылались на Гипподама Милетского, а он многозначительно кивал бы, держа в уме, что создаваемая сетка на самом деле — ведическая.

Рамакришна совершал почитание Шри Рамы, избранного божества своего отца Кхудирама.

В «Рамаяне», эпической поэме о жизни Рамы, говорится, что преданней всех его почитал Хануман, царь обезьян. По этой причине, хотя по облику Хануман был животным, в Индии его считают идеалом преданности. Рамакришна стал во всем подражать Хануману.

— Я ходил его походкой, — вспоминал он. — Ел на его манер и все делал так, как сделал бы он. Не то чтобы я этого хотел — само собой так получалось. Я подвязал дхоти, чтобы было похоже на хвост, и передвигался прыжками. Не хотел ничего, кроме фруктов и кореньев, притом неочищенных. Я проводил много времени на деревьях и низким голосом выкрикивал: «Рама!» Глаза мои бегали, как у обезьяны. Но самое удивительное — у меня почти на дюйм удлинилась нижняя часть позвоночника. Потом, когда я перестал почитать Ханумана таким образом, позвоночник постепенно вернулся к прежнему состоянию.

В период почитания Ханумана ему было видение Ситы, супруги Рамы.

Кристофер Ишервуд

Рамакришна и его ученики

В первые месяцы 1868 года он увидел город Шивы — Бенарес.

Легко вообразить себе его восторг, его опьянение. При переправе через Гангу открывшийся его взгляду Бенарес, этот «золотой город», показался ему не городом, построенным из камней, но, подобно небесному Иерусалиму, «сгустком божественного духа». На полях сожжения покойников, в священном городе, он увидел божественную Мать и Шиву, его белое тело, его спутанные волосы — Шиву улыбающегося, всегда готового прийти на помощь, склоненного над погребальными кострами, у изголовья его детей.

Ромен Роллан

Жизнь Рамакришны

Как бы мы ни старались, мы не можем совершить совершенно чистого или совершенно нечистого поступка, понимая чистоту и нечистоту в смысле пользы и вреда. Мы не можем дышать и жить, не нанося вреда другим, и каждый кусок пищи, принимаемой нами, взят из чьего-нибудь рта: жизнь вытесняет собой другие жизни. Из этого следует, что совершенство никогда не может быть достигнуто трудом. Мы можем работать всю вечность, но выхода из этого сложного лабиринта не найдем. Можно работать и работать без конца, и все же никогда не прекратится это неизбежное сочетание добра и зла в результатах работы.

Далее следует рассмотреть, какова цель труда. Мы видим, что значительное большинство людей во всех странах думает, что настанет время, когда мир будет совершенен и исчезнут болезни, смерть, несчастья и зло. Это прекрасная идея и отличная побудительная сила для вдохновения и исправления незнающих; но, вникнув в дело, мы сразу увидим, что это невозможно, раз добро и зло составляют лицевую сторону и изнанку одной и той же монеты. Как можно иметь добро, не имея одновременно и зла? Что подразумевается под совершенством? Выражение "совершенная жизнь" противоречит самому себе. Жизнь есть состояние беспрестанной борьбы между нами и всем, что вне нас. Каждую минуту мы фактически сражаемся с внешней природой, и если мы оказываемся побежденными, то жизнь нас покидает. Происходит, например, постоянная борьба из-за пищи и из-за воздуха. Если не хватает того или другого, мы умираем. Жизнь протекает не просто и не ясно; она очень сложна. Эта сложная борьба между чем-то внутри нас и внешней жизнью и есть то, что мы называем бытием.

Итак, с прекращением этой борьбы прекратится и жизнь.

Под идеальным счастьем подразумевается окончание этой борьбы. Но тогда и жизнь кончится, так как борьба может прекратиться только с прекращением жизни. Мы уже видели, что, помогая миру, мы помогаем самим себе. Главная польза работы для других состоит в очищении самих себя. Путем постоянных усилий, делая добро другим, мы стараемся забыть о себе: это забвение себя и есть урок, который нам надлежит усвоить в жизни. Человек после многих лет борьбы наконец понимает, что истинное счастье состоит в искоренении эгоизма и что никто не может сделать его счастливым, кроме него самого. Каждый милосердный поступок, каждое сострадательное чувство, каждый акт помощи, каждое хорошее дело лишает нас большой дозы самомнения и открывает нам глаза на наше собственное ничтожество. Мы видим, что Гйана, Бхакти, и Карма - Йоги - все сходятся в одной точке. Высочайший идеал состоит в вечном и всецелом самоотречении, в котором нет уже больше "себя", а все лишь "ты": и, сознательно ли или бессознательно.

Свами Вивекананда

Карма-йога

Виджой:  "Каким  должно  быть состояние ума  связанной  души, чтобы достичь освобождения?"

Учитель: "Он может освободиться от привязанности к "женщине и золоту",  если,  по благоволению Бога, он развивает дух строгого самоотречения.  Что такое строгое самоотречение?  Тот, кто имеет только слабый дух отречения, говорит:  "Ладно,  все придет в свое время,  - позвольте  мне сейчас просто повторять имя  Бога".  Но человек,  обладающий сильным духом отречения,  испытывает беспокойство по Богу,  - как мать беспокоится по своему  собственному ребенку. Человек  строгого самоотречения не ищет ничего,  кроме Бога.  Он считает мир глубоким омутом и чувствует себя так,  как будто его собираются утопить в нем.  Он смотрит на своих  родственников как на ядовитых змей,  - он хочет убежать от них.  И он уходит.  Он  никогда не думает:  "Позвольте мне сначала устроить свою  семью - и тогда я буду думать о Боге".  Он имеет  огромную внутреннюю решимость.

