Николай Степанович Гумилёв (1886 -1921) — русский поэт Серебряного века, создатель школы акмеизма, прозаик, драматург, переводчик и литературный критик, путешественник, африканист.
Квартира Гумилева была полна крыс. Ему объясняли, как от них избавиться, но Гумилев отвечал, что крысы у него домашние, разводит он их на случай голода, а с одной так и вообще за лапу здоровается.
Он сидел по вечерам у камина, читал горничной стихи по-французски, горничная чистила ему картошку, и они мечтали, что наступят времена без большевиков, когда Гумилев разбогатеет, станет есть на ужин жареных уток и купит себе аэроплан.
Но пока всего этого не было, а была Аня Горенко, был сын Лёвушка, вот эта их квартирка, стихи, конечно, и еще - была Африка.
В Африку Гумилев всякий раз ехал несмотря ни на что. Мог проснуться с температурой под 40, полдня бредить белыми кроликами - казалось бы, ну всё, помирает, но потом складывал вещички, выпивал рюмочку и бегом на поезд.
Из Африки Гумилев тащил всё, что только можно, дома у него стояло большое чучело черной пантеры, зимой он ходил в шубе из убитого им леопарда, Музей Этнографии пополнялся благодаря Гумилеву ценнейшими коллекциями - и все вроде счастливы, все, кроме самого Гумилева, которому всё равно чего-то не хватало и всё равно было одиноко.
- Путешествовать по Африке отвратительно, - говорил он. - Жара... Чем ближе к экватору, тем сильнее тоска. В Абиссинии я выходил ночью из палатки, садился на песок, вспоминал Царское, Петербург, северное небо и мне становилось страшно, вдруг я умру здесь от лихорадки и никогда больше всего этого не увижу.
Но не заболел он там никакой лихорадкой, не умер от жажды, не упал с верблюда, не погиб от копья бешеных сомалийцев, у которых только убившему безоружного человека разрешено жениться, не умер от тифа в конце концов, а ведь уж тифом-то в те годы кто только ни болел.
Надежда Тэффи, например, болела. Она лежала в Париже в больнице, и её навещал Биншток. Ей было до того плохо, что она даже новости слушать не хотела.
- Я утомлять не буду, - говорил ей Биншток. - Я только одно. Новость.
Гумилев расстрелян.
Есть у Гумилёва, как у каждого большого поэта, прямые пророчества о своей судьбе, его беззлобные строчки, посвященные рабочему:
Все товарищи его заснули,
Только он один еще не спит:
Все он занят отливаньем пули,
Что меня с землею разлучит...
Пуля им отлитая, просвищет
Над седою, вспененной Двиной,
Пуля, им отлитая, отыщет
Грудь мою, она пришла за мной.
Упаду, смертельно затоскую,
Прошлое увижу наяву,
Кровь ключом захлещет на сухую,
Пыльную и мятую траву.
И Господь воздаст мне полной мерой
За недолгий мой и горький век.
Это сделал в блузе светло-серой
Невысокий старый человек.
Николай Гумилёв.
ВЫПИСКА ИЗ ПРОТОКОЛА ЗАСЕДАНИЯ ПЕТРОГУБЧЕКА от 24 августа 1921 года:
Гумилев Николай Степанович, 35 л., б. дворянин, филолог, член коллегии «Из-во Всемирной Литературы», женат, беспартийный, б. офицер. Участник Петр. боев. Контр-револ. организации.
Приговорить к высшей мере наказания - расстрелу.
Верно: подпись неразборчиво.
Допрашивал Гумилева следователь еврей Якобсон . Приговор утвердил негодяй из негодяев, на чьей совести жизнь нескольких русских поэтов, — Яков Агранов. Тот Агранов, который станет «основателем и главой «Литконтроля» ОГПУ — самой жестокой в мире цензуры. Он, Агранов, в 1930-х станет замом Ягоды и уже из рук Сталина получит сначала квартиру в Кремле, а потом — классические девять граммов свинца в затылок...
Писатель Виктор Николаевич Сенча пишет:
...Яков Саулович Агранов (Янкель Шмаевич Соренсон; 1893–1938). Именно Агранову, особоуполномоченному особого отдела ВЧК, было поручено расследование как «кронштадтского мятежа», так и «петроградского заговора».
Сын лавочника из-под Гомеля, юный Янкель, выучившись на бухгалтера, собирался пойти по стопам отца, но бурные события в стране помешали далеко идущим планам. В армию тщедушного эпилептика не взяли, пришлось заняться политикой. Свою политическую деятельность Яков Агранов начинал эсером, однако за два года до Октябрьского переворота он очутился в Енисейской ссылке, где сошелся с большевистскими лидерами — Сталиным и Каменевым. Тогда же вступил в РСДРП(б).
