К сожалению, почти каждый день мне приходится читать в комментариях к моим постам свидетельства того, что далеко не все до сих пор понимают, на чём основывается сравнительно-историческое языкознание.
В лучшем случае я вижу предположения о том, что слова могут быть родственны просто потому что "созвучны" (ох как я уже недолюбливаю это слово).
В худшем - идут разглагольствования о том, что лингвистам "лишь бы всё в заимствования приписать" или "а вот тут в казахском есть слово, похожее на английское, наверное англичане у казахов взяли".
Понятно, что второй категории комментаторов объяснять что-либо бесполезно (они начинают зевать и вырубаются уже на словах "систематический" или "палатализация"), но для первых я всё же попытаюсь объяснить ещё раз.
Именно регулярность фонетических изменений и соответствий - это то, что позволяет лингвистам рассуждать об этимологии. И именно поэтому ни один отдельно взятый пример не может сам по себе априори считаться убедительным либо бредовым.
Единичные изменения в отдельно взятом слове происходят крайне редко. И это должно быть такое частое слово, что оно становится затасканным, например "спаси бог" соединилось в "спасибо", а "здравствуйте" мы таким же макаром урезаем до "здрасте".
В стандартной же ситуации изменение не может коснуться только одного слова. Это всегда некая особенность, которая случается со всеми звуками в определенной позиции, и в определенный период времени так начинают говорить примерно все.
Скажем, в какой-то момент некоторым русским людям стало нравиться на месте безударного звука "о" произносить нечто более близкое к "а", и получилось, что "кот" - это "кот", а два "кота" - это уже "два ката". Такое произношение стало модным и престижным, и скоро распространилось на весь ареал распространения стандартного русского языка. И не было ни одного слова, которого бы это изменение не коснулось.
Но в вологодских говорах "о" осталось "о", и не было ни одного слова, где в тот момент просочилось бы "а". Позже, конечно, пришло влияние общерусской тенденции даже в Вологде, а в заимствованных словах рядом с "а" безударный "о" у всех русских пытается остаться до сих пор ("боа", "какао"), но и это тоже стало дополнительной подсистемой внутри системы.
Видимо, человеческий мозг имеет какие-то отделы, отвечающие за упорядоченность в языке. Мы не осознаем этого, но это работает (поэтому лингвистика - чуть-чуть естественная наука). Возможно, на фонетические изменения влияет не только мозг, но и речевой аппарат (опять естественнонаучная штука), потому что было замечено, что в самых разных языках могут происходить похожие процессы.
Собственно, звуки "к" и "г" частенько стремились измениться в "с", "ч", "ц" или "ж" перед гласными переднего ряда. Дело в том, что звуки "к" и "г" произносятся задней частью рта, практически в горле. А гласные переднего ряда, что следует из их названия, в противоположной части (это "е" и "и").
Произнесите слово "гитара". Да, нетрудно, мы привыкли. Если бы это было прямо трудно-трудно, мы бы так не говорили. Но попробуйте сказать "цитра", это его когнат, в котором типичное изменение прошло, - и почувствуйте разницу. Таким же образом сравните Кесаря и Цезаря. На граммулечку, но с "ц" будет легче. Потому что звуки "ц" и "и\е" во рту образуются рядышком, а "г" и "и\е" - далеко.
Магия в том, что по какой-то причине в один период все носители языка дружно меняют сочетания "ке" и "ки" на что-то более удобное, а в другой - уже нет.
В рамках русского языка, например, нет ни одного исконного слова на "ке" (во всяком случае, я не нашла). Все праиндоевропейские "ке" у нас на разных этапах изменились ("серна" - в рамках сатемизации из *ḱr̥h₂-néh₂, "целый" в рамках палатализации из *kéh₂ilos, "чело" - от *kelh₃os).
А потом действие магии кончилось, и слова "кегля", "кефир", "кедр", пришедшие из других языков, ей не подверглись. То есть они уже не могут быть исконными.
Вот это всё, и намного больше, учитывают лингвисты, когда рассуждают о происхождении и родстве слов. А не "созвучно".