Давайте я расскажу вам историю о строгом отречении. Однажды в одной части страны случилась засуха.  Крестьяне начали прокладывать  длинные каналы,  чтобы провести воду к своим  полям.  Один крестьянин был упорен и решителен. Он поклялся, что не прекратит копать до тех пор,  пока канал не соединит его поле с рекой.  Он принялся за работу. Пришло время для омовения, и его жена послала к нему их дочку с маслом.  "Папа, - сказала девочка, - уже поздно.  Натри  свое тело маслом и  выкупайся".  "Уходи!  - загремел крестьянин.  - У меня сейчас слишком много работы".  Было за полдень,  а крестьянин все еще трудился на своем поле.  Он даже  не думал о своем омовении. Тогда его жена пришла и сказала: "Почему ты не принял своего омовения?  Пища остывает. Ты все преувеличиваешь.  Ты  можешь  закончить остальное завтра или даже  сегодня после обеда".  Крестьянин обругал ее яростно и побежал на нее  с лопатой в руке,  крича:  "Что? Ты в своем уме? Дождя нет. Посевы погибают.  Что будут есть дети?  Вы все умрете с голоду.  Я поклялся  не  думать о купании и пище сегодня,  пока я не  проведу воду на свое поле".  Жена увидела, в каком он состоянии и убежала в страхе.  После целого дня изматывающего труда крестьянину удалось к вечеру соединить свое поле с рекой.  Тогда он сел и смотрел на воду,  текущую с журчанием на его поле. Его ум был исполнен покоем и радостью.  Он пошел домой, позвал жену и сказал ей: Теперь дай мне масла и приготовь мне покурить".  С  безмятежным умом  он  закончил купание и ужин и отправился на  постель,  где храпел вволю. Решимость, которую он проявил - это пример строгого самоотречения.

Так вот,  там был другой крестьянин, который также рыл канал, чтобы провести воду на свое поле. Его жена, тоже, пришла на поле и сказала ему: "Уже очень поздно. Пойдем домой. Нет необходимости переутомляться". Крестьянин сильно не сопротивлялся, но отложил свою лопату и сказал жене: "Хорошо,  я пойду домой, если ты просишь меня". (Все рассмеялись.) Конечно, этот человек не преуспеет в орошении своего поля. Это случай слабого отречения.

Как без строгого отречения крестьянин не может провести  воду к  своему полю,  так и без сильного стремления человек не  может постичь Бога. (Виджою) Почему ты сейчас не приходишь сюда так же часто, как прежде?"

ПРОВОЗВЕСТИЕ РАМАКРИШНЫ

Глава 7

«УЧИТЕЛЬ И ВИДЖОЙ ГОСВАМИ»

Где-то  в  1864 году в  Дакшинешваре  появился  странствующий монах  из секты вайшнава,  Джатадхари,  чьим Идеальным Божеством был Рама. Он всегда носил с собой маленькую металлическую статуэтку этого Божества, которую он называл ласковым именем Рамлала, Мальчик  Рама.  К  этой маленькой статуэтке он  проявлял  нежную любовь  Каусальи к ее божественному  Сыну,  Раме.  В  результате длительной  духовной  практики  он ощущал в  этом  металлическом образе  реальное присутствие своего Идеала.  Рамлала уже не  был для него металлической статуэткой,  но живым Богом.  Он посвятил себя ухаживанию за Рамой, кормлению Рамы, играм с Рамой, прогулкам с Рамой,  купаниям Рамы. И он чувствовал, что она отзывалась на его любовь.

Шри Рамакришна, тронутый его преданностью, попросил Джатадхари провести в Дакшинешваре несколько дней.  Вскоре Рамлала  стал любимым  товарищем  и для Шри Рамакришны.  Позже он  рассказывал поклонникам,  как маленькая статуэтка грациозно танцевала  перед ним,  прыгала по его спине,  просилась к нему на руки, бегала по залитым  солнцем полянам,  срывала цветы с кустов и проказничала как  шаловливый  мальчишка.  Очень теплые  отношения  завязались между  ним  и Рамлалой,  к которому  он  чувствовал  материнскую любовь.

Как-то  днем  Джатадхари попросил Шри Рамакришну  взять  себе статуэтку  и  попрощался со слезами на глазах.  Он  сказал,  что Рамлала  исполнил его самую сокровенную молитву,  и что  у  него теперь нет нужды во внешнем поклонении.  Несколькими днями позже Шри  Рамакришна  был через Рамлалу благословлен  видением  Рамачандры,  при котором он постиг, что Рама Рамаяны, сын Дашаратхи, проникает  всю  вселенную  как Дух и Сознание;  что Он  есть  ее Творец, Хранитель и Разрушитель; что в другом безмолвном аспекте Он  есть трансцендентальный Брахман,  без  формы,  свойства  или имени.

Поклоняясь  Рамлале  как Божественному  Ребенку,  сердце  Шри Рамакришны  стало наполненным материнской нежностью,  и он начал считать себя женщиной.  Его речь и движения изменились. Он начал свободно  общаться  с женщинами семьи  Матхура,  которые  теперь смотрели  на  него как на существо одинакового с  ними  пола.  В течение всего этого времени он поклонялся Божественной Матери  в роли Ее подруги и служанки.

Свами Никхилананда

Биография Шри Рамакришны Парамахамсы