Когда Яков Агранов возглавил кампанию по искоренению «таганцевского заговора», он еще не был тем, в кого превратится лет этак через десять, — в опричника высочайшего полета, этакого Малюту Скуратова раннего сталинского террора. В двадцатые он дружил с Сергеем Есениным (повешенным чекистами в "Англетере", коммендантом которого был чекист) , Михаилом Булгаковым и Владимиром Маяковским (к слову, последний застрелился из пистолета, подаренного Аграновым), был завсегдатаем «литературных салонов» Лили Брик и Зинаиды Райх, и все называли его не иначе как «милый Янечка».
«Янечка» любил живопись, театр, музыку (играл на скрипке) и в 1921 году лишь оттачивал мастерство палаческого ремесла. Именно он, Агранов, будет составлять списки «золотой интеллигенции», подлежащей высылке из РСФСР в 1922 году...
Сколько ни бились следователи, ничего существенного вменить ему не смогли. Остановились на малом: якобы своевременно не донес органам советской власти о тех, кто предлагал ему вступить в некую подпольную офицерскую организацию.
Что дальше? А... все. За это и расстреляли.
Да, был так называемый «таганцевский заговор»; да, поэт Гумилёв тесно общался с заговорщиками, хотя, согласитесь, находился в подпольной организации далеко не на первых ролях. Тогда откуда пошла молва, что Гумилёв не имел к ПБО никакого отношения? Повторюсь, имел. А вот расстреляли его... при отсутствии состава преступления.
Бывает ли такое?! Бывает. К примеру, могу навскидку назвать сразу троих «контрреволюционеров», казненных ни за что: Людовик XVI, Николай II и... поэт Гумилёв. Позже совершенное Гумилёвым назовут «прикосновенностью к преступлению». Именно так по советскому уголовному праву будет квалифицировано деяние поэта в виде недонесения. Хотя по тому же законодательству недонесение не есть соучастие.
Доказательством невиновности Николая Гумилёва является «Дело № 214 224», заведенное на него питерскими чекистами. Николая Гумилёва расстреляли не за контрреволюционную деятельность. Поэта приговорили к высшей мере за «прикосновенность к преступлению».
Гумилев в русской поэзии - фигура чрезвычайно мифологизированная, его биография заслонила его литературную деятельность.
Блок - вечный оппонент Гумилева глубочайшим образом ему симпатизировал…
Существует известный инскрипт Блока на книге Гумилева:
«В подарок Гумилеву, чьи стихи я читаю не только днем, когда не понимаю, но и ночью, когда понимаю».
Но все-таки однажды Чуковскому он о нём сказал: "Странный поэт Гумилев. Все люди ездят во Францию, а он в Африку. Все ходят в шляпе, а он в цилиндре. Ну, и стихи такие - в цилиндре"...
Свидетель гибели Гумилёва ( чекист) : "Да... Этот ваш Гумилёв - нам, большевикам, это смешно. Но, знаете, шикарно умер.
Я слышал из первых рук. Улыбался, докурил папиросу... Фанфаронство, конечно. Но даже на ребят из Особого отдела произвёл впечатление. Пустое молодечество, но всё-таки крепкий тип. Мало кто так умирает. Что ж, свалял дурака. Не лез бы в контру, шёл бы к нам, сделал бы большую карьеру. Нам такие люди нужны..."
В ЧК он держался мужественно, на вопрос конвоира, есть ли в камере поэт Гумилёв, ответил:
- Здесь нет поэта Гумилёва, здесь есть офицер Гумилёв.
На стене камеры Кронштадской крепости, где последнюю ночь перед расстрелом провёл Гумилёв, были обнаружены нацарапанные стихи.
В час вечерний, в час заката
Каравеллою крылатой
Проплывает Петроград...
И горит на рдяном диске
Ангел твой на обелиске,
Словно солнца младший брат.
Я не трушу, я спокоен,
Я - поэт, моряк и воин,
Не поддамся палачу.
Пусть клеймит клеймом позорным -
Знаю, сгустком крови черным
За свободу я плачу.
Но за стих и за отвагу,
За сонеты и за шпагу -
Знаю - город гордый мой
В час вечерний, в час заката
Каравеллою крылатой
Отвезет меня домой.
________
Статья по теме "Как шили дело против поэта Николая Гумилева" - https://pravo.ru/process/view/22152/
